Она развернула маленькую плитку горького шоколада, играя, провела ломтиком по моим губам, в нос ударил запах какао. Смеясь, закинула плитку себе в рот, быстро разжевала, и прижалась губами к моим губам. На её языке были маленькие крошки шоколада, да, это был самый вкусный шоколад, который я пробовал. Сладкий, шоколадный вкус поцелуя.
В голове резко разметала туман ясность, на столько все стало очевидно! Неописуемое физическое состояние тела, необоснованный тонус и прилив сил. Я всю ночь улыбался, действительно как местный дурачок Андрюша, я улыбался, широкая улыбка не сползала с моего лица. Теперь это утро и вкус шоколада, вкус горького шоколада на её языке, мне отчетливо прописали в голове мысли, как будто формочку в земле залили свинцом, как каллиграфия под двуглавым орлом, как меткий удар в переносицу из темноты, вдруг, резко, неожиданно мне стало все понятно. Такое редкое состояние не сравнимо с действием наркотических препаратов, наркозов, допингов, как будто большим шприцем тебе вкололи смертельную дозу весны. Ты умираешь, и в ту же секунду оживаешь, рождаешься заново, живешь полной жизнью имеющую смысл. Бросить курить, вред никотина, калории, алкоголь, суета??? Ты меняешься, меняюсь я, новая волна, омывающая берег приносит на пляж новые песчинки, новые песчинки нового тебя, стать лучше, открыть пыльные шторы и пустить в комнату утреннее солнце. Кто эти люди вокруг меня? Я желаю им всего наилучшего, просто им уже не угнаться за нами, не набрать ту же скорость, с которой стучит моё сердце.
Мы с тобой и есть все загадки вселенной, твоим именем названы все города на земле, все звезды бесконечности, человек создал бога по моему образу и подобию. Весна в июле выдалась особо жаркой, давно не помню такой весны, весны не было очень давно. И как же сладко на губах, я не могу оторваться, нежные прикосновения, твоя гладкая кожа.
Ах, да, это же я управляю временем, мне по силам остановить стрелки часов, замрите.
Ты, или ты? Ну, что уставились?? Поберегите свои шеи, вам тяжело будет смотреть на нас снизу верх, нам лишь стоит посмотреть под ноги. Счастлив? Да! Это придумали про меня, кажется, еще при рождении мне дали такое имя. Я люблю. Я влюблен. Я любим.
Нет, не отпускай, а значит, это ты остановила время…, просто отняла свои губы от моих губ и все вдруг пошло своим чередом, времена года, гравитация, это же самое утро.
Я опьянен твоим поцелуем.
- Я позвоню тебе, когда ты проснешься. – Сказал я.
- Нет, не звони…, ты же знаешь… – Ответила она.

С самого детства Арсений брал на себя слишком много. В детстве долго не выпускал мамину грудь из рук, в школьном возрасте много ел, в юношестве много поднимал железа в тренажерном зале. Пил тоже много.
Его детство, как и во всех украинских семьях, прошло тяжело. В школе его били. Не то, что бы его обижали старшеклассники или хулиганы, его били за дело. В принципе, дел то особых и не было, кроме дела за номером 19/02 от 19 февраля 1997 года. Но если вдаваться в подробности мы можем далеко уйти от темы нашего рассказа, тем более что родители пострадавшей сняли обвинения.
И все же был Арсений не расторопный, не активный, что часто и приводило все невзгоды и несчастья в его сторону. Директор училища Евстратов Лев Анатольевич, встречая двоечника Сеню на лестничной площадке, по привычке делал замах рукой в его сторону, а потом с гордостью отводил глаза. Оба знали, было бы дело, был бы синяк. Синяков было много. Арсений был закален ударами с детства. Когда его бил близкий друг семьи Гурген Автондилович, он только лишь зажмурил глаза, когда его бил отчим Николай, он только лишь закрывал живот руками, когда его бил родственник мамы из Мариуполя, он только лишь втягивал голову в плечи. Только тетя Серафима не била Арсения, у тетушки был кассетный магнитофон, и Арсений часто любил бывать в гостях у тети Симы. Сеня сидел у круглого стола, пил чай с леденцами и слушал тетушкины истории, каких было много, как и у любой девушки в шестьдесят лет. На полках в гостином зале стояли красивые статуэтки нэцке, в больших морских раковинах лежали едко красного цвета кораллы, около шкатулки, расписанной золотым, стояла фотография военного с цветами. Арсений любил свою тетушку.
Когда у Арсения был выпускной, тетя Сима пришла проводить Арсения в нелегкий путь жизни. Когда директор училища вручал дипломы, он говорил хорошие и добрые слова всем выпускникам, двоечнику Сене Лев Анатольевич только пожал руку.
В армию Арсения не взяли, в институт тоже, для учебы на водительское удостоверение оказался не годен. Тетушка позвонила своей знакомой Надежде Федоровне и та взяла Сеню на работу. Арсений в белом фартуке и чепчике на голову теперь работал на хлеб заводе. Он был доволен собой, после срочного уезда мамы в Болгарию на длительный срок, он квартировал у тетушки, каждый месяц исправно приносил зарплату домой, обедал в столовой. Женщины не интересовали Арсения. Он не тратил деньги, всю зарплату он прятал в книжном шкафу за фотографией военного с цветами. Осталось три месяца, и он сам сможет купить поддержанные Жигули у отставного офицера Мишайлова из квартиры девять.
Семнадцатого ноября Арсений был отпущен с работы раньше, в руках у него был пакет. Настенные электронные часы в подарочной упаковке он прижимал к груди!
Когда-то давно в этот самый день он родился на свет, когда-то его родители были счастливы, его нетрезвый отец обнимал акушера, и доктор громким голосом сообщал стандартные того времени фразы про рождение человека обреченного на счастье.
Бар “Какаду” по улице Орджоникидзе встретил именинника приветливыми огнями. Официант любезно указал за столик, Арсений сел, не выпуская из рук часы. Сейчас оглядываясь назад, достаточно множеством мыслей заставить себя пересмотреть всю свою жизнь. Представить полный стол друзей, поздравления и весёлый смех, брызги шампанского и неловкие танцы, или домашний стол с большим количеством салатов, апельсины и друзей-студентов каждый из которых в подарок принес бутылку апперетива. За столом он сидел один, у него не было друзей, не было семьи, только тётушка, но она не помнила ни даты его рождения, ни даты дня настоящего. Гордо подняв подбородок, Арсений отложил на соседний стул электронные часы. В меню он выбрал водку. Салат “Столичный” и картошку с котлетой как полагается в день рождения настоящему мужчине. Произнеся первый тост воображаемой публике, он с удовольствием проглотил рюмку водки и откусил котлету. Смелым взглядом обвел пустующий зал и налил еще одну. После третьей рюмки он уже был весел, и из подо лба, с интересом, разглядывал игроков на бильярде.
- Как я понимаю, вас можно поздравить с праздником. – Голос раздался за спиной. Арсений немного опешил, обернулся и посмотрел на неё.
- Маргарита. – Протянула руку девушка.
- Арсений Владимирович Паркалов. – Отчеканил двоечник Сеня негодный в армию.
В такие моменты ты веришь в господа, тучи на небе расходятся, солнце начинает приятно ласкать твою кожу. Весна приходит, цепляет ноздри приятным ароматом пыльцы, не раздражающим, приятным. Опьянением всех вальсов, голову кружит быстрым хороводом.
Новые силы появляются неоткуда, твое мертвое тело вдруг готово к самым тяжелым испытаниям, необычайный тонус всех мышц заставляет тебя крутиться колесом и прыгать сальто. Была ли это рука художника, скульптора, безусловно, всевышнего творца, что приложил руку, совершенство творения или мастерство гения, непобедимый оригинал создания оставляющий под ногами таланты миллионов.
Сердце Арсения застучало, заколотилось. Была ли это любовь с первого взгляда? Нет. Это был первый разговор с девушкой. С девушкой, что так отважно прекрасна, с той, что манящей улыбкой закрыла все мысли, запретила думать, хотя и обычно это с трудом получалось.
- Ну, так будем праздновать или нет? – Спросила спокойным голосом.
Светлые распущенные волосы, строгие линии лица, прямой чуть вздернутый носик.
Нагло расстегнутая верхняя пуговица импортной блузки, красная короткая юбка, чулки в широкую сетку.
Скорее всего, только приехала в Житомир, одна, конечно же, ей скучно, облетев всю Европу, вынуждена остаться здесь, наполняя все вокруг роскошью своего присутствия, подумал Арсений.
- Я предпочитаю белое вино, но в вашем случае мы будем пить водку.- Села напротив, не дожидаясь приглашения.
Официант, тоже не дожидаясь приглашений, принес графин и ананас с виноградом. Не опытным в тот момент взглядом Арсений определил в графине пол банки белой.
Выпивали за радость бытия, за чудесные моменты жизни, за любовь с первого взгляда, за окончание кризиса в Бейруте. Ко второму графину поднимали рюмки за её сольный танец в балете “Рио”, за новую жизнь в Турции, за его новые поддержанные Жигули и офицера в отставке Мишайлова. К третьей полбанке выпивали исключительно на брудершафт.
-Уедем? – Спросила Рита.
-Уедем. Только куда? – Арсений был неважен.
Он чувствовал, это любовь. Любовь как подарок небес, ангел которого он ждал.
-Милый, уедем со мной. На моих гастролях в Турции мне нужен будет телохранитель. – Она действительно казалась такой слабой и не защищенной.
Смятые гривны официанту, такси до улицы Щорса. Тихо на цыпочках до книжного шкафа. Маргарите громким смехом так и не удалось разбудить Серафиму Андреевну.
“Милые безделушки” из шкатулки с позолотой оказались как раз к сценическому костюму Риты.
-Планы меняются. Ночуем здесь, а с утра в Киев. – Не давая сказать ни слова, крепко целует его в губы.
На ночь, я предпочитаю коньяк. – Сказала и присела на его не застеленную кровать.
И все же был Арсений не расторопный, не активный. Не заметил, как подсыпает она в коньяк порошок, не услышал во сне и громкого хлопка дверцы такси.
С утра, проснувшись не в Турции, а в своей комнате Арсений долго не мог прогнать от себя клофелиновый туман, тяжелая абстиненция не пропускала воспоминания.
Открытые дверцы книжного шкафа, опрокинутая бутылка домашнего коньяка, плачущая тётушка Сима.
Арсений вспомнил, попытался зажмуриться, потом закрыл живот руками, втянул голову в плечи…, нет, не помогало, так сильно его еще не били, так сильно не болело его тело. Сердце его черствело от боли.

Я проснулся от удара ноги. Тяжелый удар ноги пришелся на ребра, дыхание схватило невидимым кулаком. Туман в глазах запретил рассмотреть происходящее вокруг меня.
Яркий свет слепил глаза, я мог увидеть лишь лавку над моей головой. Еще удар, спрятаться под лавку, единственный шанс защитить свое тело.
- Он тоже, он тоже! Онтоже, перестань. – Кричал знакомый мне голос.
- Онтоша, перестань его бить. – Теперь я узнал голос бабушки Антона.
Антон, ну конечно же Антон. Она просит его не бить меня. Я вскочил на ноги, в голове оказалось с десяток раскаленных гвоздей, яркий солнечный свет июльского утра указал мне на двери приемного покоя. Воспоминания огромным молотом начали бить по затылку. Это странное утреннее ощущение так удачно передал Эштон Катчер в фильме «Эффект бабочки». Воспоминания выступают отрывками, не позволяя сложить все в одну картину.

Еще не собирается вставать солнце, я помню разложенную скатерть, различные закуски, водка…
Так так, вот мы на берегу реки, Антон промывает кулаки, костяшки пальцев отбиты, кожа содрана. Вот мы купаемся голые, вдвоем с Антоном, мы разбегаемся голышом по берегу и ныряем в воду. Девушка наблюдает за нами с берега, смеётся.

А вот вечер, Антон трясет пачкой денег перед моим носом.
- Нас ждут сегодня везде. – Заявляет этот псих.
- Тоша, я хочу сникерс. – При виде денег во мне просыпается голод.
- Сначала встретим Тоньку, а потом в шашлычку или куда там. – Отвечает мне.
- И все же сникерс не помешает. – Настаиваю на своем.
- Херня это все, вон она кстати. – Взгляд его направлен в толпу.
- Привет. – Целует его. Целует меня как старого знакомого.
Проходит какое-то время. Антон обнимается, с каким то мужчиной, я вызываю такси, девушка смеётся.

Балкон, какого то кафе за городом, комары, по трассе проносятся грузовики и фуры.
- Водочки ноль семь, шашлык из баранины, литр сока. – Антон бросает меню на стол.
Девушка смеется.

Другой стол, та же трасса, живая музыка, отвратительный запах масла.
- Водки бутылку холодную, салат вот этот, и сок бля. – Антон, делает заказ приличного вида официанту. Девушка смеется.

А вот мы в такси.
- Заедем к сеструхе моей, у неё пивка попьем. – Предлагает Антон.
Вот мы за столом на кухне, много бутылок пива, нас четверо.
Антон открывает дверцу шкафа, опирается на неё, дверца ломается на месте крепления петли.
- Хуйня!!! Я все починю. Неля, принеси молоток. – Дело Антона боится.
- Братик, нет молотка. – Отвечает сестра. – Есть топор.
Через мгновение в подчинении алкоголя, с Антоном происходит чудесное превращение.
То есть совсем внезапно, трудолюбивый брат вонзает топор в дверцу верхнего шкафчика.
Младшая сестра кричит во весь голос. Уже привыкшая к опьянениям брата бежит к телефону.
- Вы все ответите за это. – Кричит человек с топором. – Бляди, спрячьтесь!!!
Еще несколько ударов и уже три верхних ящика кухонной стены обваливаются в раковину и столешницу.
- А ты хули вытаращился, мудила!? – Антон, смотрит на меня и подходит к столу.
Как опытный сибирский мужик он начинает рубить бутылки на столе, я лишь успеваю закрыть лицо от осколков.
- Бля, Антон, я теперь весь мокрый, я ухожу. – Кричу на него встаю из-за стола и пытаюсь пройти в прихожую.
Как кошка грациозным прыжком из кухни он настигает меня в прихожей, валит на ковер, заламывает руки за спину и тихо шепчет на ухо – “Я тебя напугал?”.
- Ты меня облил пивом, как я теперь пойду на дискотеку. – Как оказалось у нас большие планы на ночь.
- Дискотека!!! – Антон кричит от радости продолжающегося вечера. – Нелька, принеси Тёме переодеться!
- Хорошо! – отвечает радостная Нели, владелица разбитой кухни! – Антоша, вам надо уезжать я вызвала милицию!
Антон вызывает такси, я переодеваюсь в одежду белорусского трикотажа, девушка смеется.

На дискотеке мы были не долго, точнее не долго мы были у входа, почему-то охраннику не понравился мой внешний вид, за что охранник незамедлительно получил хук в челюсть со ступеньки ниже от безупречно одетого Антона. Я же получил удар резиновым предметом по темечку и упал на руки смеющейся барышне.

Милиционерам мы тоже не понравились.
- Ты что ли Нефедов??? – Спросил меня небритый служитель закона, смотря в мой ученический
- Я. – Отвечаю. – Мне домой надо!
- А может вас с дружком в вытрезвитель отвезти, а? Померзнете, а к утру домой! – Предложение не могло меня заинтересовать.
В кабинет вошел милиционер постарше, и с большим количеством звезд на погонах.
- Все Серег! Не виноваты парни. Хорошие парни, пусть пиздуют. – Тот, что постарше.
- Пиздуй, отсюда малолетка, Нинке на проходной скажи, что не виновен. – Тот, что помладше.
- Давай вали, Нине Константиновне позвоню, скажу, чтоб пропустила, дружок твой там уже дожидается. – Старший, уже прикуривая сигарету.
На проходной меня встречает Антон, Нина Константиновна провожает нас строгим учительским взглядом.
- Сука, семь тыщ забрал. – Выругался Антон. – Поехали на речку, отметим наше скорейшее освобождение.
- На вот тебе, Антоха, деньги твои я домой поехал. – Я достал из трусов около трех тысяч, которые мне, зачем-то отдал Антон.
- Нее, сначала Тоньку дождемся, а потом на речку или куда там. – Сказал, так и спорить я не решился.
Встретили Тоню, Антон пересчитал оставшиеся деньги, я попросил купить мне сникерс.
Тоня смеялась.

Слишком много воспоминаний врывалось в мою голову, от каких то я отказался сразу, какие то наоборот пытался вспомнить в деталях.
Последнее, что я вспомнил, это как мы ворвались к Антону, уже светало, во мне было слишком много алкоголя, что бы я хоть как-то мог себя контролировать, бабушка Антона преградила внуку дорогу.
Я вспомнил.

Уже два приступа горячки за одну ночь, или одна на протяжении всей ночи, Антона надо было бояться, нельзя отпускать из здания УВД, нельзя допускать до людей, изолировать.

Бабушка оттолкнула Антона от двери, неуклюже он схватился за её локоть, старая женщина в ночной пижаме поскользнулась на своем тапочке. Обнявшись вместе, как любящие бабушка и внук они пролетели пролет ступенек, габаритная бабушка упала на спину, Антон со всего размаха ударился головой в прозрачную плитку подъезда, пропускающую чуть утренний свет, тут и там забитую окурками. Удар был на столько сильный, что от одного только звука у меня подкатило к горлу, голова немного закружилась. Девушка заплакала.

Утренний свет июльского утра указал мне на двери приемного покоя.
- Три шва наложили, прикинь!! – Антон был особо весел с перемотанной головой. – А ты, бля, все дрыхнешь!!
Белая горячка так и не отпускала его пробитую голову.
Я посмотрел на бабушку Антона, только что она спасла меня от его ударов.
Рука бабушки была в гипсе.
- Антоша, тебе наверно нельзя теперь на работу! Может, дома полежишь? – Милая бабушка спрашивает любимого внука.
“Ебучая семейка!” – думаю. “Как я вообще додумался?”
Никогда, никогда больше не поведусь с Антоном, мне 16 лет, я попал сегодня в милицию за пьянство, за хулиганство. Что же будет дальше?
- Вызывай такси надо бабушку домой отвезти! – Заявляет бодрый Антон.
- Ага, и меня заодно. – Говорю я.
- А тебе то хули? Ты итак выспался. – Его операция длилась более трёх часов, я все это время спал на лавке рядом с покалеченной бабушкой.
Садимся в такси. Бабушку сажаем спереди. Антон трясет пачкой денег перед моим носом.
- Нас ждут везде! – говорит Антон.
- Я хочу сникерс.
- Я тебе сейчас два куплю.

Все могло бы быть по-другому!!! Черный маленький котенок мог вырасти в подвале, мог питаться на помойке остатками быта двуногих существ из многоэтажек. Мог замять соседскую кошку, и она привела в подвал семерых розовых котят. Мог быть потрепанным собаками и месяц зализывать раны. Мог бы просто не открывать рот, и не попасться в руки особо мнительному молодому человеку, который принес его домой, накормил, вымыл в ванной с шампунем, а через два месяца отвез в ветеринарную клинику, где ему отрезали часть особо важных для самца органов. Черный маленький котенок выбрал слишком легкую жизнь.
Ромка, пожалуй, тоже сплоховал. Может он и не виноват, что пережил девяностые годы в юношеском возрасте. Все могло бы быть по-другому. В детстве я гордился им. Мой отец ставил его в пример. Я приходил к Роме домой, смотрел фотографии с его соревнований, примерял его медали, и даже одевал его кимоно. Каким-то зимним вечером он отогнал от меня кучу парней в красно-белых шарфах, а годом позже настучал по голове старшекласснику за то, что тот выманивал у меня деньги. Помню, то утро когда я пришел в общий умывальник в общежитии № 2, в соседней раковине лежал окровавленный шприц. В восьмом классе его друзья украли у меня кроссовки, которые я оставлял за дверью. Когда я спускался по лестничным пролетам в школу, я видел его в окружении отуманенных товарищей с худыми лицами, с синяками под глазами, с довольной улыбкой. Когда его забирали люди в форме, мою маму просили быть понятым, её и еще несколько соседей. Было раннее утро, и я помню его в наручниках, слезы тети Нины, и огромное количество пакетиков с порошком на полу. Вспышки фотокамеры, раздраженные лица соседей, и долгие обсуждения, после того как Романа посадили в машину. Его отец умер через месяц, его мама уехала в другой город, в другую жизнь. Его мама, тетя Нина, угощала меня сырниками, а иногда яблочным пирогом. Его друг Андрей, живущий под нами, закончил передозировкой спустя пол года. В заключении Роман умер от болезни печени. И все же это слишком легко. Он мог познакомиться с чудесной девушкой, которая подарила бы ему сына, он мог добиться отличных результатов в спорте, занять важную должность на месте работы. Он мог выбирать.
Мальчик Андрюша пришел к нам в класс на втором году обучения. Был уже ноябрь, и мы с одноклассниками сидели в кабинете рисования. Он был напуган, всему новому, новому коллективу. Учительница задавала ему вопросы, и он, испуганный, отвечал настолько смешно, рассказывал совершенно невнятные вещи, что весь класс отвечал искренним детским смехом. Мы подружились, еще несколько лет и мы были не разлучны, он, я, и ещё два умника про которых я смогу написать только когда буду в кресле качалке под пледом и с бородой до пуза. Мы вместе начали покорять подвалы и стройки, вместе начали курить, на четверых покупали бутылку апперетива “Шанс”, и в восьмом классе, думая, что совершаем подвиг, выпили бутылку водки в школьном туалете. В общем, это было обычное детство, как и у всех. После девятого класса нам четверым предложили покинуть школу, и убедительно попросили не приходить в десятый класс. Мы, вместе с Андреем, поступили в лицей для подозрительно одаренных подростков, затем в институт для удивительно одаренных. Когда нас окончательно испортил социум и трудная жизнь рабочего студента, Андрей решил закончить учебу в институте, то есть решили за него, а он с радостью согласился, тем более, что сапоги ему не грозили. В семнадцать лет, при первом медосмотре в военкомате, как только Андрюша получил личное дело на руки, он вышел на улицу к подъезду, закурил, прогулочным шагом дошел до автобусной остановки, сел в желтый Икарус под номером три и привез дело домой. Февральским вечером мы опять чинили машину в гараже, ремонт давался тяжело, было много водки и мало селедки. Все могло бы быть по-другому. Андрей вышел на улицу из гаража, а вернулся немного другим. Он пытался рассказать нам, что видел нечто важное, что-то, что его резко изменило, он вдруг многое понял. Зная этого мальчика, мы предложили ему выспаться на диванчике, это практика была отработана годами. Он же, надел шапку и шарф, застегнул куртку и пошел домой.
Через три дня кому-то из нас поступил звонок на телефон от мамы Андрея. Она интересовалась, где её сын.
- Он пришел из гаража, положил в сумку две белых рубашки, одни джинсы и клавиатуру. Больше я его не видела. – Голос Ирины Владимировны звучал напугано.
Сначала мы смеялись, через неделю начали искать, через две, облазив весь город и обзвонив всех, отчаялись, через три забыли…
Было уже тепло, тепло настолько, что вечер можно было провести на улице с бутылкой пива, нам позвонил друг Сергей и сказал, что после звонка Андрея он встречает его на вокзале. Мы были в ожидании. Он привез его к нам, такого же внешне, но не внутри.
После общения с ним некоторые из нас решили провести вечер в другой компании, у кого-то появились срочные дела. Я не мог понять, что с ним происходит, его состояние было похоже на наркотическое опьянение. Этим же вечером он начал вытворять такое, что я никогда не посмею описать.
Когда он начинал быстро дышать, я спрашивал, что с ним, под действием каких наркотиков он сейчас, в ответ же он говорил о большом количестве женщин перед ним.
Когда его прижимало к стене, он расставлял руки, как будто собирался взлететь и просил меня не загораживать ему обзор. Потом он напугал нас окончательно, мы могли лишь прыгнуть в автомобиль и молча уехать. Я не видел его после этого два года, ребята рассказывали невероятные истории про нашего общего друга, про него рассказывал и диктор в городских новостях по телевизору. Сейчас у него есть белый билет, о котором он с радостью заявляет приезжающим милиционерам. Санитарам он отказывает в содействии и не соглашается проехать с ними, без его согласия они не имеют права. Ни те, ни другие никак не могут повлиять на мальчика. Через два года я зашел к нему.
- Здорова, Андрюха.– Сказал я.
- Ну, здорова! – Ответил он и протянул руку.
Я пожал ему руку и подумал, что он вполне нормальный, разве, что похудел за все это время.
- Говорят, ты с ума сошел. – Спросил я.
- У-у дю дю. – Ответил он, и попытался дотронуться пальцами до моего лица.
Я отшатнулся как от прокаженного. Испуг пересилил сомнения.
Все это было слишком реально, так не играют даже во МХАТе.
- Знаешь, Лыс, слишком легкий ты путь выбрал. – Сказал я. – Пацаны вот все работают, как-то крутятся, я сам уехал под Серпухов, живу там, работаю.
На его лице растянулась улыбка, он начал покачивать головой, глаза прищурил.
Это означало, что я могу говорить сколько угодно, его не пробьешь, слишком долго я его знаю.
- Курлы, курлы. – Добавил он.
- Ты выбрал слишком легкую жизнь. – Сказал я, спускаясь по лестнице.
Я помню, как мы вместе нашли черного котенка в подъезде, тогда я забрал его домой, накормил, и вымыл, а потом отвез к ветеринару. Черный кот живет у меня и сейчас, все это время он был рядом со мной.
Когда Андрея отчисляли из института, меня не было рядом, я думал, доучусь без него, он был для меня обузой. Меня не было рядом с ним, когда умерла его бабушка. Мы были с ним вместе, но нас не было рядом. Когда его дедушке ампутировали ногу, нас не было рядом, но следующим вечером мы были вместе. Я мог быть со своим другом, мы все могли быть рядом, но никого не оказалось. Мы не присутствовали при всех его переживаниях, он все это смог перенести в себе. Наверно не только это, много всего было загружено в одного мальчика. Мы его друзья отвернулись от него, видимо, в самую трудную минуту жизни, минуту к которой просто не готов один человек.
Я отвернулся от друга. От друга, который не мог выбирать. Это я выбрал слишком легкую жизнь.

В Белоруссии хорошо! Люди там голодают. Им приходится постоянно работать, поэтому они не сходят с ума. В две тысячи пятом году президент Белоруссии Лукашенко ввел комендантский час. После двенадцати часов ночи на улицах пусто.
Мы уже мчались по русской бетонке Серпухов - Воробьи, когда трель моего телефона, сообщила о входящем сообщении. «Я поставила точку в отношениях, ты собираешься на день города?».
Дима, ты идиот. Ты позволил себе обидеть любящего тебя человека, безответственно бросая близких в неведении, ты не получишь удовольствия, не сможешь спрятаться ни в новых знакомствах, ни в новых ощущениях. Километры дороги не усыпят память, не погасят совесть. Я смогу отнестись к этому с пониманием, Яна нет. Ты мой друг, она моя подруга, я друг вам. Потерять вас как целое - потерять семью. Я ответил Яне коротким сообщением, что буду в городе через семь минут.
Я знал, она переживает, ей необходимо обсудить это, поговорить, да хоть обругать тебя…, ей нужна была поддержка! Как оказалось, я был не единственным терапевтом, у меня нашелся ассистент, если читать следующее сообщение дословно – «Мы с Катей, собираемся смотреть салют, у тебя какие планы?». Помощь Кати в данной терапии может оказаться незаменимой.
Я уже дома, договариваюсь встретиться с девушками через двадцать минут, ничего не держит в пыльной квартире, и меня уже через две минуты несет по заполненным улицам любимого города.
Конец июля, приятный, теплый вечер, гуляющие люди, казалось, которые, лишь раз в год позволяют себе вечерние прогулки. Вместе с толпой, общим потоком двигаюсь на площадь города, в центр событий. Мощность динамиков поражает, я еще в километре от празднества, а уже отчетливо различаю слова песен, и голоса исполнителей. Отвратительное множество пьяных людей, в большей степени молодые люди, не достигшие совершеннолетия, ненавижу их, вспоминаю себя, представляю, как был ненавистен людям.
На площади в этот день ничего нового, молодые парни, оголившись по пояс, исполняют танец с огнем, вращая горящие комы тряпья вокруг себя, покорившие огонь. Велосипедисты, уличные танцоры, акробаты и трюкачи, лишь малый процент еще трезвой молодежи. На сцене музыкальный коллектив исполняет рок мелодию в живую, опять же, солист с голым торсом. Узнаю в нем старого приятеля, в первом году столетия имел честь петь с ним под гитару на даче.
На удивление нашел девчонок быстро, недалеко от сцены.
- Привет, Влади! - Люблю, когда Яна так меня называет.
- Прет. – Кати как всегда не скрывает своего пессимистичного настроения.
- Привет, барышни. – Говорю. – Что будем делать?
- Давай дойдем до меня, проводим сестру, а потом заберемся на мою крышу и оттуда посмотрим салют! – Предложение от Яны как ключ всей истории.
- А, и мелкая с вами, чего же это вы так поздно гуляете? – Со слабой иронией, намекаю, что давно уже надо было от неё избавится, и в руке держать по 0,33.
До подъезда минут пять прогулочным шагом, в неорганизованной толпе дорога заняла минут пятнадцать.
- Ну, что? Дружок твой соскочил на моря? Мне позвонил сегодня, сказал, что подъезжают к Анапе, связь оборвалась, сам я дозвониться не смог. – Говорю, все как было.
- А я дозвонилась, сказал, что напился очень сильно и заснул в машине, а когда открыл глаза, были уже на пароме. – Яна, не скрывала обиды.
- Ага, и как раз перед этим нашел стоянку для авто на длительный срок и случайно в кармане оказались деньги на проживание в гостинице. – Я мог только иронизировать. – Ладно, сходили мы и в Большой и на концерт Нелли, и в Питер съездили.
- Кстати Олег с Иркой уехали в Питер. – Отвечает Яна. – А мы с ними собирались.
- Ну вот. И нам не сказали? – Я уже хотел обидеться.
- В том то и дело, что сказали, только сказали Диме, а он благополучно забыл.- Яна обижена сильно.
А вы в Санкт-Петербург собирались? А что там делать? – Внезапный вопрос младшей сестры.
- Таблетки разные пробовать. – Не выдержал я двух секундной паузы, и сразу поймал себя на мысли «Думай, а потом говори».
Пришлось пройти в нелепом молчании до подъезда, под осуждающие взгляды Яны и ассистента Кати. Толпа бросалась мусором, вдоль дороги бесконечным забором были расставлены скульптуры писающих мальчиков, мат и ругань, поздравления с днем города и новым годом. Одновременно нам, на протяжении всего пути молодая компания напевала любимую орлятскую песню.
Подошли к дому, тяжелая дверь подъезда, заходим в грузовой лифт. Не успевая подняться на седьмой этаж, мы слышим грохот, оглушительные взрывы снаружи.
- Ну, вот как всегда опоздали. – Настроение у Кати не поднялось. Да и не с чего.
- Успеваем, будет еще минут тридцать, придержите лифт, я провожу сестру и сразу же на двенадцатый этаж. – Командует решительная Яна. Так и сделали.
Как и во всех подъездах нашего города, в этом было темно, проходя через лестничную площадку, мы включили мобильные телефоны, чтоб хоть как-то осветить себе дорогу.
До входа на чердак нам осталось лишь преодолеть лестницу. Взрывы фейерверка здесь были слышны очень громко.
Яна вскрикнула. Здесь в полной темноте под взрывы салютов её крик был совсем не похож на радость. Катя закричала еще сильней, громко и протяжно. Мне показалось, что я даже немного придержал их, что бы они не упали с лестницы.
- Она мертва, мертвая.
Слабый, тусклый свет моего телефона вырвал из темноты картину фильма ужасов, триллера. Среди обрывков газет, в какой то нелепой позе лежала женщина в белоснежной рубашке, её светлые волосы были хорошо уложены, ноги в колготах без обуви.
Если меня охватил такой страх, не представляю, что пришлось пережить двум моим спутницам. Через минуту мы уже были на улице, подняв головы вверх, и смотря на разноцветные огни в небе, мы пытались придти в себя.
Когда огненное шоу в небе закончилось, мы подошли к первому милиционеру.
Весь следующий день мы провели на пляже, катались на велосипедах и играли в волейбол, день города мы старались не вспоминать.

Блог??? не знаю значения этого слова хотя слышу часто...