я пробовал говорить с ними о смерти,
о том, насколько это страшно, непонятно, безумно.
и кто только мог сочинить такое:
мы однажды исчезнем, растворимся, развеемся.
как мы хрупки, беззащитны, слабы.
но они смеялись: мы все смирились, и только ты
плачешь каждую ночь о том,
чего не можешь изменить.
я пробовал говорить с ними о чудесах.
чудеса невозможны по определению,
никогда нельзя никого спасти,
никто не может быть уверен, что он здесь не один.
о том, как это мучительно: всё время быть одному, без надежды спастись.
но они смеялись: нас много, а вот ты один.
что ты выделываешься, почему ты поёшь, когда мы молчим.
почему ты молчишь, когда мы поём.
почему твоё молчание так похоже на песню? короче, заткнись.
я пробовал танцевать с ними, но они утверждали:
танцы мои это лишь неловкие телодвижения человека, у которого нет ног.
к тому же почему ты танцуешь, если музыки нет.
но разве нужны ноги, чтобы танцевать?
и кто сказал, что музыки нет? быть может, она есть
всегда, только они её не слышат.
в общем, когда мне надоели попытки
пообщаться
я
выдумал их всех обратно
и затанцевал, потому что смерти нет. а ведь это чудо.