Просто так было всегда. 
                                Всё оборачивалось неудачами, предательством. 
                                                                      С самого моего детства. 
Наверное, для меня это определило всё.
                Наверное, именно по этому это и произошло.

              Ты говорила, что любишь меня. Искренне. Сильно. Реально.
А я не верил. Я не привык верить. 
       Я не привык к хорошему.

Мне и раньше говорили, что любят меня. 
   Мне лгали.Я разучился верить. Все предавали.

  Для тебя было важно, чтобы я верил в твои чувства. 
Важно…Я всегда хотел бы быть с тобой. 
       Просто не слышать этих слов. Этой лжи… 
Как я думал.

     Мне просто было хорошо с тобой. 
                           И не важно, любовь или нет. Я не верил.
Ты иногда обижалась, иногда злилась. Я тоже. 
       Я говорил, что ты меня не понимаешь. Что это глупо. 
Что…

      Однажды я сказал тебе : «Докажи. Докажи, если действительно любишь…»
Конечно, ты не смогла. 
                          Не смогла доказать мне, что бы не делала.

          А ты всё просила… Просила тебе поверить. 
     Для тебя было важно, чтобы я верил в твои чувства. 
                              Верил ТЕБЕ.Каждого из нас это сводило с ума в какой то мере…

               Однажды, мы поругались из-за этого. 
                          Ты сказала, что либо я сейчас начинаю верить тебе, 
доверять ТВОИМ чувствам… либо…  

-Либо… Прямо сейчас, здесь, ты смотришь мне в глаза. 
Говоришь, что не веришь мне… И убиваешь меня. Потому что мне жутко больно.
 И это не даёт мне покоя… И я просто не могу так!..
                                         
-Либо я сейчас ухожу.

                Я развернулся и вышел за дверь. 
Я был жутко зол. На тебя. За эти слова, за непонимание того, 
что у меня просто не получается доверять… верить в хорошее… 
  На себя. За то, что хочу верить… Но отчего то не могу. 
Часто сомневаюсь… Я спустился по лестнице. Достал сигареты. 
                     Раздражение. Злоба. Прямым ударом я разбил оконное стекло подъезда. 
           Я выбежал на улицу и куда-то побежал. 
  Почему то злость превращалась в боль.

Я долго курил. Часами таскался по улицам. 
Курил. Я думал, но не мог понять о чём. 
Я сбил руки в кровь. Почему? ПОЧЕМУ?!
Я просто хотел быть с тобой. Я хотел верить тебе. 
Но не получалось…

                Когда стемнело, я вернулся домой. Ты лежала в кровати. Мокрые ресницы были крепко сомкнуты…

               Я был зол на себя. Но сегодня уже ничего не имело значения.Я разделся.  
   Опустился на кровать рядом с тобой, залез под одеяло.

                        Я прижался к тебе. Простыни были влажными и холодными.Я сорвал одеяло…

                               «Теперь у меня есть новое имя. 
                   Иуда. Страшное имя. Страшное предательство. Неверие. 
        Мне припёрло проверить на деле. Я не мог верить лишь словам. 
Это стало моим преступлением.»

 Всё было красное. Тёмные цветки и корни распускались из твоих рук.

                                                               Время было разрушено…

Дождь барабанит по стеклу. За стёклами кривое, мёртвое безумство серых красок. Он сидит в кресле, перед окном, склонив голову, перебирая пальцами тонкие серебряные цепочки. Со стола томно капают капли крови. Тёплое дыхание согревает её из чьего-то рта… Тонкие цепочки сжимают запястья так крепко, будто желают врасти в его кости…

   «Мне кажется, что дождь усыпляет все мои мысли. Голод и одиночество растят во мне раздражительность и депрессию. Абсолютная пустота… Я тону в ней…»

На полу боязливо шуршат обрывки газетных листов с научными статьями, некогда аккуратно вырезанные и тщательно изученные тёмными глазами…

 «Как меня бесят все эти твари, ослеплённые гордостью…Отрицающие даже возможность идей, им противоречащих…

Они так слепы, что уже давно утратили вкус к настоящей жизни и настоящей смерти. По этой причине я потерял работу и давно уже стал изгоем в общественных местах…»

Он проводит указательным пальцем по покрывающим его руки шрамам…. Чуть усмехается…

С неизвестных номеров мне приходят смс с наборами букв в каждой строчке. Бессмысленные словосочетания. Буквосочетания, вернее. Они разной ёмкости знаков. Они непостижимы. Но… Я часами пытаюсь разгадать таинственны смыслы, читая всеми возможными способами.

Я перезваниваю на номера, в надежде узнать кто это, и что он хочет сказать мне. Но мёртвым голосом мне сообщают на разных языках: «набранный вами номер не существует»…

Я проклят.»

Он лежал на полу, свернувшись от холода, в позе эмбриона. На его теле не было одежды. Из раскрытого окна беспощадно тянуло осенью. Ветер касался его тела, изучая каждый миллиметр призрачными прикосновениями. Бледная кожа была покрыта мурашками, а лунный свет освещал каждый приподнявшийся волосок. Каждая татуировка на теле казалась бесконечно живой. Он сжимал обе руки в кулак, впиваясь длинными ногтями в свою кожу. Дыхание было поверхностное и прерывистое. Тонкие веки чуть дрожали, глазные яблоки под ними были напряжены… Сон, казалось, ползал странным зверем, внутри его тела. Скользкий, склизкий, чужой…

    «Порезанные вены врастают в стены. Со слепым шорохом прорастают под обоями, тянутся к окнам и дверям. Пространства, через которые мог бы проникать свет, плотно затягивает сетью капилляров. Темнота чернилами растекается по воздуху. Сам он становится густым, вязким. Стекает с потолка клейкими нитями сукровица.

   Только через путаные чёрные волосы видно нечто, напоминающее о хрупком явлении с названием «ЖИЗНЬ». В слепых зрачках клубится белёсый туман. Воспалённые веки истекают гноем и мутными слезами. Ссохшиеся губы изогнуты в печальной улыбке, сквозь которую проблёскивают острые, клыкоподобные зубы.

   Разглядывая влажный потолок невидящими больными глазами, он всё размышляет о том, как ярок солнечный свет. Как теплы летние лучи. Как свеж весенний воздух. Как нежен первый осенний дождь…

   Его открытые лёгкие трепещут, подобно крыльям бабочки, отдыхающей на алом цветке. Каждое ребро его украшено драгоценными камнями. Кожа, словно свечной воск, светится фарфоровой чистотою. 

   Между тем, перед слепым взором проносятся яркие краски летнего дня. Закаты, поражающие небо алыми язвами. Рассветы, золотящие небесное ложе. Изумруд зелени, голубизна вод…

Дыхание слабое и хриплое. Тонкие пальцы чуть заметно дёргаются.»

    Этот человек уже долгое время не даёт мне покоя. Как часто я вижу его в своих снах?… Я бы хотел прийти к нему. Стоять перед ним, смотреть на него сквозь темноту. Наверное, он похож на меня. Он тоже проклят. Наказан за что-то. Мне кажется, что он умирает, но никак не может. Я наливаю кофе. Бросаю туда пару таблеток, сахар. Размешиваю и пью. В моей пище много уксуса. Много острых приправ. Так я убиваю свой желудок и печень. Я решил, что так интереснее, чем умирать просто от голода. К тому же это продлевает пытку, чему я искренне радуюсь. Я возвращаюсь в комнату. Надписей на обоях уже больше. Мои мысли просто разрывают голову. А слова режут губы и язык. Через некоторое время тишину в комнате нарушают только мои пальцы, летающие по клавиатуре и шорох перьев. Кажется, что мёртвая птица, которую я приютил – весьма обжилась в квартире. Хотя... Я ещё не научился читать её мыслей…

  «Шрамы есть письмена времени. Иероглифы, которые может расшифровать лишь написавший.»

   Тонко выведенные на груди символы – это молитва. Заклинание, в котором я умоляю о прощении. Сегодня в моё окно врезалась птица. От удара она свернула шею и упала на балкон. Сейчас она лежит на столе, раскинув крылья и открываясь потолку. Её тело я опустошил, дабы вес мёртвых органов не отяжелял её полёта в потоке жизни. Глаза её я так же удалил. Они были ослеплены разрывом нити, связывающей её душу с жизнью. Если бы мог я овладеть Священной книгой «Хамунаптра»…

Её стеклянный глаз непрерывно следит за мною. Я уже начинаю жалеть, что впустил ещё одну душу.

  Я достал сигарету и выглянул в окно. Удивительно, как завертелись в жизни некоторые люди. Не смотря на проблемы с транспортом и другие множественные причины, они всякий раз возвращаются домой вовремя… Она тоже уже сидела на своих качелях. Ветерок игрался с её длинными тёмными волосами, ласкал светлую кожу… но мне всё казалось, что это были те холодные и пугающие потусторонние ветры. Серые глаза остановились на моём окне. Взгляд какой-то не детский. И словно понаставлены мириады барьеров, скрывающие запретные мысли. Наши глаза встретились. Я в очередной раз подумал о том, что она необычайно красива, хотя ещё так мала…

-Поднимайся. Квартиру помнишь?

  Она кивнула, и, встав с качелей, зашагала к подъезду.

  Пока я заваривал зелёный чай, она поставила диск Дельфина, остановив на песне «Серебро». Мы сели пить чай. Остатки еды скромно украсили процесс чаепития. Затем я сел на окно, закурив очередную сигарету, а она пошла рассматривать комнату. Уже, наверное, в сотый раз. Лишённая способности говорить, она жила словно бы была единственным живым человеком в мире витрин и манекенов. Никогда не чем не интересовалась у людей, и наверное объясняла себе всё сама, по своему. Для десятилетнего ребёнка это было довольно странно…

Её звали Ада. Адель. Она жила в соседнем доме с матерью и сестрой. Мать выбивалась из сил, зарабатывая деньги. Старшая сестра лишь оказывала влияние на внешность младшей. А целыми днями таскалась с друзьями по кладбищам, играя в проклятия и мертвецов. Сама же Ада была странная, нелюдимая.

  Девочка бесстрашно приподняла птицу за крылья и посмотрела на меня.

-Я ещё не закончил с нею… И не смотри так. Я её не убивал.

Она вернула птицу на стол, двинулась дальше по комнате, и опустилась в том углу, где спал хорёк.

  Я взял толстые нитки и вернулся за стол. Пока я работал над птицей, она с интересом наблюдала, переключаясь временами на игру с животным.

Теперь птица сидела на столе, сложив крылья, внимательно оглядывая комнату и всякую утварь. Ада сидела на полу и рисовала что-то на листах бумаги. Я закрыл глаза и откинул голову. Лёгкие шорохи и тиканье часов гипнотизируют. Утаскивают в пустоту, как волна песок…

  «В такие минуты возвращается осознание реальности. Полное понимания того, что ничего больше не осталось. Нет сил. Нет боли и сожаления. Только усталость. И какая-то фантомная надежда на… На что? Никогда не веришь, что такое возможно. Остаться совершенно одному. Потерять всё. Не веришь, пока это не происходит. И понимаешь, что когда говорят, что надежда умирает последней… То это не правда. Она умирает вместе с тобой. Забирая из тебя всё. Высасывая вместе с кровью.

  Один удар, другой. И всё катится к чертям. Думаешь, что скоро повезёт. Стараешься не отчаиваться. Самообман. Просто одним дано, другим же… Удар за ударом. Неудачи не кончаются. Только короткие мгновения, которые, издеваясь, заставляют продолжать надеяться… И так до тех пор, пока не понимаешь смысл этой игры…»

  Когда я открыл глаза, девочки уже не было, дверь была прикрыта. Всё в комнате было мертвенно неизменно. Только рисунки на полу.

Обои были светлого цвета, без рисунка. Просто серые. Одна стена была занята фотографиями, обрывками бумаги, с текстами красивого почерка. Булавками были пришпилены засушенные бабочки. А на самой середине стены крупно процарапано : «ИУДА».

   «Теперь у меня есть новое имя. Иуда. Страшное имя. Страшное предательство. Неверие. Мне припёрло проверить на деле. Я не мог верить лишь словам. Это стало моим преступлением.»

  Человек, с чёрными волосами ниже плеч, сидел в плетёном кресле, чуть ссутулившись. Пальцами с длинными ногтями он перебирал тонкие белые ленточки. Руки его, от запястий и до локтей были украшены цветными татуировками. Переплетение колючей проволоки, драконов и белых лилий.

  «Я обрил виски. Перекрасился в чёрный. Я запрещаю себе оставаться тем, кем был раньше. Возможно, мне следовало бы убить себя, но я придумал себе наказание поинтереснее. Я остался жить. Я оборвал все контакты. Перерезал провода. Отключил сотовый. Скоро закончатся последние деньги. Есть будет нечего. А я всё буду жить…»

Закрой глаза...помнишь я держал тебя за руку?

Тихо....только тихо...Я ведь знаю что помнишь...

А еще я знаю что ты помнишь тот вечер....Помнишь как тысячи листьев на деревьях перешептывались смотря на нас?...Ты помнишь...я знаю...Ты только молчи...А еще ветер...ветер был где-то рядом...этот хитрый срарик всегда за всеми следит и все обо всех знает...Только он не знает одного...не знает как сильно я тебя люблю..

Тсссс.......посмотри на небо...на звезды...найди самую яркую и красивую...Нашел?...я дарю ее тебе..она будет нашей звездой...Но знаешь...знаешь ты прекраснее всех этих звезд...Небо...солнце...луна...пусть они все взорвуться не оставив после себя и следа...но я все равно ничего не потеряю...Ведь я бы не дал за них и гроша...лишь бы только ты была рядом...И я готов забыть все что я видил и знал до этого...

И тени вокруг будут нам завидывать...Завидывать тому как могут любить живые...Как могу любить я...Дни...недели...месяцы слились в одно целое создавая просто....мое счастье...счастье находящееся в тебе...в твоей мимолетной улыбке...жесте...прикосновении....

И я снова поверил в эту жизнь...поверил что не все еще отравлено...испорчено...не все еще прогнило изнутри...

Я шепчу....я кричу надрываясь над пропостью отчаяния что я люблю тебя...люблю!...

ты только услышь это...

ты только пойми...

Den Herbst

Температура в моей комнате обычно не выше 16 градусов. Я слежу за этим с помощью кондиционера. Если открыть окно – будет слишком шумно. Будет ещё отчётливее пахнуть осенью. Пахнуть сыростью, обречённостью и смертью.

Хочется как раньше. Хочется запаха листьев, солнца на влажной земле. Улыбок и тёплого золотого света. Пыльного ветерка, и шороха, словно бы тысяч писем, под ногами...

Я глотаю таблетки и гадаю, когда же я умер. Может, когда был тот удар по голове? Или то падение со второго этажа? Или та машина…. А может, я умер во сне, потому и не помню….

Солнце стало странным. Оно больше не радует. Лишь вызывает головную боль и резь в глазах. Пальцы пробегают по клавиатуре телефона. Интересно, когда кому-нибудь придёт сообщение о несуществовании моего контакта, аккаунта, номера…. Хотя…. Знаю ли я, с кем переписываюсь, перезваниваюсь?..

В кованом сундуке, стоящем на самой нижней полке в моём шкафу, множество различных таблеток и ампул. Препараты никогда не принимаются по одному. Потому, что я умею их мешать. Мешать для медленного убийства или для наслаждений…. Между книг, в шкатулках, в ящиках спрятаны разломанные бритвенные лезвия. Тёмные занавески не пропускают свет…. Спать было бы трудно, если бы не выработалась привычка. Они ходят по комнатам. Они говорят, или же просто смотрят. Но, почему-то, когда они шумят, мне всё равно становится страшно….

Ноги и руки холодные. Волоски стоят дыбом. Бледные губы шепчут. Шепчут об одиночестве, о пустоте, о холоде. О том, что открытые раны вовсе не так болят. О том, что страшно одному, но в компании людей попросту пусто. О том, что хочется тепла. Наверное, солнца и улыбок, пыльного ветерка.

А царапины на руках, сочась, немо кричат о том, что осень – лишь время, которое надо пережить…

18/09/08

я есть я. И ничто более...