я разводила костер, это было как в идеальной книге: закат, солнце опускающееся за лес, в низине уже собирающийся туман, и костер. постепенно становилось все темнее и местная компания детишек, для которых я стала чуть ли не богом, разбредалась по своим домам. впереди было самое прекрасное. впереди была ночь. костер прогорал оставляя таинственно мерцающие угли. эти угольки казались мне в темноте живыми существами, переговаривающимися друг с другом о чем-то вздыхающие и хранящие особую тайну огня. в эти минуты во мне просыпалось странное чувство, что человек, несмотря на все достижения науки , общественное развитие и прочие забубения, все равно ночью будет стремится к огню, потому что его пугает и настораживает темнота вокруг.
с наступлением темноты появлялись звезды. я лежала в темноте, запрокинув голову вверх и всматриваясь в ночное небо, и знаешь, небо открывалось передо мной все шире и шире, сначала словно на негативе проявлялись самые яркие звезды и узнаваемые созвездия, через несколько минут, когда глаза привыкали к темноте я начинала видеть уже сотни звезды, ночь вдруг перестала быть для меня чем-то темным и опасным, потому что в небе проявлялось все больше огоньков, таких манящих и таких далеких. в такие минуты глубоко задумываешься над смысло бытия и начинаешь осознавать, насколько ты мал в этой вселенной. а потом я снова обращалась к костру. о, это приятное чувство удовлетворенности , когда смотришь сощурившись на угли и изредка перебегающие языки пламени. в такие моменты я остро ощущала скорее большим зверем, чем человеком.
звуки и запахи передать сложнее. наконец я смогла отдохнуть от шума города, а вечером, когда большинство насекомых пропадает наступает затишье, прерываемое криками птиц, но это все равно не тишина, но и не шум города. в этом, казалось, полном затишье начинают проступать звуки, как звезды на небе, ночью природа продолжает жить своей жизнью и ты становишься невольно свидетелем этой жизни, свидетелем, который подслушивает, подсматривает стоя на пороге и не решаясь войти и окунуться в этот мир, потому что человеку это не дано