Джеймс подался вперед, сократив расстояние между ними, предвкушая мгновение, когда их губы соприкоснутся...
     - Ой!
     Что за черт?
     Она издала какой-то отрывистый птичий звук и отпрянула от него, всплеснув руками. А затем поскользнулась - непонятно на чем, поскольку земля была сухой как камень. Элизабет бешено замахала руками, чтобы удержаться от падения, и заехала ему по челюсти. Со всей силы.
     Джеймс коротко вскрикнул.
     - О, простите! - воскликнула Элизабет. - Позвольте мне посмотреть.
     И наступила ему на ногу.
     - О-ох!
     - Вы не представляете, как мне жаль...
     У нее был такой сочувствующий вид, что Джеймс от души бы упивался ее участием, не будь ему так больно.
     - Сейчас пройдет, мисс Хочкис, - заверил он ее. - Но для этого вам придется сойти с моей ноги...
     - О, простите! - воскликнула Элизабет, как ему показалось, в сотый раз. И сделала шаг назад. - Простите, - снова сказала она.
     Он пожал плечами:
     - Непременно, если вы перестанете повторять это слово.
     - Но...
     - Сделайте такое одолжение.
     - Позвольте мне хотя бы осмотреть вашу ногу. - Она нагнулась.
     - Прошу вас, не надо. - В жизни не так уж много ситуаций, когда можно унизиться до мольбы, но, Джеймсу казалось, он попал именно в такую.
     - Хорошо, - сказала Элизабет, выпрямляясь. - Но я все же должна...
     Бум!
     - О, моя голова! - Она потерла макушку.
     - Моя челюсть, - с трудом выговорил Джеймс.
     Ее голубые глаза выражали беспокойство и смущение.
     - Простите!..
     - Отличный прицел, мисс Хочкис, - сказал он, зажмурившись от боли. - По тому самому месту, которому уже досталось от вашей руки.
     Он услышал, как она вздохнула:
     - Простите...
     И тут он совершил роковую ошибку. Никогда впредь он не закроет глаза, находясь в опасной близости от неловкого создания женского пола, каким бы притягательным оно ни казалось. Он не представлял себе, как ей это удалось, но услышал удивленный возглас, а затем она всем телом врезалась в него, и он рухнул на землю.
     Точнее, он полагал, что упадет на землю.
     Если бы ему позволили выбирать, он выбрал бы землю.
     Более того, ему следовало молить об этом Бога, ибо земля куда предпочтительнее, чем розовый куст.