В колонках играет - Родина моя... Белоруссия...

ЗВЕРОНОСЕЦ (отсюдова)

ДМИТРИЙ СТРОЦЕВ

Звероносец

1. Оно

Оно с малолетства могучее здание, -
Тело все заполнило сознание!
Оно, как лавина, по склону летело,
Оно, как вершина в долину, глядело!
Бывало, сверстники гурьбой в него стучат, -
Оно сокрушает детей, как рычаг!
Рычат поверженные и слезами прыскают,
Тело проклиная богатырское!

Как граф Толстой хватал руками ядра,
Юность прошла на столе бильярда!
Метался пленный дух, как шар, во тьме, -
В огне неистовых желаний!
Оказался незрелый мечтатель на дне,
В кругу сомнительных собратий!
Подростки бездельничали, пировали,
А также распутничали, воровали!

Девочка играла на рояле,
Занималась с учителем музыкой,
Ездила с уроков на трамвае,
Возвращалась тропинкою узенькой.
Тело на бедняжку навалилось
И беззащитным хмелем насладилось!
Побежали домой, презирая возмездия гром, -
А дома - на столе - закрытый гроб!

Мама! Я к сердцу твои прижимаю кусочки, -
Твой блудный сын дошел до точки!
Убийца я твой у раскрытого гроба, -
Ты молчишь, голубка, черноброва!
Мой черный грех тебя навеки перерезал, -
Тот скорый поезд, что летел по рельсам!
Затянулась петлей воровская малина, -
Отныне не жизнь - а могила!

Ужасный странник шел куда глаза глядят, -
Пускай убивают, если хотят!
И там в блужданье, как всегда бывает,
Настала смертельная веха:
Слезы на грудь проливая,
Он встретил Глиняного Человека!
Как, встретив идола страшней себя,
Не обезуметь, выйдя из себя!

Исполин рос, как труба ТЭЦ!
Из расщелины полз, как удушливый дым!
И я встал в полный рост перед ним,
Чтобы стоя встретить конец!
Но мистический холод сковал грудь,
Заметались птицы окрестных рощ!
И тут застонал я во всю мощь!
Раскололся горшок на тысячи груд!

С тех пор неотступно Он гнался за ним,
Греха могильный страж из глины.
И криком он Их поражал одного за одним,
Бессмертных идолов могилы!
Уже не мог он ни есть, ни спать, -
Истукан возвышался все ближе и ближе,
Отбирая за пядью пядь
Из того, чем душа дышит!

И только когда незримо
Выходила из гроба мама
И грудью кормила сына,
Зарастала смертельная рана
И редели клочья дыма.
Так однажды родная сказала:
"Найди, сынок, обитель,
Чтобы слепыми глазами
Тот горшок тебя не видел.
Мой мальчик, стань монахом,
Надень на живот мое имя.
И Бога славь со страхом,
И Веру носи перед ними!"


2. С котомкой

С горки на горку - пешком -
Шел детина с полиэтиленовым мешком!
Он нес в мешке заплечном не подарки,
Которые дети увидеть хотят, -
А половинки и останки
Раздавленных котят!
Там были судеб золотые обломки:
Цыплята, ежики, болонки!

"Куда ты несешь этих кошек вонючих?!" -
Ему с гримасой говорили:
"Ты теперь уже не мучь их,
Их навеки уже задушили!"
На это звероносец отвечал им:
"Молчите! - они вас услышат.
Как в утробе, за плечами
Младенцы невинные дышат!"

"Ты где-нибудь на пустыре
Зарой это скопище гноя и смрада!"
"Нет, деток ждут в монастыре, -
Им в Раю успокоиться надо!"
Так, назойливых мух отгоняя,
Он шел, вокруг глазами рыская:
Не это ли Ворота Рая?
Не ограда ли тут монастырская?!

А вот что видела однажды
Стюардесса в ночном самолете:
Комары, обезумев от жажды,
Лакомились телом на болоте!
Оно, как живая свеча пред иконами,
В болоте голое белело, -
Как войлоком, объято насекомыми,
От укусов яростных горело!

Комариков целое войско хлопочет, -
Пьет хмельную кровь, попивает,
А могучее тело хохочет, -
Ничуть его не убывает!
Тут раздался бычий рев:
"Почему я торчу здесь ночами?!
Вы напрасно пьете мою кровь, -
Оно веселей, чем вначале!"


3. У стен обители

За оградой белокаменной -
Вековая стоит тишина.
"Иноки, впустите Каина, -
Раскаянья чаша полна!
Ноша у него многострадальная -
Дохлых кошек полная мошна!
Еще есть одежа тайная -
Нательная Вера одна!"

Тут из ворот выходит старец,
Благообразный и седой.
С ним послушник идет молодой,
Крутя ногой вертлявый танец!
Скиталец на колени опустился,
Православный народ расступился:
Смотрели все на сцену у ворот,
Разинув рот!

То, что ветхий схимник тихо молвил,
Было - гром и молния!
"Котомочку, - сказал, - клади у входа
И с Богом входи, за порогом - свобода!"
Как будто на слона наехал самосвал,
Так за спиной мешок забушевал!
Обезумели от гнева и обиды
Те, что машинами были убиты!

Кульгавый послушник осклабился гнусно!
Так захотелось сбросить груз, но
Смотрели десятки восторженных глаз,
Как подлец зверей предаст!
Но в этот день у стен святой обители
Позора не видели!

Старец крестом осеняет поклонников
И сгорбленной походкой удаляется, -
Звероносец изумляется:
"Нельзя малюткам спать без гробиков!"
Потом вскочил единым махом
И в двери с мешком - за монахом!
Но кто-то ему заступает дорогу,
Волоча хромую ногу!

"Не стой на дороге, послушник-Иуда!
Будет из тебя какашек груда!"
И, схватив его в охапку
Богатырскою рукой,
Швыряет в кудрявую травку,
Как тряпку, его под стеной!

Тут увидел я рисунок на стене:
Смотрели покорно глаза,
Как черти лютуют во мне, -
А по щеке текла слеза!
Я росой-слезой умылся,
А сердце опомнилось: "Бог!",
И, как часы, остановился
И сдвинуться с места не мог!

Не помню: вывел меня кто-то
Или я выскочил сам,
И сколько дней потом без счета
Я кружил по окрестным полям,
О еде-питье не тоскуя,
Тот искренний образ храня,
И неистовым сердцем ликуя:
"Мой Господь, Ты призрел на меня!"


4. В Раю

Еще до холода успел я!
В середине ноября
Он жил среди монастыря,
И была у него своя келия!
В ящиках, за мусоркой, украдкой
Вера дом соорудил, -
Деткам он делал кроватки,
А потом ночами хоронил.

Однажды после похорон,
Когда по-над лесом светало,
Под клик разбуженных ворон
На тесном ящике мечтал он:
"Никто, никто меня не выманит из Рая
Туда, где ловит Глиняная Башня!
Здесь, на святой земле Израиля,
Ничего мне не страшно!

Расцветает утро колокольное,
Уже поклоны бьет честная братия..."
Все ближе змея подколодная
Ползла, источая злосмрадие! -
Пока он ютился на ящичке,
Красотою умиляясь,
Уже послушник в красном ватничке
Стоял за спиной, ухмыляясь!

Он сперва подкрался хитро,
А потом зашипел, как ехидна:
"Наконец-то, - зашипел, - я тебя выследил,
Вот ты где, чародей, прячешься!
Много, тварь, чертей наплодил?!
Ты за все теперь расплатишься!"
Заныло сердце, как птичка в клетке:
Сладко петь не в тюрьме, а на ветке!

Отвечаю я ему: "Братушка!
В Гомеле живет моя матушка.
Матушка частный домик продает,
А денежки в монастырь отдает.
Можно я еще поживу -
Материнских денег подожду?
Можно я еще помолюсь,
А потом с тобой поделюсь?"

Послушник алчный на приманку клюнул,
Хотя сперва не дал ответа,
А только смачно плюнул!
Потом возвращается после обеда:
Принес от трапезы объедки
И две конфетки,
Еще православную литературу:
Про Антихриста брошюру.

"Это не книга, - сказал, - а граната!
Читай, пока есть время. Надо,
Чтобы русский народ просвещался
И с жидами не общался!
Сердца людей закрыты на засовы, -
Славяне забыли о Боге!
А Папа Римский и масоны
Строят на Руси сигоги!"

Как своенравная река,
Ярясь, глотает рыбака,
Порвалась послушания плотина -
Уже послушник в пасти крокодила!
Чтоб долю увеличить в дележе,
Он напрестольный крест принес уже
И два кадила!
Потом еще новехонькую рясу,
Монахом не надетую ни разу!

"Когда, когда твоя приедет мать? -
Долг растет день ото дня!
Каждый миг тебя могут поймать, -
Терпенья больше нету у меня!"
Вера руки складывал в мольбе:
"Трепещет и хиреет враг,
Когда гурьбой бредут монахи в киверах!
Хочу такую башенку себе!
Найди же, что стоит тебе!"

Все ближе дикая развязка -
Блеснуло лезвие ножа! -
Послушник страстный послушание
Мне отдает, душой не дорожа!
Большие караваи хлеба
Он в нору ко мне приносил,
А я ножом, как бритва острым,
Хлеб на кубики крошил.

Он носит и носит мешками
На кухню кубики мои,
А там послушники сушили
Для братской пользы сухари!
А я слезами умывался,
Так счастлив братии помочь,
Пока проклятье не свершилось -
Совершилось в кромешную ночь!

Луна не решилась на небо, -
Природа замерла от страха!
Зверское убийство совершилось
Под покровом мрака!
Выполнив ночное послушание,
Беспомощно лежало тело на полу,
Лишь сумрачно мерцало на обрезках хлеба
Полотнище ножа в углу!

Как вдруг испуганная мама
К большому телу подошла
И сына будила упрямо,
Но добудиться не смогла!
Как вдруг послушник вероломный
Стоит над телом с топором,
И вот, рассудок поборов,
Вонзает он топор огромный!

Очнулось могучее тело, -
Булатный нож в руке! -
И кончено мокрое дело,
Вера заревел в тоске!
Вздрогнули иконы на стене!
Вздрогнули насельники во сне!
Так было по весне
В мужском монастыре!


5. Бой с телом

Пока гниют обугленные ноги,
Я снова пою вдохновенные строки:
Еще убийство помнила рука,
Вера в чистом поле встретил петуха!
Навстречу идет горделивая птица, -
Уныло пятится убийца!
Готов в сырую землю от стыда
Он зарыться навсегда!

"Орехи, горох! - говорит петушок, -
Веру предал вещмешок!
Все из-за кошек ошалелых,
Что вечно летят под колеса!
Если б Вера не жалел их,
Не было б вопроса!
Украсил бы хор монастырский
Послушника рев богатырский!

Два путника, петух и человек, -
Богатырь и птица! -
Теперь хотят вдали от всех
На планете пустой поселиться!
Чужд им глупый смех, -
Кто хочет, пускай веселится!
Они задумали навек
От юдоли земной удалиться!

Вдали от кошек и собак
Будем свой курить табак
Без мук собачьих! А пока
Петух достанет червяка
Из твоего колена,
Будто из полена!"

Пропел: "Затравим червячка!",
И вдруг железным клювом
Петух в колено клюнул!
Червяк в зубах у петуха!
Но это был не червь,
А человечий нерв!
Человек под током!
Петух моргает оком!

"Очень сладкий червячок! -
Говорит, - Хочу еще!"
Опять нестерпимая боль, но
Петух кричит довольно!
Человек под током!
"Отчего же так жесток он! -
Вера не может решить, -
Если ты хотел дружить?!"

"Ах, гадина, смотри, что ты наделал!" -
Вера заревел в сердцах.
Волны снега синеют кругом,
сияет простыня до горизонта.
А по краям белоснежной тарелки
пеной закипает воротник.
И хлынула кровь песнопеньем,
и загремели кости боевые!

"Ах, гадина, смотри, что ты наделал!"
Такая началась потеха!
Плоты и лодки по волнам летят -
осколки и обломки -
людей, лошадей и котят!
Клочки, ошметки, потроха
летят могучей кучей в петуха!
Держит заяц кровавое знамя
искореженной рукой!

"Ах, гадина, смотри, что ты наделал!"
А хищная птица шипит:
"Ко мне, ко мне, мои котлетки!
Люблю вонючие объедки!"
Он клювом толкает Луну
и шипит: "Люблю войну!"
И полк за полком -
всю лавину глотает целиком!

"Ах, гадина, смотри, что ты наделал!"
Пуста кровавая поляна,
только заинька с флагом стоит,
но это не заяц, а мама!
Мама, мама! Коленка болит!

А петушок-мерзавец
Не знал, что мама, а не заяц!
Не знал, что мама у меня -
Броня!

А я как крикну: "Мамочка!
У меня на щеке ямочка!
Это я, твой сынок родной!
Я не знаю, что со мной!"

"Да, я мать одного мальчугана, -
Тихо ответила мама, -
Когда еще его носила,
Я у Господа просила
Об особом даре слез.
Мое моление сбылось!
Святые Ангелы сказали:
Твой сын умоется слезами.
Он слезами будет пьян,
Как Тихий океан!

А ты, Пустая Глина,
Мне не заменишь сына!
Как ты высох от греха, -
Ты стал подручным петуха!
А ну пролей на гадину
Хотя бы виноградину!"

Оно стояло средь долины
С провалом рта, как край могилы! -
И только хруст и скрежет глины
Расслышать в тишине могли вы!
Оно хватало челюстями
Морозный воздух, как клешнями,
Но только змеи злого дыма
Ползли из жерла Исполина!

Оно хотело крикнуть: "Мама!
Я жертва подлого обмана!"
Но вместо крика грянул гром -
И рта захлопнулся сумбурный гроб!
А из могильной темной ямы
Не докличешься до мамы!
Но чу! На дне сухом колодца,
Я чую, будто мышь скребется!

Как будто кошка лапкой трогает,
О стенку мягкой шерсткой трется!
И только я помыслил: "Бога нет!",
Как чувствую: сейчас Оно взорвется!
Как жаба, вспучилась утроба,
Родильный разошелся шов:
Слезой Всемирного Потопа
Наружу вышел вещмешок!

Росинкой полиэтиленовой
В Долину Смерти он упал!
И разлетелась по Вселенной
Пустого тела скорлупа!
Еще дымятся на планете
Амбала черные куски,
Но зашумели, словно дети,
Зверей деревья и кусты:

Стволы - слоны!
Кроны - коровы!
Суки - барсуки!
Листья - лисы!
Цветы - коты!

Как небо, ширится рыданье!
Растет дремучий Сад Зверей!
И солнцем праведного гнева
Слеза сверкает меж ветвей!
А на листочках, на цветочках
Душа и Вера танцевали! -
Они на ножках, на ладошках,
Как солнца зайчики, играли!
Кто был калекою в аду -
Стали ветками в Саду!
Кто пылился обломками -
Стали сильными и ловкими!
Кто был культяпка и костыль -
Покрылись волосом густым!

А петушка и след простыл!


Дмитрий Строцев родился в 1963 г. Закончил архитектурный факультет Белорусского политехнического института. Живет в Минске . Пишет стихи и прозу. Работал художником-оформителем, был кооператором и др. В настоящее время занимается издательским бизнесом. Сборники стихотворений: "38" (Минск, "Ковчег", 1990), "Виноград" (Минск, "Виноград", 1997), роман в стихах "Лишние сутки" (Минск, "Виноград", 1999). Публиковался в периодической печати Белоруссии (журнал "Монолог" и др.), Латвии и Литвы; в России - в журнале "Волга". Разработал уникальную театрализованную стилистику чтений-перформансов.
http://www.vavilon.ru/textonly/issue5/strotsev.htm