Выйди на улицу. Я лёгким ветром пошевелю твои волосы, поцелую в шею, дотронусь до ресниц.

Романтик, щемяще-грустный романтик, товар не для всех. Поймёт только тот, кто умеет т а к чувствовать, т а к ощущать каждое прикосновение жизни.

Клубника, малина. И поцелуи с привкусом грусти.

Больна. Тридцать девять и восемь, опаленные жаром губы, хочется плакать.
Странно, но одновременно какая-то радость за будущее, п р е д в к у ш е н и е здоровья.

Всё хорошо. Счастье, переходящее... в застой? Впрочем, лучше так, нежели как раньше.

Счастлива ли я с ним? Не знаю. Знаю только что нет потрясений. Есть определённость (я бы даже сказала п р е д определённость), покой, уверенность. Нет страха потери, хотя вру, есть, но обычный, не т о т.

Я похожа на решето, в которое вливают энергию. Вот только что было полным и уже ничего нет. Чем закрыть отверстия- не знаю.

Одиночество. Один. Одна. То есть я плюс я. И больше никого. Пойдём дальше. В этом уравнении одиночество = я. И получается: если я боюсь одиночества, значит, боюсь себя.

Приезжай поскорее, а?
Ты пишешь "осталось всего десять дней". Всего? Я не могу, не хочу и совершенно не умею быть одна. Все мои бесы, так надёжно похороненные, начинают лезть наружу и звать за собой.
Вот этот, с лицом сноба, нет, он не красив. От него просто идёт та самая, такая знакомая, волна. Я знаю на что он способен и знаю как сделать его способным. Как посмотреть. Как улыбнуться. Что сказать. Знаю, каким может стать этот деланно холодный взгляд. Знаю что при желании могу заставить его сыграть со мной в самую адреналиновую игру на свете. Ты не подумай, я, конечно же, сдержусь. Но от его случайного полуобъятия возникают мысли. И что они, если уже не измена? Пожалуйста, не отдавай меня им, приезжай скорее.
Я их б о ю с ь.

Те, старые фотографии, их осталось совсем немного. Почти столько же, сколько неудалённых файлов в памяти. Я собрала их в папку и назвала её "комната Синей Бороды". И теперь туда нельзя заходить.

Больше не ищу Знаки, не прислушиваюсь к снам и они отвечают мне тем же, просто пропали и всё.

И хорошо. Живу спокойно, скучно, размеренно, тихо. Слушаю цикад за окном.

Часто думаю о Тех, наверху. Есть они или это просто я маниакально всматриваюсь в каждое событие, ища в нём тайные знаки, скрытые подтексты и недомолвки?
Но ведь случилось же. Сгустилось, сошлось. Материализовалось. И требовалось всего - закрыть предыдущую дверь. Так дёшево. И так страшно. Закрыть глаза и прыгнуть... А храбрость от отчаяния тоже считается храбростью?

Я поделилась с ней своей радостью и она огорчилась...

У знакомой ночью погиб племянник. Авария, 22 года. Дала денег, поймала себя на мысли - словно откупаюсь, за то что не со мной, не у меня...

Отдала телефон, подарок Того, о ком нельзя больше помнить. Стирать номера - убивать окончательно, фильтр проходят только те, кто остались по-настоящему живы. Семьдесят смс, от уничтожения каждой - почти физическая боль, кто бы мог подумать.

Грех может быть совершённым. А совершенным?

Пора чудесных снов, чудесного ничегонеделания, пора созревания.

...Ошалевшие от фейерверка голуби мечутся со стен старинной семинарии на шпиль маурильской церкви, уличные торговцы продают жареные каштаны, на площади пекут хлеб и разливают вишнёвый ликёр, несколько полицейских и толпы, толпы, толпы, скорая помощь кого-то увозит, под ногами море пластиковых стаканчиков с кораблями пустых бутылок из-под шампанского, англичане и испанцы, старые музыканты играют такую же старую музыку и старые люди с напряжёнными лицами её слушают, у лабуха вид старой бутылки вина, он выдержан и проверен временем, тётка в платье с воланами похожа на торт, с новым годом , мы уходим...

"Знакомство" - от "знать" или "знак"?
Означает ли новое знакомство новое з н а н и е? Является ли оно З н а к о м?