Красноармеец. Подлинник. Своими руками снял... Так вы хотели знать о Вадиме Петровиче? По-моему, тут какая-то путаница... Куличек схватил Дашины руки, сжал: - Так вы, стало быть, с нами, Дарья Дмитриевна? Ну, спасибо. Вся интеллигенция, все оскорбленное, замученное офицерство собираются под священные знамена Добрармии. Это армия героев... И вы увидите, - Россия будет спасена, и спасут ее белые руки. А эти хамские лапищи - прочь от России! Довольно сентиментальностей. Трудовой народ! Сейчас проехал полторы тысячи верст на крыше вагона. Видел трудовой народ! Вот зверье! Я утверждаю: только мы, ничтожная кучка героев, несем в своем сердце истинную Россию. И мы штыком приколем наш закон на портале Таврического дворца... Дашу оглушил поток слов... Куличек пронзал черным ногтем пространство, летела пена с углов его рта. Должно быть, ему слишком долго пришлось помалкивать на крыше вагона. - Дарья Дмитриевна, не буду скрывать от вас... Я послан сюда, на север, для разведки и вербовки. Многие еще не представляют себе наших сил... В ваших газетах мы - просто белогвардейские банды, жалкая кучка, которую они послезавтра окончательно сотрут с лица земли... Не мудрено, что офицерство боится ехать... А вы знаете, что на самом деле происходит на Дону и Кубани? Армия донского атамана растет, как снежный ком. Воронежская губерния уже очищена от красных. Ставрополь под ударом... Со дня на день мы ждем, что атаман Краснов выйдет на Волгу, захватит Царицын... Правда, он снюхивается с немцами, но это - временно... Мы, деникинцы, идем, как на параде, на юг Кубани. Торговая, Тихорецкая и Великокняжеская нами взяты. Сорокин разбит вдребезги. Все станицы восторженно приветствуют Добрармию. Под Белой Глиной мы устроили мамаево побоище, мы наступали по таким горам трупов, что ваш покорный слуга по пояс вымок в крови. Даша побледнела, глядя ему в глаза. Куличек высокомерно усмехнулся: - Думаете, это - все? Это только начало расправы. Пожар перекидывается на всю страну. Самарская, Оренбургская, Уфимская губернии, весь Урал - в огне. Лучшая часть крестьянства сама организует белые армии. Вся средняя Волга в руках чехов. От Самары до Владивостока - сплошное восстание. Если бы не проклятые немцы, вся Малороссия встала бы, как один человек. Города верхнего Поволжья - это динамитные погреба, куда остается только сунуть фитиль... Большевикам я не даю и месяца жизни, не ставлю за них и ломаного гроша. Куличек дрожал от возбуждения. Теперь он уже не казался зверьком. Даша глядела в его востроносое лицо, обожженное ветром степей, закаленное в огне боев. Это была горячая жизнь, ворвавшаяся в ее прозрачное одиночество. У Даши остро ломило виски, билось сердце. Когда он, показывая мелкие зубы, стал свертывать махорку, Даша спросила: - Вы победите. Но не будет же война вечно... Что будет потом? - Что потом? - затягиваясь, он прищурился. - Потом - война с немцами до окончательной победы, мирный конгресс, куда мы входим величайшими героями, и потом - общими силами союзников, всей Европы, восстановление России - порядка, законности, парламентаризма, свободы... Эго в будущем... Но на ближайшие дни... Он вдруг схватился за правую сторону груди. Ощупал что-то под шинелью. Осторожно вынул сломанную пополам картонку, - крышку от папиросной коробки, - повертел в пальцах. Опять уколол Дашу зрачками. - Я не могу рисковать... Видите ли, в чем дело... У вас тут обыски на улицах... Я вам передам одну вещь. - Он осторожно разложил картоночку и вынул небольшой треугольник, вырезанный из визитной карточки. На треугольнике были написаны от руки две буквы: О и К... - Спрячьте это, Дарья Дмитриевна, храните, как святыню... Я вас научу, как этим пользоваться. Простите... Вы не боитесь? - Нет. - Молодчина, молодчина! Сама того не зная, просто подхваченная стремительной волей, Даша попала в самую гущу заговора так называемого "Союза защиты родины и свободы", охватившего столицы и целый ряд городов Великороссии. Поведение Куличка - эмиссара деникинской ставки - было легкомысленным, почти невероятным: с первых же слов серьезно довериться мадовериться мало знакомой женщине, жене красного офицера. Но он когда-то был влюблен в Дашу и теперь, глядя в ее серые глаза, не мог не верить, если глаза сказали: "доверьтесь". В то время вдохновение, а не спокойное раздумье двигало человеческой волей. Ревел ураган событий, бушевало человеческое море, каждый чувствовал себя спасителем себя спасителем гибнущего корабля и, размахивая револьвером на пляшущем мостике, командовал - направо или налево руля. И все лишь казалось тогда, вокруг необъятной России бродили белогвардейские миражи. Глаза помутились от ненависти. То, что хотелось, - возникало в мгновенных декорациях миража. Так, близкая гибель большевиков казалась несомненной; казалось, войска интервентов уже плыли с четырех сторон света на помощь белым армиям; казалось, сто миллионов русских мужиков готовы были молиться на Учредительное собрание; города единой и неделимой империй только и ждали, казалось, знака, чтобы, разогнав совдепы, на следующий день восстановить порядок и парламентарную законность. Обманывали себя, грезили миражами все: от петербургской барыни, удравшей с одной переменой белья на юг, до премудрого профессора Милюкова, с высокомерной улыбкой ожидающего конца событий, им самим установленных в исторической перспективе. Одним из верующих в утешительные миражи был так называемый "Союз защиты родины и свободы". Основан он был в начале весны восемнадцатого года Борисом Савинковым, после самоубийства наказного атамана Каледина и ухода из Ростова корниловской армии. Союз был как бы нелегальной организацией Добрармии. Во главе его стоял неуловимый и законспирированный Савинков. Он рСавинков. Он расхаживал с крашеными усами по Москве, носил английский френч, желтые гетры и защитное пальто. Союз организовался по-военному: штаб, дивизии, бригады, полки, контрразведка и всевозможные службы. В учреждениях штаба сидел полковник Перхуров. Вербовка в члены союза происходила в строгой конспирации. Один человек мог знать только четырех. В случае провала могла быть арестована пятерка, дальше концов не шло. Пребывание штаба и имена вождей для всех оставались тайной. К желающим вступить в союз являлся на квартиру начальник полка или части, опрашивал, выдавал денежный аванс и заносил шифрованный адрес к себе на карточку. Эти карточки с кружками, обозначающими количество членов, и адресами еженедельно поступали в штаб. Смотр силам устраивался на бульварах, около памятников, причем члены организации должны были приходить или в шинелях, особенным образом распахнутых, или с ленточкой в условном месте на шинели. Служащим по связи выдавался треугольник из визитной карточки с двумя буквами, обозначающими: первая - пароль, вторая - город. По представлении треугольник прикладывался к кусочку картона, к тому месту, откуда был вырезан. Союз располагал значительными силами разведки. В апреле на подпольной конференции было постановлено прекратить саботаж и идти работать в советские учреждения. Таким образом, члены союза проникли к центру государственного аппарата. Часть их устроилась в московской милиции. В Кремле был посажен осведомитель. Они просочились в военный контроль и даже в Высший военный совет. Кремль, казалось, был крепко опутан сетями. В то время представлялось неминуемым взятие Москвы немецкими войсками фельдмаршала Эйхгорна. И хотя среди членов союза было сильное германофильское течение - вера в одни только немецкие штыки на свете, - общая ориентация была на союзников. В штабе союза назначили даже день вступления в Москву немцев - пятнадцатое июня. Поэтому было решено, отказавшись от захвата Кремля и Москвы, вывести войсковые части союза в Казань, взорвать все подмосковные мосты и водокачки, в Казани, Нижнем, Костроме, Рыбинске, Муроме поднять восстание, соединиться с чехами и образовать восточный фронт, опираясь на Урал и богатое Заволжье. Даша поверила всему, до последнего слова, о чем говорил Куличек: русские патриоты - или, как он назвал их, рыцари духа - сражались за то, чтобы исчезли навсегда наглые чухонки с картошкой, чтобы улицы в Петербурге ярко осветились и пошла бы по ним веселая, нарядная толпа, чтобы можно было в минуту уныния надеть шапочку с перышком, уехать в Париж...