В колонках играет - Woodkid - Dark Days
Беты (редакторы): Аlissia
Фэндом: Bleach
Рейтинг: G
Жанры: Ангст, Драма, Философия, AU
Предупреждения: Смерть персонажа, OOC
Статус: закончен

Описание:
- Зачем ты это сделал? – вновь спрашивает рыжеволосый юноша напротив, а он продолжает молчать, глядя на того снизу вверх. Да и разве можно смотреть на оппонента иначе, когда стоишь перед ним на одном колене?

Примечания автора:
Пришло на ум внезапно, как обычно со мной и бывает. Весчь неординарная, сильно тапками не швыряться.


ВО ИМЯ КОРОЛЯ


— Зачем ты это сделал? — вновь спрашивает рыжеволосый юноша напротив, а он продолжает молчать, глядя на того снизу вверх. Да и разве можно смотреть на оппонента иначе, когда стоишь перед ним на одном колене?

Зачем он это сделал?

Странный вопрос. Непонятный вопрос.

Но ответ на него еще непонятнее…



Юграм всегда верил Его Величеству. Даже не так: не верил – он боготворил его. Юграм знал, на что шел, когда пил кровь Яхве. Знал, чем придется заплатить за свою силу. Знал…

И все равно сделал глоток.

Юграм никогда не сомневался. Никогда. Он приводил кандидатов в новое поколение квинси. Он следил. Он собирал информацию. Он убивал по приказу Императора.

Благодаря своему рвению, своей непоколебимой верности правителю Юграм стал советником Императора. Он стал Штерн Риттером «В».

Когда же все мировоззрение Юграма рухнуло в тартарары?

Сейчас, глядя на стоящего напротив юношу, Хашвальт мог признаться себе – в тот самый момент. Когда увидел этого непохожего на остальных парня.

Когда увидел этот дикий, полный первородной ярости и решимости взгляд янтарных глаз.

Юграм никогда раньше не видел ни у кого таких глаз.

В тот день он подумал — это просто от удивления. Его впечатлила яростная решимость рыжего синигами. Вот и все. Но…

Чем больше Юграм думал об этом… Чем больше размышлял об этом… Чем больше наблюдал за тем юношей…

Этот молодой человек с янтарными глазами его завораживал.

Война длилась уже не день, не два, не месяц, не год. Война пожирала всё — но на место павших приходили новые бойцы, ряды квинси не иссякали. А вот синигами… Синигами становилось меньше. В битву, как видел Юграм, шли совсем молодые, почти что дети. И битва обрывала их жизни.

На горе тем, кто их ждал.

На радость продолжающему жить Императору.

Синигами продолжали рьяно сражаться только потому, что среди тех, кто вел их, был рыжеволосый юноша. Синигами слепо следовали за ним, и у Хашвальта иногда возникали довольно-таки странные ассоциации: словно синигами цепляются за руки того юноши, будто они с его помощью волочат свои уже не идущие сами ноги.

Он по-прежнему заставлял Юграма думать. Этот рыжеволосый молодой человек, который уже давно сменил цвет своих одежд. И теперь слишком ярко выделялась среди одетых в черное обманчиво хрупкая фигура, укутанная в белоснежный плащ. И Хашвальт невольно цеплялся взглядом за эту слепяще-белую точку среди темных рядов противника. А потом с удивлением осознал, что уже не цепляется – сам ищет того парня глазами. И каждый раз, отыскав, словно прирастает к месту, не в силах отвернуться.

Величие? Мужество? Самопожертвование? Символом чего он стал для синигами? Может, отваги? Возможно, доблести? Чести? Или будущего? Почему Боги Смерти с таким отчаянием утопающего удерживают его подле себя, выдвигают вперед, заставляя вести за собой измученных битвами бойцов?

Однажды Юграм встретился с ним взглядом. И вздрогнул – пожалуй, впервые в жизни вздрогнул: в нечеловеческой янтарной глубине не было ничего того, что он видел в глазах иных противников. Ни страха, ни безумия, ни усталости, ни боли, ни отчаяния. Янтарь глаз искрился изнутри, и Хашвальт тонул в той уверенности, в той решимости, в том осознании…

В том спокойствии.

Белое одеяние рыжеволосого юноши никогда не пятналось кровью. Потому что он никогда не убивал своего врага. За него это делал Юграм, во время трибунала, когда Император громко произносил «Смерть предателям!». Чаша весов мягко меняла положение своих чаш, и тело очередного квинси падало на пол бездыханным. А Хашвальт продолжал смотреть на того, чьим палачом стал.

«Balance» – не та сила, которая позволяет чувствовать что-либо, ощущать что-то вообще. Став Штерн Ритетром «В», Юграм словно обрек себя на извечное равнодушие, ибо только равнодушие является тем самым чувством, которое отражает саму суть баланса. Холодное, нейтрально-вежливое равнодушие. Раньше он не чувствовал ничего.

Раньше.

Что-то изменилось после того, как он впервые встретился взглядом с этими звериными янтарно-карими глазами. Что-то внутри, что-то доселе крепкое, непоколебимое. Юграм всегда мог разобраться в себе, и сразу отмел в сторону все мысли о том, что просто увлечен тем юношей. Нет-нет, никакого сексуального подтекста. Никакого влечения. Никакого алчного желания обладать. Ничего подобного.

Скорее… благоговение. Трепет. Как у того, кто смотрит на святыню, настолько ценную, настолько древнюю, настолько…

Чистую?

Когда пришло осознание? Юграм и сейчас не знал. Не мог знать. Его природа, некогда человеческая, ныне же – природа квинси, просто-напросто отказывалась осознавать это. Разумом – отказывалась. Но сердцем…

Для начала, Хашвальт решил взглянуть в глаза своему правителю, тому, за кем он слепо следовал все эти годы, позволив превратить себя в бесчувственное подобие Deus ex Machine. Проблемой сие не стало.

Проблемы появились после того, как ему это удалось.

Ну хорошо, хорошо… Предположим, такое возможно. Только на секунду предположим. А что насчет преемника Императора, Исиды Урю?

Встреча глазами с принцем Шатен Берейха вызвала те же противоречивые чувства, что и в случае с Императором.

Юграм впервые был потерян. Впервые в своей жизни. И впервые – сомневался.

Было сложно. Было трудно. Было мучительно.

А потом Хашвальт просто понаблюдал за рыжеволосым молодым человеком. За его поведением. За его отношением к соратникам. Хашвальт изучал его. От битвы к битве, от слежки к слежке. Медленно, досконально.

Чем ты живешь, мальчик? Чем ты дышишь? Почему все синигами так держатся за тебя, почему они предпочитают закрывать тебя своими телами во время боя, нежели спасать свою бренную жизнь? Почему, почему, почему?

Ответ пришел внезапно. Когда Юграм в очередной раз встретился глазами с тем, за кем следил.

Чаши весов качнулись и медленно наклонились в сторону. Впервые на памяти Юграма – совсем не в ту, в какую клонились обычно.

Это и решило все.



— Итак, я жду ответа, — Куросаки Ичиго неотрывно смотрел на тело у своих ног. Неподвижное, давно остывшее тело. Тело Яхве Юбы Баха.

Юграм же старался на оное не глядеть. Не потому, что противно, вовсе нет. О, он убил в свое время стольких, что один труп навряд ли был способен вызвать у него хотя бы презрительную усмешку! Просто, осознавать, что своими руками убил того, кому столько лет верно и преданно служил…

Было несколько странно.

— Он не думал, что падет от моей руки, — голос Хашвальта только казался спокойным, когда он говорил. — Ему даже в голову не приходило, что я могу использовать «Balance» против него.

— Но ты использовал. И Яхве погиб с удивленно распахнутыми глазами, — Ичиго обошел тело кругом, перевел взгляд на другой труп неподалеку от трона. Его лицо несколько омрачилось. — Ох, Исида…

Юграм тоже посмотрел на тело принца… Уже бывшего принца Шатен Берейха. Ну, что сказать? Вошел не в то время, не в то место, не с теми намерениями. Забавно, Хашвальт был отчего-то уверен, что Урю не кинется защищать Императора. Но — кинулся. Защищал. И «Balance» настиг и его тоже.

Удивительная это сила – «Balance». Она убирает все «лишнее» — все приобретенные силы, все бонусы, все преобладание над противником. Враги становятся друг перед другом полностью равными, одинаково открытыми. И, когда это происходит, вся надежда у каждого только на свой опыт.

Странно, что Юграм победил. Яхве был опытнее, сильнее, безжалостнее и, чего уж тут, кровожаднее в сто крат. Но у него не было того, чем обладал Хашвальт.

Яхве Юба Бах утратил свою скорость и сноровку. А вот Юграм, напротив, был ловок и быстр.

Что же касательно Исиды Урю… Что ж, юнец – он и есть юнец. Слишком много пафоса, гордости, а на деле… Юграм даже разочаровался, когда тело экс-принца упало к его ногам.

Шатен Брейх в одночасье лишился и Императора, и его преемника. Остался только советник, забравший жизни и того, и другого.

Забравший, что бы преподнести их другому.

Когда отряд синигами во главе с Куросаки Ичиго вошел в тронный зал, Юграм сидел у подножия трона и терпеливо ждал. Он только поднял руки в знак того, что не собирается сопротивляться. И тихо попросил у Ичиго аудиенции. Именно так – аудиенции.

И Ичиго, пристально глянув ему в лицо, согласился.

Юграм знал, что сейчас квинси в панике. Утратить своего правителя означало утратить свои силы, кои существовали у Штерн Риттеров только пока существовал сам Яхве. Сейчас это были перепуганные люди с жалкими зачатками способностей Белых Монахов – все же никто из них не избирался Юбой с бухты-барахты. Простая мишень, легкая добыча… Но Хашвальт знал: синигами не станут отыгрываться. Куросаки Ичиго не простил бы никого из них, произойди нечто подобное.

А такое для любого Бога Смерти ныне было сродни приговору.

Юграм молча наблюдал за Ичиго. Тот склонился над телом Исиды, убрал черные пряди с белого, как мрамор, лица, вгляделся в застывшие черты. Хашвальт видел: рыжеволосому юноше больно. Немного. Не так, что бы это можно было демонстрировать слезами или стенаниями, но больно. Когда же Ичиго повернулся к Яхве, на его лице отразилась грусть. Легкая, едва заметная грусть.

Не злорадство. Не мрачное удовлетворение. Не радость от победы. Не облегчение.

Боль и грусть.

Чаши весов слегка качнулись и склонились – еще ниже в уже выбранном ими направлении.

— Не понимаю, — наконец произнес Куросаки, выпрямляясь. На фоне наливающихся нежно-розовым предрассветных небес он смотрелся в своих белоснежных одеждах, как что-то, само собой разумеющееся. Нечто столь гармонично вписывающееся, что у Юграма на миг сладко защемило в груди.

У Хашвальта еще никогда так не щемило в груди.

«Balance» подтверждал. «Balance» был согласен со своим хозяином. Хотя, от «Balance» уже почти, что ничего не осталось. Так, немного силы на самом донышке. Жалкие крохи.

И сейчас Юграм стоял перед Ичиго, преклонив одно колено, и неотрывно смотрел тому в глаза. В янтарно-карие глаза, в которых застыло легкое подобие вопроса.

О, конечно же, он уже понял. Он совсем не был дураком – этот странный рыжеволосый юноша, ворвавшийся в его жизнь подобно резкому ветру перемен, которого никогда не ждешь. И сложить два плюс два ему ничего не стоило.

Но всегда стоит убедиться, не правда ли, Ичиго?

— Зачем ты это сделал? — в который раз уже повторяет свой вопрос Ичиго. Янтарные глаза смотрят в самую душу. Янтарные глаза подбадривают: «Ну же, скажи, не бойся».

Юграм не боится. С тех самых пор, как «Balance» поддержал его, показал, что он все правильно делает. И поэтому говорит без малейшего колебания, а в его голосе – ни капли сомнений:

— Во имя короля.

Темно-янтарные ресницы приопускаются, Ичиго кидает взгляд на тело Яхве, укрытое черным плащом покойного Императора. Его же рукой и укрытого.

— Твой король мёртв, — равнодушно, нейтрально-вежливо.

Юграм, не отводя взгляда от аристократичного, но не высокомерного лица оппонента, осмеливается отрицательно качнуть головой.

— Мой король сейчас передо мной.

Удивлен ли? Нет. Разве что слегка, но… Ох уж это «слегка»! Так много смысла в одном слове.

«Слегка» удивлен, «слегка» недоумевает, «слегка» заинтересован. «Слегка». Но иногда это самое пресловутое «слегка» ничего не значит.

Куросаки Ичиго знал все с самого начала. С их первой встречи. С их первого взгляда.

Уже тогда этот то ли синигами, то ли квинси, то ли арранкар, то ли кто-то еще знал – Юграм все поймет правильно.

И сделает выбор.

— Ты можешь сам стать королем, — не вопрос, а констатация факта. Проверка? Возможно. Но, с другой стороны…

Зачем проверять то, что и так очевидно?

— Могу, — не отрицать же, это бессмысленно. — Но есть две причины, по которым мне никогда не стать истинным правителем.

— Какие же?

Еще один вопрос, на который слишком сложно дать ответ. Но Хашвальт уже давно продумал то, что он сейчас скажет.

— Мне не наполнить квинси силой, — Ичиго кивает, медленно. В его глазах понимание, даже когда Хашвальт негромко произносит, замявшись: — Я знаю, кто ты.

Тут не догадался бы только слепой. Или полный кретин. Не исключено, что совершенно не умеющий работать с реацу тоже пролетел бы мимо столь очевидного ответа. Ну, а чрезмерно горделивые и высокомерные стопроцентно пропустят мимо себя.

Яхве наполнял квинси своей силой, даровал частицу себя. И требовал за эту частицу неимоверно много. За могущество и власть – жизнь и душу в дальнейшем. Но он выбирал крайне тщательно и привередливо, а потому среди его последователей не было тех, кто отказался бы от подобного. Даже Юграм в свое время согласился. Ведь больше никто не мог совершить чего-то подобного, не мог сотворить из человека подобие божества, вернуть его из небытия.

По крайней мере, Юграм так думал. Ровно до тех пор, пока не увидел, как Куросаки Ичиго буквально возвращает с того света молоденькую синигами, Кучики Рукию. Не исцеляющими кидо, нет. Простым касанием пальцев к её приоткрытым губам.

Пальцев, с кончиков которых струилась темная кровь из мелкого пореза на его запястье.

Юграму тоже передали «Balance» таким способом. Через кровь. Только там была холодная чашечка, наполненная темной, терпко пахнущей жидкостью. А тут – теплые пальцы, едва касающиеся губ.

Наверное, разница была кардинальной. Юграм не знал.

Теперь же он надеялся это выяснить.

Но одного ответа мало. Ичиго продолжает смотреть на него. Он уже давно в курсе теневых игр, которые велись за его спиной. Давно знает, что кое-кто светловолосый денно и нощно следил за его скромной персоной. И понимает, что оному известно если не все, то очень многое. И ждет. Ждет второй причины, по которой Хашвальт, бывший Штерн Риттер «В», отказывается от столь желанного трона.

Юграм понимает это. И потому тянет, медленно, пытаясь придать даже не каждому слову – каждой букве нужный смысл:

— И мне не стать королем потому, что у меня никогда не будет таких глаз.

Тонкие рыжие брови едва заметно приподнимаются. Вот теперь – удивлен и недоумевает. Без опостылевшего «слегка». Юграм сумел его изумить.

Советник покойного Императора не отводит взгляда, не склоняет головы. Он не солгал. Наверное, это самая веская причина из двух. И самая правдивая, по сути.

Он давно думал – почему? Что же его так привлекает в этой янтарной глубине, которая в одно мгновение может смениться льдистой лазурью?

Их выражение - вот и весь ответ.

Юграм часто видел глаза молодых, горячих и буйных молодцев. Они везде одинаковы – что в Шатен Берейхе, что в Сейретее, что в Генсее. Драки, доказательства своего существования, удовольствия. Ярость битвы, горячка любви, тягучесть ненависти… Хашвальт повидал этих почти, что звериных взглядов за свою жизнь. И у всех были глаза – не зверей, нет, но детенышей.

Только глаза Императора были полны смысла. Мрачного, тяжелого смысла. Именно это удерживало Юграма рядом с ним. Только из-за этого он был тому безмерно предан. Но потом…

Потом и из кровавой глубины глаз Яхве исчезли малейшие признаки смысла. Яхве утратил свой авторитет перед Хашвальтом. Как и Исида Урю — в его глазах не было ровным счетом ничего.

В глазах же Куросаки Ичиго смысл не исчезнет никогда. Потому как, несмотря на свой юный возраст, рыжеволосый юноша детенышем не был. И из янтарной глубины его глаз на Юграма смотрел дикий, непокоренный зверь. Зверь, умудренный битвами и потерями, прошедший через огонь, воду и медные трубы, знающий все… и готовый учиться и дальше.

И за человеком с такими необъяснимо притягательными, нечеловеческими глазами Юграм был готов следовать вечно. Даже если тот заведет его в Ад и собственноручно кинет в самое пекло.

Несколько минут Ичиго молчит. Он умен, очень умен. Многочисленные битвы – против Готея, против Эспады, против Айзена, против квинси – заставили его рано повзрослеть и осознать себя. Сначала синигами, потом арранкар, затем квинси… чем же этот мальчик являлся теперь?

Белая перчатка стянута с тонкой кисти, оголена золотистая кожа. Юграм заворожено следит, как Ичиго едва ощутимо проводит лезвием своего занпакто-кинжала по запястью, на котором тут же появляется тонкая алая линия. Кровавые нити струятся по ладони, обвивают пальцы, темные капли падают на пол. И Хашвальт подается вперед, ловя губами указательный палец Ичиго, чувствуя на языке солоноватую жидкость.

Ичиго принял его причины. И признал их.

Доселе белоснежные чаши весов наливаются непроглядной чернотой и выпрямляются. Не из чего больше выбирать – и они вновь находятся в равновесии. В идеальном равновесии.