-О, Демиург! Как странно на земле
-Вы в первый раз?
-Милорд, не скрою – в первый.
-Мой вам совет – поберегите нервы,
И не копайтесь в прошлом, как в золе,
Оставшейся от древнего огня.
Вы не найдете здесь следы Предтечей.
Планеты – миражи. Лишь Космос вечен.
А homo sapiens – не чудо, а фигня.
Простите мне, милейший, арготизм.
Его я здесь немного поднабрался.
Держите при себе всегда кинжал свой,
И позабудьте слово альтруизм.
-Что скажете о женщинах, милорд?
-Блестящие средь них лишь единицы –
Мистерий прошлых колдовские жрицы.
А что до остальных – простой народ.
-А есть у них понятие любви?
-Остались небольшие рудименты
Среди немногих,чаще сантименты
От праздной жизни пенятся в крови.
Итак, мой друг, я оставляю вас
Посланником космической державы.
Чуть не забыл – прекрасно освежает,
Когда жара, напиток чудный - квас.

И расползлись, отдав друг другу честь,
два длинноусых, черных таракана.
Один привычно к кухонному крану,
Другой надумал в хлебницу пролезть.

Однажды вечером в саду я думал: есть ли у природы
язык свой, можно ли звезду спросить - как там на небосводе?
Иль может эта елка вдруг со мной заговорить стихами?
И тут внезапно странный звук, как будто смех… «Я - не глухая –
услышал голос – и могу на многие твои вопросы
ответить». Мысленно «угу - подумал – вот как крышу сносит».
И тут случилось. Боже мой! Как был не прав я, как не прав был!
я мог беседовать с листвой, со мною говорили травы.
и протекающий ручей, захлебываясь от волненья,
все вопрошал: - Ты чей, ты чей? - и ждал ответа без сомненья.
Две астры тихо меж собой (я слышал, слышал!) обсуждали
- Как жаль, уже не голубой цвет неба… - да он цвета стали.
Потом услышал чей-то вздох, дрожа, рукой ослабил галстук…
И смолкло, словно я оглох, я просто, просто испугался.
Что ли схожу с ума? Беда! Поднялся медленно со стула,
взглянул на небо и звезда мне, улыбнувшись, подмигнула.
Я снова сел ошеломленный «Такое на закате дня!»
И кто-то очень удивленно с небес разглядывал меня.

-Привет.
-Привет.
-Не узнаешь?
Тон вопросительный и нежный.
-Узнал, конечно.
-Как живешь?
-Обыкновенно, как и прежде.
Как ты? Попрежнему в делах?
Я слышал стала busineswoman?
-Была. Теперь уже - была.
Партнер попался слишком умный.
-Сочувствую. И что теперь?
-Теперь лишь в омут, то есть замуж.
От всех забот, от всех потерь.
Потом рожу и стану мамой.

Молчанье. Трубка дребезжит.

-А у тебя какие планы?
-На вечер? Или на всю жизнь?
-Скажи пока на вечер, ладно?
-Шопен. Баллада номер три.
Играет Рихтер. Диск приличный.
Потом стихи, компьютер и
Бутылка коньяка "Столичный".
-Ты все такой же меломан.
-Да уж таким меня Бог создал.
-А не начать ли нам роман?
Верней - продолжить?
-Слишком поздно.
-Так уж и поздно? Нам с тобой
когда-то было... даже очень...
Ты помнишь Макопсе, прибой,
пустынный пляж... И вечер в Сочи.
-Я помню все. Но ты сама
оборвала вдруг. Я был брошен.
А на дворе уже зима.
И на душе зима. Все в прошлом.
-Ты прав,конечно, извини.
Я просто... знаешь... очумела.
Ты... если что-то... позвони...
Пока.

И трубка онемела.

Я выпил рюмку коньяка.
Зажег, помедлив, сигарету.
И на меня издалека
вдруг накатило - море...лето...
пустынный пляж и привкус соли
на нежной коже...
Стук в виске -
забытая вернулась боль и...
и растворилась в коньяке.

утро, словно фото в проявителе,
обретает контуры и краски.
в памяти вчерашние события
оживают и не без опаски.
вспоминаю - не набедокурил ли?
помнится, домой добрался сразу.
снились то ли ведьмы, то ли гурии.
подсознанье шутит, вот зараза!
бреюсь, одеваюсь и на улицу
отравиться сигаретным ядом.
достаю записку. подпись – Юля. Ц.
телефон и текст – «Я буду рада…»
позвонить сегодня ей, а нужно ли?…
небо снова провисает тучей…
жаль, конечно, что она замужняя…
впрочем, может быть, оно и лучше…
думаю, пора остепениться… да…
стать серьезным и заняться делом…
разве что в последний раз... ресницами
покорила и... какое тело!

Запутанный сюжет и эпилог неясен.
Герой совсем устал и нужен хэппи-энд.
И что тут говорить, я с ним вполне согласен.
Пора мне описать решительный момент.
Но героиня вновь, ломая все каноны,
Попала в переплет. Я плюнул на сюжет,
Что требовал конца по жанровым законам.
А я их нарушал не первый раз уже.
Я бросился спасать ее и сделал вывод,
Что это неспроста, я сам в нее влюблен.

…И я ее нашел. И стал вполне счастливым.
И выбрал псевдоним себе - Пигмалион

А нам с тобою никогда не встретиться
Так, чтоб уже совсем не расставаться,
Давая пищу сплетникам и сплетницам –
«Представь, ему… А ей всего лишь двадцать…».
Но дело все, конечно же, не в возрасте.
В любви могу со многими тягаться.
Но каково тебе со мною воз везти –
Тысячелетие реинкарнаций.
Характер, тело, кровь и мысли странные
Я унаследовал. В цепи - последний.
И тянутся за мною жизни разные,
Как волчьи стаи, зимние по следу.
Сбивали их, на время, только хитрости,
Которых у меня чуть-чуть в запасе.
Догонят, вцепятся, начнут меня трясти
И чем закончится ? Исход – неясен.
Вот потому, нам никогда не встретиться
Так, чтоб уже совсем не расставаться,
Давая пищу сплетникам и сплетницам –
«Представь, ему… А ей всего лишь двадцать…»

Парк "Сокольники". Ротонда.
Я один. Июльский день.
В офисе моя Джоконда -
столько неотложных дел.
Не Да Винчи я. Пасую
перед ним. Он - гений, маг.
Я же твой портрет рисую
для себя в своих стихах.
И любуюсь, если точно
передам изгиб бедра,
нежность губ вишнево-сочных
и дурманный запах трав
от волос твоих. А краски
разве могут передать
волшебство любовной ласки,
что даруешь иногда?
Нас одно объединяет
с ним, творившим на холсте, -
страсть всесильная, земная
и стремленье к красоте.

«Мир – только сон
А я-то думал явь,
Я думал - это жизнь, а это снится…»

Ки-но Цураюки


Серебряная россыпь клавесина,
высокий голос скрипки… Менуэт.
Играет пламя в глубине камина.
Где мы? В средневековье? Вроде нет,
мы в будущем. Фортуны колесо
переместило нас. Набухли почки -
беременны листвой…
Прекрасный сон
приснился мне октябрьскою ночью.
А утром солнце яркое пронзило
закрытых век волшебную вуаль,
когда губами влажными скользила
ты сверху вниз. Сон прерван был, а жаль.

Пусть думают, что ты совсем не та,
какой тебя рисую я словами
восторженными. Знаешь, суета
все смазывает, властвуя над нами.
Но я ведь вижу внутренний огонь
твоей души - не трепетное пламя.
Я вспыхнул, прикоснувшись, от него.
Он осветил мою иную память
совсем не этой жизни, а другой,
затерянной во тьме тысячелетий,
когда на лодке ставил я тугой,
двухслойный парус и ловил им ветер.
И отправлялся к дальним берегам,
наслушавшись волнующих историй,
чтоб бросить, как ковер, к твоим ногам
пространство, именуемое морем.

Ладонью проведешь по волосам,
сожмешь зубами ухо осторожно
и я легко взмываю к небесам
от счастья, что казалось невозможным.
Ты продолжаешь - "не спеши" - игру
(как музыканты - инструмент настроить)
прикосновеньем нежным губ и рук,
меня пленяя этою игрою.
И возбужденья сладостная дрожь
охватывает постепенно тело...

...красавица и зонтики и дождь
картины Ренуара The Umbrellas
возникли в памяти - не знаю почему.
Какую связь узрело подсознанье?
Дождь... зонтики... пансионат в Крыму
в местечке...
Нет. Я позабыл названье.

Пишу стихи. Увидел в одном из дневников своё стихотворение, но почему-то без указания на автора. Захотелось написать комментарий владельцу дневника, а потому решил зарегистрироваться.
;)