Шел первый год нового тысячелетия, я заканчивал 2-й курс института, и думал куда съебаться подработать на все лето, чтобы заиметь немного денег на относительно сытую студенческую жизнь. Жил я тогда, как и сейчас, совсем один но в комуналке. Моими соседями были старая бабка (у которой что ни день то всякие новые болезни) и шумная молодая семья из двух человек. Вот главой семейства был Роман, мой замечательнейший камрад. Но я этого пока не знал, маялся с испанским и лелеял мысль о заработках в Пендостане.
Каждый день я наблюдал срущих с серого неба ворон, окна музыкального училища, мусорку у подъезда и соседские скандалы. Молодая семья, видимо, образовалась в особо запущенном запое, а протрезвев, ячейка общества никак не могла стать полноценной. Раз в неделю, по расписанию, юная барышня Гульназ (не блиставшая, кстати, красотой) собирала свои огромные чемоданы, била на прощанье вазу (тарелку, чашку), морду мужа и с криками "Прощай, наша любовь была ошибкой!" хлопала дверью. Роман в предсмертном состоянии шел за бутылкой водки и бомжами с помойки, и с ними квасил до полуночи. Ровно в полночь завалилвалась Гульназ, затаскивая свои чемоданы. Увидев не лицеприятный бомжатник, била вазу (тарелку, чашку), морду мужа, выпинывала всех бомжей и устраивала истерику на тему "Ты меня не ценишь, даже не попытался меня остановить!". Рома бубнил что-то вроде "Вернись, я все прощу!" и парочка всю ночь занималась бурным громким сексом. С утра бабка хваталась за сердце, воняла на всю кухню валокардином и жаловалась по телефону подружке.
Прошло полгода. Я наблюдал срущих с серого неба ворон, окна музыкального училища, мусорку у подъезда и соседские скандалы. Глава того самого семейства сильно изменился. Похудел, поник, постарел. Это в 22 года-то! Приближался День Рождения его жены. И тучи нависли над нашей каморкой. Гульназ закатывала истерики каждый день и по любому поводу, раз в час обновляла список требуемых подарков. Я привязывал себя к стулу, чтобы не сорваться и не дать этой стерве в еблище, потому как у меня шла зимняя сессия, и ее хотелось закрыть. По возможности, без троек.
Наконец, накануне торжества, с криками и руганью обсуждая тех, кто придет на "ничего не значащий праздник", в коридоре загремели чемоданами. Входная дверь со скрипом открылась, чемоданы с грохотом полетели на лестницу в подъезд, и спокойный но сильный мужской голос сказал: "Пошла вон!". Дверь тихо закрылась и наступила долгожданная тишина. Потом ко мне в комнату постучали. Это был Роман. Он представился и сказал "Пить будешь?"
Мы пили до самого утра дешевую водку, закусывали жутко невкусными помидорами из банки и жрали бородинский хлеб как в последний раз в жизни. Мы ржали как кони, матерились как сапожники! А на утро мне было виденье, что Роман стал мне не то что другом, а братом.
Потом он развелся со своей Гульназ в самые крадчайшие сроки, не дав ей даже копейки, сменил адреса-телефоны и зажил как нормальный счастливый мужик. На выходные мы придумывали миллион совместных дел, ездили в отпуск с девчонками, блевали от паленого коньяка в баре, влезали в такие дела, что вспоминать страшно. Но мы всегда были вместе. И остаемся быть вместе. И будем дальше быть.
