какую он ищет уже не первый год, не противился более близким отношениям с
ней, а позже даже начал находить в этих отношениях плюсы.
К окончанию лета Оксана практически открыто намекала на то, что она не
против переехать к Остапу жить, а Остап практически напрямую говорил о том,
что он ещё не готов к этому этапу отношений. Остапу казалось, что переезд к
нему Оксаны или какой-то другой девушки может развить в нём чувство смирения
с несправедливостью судьбы, а судьбе дать намёк на то, что можно не спешить
с кульминационным моментом жизни Остапа. Поэтому он старался всячески
уходить от подобных разговоров и мечтал продлить эту неопределённость до
сентября, когда у Оксаны начнётся учёба и всем будет не до переезда.
Впрочем, и начало учебного года Оксаны подразумевало много проблем и
совершенно ненужных Остапу занятий. Ему не нравилось забирать её после
института, каждый раз объяснять, почему бронзовая статуэтка в машине и зачем
её надо везде таскать за собой, ему не нравилось даже нагло врать Оксане,
что у него много дел на работе и поэтому он не сможет ни приехать, ни
встретиться с ней.
В один из самых последних дней лета, тридцатого августа, Остап проснулся
раньше обычного. Покормил Мурку, выпил кофе, покурил, побродил по квартире и
вернулся в спальню, будучи уверенным в том, что сможет ещё ненадолго
заснуть. Заснуть не получилось бы в любом случае - посреди кровати с
блаженным выражением морды лежала насытившаяся завтраком Мурка. Остап присел
рядом с ней.
- Ну что, подруга, у тебя, я вижу, всё отлично, да? - Остап погладил кошку,
и подумал о том, что её ответ на его вопрос звучал бы приблизительно так:
"Да, друг, всё отлично, вот лежу на твоей кровати и понимаю, что поступаю
бессовестно, но так же знаю, что твоя совесть не позволит меня выгнать!".
Мурка, как будто в подтверждение того, о чём подумал Остап, вальяжно
растянулась поперёк кровати и мяукнула.
- Скажи-ка мне, кошка, чем заняться сегодня и ехать ли на работу?
Кошка зевнула и, как показалось Остапу, махнула передней лапкой, как будто
говоря: "Расслабься, оно тебе надо?"
- Ладно, придётся ехать за этой... - Остап уже собирался уходить, но Мурка
схватила руку Остапа своими лапами и попыталась его укусить.
"Наверное, она против", - подумал Остап.
- А что мне, по-твоему, весь день дома сидеть, и только вечером выбираться?
Мурка кивнула в сторону кабинета.
- Кошка, я тебя не понимаю. - Сказав это, Остап едва ли не рассмеялся.
Мурка упёрлась лапами о руку Остапа и как будто выталкивала его.
- Всё, еду на работу. Я решил. А ты спи. - Остап погладил Мурку за ухом,
встал, открыл шкаф и озадаченно посмотрел на его содержимое. Обернулся к
кровати - Мурка в данный момент была воплощением беззаботности и
умиротворения. - А одеть что, а?
Кошка перекатилась с одного бока на другой, как показалось Остапу - снова
махнула лапой, и этот жест обозначал не что иное, как "Отстань, мне сейчас
не до твоего гардероба!"
Остап оделся, забрал с изголовья кровати бронзовую статуэтку, послал
воздушный поцелуй кошке и вышел из дома. Когда он садился в машину, Мурка
наблюдала за ним из окна. Убедившись, что Остап скрылся за поворотом, кошка
спрыгнула с подоконника. Как будто прочувствовав это, Остап подумал: "Нет,
всё-таки она меня понимает лучше кого-либо другого", - и завёл машину.
На работе Остапа ждали одни только удивления. Гена, его ближайший друг со
всего отдела, никак не мог закончить какой-то сверхважный и сверхсрочный
проект, за что на него сердился Всеволод Никитич, начальник Гены и
единственный человек в отделе, который занимал должность выше, чем Остап.
Сегодня Гена ждал Остапа, как второго Пришествия, потому что только Остапу
было под силу уговорить Всеволода Никитича оттянуть время сдачи проекта, и
посему, томимый ожиданиями, сидел на полу, облокотившись спиной о дверь,
ведущую в кабинет Остапа.
В поступках такого рода проявлялась вся сущность Гены, с которым Остап
начал общаться только потому, что Гена однажды постучался в кабинет Остапа и
спросил, можно ли у него в кабинете покурить. Остап был ошеломлён такой
непосредственной наглостью, но разрешил. Потом поинтересовался, почему он не
может покурить у себя или в коридоре. Гена поведал Остапу душещипательную
историю о том, что злой Всеволод Никитич курить в пределах офиса запрещает,
а кроме него, Гены, никто не курит, вот только разве что Остап, который на
работе появляется нечасто и ненадолго, выходить на улицу одному скучно, и
вообще, Гена в безвыходном положении. Мало того - Гена настолько трогательно
описал, как он страдает, когда сотрудники обсуждают свои семьи (семья же
Гены состояла из Гены, его бабушки и дедушки), своих детей и их проблемы в
школе, что Остап был растроган и с тех пор испытывал по отношению к Гене
чувства искреннего соболезнования и сострадания. Такой ход событий Гену
устраивал, поскольку у него больше не было крайних сроков сдачи проектов и
он мог курить в наилучше обустроенном кабинете офиса.
Едва увидев, что Остап вышел из лифта и движется в направлении своего
кабинета, Гена принял позу страждущего менеджера, который день пусть и
безуспешно, зато безропотно выполняющего свой тяжкий труд. Не успел Остап
пройти даже половину намеченного пути, как Геннадий застонал:
- О, чудо! О, неужели он явился! Вот оно - спасение моё, посланное мне
свыше!
- Привет, у тебя опять какие-то проблемы? - Остап взвалил на Гену папку с
документами и статуэтку, а сам начал выворачивать карманы пиджака в поисках
ключа от двери кабинета.
- У Гены всегда проблемы, Гена ещё и курить хочет ужасно, а Всеволод
Никитич сегодня зол как никогда, и Гена ему на глаза попадаться не хочет,
потому что Гена работает днём и ночью, а проект пока не готов...
- Слушай, Гена. Дабы спасти свою душу, беги делать кофе и возвращайся сюда,
поговорим про твой проект, и всё у Гены снова будет хорошо.
Гена несколько раз судорожно кивнул, мигом поставил на письменный стол
статуэтку и папку и побежал в сторону офисного буфета. А Остап почему-то
вспомнил, как он разговаривал утром с кошкой, как сейчас, наверняка, кошка
жалеет его, потому что у неё осталось восемь жизней, а у Остапа всего три, и
как ему вообще повезло с кошкой. Остап был безумно благодарен своей кошке за
то, что она не отходила от него ни на минуту тогда, когда он год назад болел
бронхитом, а потом каждое утро запрыгивала на тумбочку с таблетками,
напоминая, что их нужно выпить. Остап понимал, что его кошка оказалась
намного рассудительнее, чем он сам, поэтому советоваться с ней о принятии
важных решений стало неотъемлемой частью его жизни.
Гена прибежал с двумя чашками кофе и огромным бутербродом, протянул его
Остапу и сказал, что это лучший бутерброд из всех, которые когда-либо
готовила его бабушка, и он, Гена, будет считать честью поделиться им с
Остапом.
- Спасибо, но я не хочу, а тебе вот полезно. - Гене действительно было бы
полезно съесть этот бутерброд и ещё несколько таких же - слишком уж худым и
измученным жизненными трудностями он выглядел, - Так что там у тебя?
Гена несколько раз прошёлся вдоль комнаты, поставил одну чашку кофе возле
Остапа, обошёл огромный письменный стол и сел напротив. Убедившись, что под
рукой не оказалось незаконченного проекта, он опять обошёл стол, взял проект
и вернулся на прежнее место.
- У меня... У меня корпорации, с которыми мы планируем сотрудничать в
следующем году, внешэконом деятельность и образцы договоров... Я подготовил
пока пять из семи, две не успел - дома Интернет отключили за неуплату... Я
звонил даже в некоторые, они тоже готовят... Работа хорошая, удачно
выходит... Правда, я Никитичу пока не показывал.
- А чего не показывал?
- Боюсь. Гена боится Никитича. - Всё время, рассказывая про свой проект,
Гена судорожно перелистывал страницы А4, показывал Остапу непонятные даже
самому Гене таблицы и графики.
- Дай сюда, - Остап протянул руку, - Посмотрю.
- Не оформлено, совсем не оформлено... Не успеваю.
- Почему, неплохо... - Остап просматривал стопку бумаги, - А что Никитич
говорит?
- Пока ничего не говорит, он только разработки смотрел, остальное я ещё не
показывал. Боюсь.
Остап сделал вид, что заинтересован проектом, скорчил умную рожу и ещё
несколько раз просмотрел некоторые таблицы. Потом решил, что перед ним - не
тот человек, перед которым надо выставить себя всезнающим, закрыл папку и
потянулся за сигаретами.
- Будешь?
Гена повторил "Спасибо" раз пять, скромно достал из пачки сигарету и перед
тем, как подкурить, протянул спички с логотипом их организации Остапу.
- Делаем вот что. Когда крайний срок?
- Вчера... Гена старался, очень старался, но дома Интернет отключили за
неуплату...
- Ладно, плевать. - Остап перебил Генины стоны по поводу отключенного
Интернета. - Никитич есть сегодня?
- О, да... Он у себя. А я совсем не успеваю закончить проект, совсем не
успеваю... Хорошие сигареты, только крепкие, у них такой приятный запах
табака, правда?
Остап посмотрел на свою сигарету и обнаружил, что никогда не задумывался о
том, чем запах табака его сигарет отличается от запаха табака, скажем,
сигарет Федора.
- Я подойду к нему сегодня и скажу, что этот проект - лучшее, что я видел в
своей жизни, сколько тебе ещё надо времени?
Гена засуетился, покрутился на стуле, почесал затылок и наконец еле слышно
проговорил:
- Ну, неделя, может, две... Я сегодня же оплачу Интернет, и прямо вечером
сяду за работу! Осталось всего-то две компании... Я постараюсь успеть...
- Хорошо, друг, будет тебе две недели, только закончи, ладно? - Остап подал
папку Гене, а сам набрал внутренний номер начальника.
- Всеволод Никитич? Добрый день, это Остап. Можно к вам зайти? - Остап
жестами показал Гене, чтобы тот сложил беспорядочно торчащие из папки
листы. - Да, я через минут пять буду.
Остап положил трубку.
- Ну что, идём?
- А... А мне тоже идти? - Гена разволновался.
- Ты потом к нему зайдёшь и скажешь всё то же, что только что говорил мне.
Давай, пошли.
Гена неловкими жестами сгрёб со стола свой проект, поправил причёску, пусть
та и не подлежала поправке, зачем-то посмотрел на часы и направился вслед за
Остапом.
А потом Всеволод Никитич продлил срок на три недели, что безумно порадовало
Гену. Гена благодарил Остапа, используя при этом все известные ему слова
лести и не один раз спросил, может ли он быть чем-то полезен своему
спасителю (или ангелу хранителю несчастного менеджера, как сам часто любил
выражался). Остап решил, что на работе ему больше делать нечего и что не
мешало бы поехать куда-нибудь пообедать.
Любимый ресторан был закрыт по причине ремонта, а точнее потому, что в его
внутреннем дворе наконец-то делали стоянку. "Ну неужели?" - подумал Остап и
обрадовался этому факту. Заняться особо было нечем, Оксане звонить совсем не
хотелось, Федор, скорее всего, развлекался со своей Машей (или скучал в
обществе Карины), а остальных своих друзей Остапу нравилось лицезреть крайне
редко. Подумав несколько минут над вопросом "Куда податься?", Остап пришёл к
однозначному выводу - в это чудесное послеобеденное время предпоследнего дня
лета не может быть ничего лучше, чем обед из фаст-фуда где-нибудь вдали от
цивилизации.
"Секретное место в городе" - так его называл Остап. Смотровая площадка -
так думали жители города. На редкость красивый склон, с которого открывался
вид на набережную и где частенько по ночам можно было увидеть нетрезвую
молодёжь - вот чем это место было на самом деле. У Остапа оно вовсе ни с чем
не ассоциировалось, он не переживал здесь трогательно-мелодраматические
минуты своего юношества, ни разу не приходил сюда нетрезвым - просто он
однажды ехал в гости к очередной своей барышне, перепутал поворот и заехал
на эту так называемую смотровую площадку. Остап был очень рад, что открыл
для себя это место сам, без чьей-либо помощи, и, естественно, гордился этим.
Попытки поделиться с кем-то своей радостью всегда заканчивались неудачей -
оказалось, большинство девушек только делают вид, что они нуждаются в
романтике, а большинству парней просто плевать на то, где проводить время с
другом, если ты встретился с ним просто так, без повода.
Остап сел под деревом практически у самого обрыва и его внимание привлекла
небольшая гора жёлтых листьев в нескольких метрах от него. "Стоп, думать об
этом ещё рано - надо для начала пообедать", - решил Остап. ему в голову
пришла мысль о том, что совершенно неудивительно, что все
среднестатистические американцы страдают от лишнего веса - ежедневно
питаться этой гадостью просто невозможно, наверное. И несчастный Остап, в
свою очередь, сейчас своими страданиями отдаёт дань страданиям американцев
за совершённый ими тяжких грех перед всем человечеством - изобретением
ресторанов быстрого обслуживания. Даже не съев полностью свой двойной
чизбургер, Остап бросил смятую упаковку в бумажный пакет, достал пачку
сигарет из кармана и уже было собирался закурить, как вдруг задумался над
тем, почему он до сих пор жив. Эта совершенно спонтанно пришедшая в голову
мысль напрочь сбила его с толку и заставила забыть о горе жёлтых листьев, об
американцах и обо всём на свете.
Наверняка, Остапу очень повезло. Любой человек может умереть в любую
минуту - все об этом знают, но никто не придаёт этому весомого значения: мы
обещаем знакомым позвонить завтра, записываем в органайзере, что через
неделю день Рождения друга, копим деньги на поездку летом и совсем не думаем
о том, что запросто можем не дожить даже до вечера завтрашнего дня. Зачем же
тогда кто-то свыше дал Остапу столько шансов? Выдавая желаемое за
действительность, Остап сразу решил, что ему предначертано что-то вроде
сверхмиссии на земле - и достичь этого настолько сложно, что можно потратить
не одну жизнь. Хотя так же вероятно, что этот самый "кто-то свыше" просто
сжалился над некомпетентным даже перед самим собой Остапом и поэтому если
сейчас ему на голову свалиться неизвестно откуда взявшийся кирпич, он всё
равно будет жить. Ещё два раза.
Остап наконец-то закурил. "Вот ведь сложная штука - жизнь", - думал
он, - "Будь я менее осторожным или менее одарённым - мог вообще не оказаться
тут в предпоследний день лета. Тем не менее, это моя седьмая по счёту жизнь,
а я до сих пор не сделал чего-то достаточно весомого... Я работаю, у меня
есть кошка и машина, даже девушка есть, я ей могу изменять, а могу и
жениться на ней; у меня есть всё, о чём только может мечтать человек в моём
возрасте, а я почему-то не чувствую себя абсолютно счастливым. Нет, это
совершенно нецелесообразно - жить таким образом!"
И он перевёл взгляд на кучу листьев. Решил, что как раз пришло время
подумать о них, про себя посмеялся и порадовался своему тонкому чувству
юмора, потом потушил сигарету о подошву ботинка и перед тем, как подняться,
ещё раз осмотрелся по сторонам. Близилось к вечеру, но солнце всё ещё
слепило глаза; листья на некоторых деревьях уже совсем пожелтели, а на
других оставались зелёными (в разновидностях деревьев Остап не разбирался
вообще и мог отличить разве что ель от берёзы, а вот найти различие между
той же елью и сосной уже составляло проблему). Делать ничего не хотелось,
видеться ни с кем тоже не хотелось - как и каждый день, предоставленный
исключительно сам себе Остап вынужден пускать ситуацию на самотёк. Впрочем,
он не жаловался.
Остап взял с самого верха горы средних размеров листок, покрутил его в
руках и словил себя на мысли, что сегодня общению с людьми он предпочитает
общение с животными или вовсе с неодушевлёнными предметами. Сжав стебель
листа двумя пальцами, Остап поднял его перед собой так, что лист закрывал
собой светящийся кружок солнца. Солнечный свет делал ещё более выразительным
скелет листка, и Остап задумался над тем, что этот лист очень похож на
маленькое дерево, что сейчас он кажется точь-в-точь таким же, каким Остап
рисовал его в детских альбомах - такое плоское примитивное дерево - со
столбом и массой одного цвета вокруг столба, потому что вырисовывать каждый
листок долго и скучно. Разглядывая в солнечных лучах неповторимости природы,
нашедшие выражение в примитивном жёлтом дереве, Остап не заметил, как совсем
сполз на землю и уже не сидел, а лежал на ней. Сознание отдалялось куда-то
всё дальше и дальше, и постепенно подступила приятная полудрёма; небольшое
забытье с зажатым в правой руке листком.
Спал он недолго - минут пятнадцать. Проснулся оттого, что звонил
телефон. Нагло вторгаясь в это забытье, Карина пыталась выяснить, почему она
не может дозвониться Федору. Остап пробурчал в трубку что-то вроде "Откуда я
знаю, он твой парень, а не мой", и когда высокий Каринын голос сменился
прерывистыми гудками, бросил трубку на землю. Солнце уже скрылось за
горизонтом, но небо оставалось таким же ясным и светлым. Листок он выронил,
видимо, когда разговаривал с Кариной. Подняв телефон и вспомнив про
некормленую с самого утра кошку, Остап решил больше не засиживаться тут и
решил ехать домой. Поднимая бумажный пакет, оставлять который в этом
прекрасном месте было бы преступлением перед окружающей средой, Остап
заметил тот самый лист, который сжимал в руке во время сна. "Заберу его с
собой", - подумал он; пытаясь удержать пакет и одновременно поднять листок,
Остап споткнулся - ещё немного, и сорвался бы с обрыва, удержался лишь с
помощью дерева, за которое успел схватиться. Жёлтое примитивное дерево
закружилось над обрывом и плавно приземлилось в самом начале склона.
"Плевать на листок", - решил Остап и направился к машине. Уже готовясь
тронуться с места, Остап задумался о том, что нельзя просто так оставить
этот лист над обрывом - сюда придут люди, растопчут его, а он, уже не такой
красивый, каковым является сейчас, будет лежать на сырой земле до самой
зимы, потом его заметёт снегом и он просто-напросто сгниёт. Остап непременно
засушил бы его, вложил между страницами своего ежедневника - так лист смог
бы пережить явно не одну зиму. Остап заглушил мотор, вышел из машины и пошёл
в сторону того места, где ещё недавно спал.
Одной рукой он держался за дерево, другой пытался дотянуться до листа.
Остап сам с трудом понимал суть своего поступка, зато полностью осознавал
его нецелесообразность. Какая глупость - спасать жёлтый лист от того, что
придёт зима и он превратиться в удобрение, сравняется с землёй. К тому же,
достать его было совсем непросто - слишком далеко он находился от руки
Остапа. И всё же поставив себе цель во что бы то ни стало унести листок с
собой, Остап отпустил дерево и попробовал стать ниже. Когда ему показалось,
что он уверенно стоит на ногах, до листка оставалось несколько сантиметров -
и тут внезапный порыв ветра снова поднял лист над поверхностью земли, Остап
несколько раз попробовал словить его налету, но не смог удержаться и
сорвался с обрыва. Падая всё ниже и ниже, чувствуя, что скорость
увеличивается и что каждое дерево на пути может стать конечным пунктом
падения, Остап не находил в себе сил признать, что такое недоразумение стало
последствием элементарной глупости - напротив, он совершал едва ли не
героический поступок. Только спустя несколько секунд Остап почувствовал
тревогу, жжение в области груди и ему стало по-настоящему страшно. Он как-то
с лёгкостью миновал деревья, но разглядеть, в каком направлении он падает и
как-либо контролировать ситуацию ему было не под силу. Остап чувствовал
разве что удары ветками по лицу и по рукам, и то, что он испытывал, можно
было бы сравнить с дракой - удары были то совсем слабыми и неощутимыми, то
настолько сильными, что от боли сжималось всё тело. Остапу удалось уловить
несколько картинок, отображающих происходящее - он летел прямо на дорогу
перед набережной. Он, кажется, не заметил машин. Если ему повезёт - он
упадёт где-нибудь у обочины. Если не повезёт - посреди дороги. Если совсем
не повезёт - тогда же, когда он упадёт посреди дороги, там будет проезжать
машина. Остап чувствовал, что осталось совсем недолго и что случившееся с
ним напоминает лотерею.
А потом время как будто остановилось. "Как всегда", - эта мысль
промелькнула в голове после того, как Остап замелил жёлтый прямоугольник,
стремительно приближающийся к нему так, как будто пытаясь словить. Остап
закрыл глаза, а когда открыл их - увидел асфальт с осколками разбитого на
нём стекла и тем, что осталось от его телефона. Остап хотел дотянуться до
него рукой, но сделать этого не смог. Всё тело пронзила нестерпимая боль и
он зажмурился.
После этого его одолевали разные мысли. То ли во всём виновата Карина,
разбудившая его, то ли желание спасти жёлтый лист, напомнивший ему
нарисованные в детстве деревья, то ли собственная неосторожность. Или это
вовсе не ему следовало быть осторожным - ведь спустя совсем немного времени
Федор окончательно расстался с Кариной, а лист спасти так и не удалось.
Впрочем, этот случай следовало бы отнести к числу тех, о которых Остап
предпочитал не думать, даже если судьба посылала свои предупреждения о них.
Предупреждение об этом Остап получил в начале июля, когда до отъезда с
курорта домой оставалось несколько дней. Говорят, что и отдых может
надоесть - неправда; по большому счёту, всё, что происходило с Остапом, было
отдыхом, а поездки летом на море были ничем иным, как отдыхом от отдыха,
тоесть отдыхом вдвойне - а как такой подарок судьбы может наскучить? Остап
уже не первое лето проводил в компании Федора, а наличие Карины его не
смущало - собственно, Карина как будто отдыхала сама по себе и иногда даже
самому Федору казалось, что она знает о его похождениях с Машей, отдыхавшей
в соседнем отеле со своим парнем и ещё какими-то друзьями. Почти месяц Остап
помогал другу скрываться и жестоко обманывать несчастную Карину, которая уже
как должное воспринимала ночные поездки Остапа и Федора в город. Остапу
всегда хотелось посмотреть на парня Маши - как ему казалось, он был
полнейшим идиотом, если спокойно переносил отсутствие своей девушки по ночам
не то, чтобы в своей кровати, а на территории отеля вообще.
Когда до отъезда оставалось два дня, Карина наконец-то закатила
истерику и напрочь отказалась ехать в город, аргументируя это тем, что
провести отлично время можно и в отеле. В самом разгаре истерики Федор
выбежал звонить Маше и умолять её приехать к нему. Маша, естественно, не
была рада такому изменению событий, но обещала поговорить со своими друзьями
и сообщить Федору о принятом решении позже.
Несчастный Федя успокаивал Карину вплоть до самого вечера, просидел
почти весь день, закрывшись с ней в номере, а Остапу вверил телефон и
скомандовал ждать звонка от Маши, решить с ней все вопросы и позже с
точностью до каждого слова пересказать разговор Федору. Остап и так
собирался проводить последние сутки отдыха от отдыха в одиночестве, в его
планы не входили встречи со случайными подругами, электронных адресов
которых к концу поездки в его ежедневнике накопилось шестнадцать, не
собирался даже усиленно заниматься подобием спорта, а именно игрой в
баскетбол, который за последний месяц стал любимым занятием его и Федора;
вообщем, собирался просто проваляться весь день на пляже и наесться
мороженого.
Положив телефон Федора прямо у изголовья деревянного кресла, на котором
сидел, Остап представил, что ему поручено выполнение сверхважной миссии по
спасению последней ночи отпуска, которая, по всем правилам, должна была
стать самой незабываемой и удивительной. Хотя и это суждение, наверняка,
всего лишь стереотип, врезавшийся в память со времён поездок в школьные
лагеря, когда ты за двадцать минут до отбытия поезда ещё стоишь у себя в
номере и судорожно смываешь с лица мятную зубную пасту и тихо злишься на
соседа, который мешает тебе своими вопросами о том, куда он мог спрятать
свои носки. Сейчас Остап понимал, что никаких чудес в последнюю ночь быть не
может, что девушка его мечты не объявится в отеле, следующий заезд в котором
как минимум после отъезда Остапа, что случайно она сюда тоже не забредёт, и
вообще, учитывая уровень его везения, в том, что она отдыхала в другой
стране, сомнений быть не может. Так пусть же хоть кто-то (в данном случае -
Федор и Маша) будет счастлив, а он, Остап, может и подождать своего счастья,
а во время ожидания может послужить отличным помощником. Дилером.
Телефон не звонил, хотя Остап сьел уже две шоколадки и придумал три
плана встречи Федора с Машей. Отдыхающие постепенно расходились, небо
сменяло свой цвет со светло-голубого на серовато-синий, Остап успел уже даже
заказать себе обед и несколько десятков раз проплыть вдоль бассейна, наконец
даже переоделся и уже почти приготовился к трапезе, как вдруг телефон
завибрировал, сиреной завыл так, что наверняка было слышно в радиусе ста
метров, при попытке схватить и обезвредить его в руки Остапа не дался и
свалился на пол. Боясь потерять контакт, Остап бросился за ним и поднял
трубку.
- Алло, Маша. Это не Федор, это его друг Остап. он сейчас не может
говорить и просил меня решить с тобой все вопросы, касающиеся сегодняшнего
вечера.
- Гм... Привет.
Остап перебил Машу, которая явно собиралась сказать что-то ещё, и, не
замедляя темп, продолжал:
- Если возникнут какие-то трудности, у нас есть не один способ их
решения. Ты можешь быть спокойна, всё спланировано...
Наконец Маша перебила его:
- Подожди, а почему ты так уверен, что я вообще приеду?
- Потому что даже если ты найдёшь немыслимое множество аргументов в
пользу отказа, я смогу поспорить с тобой и в результате доказать тебе, что
эти аргументы бессмысленны.
- Ладно, на самом деле я приеду. Но я буду с подругой, её парнем и со
своим парнем. У тебя вообще есть предложения по поводу того, как будет
происходить эта встреча?
- У меня есть возможность её устроить. Мне, конечно, будет сложно, но
Карина и твои друзья будут на мне. Не придумал пока, что с ними буду делать,
но как-нибудь постараюсь эту проблему решить.
- Мне можно надеяться на твою находчивость? - Маша рассмеялась.
- Можешь вообще на меня надеяться.
Маша зачем-то опять рассмеялась, хотя Остап даже не думал шутить.
- Ладно, мы будем к одиннадцати. У вас же там есть что-то вроде
дискотеки или ресторана?
- Ага, спросите в рецепции, вам расскажут. Не переживай, всё
организуем.
- Буду благодарна, пока! - Не дожидаясь ответа, Маша повесила трубку.
"Странно, - подумал Остап, - что они собираются делать в будущем?
Отдыхают вместе, видятся почти ежедневно, дома называют друг друга
"работой", на настоящую работу при этом не ходят, мучают других людей и, как
ни странно, они безумно счастливы!" Остап почему-то вспомнил свою поездку на
пол года в соседнюю страну в рамках образовательной программы. Он тогда
учился на первом курсе института и ещё верил в то, что с ним вот-вот
произойдёт чудо и он встретит человека, который будет понимать его лучше,
чем он сам себя понимает. Собственно, Остап поехал в соседнюю страну
исключительно ради того, что там, как ему казалось, он узнает что-то новое о
своей жизни либо постигнет какую-то важную истину. Он все шесть месяцев
терпеливо ждал чуда, обращая внимание на все парадоксы, встречавшиеся ему на
пути - но чудо вовсе не спешило к нему. Тогда он решил просто представлять,
что всё, о чём он мечтает, уже у него есть. Просыпался утром - и знал, что
она просыпается рядом с ним. Шёл на занятия - знал, что она тоже сейчас
сидит в аудитории. Встречался вечером с друзьями попить пива - и знал, что
она сидит с подружками в кафе. Засыпал - а она засыпала рядом. Странно, но
он действительно чувствовал невероятную близость с ней, но с возвращением
домой ему показалось, что он приехал, а она осталась там. Каким бы абсурдным
это не являлось, но Остап расстраивался и переживал своё прибытие домой
равносильно разлуке: скучал, писал ей письма в никуда и терпеливо ждал,
когда она наконец вернётся. Впрочем, ждёт он и по сей день, но эта ситуация
всплыла в памяти Остапа для того, чтобы он провёл параллель между своей
выдумкой и отношениями Маши и Федора, о которых известно лишь им самим и
Остапу. Если им действительно так хорошо вместе, то почему не расстаться с
прежними любимыми, бросить всех и всё и наконец-то воссоединить свои жизни?
Остапу казалось, что они просто ничего не понимают и не ценят дарованное им
природой счастье любить - вот если бы он попал в подобную ситуацию, он решил
бы её по-другому. И сразу решил бы, кстати.
Его раздумья прервала кошмарная сирена Фединого мобильного.
- Да!
- Привет, это снова я. Мы будем раньше - где-то около половины
десятого. Твой гениальный мозг что-то сообразит? - Машин голос показался
Остапу веселее, чем во время их первого разговора.
- Мой гениальный мозг всегда к вашим услугам, Маша.
- Ну тогда спасибо и до встречи!
Она опять сбросила вызов, не предоставив Остапу возможности
попрощаться.
"Нет, они однозначно более, чем удивительные. Или им просто плевать на
то, станут они счастливыми или нет", - подумал Остап и наконец принялся за
свой обед.
Это блюдо называлось "Спасение" и представляло собой фигурку дерева,
выстроенного из не до конца известных Остапу фруктов и совершенно
неизвестной рыбы. Во время еды Остап думал о том, почему же у этой рыбы
такое странное название, при чём тут дерево и что это за зелёные ягоды.
Вероятно, спасение - потому, что тут очень жарко, а блюдо освежающее. Или
потому, что когда ждёшь звонка любовницы твоего друга, очень хочется есть, и
любое блюдо покажется спасением. Наконец закончив акт спасения (не то себя,
не то своего желудка), Остап собрал вещи и решил идти в номер заканчивать
день ничегонеделания подготовкой к ночным встречам - теперь на него
полностью возложены такие функции, как организационная и контрольная.
В номер Феди и Карины он стучал долго. Минут семь. Наконец улыбающаяся
Карина выглянула в щёлку и сказала, что "Федюша спит". Остап сказал, что
зайдёт к ним в девять и чтобы они были готовы.
Остапа разбудил громкий, настойчивый стук в дверь. Он посмотрел на
часы - без пяти минут девять. Посмотрел на себя - он всё ещё в шортах.
Уснул, по всей видимости. Голова болела ужасно - перегрелся на солнце в
ожидании спасения и звонка от Маши. Встал, едва не упав с кровати, и пошёл
открывать дверь.
Можно представить, каким было его удивление, когда в коридоре он увидел
смеющихся Федора и Машу. Они, чуть не сбив Остапа с ног, влетели в его
номер, оттолкнули Остапа от двери и поспешно её закрыли. Потом свалились на
кровать и захохотали.
- Эй... Вы чего?
- Привет, гениальный мозг! - Маша смеялась. - А я приехала только с
подругой и её парнем, они гуляют где-то на территории вашего отеля, а Федя
пошёл с тобой на чемпионат по баскетболу в соседний отель.
Остап почесал затылок.
- Ты, чудо, иди к Карине и спрашивай, вышел ли я уже. Потом иди мимо
наших окон в сторону центрального здания. Потом где-то пошляйся часов до
одиннадцати, а потом приходи сюда. Это будет значить, что мы вернулись с
чемпионата. - Фёдор говорил это, целовался с Машей и, улыбаясь, указывал
Остапу на дверь.
Остап ещё раз почесал затылок, понял, что его номер нагло захвачен в
эксплуатацию, снял шорты, и, на ходу натягивая джинсы, вышел. Прошёлся по
коридору и постучал в дверь номера Феди и Карины. Открыла Карина (как ни
странно).
- Фёдя ушёл уже? - С невозмутимым лицом выдавил Остап.
- Да, минут десять назад. Вы ведь ненадолго?
- Нет, к одиннадцати вернёмся. Я побегу - и так опоздал. - Остап всё
так же невозмутимо улыбнулся, помахал Карине рукой и быстрым шагом удалился.
Потом демонстративно в ещё более ускоренном темпе миновал окна, и только
дойдя до центрального здания, остановился и задумался над тем, какое
значение Федор вкладывал в слова "пошляйся где-то".
Пошляться где-то, когда везде, где только можно пошляться в этом месте,
существует вероятность встретить Карину. Остап почему-то невероятно
радовался одиночеству, радовался радости друга и для него всё такой же
загадкой оставались отношения Маши и её парня. Вдруг его осенило -
баскетбольная площадка, за забором которой есть несколько лавочек с видом на
море. Если они не заняты влюблёнными парочками, то это отличное место для
того, чтобы там пошляться.
Романтики перевелись - Остап понял это, когда все до единой лавочки
предстали его взору пустыми. Остап выбрал самую укромную, совсем незаметную
среди деревьев, лёг на неё и закурил. Думал ни о чём, и пусть обстановка
располагала к лирическим задушевным разговорам, а поговорить было не с кем,
Остапа это никоим образом не смущало - он полностью предался размышлениям.
Вот он сейчас лежит на лавочке, у него без малого два часа времени, этого
как раз достаточно для того, чтобы в голову путём логических цепочек пришла
какая-нибудь очередная гениальная идея, чтобы он сделал очередной жизненно
важный вывод и тому подобное. Его шестая жизнь длиться недолго - почти что
месяц; может, ей суждено иметь место несколько лет, а может и несколько
десятков лет - этот факт пока что ему неизвестен. Совершенно не к месту
Остап подумал о том, что у него, по всей видимости, должен быть дом с
девятью деревьями в саду, он сам обязан стать отцом многодетной семьи,
состоящей из девяти сыновей... Глупости. В голову пришла мысль о том, что
пора, наверное, снова делать ремонт - хотя нет, рано, совсем недавно делал,
пусть и упустил момент жёлтых обоев в кабинете, о которых всегда мечтал.
Наверняка она, в отличие от него, успела таким образом оформить кабинет,
потому что - как Остап был уверен - всегда всё продумывала наперёд. Она
вообще была более благоразумной и подстраивала обстоятельства под себя. Если
бы дар девяти жизней был у ней, она бы встретилась с Остапом ещё переживая
первую, а он, дурак такой, не может разгадать намёков судьбы на эту встречу,
пусть и обращает внимание на все случайно услышанные фразы, знакомства,
обстоятельства... У него было шестнадцать девушек за последние четыре
недели, он все эти четыре недели добросовестно выполнял роль лучшего друга,
и даже ничего не просил взамен. Казалось бы - вот так и выглядит счастье, но
даже при наличии огромного количества друзей, подруг и занятий Остап
чувствовал себя невероятно несчастным - у него не было самого главного.
Остап давно понял, что его восприятие таких понятий, как удовлетворённость
жизнью и спокойствие, весьма неординарное - глубоко несчастен, значит,
страдает и мечтает. А мечтать Остап очень любил - не важно даже, о чём. И
сейчас, лёжа на лавочке и рассматривая процесс появления звёзд на небе,
Остап мечтал о том, что скоро будет счастлив исключительно оттого, что в его
жизни будет счастье, а не несчастье и неотступно идущие за ним мечты о самом
главном.
- Ты не прав, если чего-то хочется - надо делать всё для этого. И
вообще, надо делать только то, что хочется, а не то, что надо.
Эти слова прозвучали чуть слышно и Остап даже поначалу не понял, откуда
они доносятся. "Внутренний голос? Почему тогда женский? Какая чушь..." -
подумал он и поднял голову. Не замечая его, к соседней лавочке приближались
парень с девушкой. Они остановились и сели именно на соседней, предпоследней
по счёту, по всей видимости, не заметив ни последней лавочки, ни Остапа на
ней.
- Милая, так нельзя. Ты на этом месте меньше месяца, у тебя отличные
перспективы, ты можешь достичь большего, чем если и дальше будешь заниматься
этими домами.
Остапа осенило - да это ведь может быть подруга Маши со своим парнем!
Действительно, только люди, не знающие территории, могут забрести в место,
известное лишь тем, кто досконально эту территорию изучил. Остап
прислушался.
- Мне не нравится, понимаешь? И вообще, кому это выгодно? Моим
родителям? Тебе, потому что я целыми днями сижу на одном месте, а не езжу по
городу?
Точно-точно. Маша когда-то говорила, что она продаёт дома.
- Хорошо, а если через какое-то время твои идеи никому не будут нужны?
- Вот тогда и поговорим. Придумаю что-то новое. - Она, наверное,
ухмыльнулась - в крайнем случае, Остапу понравилась эта фраза и это суждение
вообще. Если бы он говорил такое, то непременно бы ухмыльнулся.
- Ты невозможна... - Как удалось разглядеть Остапу, парень попытался её
обнять. Она спокойно отвела его руку. - Милая, что с тобой?
- Честно говоря, хочу побыть одна. - Остапу стало смешно. Хотя он сам
часто говорил подобные вещи своим девушкам.
- Господи, сколько можно впадать в свои раздумья? Предлагаешь мне
сейчас пойти где-то погулять, а потом вернуться сюда и забрать тебя? Надо
было тогда оставить меня вместе с Павликом в отеле. Милая, это ведь
абсурдно...
- Начинаешь злиться?
- Уже злюсь.
- Не злись. Всё равно ведь помиримся. Не лучше ли просто ненадолго
оставить меня, а? .Я подойду через пятнадцать минут в тот ресторан. Не
сердись, пожалуйста.
Парень тяжело вздохнул. Потом встал. Бросил что-то вроде "Я не раз
говорил тебе, что нельзя быть такой эгоистичной" и, засунув руки в карманы,
ушёл. Девушка проводила его взглядом, а потом легла на лавочку точно так же,
как лежал Остап. Тишина длилась минуты три. Потом она сбросила на пол туфли.
Потянулась и как-то облегчённо вздохнула. Остап затаил дыхание - ему вдруг
показалось, что он знаком с ней, и знаком уже безумно давно, знает все её
повадки, привычки и знает, о чём она думает сейчас. Она - такой же
наблюдатель жизни, как и он - в этом сомнений не было. Ей надоел её парень,
тоесть он её устраивает, и поэтому она сказала "всё равно помиримся", а не
"уйди, не хочу тебя больше видеть". Ему тоже захотелось так же облегчённо
вздохнуть, но он боялся даже пошевелиться, чтобы не спугнуть её и боялся
напугать, чтобы она не ушла. Он понял, почему она запросто уживается с
шумной Машей - по той же причине, по которой Федор официально является его
лучшим другом. Ей нравится продавать дома, а родители нашли ей работу
лучше - у неё всё хорошо, но она так же несчастна от счастья, как и он. У
неё есть парень, а она... Впрочем, вполне возможно, что она его любит.
Как-то по-своему. Или ей просто плевать на то, какой он - он есть просто
потому, что у неё при её возрасте и положении должен быть парень. Маша
когда-то сказала, что ей вообще на всё плевать. Это видно даже в темноте.
Остап отчётливо слышал, как она перебирала пальцами правой руки листья
каких-то растений на клумбе возле лавочки, а левая рука теребила оборки
