Тут время остановилось -- тихо, пыльно, серо, хочется спать. Тикает будильник. Я запекаю яблоки и смотрю польские фильмы шестидесятых годов. На экране бродят (сердитые?) молодые люди в костюмчиках, галстучках, полосатых носках, остроносых туфлях и белых рубашках, играет джаз, все что-то из себя пытаются представлять. Ни слова в простоте, так хочется наверное быть такими легкими, циничными, поверхностными, ироничными и ничего не принимающими всерьез. Но трудно с непривычки, это теперь, спустя пятьдесят лет, легко, а тогда еще сложно было, но они старались, очень старались.

Невинные чародеи

Йовита

Йовита, если вникать -- дурацкая очень, надуманная, но Ольбрыхский спасает и общая атмосфера. А в смысл можно ведь и не вникать, тем более, что его и нет. И эти люди, смотришь кино, а там все полузнакомые, вот крысиное личико молодого Полански промелькнуло, он пока еще начинающий польский актер, все впереди у него,вот Цибульский в своих фирменных дымчатых очках, до поезда еще далеко, Барбара Брыльска, куда ж без нее -- волосы темные, а на лице все та же печаль, обижают, не ценят тонкости душевной, Калина Ендрусик, немного смахивающая на смышленую овцу. Где-то видела, где-то их всех я уже видела, они есть, и в тоже время их нет. Хотя Поланский вроде есть еще, да и Ольбрыхский жив, но это уже не то. То -- закончилось, теперь другое.

Я пишу это, борясь с дремотой, в ожидании, когда скачается Любовь в двадцать лет.

Смотрю фильмы по польски с субтитрами. Слова многие понятны, узнала и новые. Например подлость (низость) будет по польски świństwo (швинштво).