-Поиск по дневнику

Поиск сообщений в Франц_Рецкий

 -Подписка по e-mail

 

 -Сообщества

Читатель сообществ (Всего в списке: 1) Темы_дня

 -Статистика

Статистика LiveInternet.ru: показано количество хитов и посетителей
Создан: 13.12.2007
Записей:
Комментариев:
Написано: 13





Йост Ван Ден Вондел.

Пятница, 14 Декабря 2007 г. 21:15 + в цитатник
 (256x366, 121Kb)
Йост Ван Ден Вондел.


написано в 1643 - 1644 г.

ДВЕНАДЦАТЬ МЕСЯЦЕВ ГОДА

Подписи к аллегорическим картинам
Иоахима Сандрарта,
кои развешены в галерее его светлости
курфюрста Баварского, в городе Мюнхене.

ЯНВАРЬ - ИЗНАЧАЛЕНЬ

Согбенный старикан дрожит под рваной шкурой,
Вся в инее спина; он тянется к теплу;
Морщины пролегли по дряхлому челу!
Мир заковал во льды властитель Норда хмурый.
Нет, за бекасами спешить в леса не след:
Добро, коль есть дрова, добро, коль есть обед.

ФЕВРАЛЬ - ВАЛЕЖЕНЬ

От кладовой к плите Февраль снует с проворством:
Баранина, индюк, телятина и шпиг, -
На случай голода его припас велик,
А в масленицу - всяк страдать горазд обжорством.
Унять бы оное, - да кто же виноват,
Что сорок рыбных дней - для плоти сущий ад?

МАРТ - ПРОСТУЖЕНЬ

Март - рыбой плоть свою смиряет и понуро
Ест устриц, камбалу, и пикшу, и треску,
И петушков морских, - и, впав зело в тоску,
За трубкой тянется, отрадой табакура, -
Слезится, кашляет, глотая едкий дым:
Но сей всеобщий грех, уж так и быть, простим.

АПРЕЛЬ - ТРАВОРОСТ

Веселый месяц трав сплетает на приволье
Зеленые ковры для долов и бугров,
На тучные корма пастух ведет коров,
Доит и масло бьет, - с утра весь город в поле,
В садах, у родников, - и славит бытие:
Зиме пришел конец, весна взяла свое.

МАЙ - ПЕРВОЦВЕТЕНЬ

Цветница юная, чьи взоры синеоки! -
Но пламенит сердца не яркий твой наряд,
Тюльпан венка, и тот опасен столь навряд,
Насколь румянец тот, что нежно кроет щеки.
Песнь лодочника в ночь летит издалека.
О младость! Нет в году прекраснее цветка!

ИЮНЬ - ПОГОЖЕНЪ

Он промаха не даст: всем овцам быть с приплодом,
Жди вскорости ягнят - несть хлопотам числа;
За стрижку примешься - стриги не догола,
И тучный год сравни, быть может, с тощим годом.
Овец пораньше в дол, попозже в хлев гони,
И будет млеко, шерсть и мясо - многи дни.

ИЮЛЬ - ЖАТВЕНЬ

Скирдует и копнит он полевое злато,
Он сено граблями прилежно ворошит,
А солнце между тем свой жаркий труд вершит,
И косят косари с рассвета до заката;
Пируют ястреба, болотных птиц круша,
Всяк рвется к барышу, всяк чает барыша.

АВГУСТ - ХЛЕБОСТРАДЕНЬ

О месяц-труженик, в поту, в одной исподней
Рубахе нараспах - сжинаешь урожай;
Ты ржавчине свой серп вовек не отдавай
И полни закрома по милости Господней.
Вяжи снопы, свози на гумна, чтобы хлеб
Под добросовестный попал скорее цеп.

СЕНТЯБРЬ - ПРИПАСЕНЬ

В плаще из багреца он шествует, красуясь,
И мечет на столы, дороден и богат,
Каштаны, дыни, лук, айву и виноград,
И полон спелых фиг его узорный туес.
Ах, сердцу вскачь бежать за сердцем - самый срок:
Наивное! Смотри, не угоди в силок!

ОКТЯБРЬ - ВИНОТВОР

О месяц-винотвор, увитый виноградом,
Веселие ковшом он черпает, всемудр.
Как гроздья тяжелы! Их кроет перламутр.
На листьях - лисий мех. Чей храп я слышу рядом?
Пошел с подружкой в пляс паромщик холостой,
С волынкой согласив души своей настрой.

НОЯБРЬ - СКОТОЗАБОЕНЬ

Торопится домой охотник, путь срезая,
Он тащит связку птиц и зайца за спиной -
Все, расщедрился чем сей месяц-скотобой;
Напереди бежит поджарая борзая.
Стокау, замок, зрит, как травят кабана:
В поварню при дворе дичь будет снесена.

ДЕКАБРЬ - СНЕЖЕНЬ

Зима, как в трауре вдова с гримасой жалкой,
Огарок догорел, кувшин вина допит.
Сей белый череп смерть, для жизни ход закрыт,
Гася очаг, зима вдову дубасит палкой.
Захлопнут альманах, пурга свистит в трубу.
Вдова уже стоит одной ногой в гробу.

Метки:  

МЕЧТА ОБ ИНДИИ

Пятница, 14 Декабря 2007 г. 21:12 + в цитатник
 (349x209, 69Kb)
Элиот Уайнбергер

МЕЧТА ОБ ИНДИИ

Ибо Индии дал имя Ной, и царь ее называется Царь Знаний.
Ибо Рай находится в Индии и в Раю есть живой фонтан, из которого
вытекают четыре великие реки.
В Индии в году два лета и две зимы.
В Индии всегда зеленая земля.
Летом тени нам падают на юг, а зимой на север.
В Индии двенадцать тысяч семьсот островов: одни целиком из золота,
а другие из серебра. Есть острова, где такое изобилие жемчуга, что люди
не носят одежд, а покрывают себя жемчужинами.
В Индии вино делается из сока пальм. Есть дерево, плод которого
напоминает хлеб.
В Индии есть червь, который не может жить без огня. По улице там
ползают змеи.
В Индии спят на шелковых матрацах и на золотых кроватях. За столом
они едят с серебряных блюд и каждый, независимо от своего чина, носит
жемчуга и кольца с драгоценными камнями.
Там есть племя людей, у которых по восемь пальцев на руках и на
ногах. До 30 лет они седые, а потом постепенно темнеют.
Там нет бедных, а чужеземцев встречают радушно.
В Индии краб превращается в камень как только попадает на воздух.
Там есть племя людей, которое не может прожить без запаха яблока. И
когда они отправляются в путь, то должны брать с собой этот плод, ибо
без запаха его они погибают.
Там был такой зной, что люди совсем не выходили из дома.
В Индии есть разряд философов, посвятивших себя астрономии и
предсказанию будущего. И видел я одного из них, которому было 300 лет, и
столь удивительным было подобное долголетие, что куда бы он ни пришел,
за ним всегда следовали дети.
В Индии нет лжецов.
В Индии по обычаю чужеземные торговцы останавливаются на постоялых
дворах. Пищу для гостя готовит хозяйка, она же стелит постель и спит с
ним.
Там есть племя людей с ушами до колен.
В Индии есть фонтан, охраняемый смертоносными змеями. Это
единственное место, где есть вода, и если кто-то захочет пить, он должен
снять с себя все одежды, ибо змеи страшатся наготы больше чем огня.
Там есть племя людей с такой большой верхней губой, что они
закрывают ею лицо, когда спят на солнце.
И видел я царя, перед которым шли два человека и дули в трубы; два
человека сзади несли над его головой разноцветные зонтики, дабы защитить
его от солнца, а по бокам шли панегиристы, и каждый старался превзойти
другого в умении восславить царя.
В Индии есть плод, круглый как тыква, внутри которого находится еще
три плода и у каждого особый вкус.
В Индии поклоняются солнцу в большом храме за гродской чертой.
Каждое утро на рассвете жители устремляются в это место и сжигают
благовония перед гигантским идолом, при этгом он вращается способом,
который я не могу объяснить, и издает великий шум.
В Индии будущее предсказывают по полету птиц.
В Индии если человек хочет предать себя огню, то объявляется
великий праздник. Семья готовится к торжеству и затем приводит его на
лошади или пешком к краю рва. И туда, в пламя бросается он под звуки
музыки и пения. Через три дня
он возвращается, дабы оповестить о своей последней воле, а потом
исчезает навсегда.
В Индии очень много людей, потому что там не бывает мора. И число
этих людей безмерно. Я видел миллионные армии мужчин и больше.
Там такой зной, что мошонка мужчин свисает до колен, и мужчинам
приходится подвязывать ее и втирать особые масла.
В Индии многие предаются разврату, но злодейские преступления им
неизвестны.
В Индии мертвых хоронят женщины, которые стоят около тела,
обнаженные по пояс и кричат:"Горе! Горе!".
Там есть племя лающих людей с песьими головами.
В Индии корабли шьют как платья, без гвоздей или кусочка железа,
ибо скалы в море притянут к себе железо и любой корабль с гвоздями
разобьется о скалы.
Там есть племя рогатых людей, которые хрюкают как свиньи.
В Индии есть колодцы с горячей водой по ночам и холодной в течение
дня.
Зубы там чистят зубочистками.
В Индии люди черные. Чем они чернее, тем красивее они считаются.
Поэтому каждую неделю они втирают в детей масла, пока те не становятся
черными как черти. (Правда, в Индии боги черные, а черти белые).
В Индии у женщины много мужей и у каждого свои обязанности. Жена
живет в одном дому, а мужья в другом. День разделяется так, что каждый
муж находится в доме жены в определенные часы, и в это время другой муж
не может зайти.
Раз в году там зажигают несметное число масляных ламп.
В Индии есть деревья с такими большими листьями, что в их тени
могут стоять пять, а то и шесть человек.
Сначала они моют ноги, а потом лицо. Перед тем как спать с женами,
они моются.
В Индии поклоняются корове и если кто-то убивает корову, его тут же
приговаривают к смерти. Некоторые, особенно по празднеикам, даже берут с
собой коровий помет и втирают его в лоб вместо благовоний.
В Индии мужчина не нарушает супружескую верность.
И видел я храм высоко на холме и был в нем один аметист цвета огня,
размером с большую еловую шишку, и издали было видно, как лучи солнца
играют и вспыхивают в нем.
В Индии есть гора под названием Албенигарас, где много алмазов, но
она населена ядовитыми животными и змеями, и ни один человек не может
приблизиться к ней. Но рядом есть более высокая гора, и в определенное
время года люди забираются на нее вместе с быками, которых затем режут
на части. С помощью изобретенных ими механизмов они бросают вниз на
склоны Албенигараса еще теплые куски кровавого мяса, и алмазы прилипают
к нему. Потом налетают стервятники, хватают эти куски и улетают в места,
где нет змей. Люди приходят туда и собирают алмазы, упавшие с мяса.
В Индии мудрецы могут создавать и усмирять великие ветры. Поэтому
питаются они в тайне.
В Индии женщины носят красные парики; этот цвет они любят больше
всего. Некоторые покрывают голову крашеными листьями, но ни одна не
красит лицо.
Там есть племя людей в перьях, которые могут взлетать на деревья.
В Индии мужчины не носят бороды, но у них длинные волосы, которые
падают на спину и перевязаны шелковым шнурком. В таком виде они
отправляются на войну.
В Индии есть рыба с такой твердой кожей, что из нее строят дома.
В Индии нет ни одного портного, ибо все ходят обнаженными.
В Индии очень много людей, ибо они не любят покидать свою страну.
В Индии поклоняются идолу - получеловеку, полубыку. И идол
разговаривает и требует крови 40 девственниц. В одном городе я видел,
как идола везли на огромной колеснице, и это вызывало такой трепет, что
многие бросались под колесницу, желая погибнуть под ее колесами, как
того требует их бог.
В Индии обитает животное по имени "носорог", потому что на носу у
него растет рог. И когда он ходит, рог болтается, но стоит зверю впасть
от чего-либо в ярость, как рог напрягается и становится таким твердым,
что зверь может вырвать им дерево с корнем. Высушенная кожа носорога
имеет толщину в четыре пальца, и некоторые используют ее вместо железа
для плуга и пашут им землю.
Там есть племя людей ростом всего лишь в один фут, и они всегда
должны остерегаться, чтобы их не унес аист. В четыре года они взрослеют,
а в восемь уже старые.
В Индии повсюду розы - они растут везде: их продают на рынках,
мужчины носят на шее венки из них, а женщины вплетают в волосы. Кажется,
что они не могут жить без роз.
В Индии женщины спят с мужьями днем, а ночью ходят к чужеземцам и
спят с ними и даже платят им, ибо им нравятся белые люди. И если женщина
зачнет от чужеземца, то муж дает ему жалованье. Если дитя родится белое,
то чужестранец получает добавочно 18 тенка, если черное, тогда ему
ничего нет.
Там есть племя людей, ступни которых повернуты назад.
В Индии есть длинные змеи под названием "кокодрилл", которые днем
живут на суше, а ночью в воде. Зимой они не питаются, а впадают в сон.
Они убивают людей и, пожирая их, плачут.
В Индии есть река под названием Аротани, где такое изобилие рыбы,
что ее можно ловить руками. Но если кто возьмет рыбу в руку - тут же
заболеет лихорадкой. Стоит отпустить рыбу, как здоровье вновь
возвращается.
Вместо брюк они носят чалму.
Там бьют палочками в кимвалы.
Престарелых родителей там убивают и используют в пищу.
В Индии есть дерево высотой около трех локтей, на котором не растут
плоды, и называется оно на их языке деревом скромности. Ибо если человек
приближается к нему, то оно сжимается и втягивает все ветви и вновь
распускается, когда он отходит прочь.
В Индии у девушек такое твердое тело, что его невозможно ни
сдавить, ни ущипнуть. За мелкую монетку они позволяют мужчине щипать их
сколько угодно. По причине этой упругости груди их не висят, а стоят
прямо.
Там в лесах бегают павлины.
И видел я храм, отлитый из чистой бронзы, а в нем идола в
человеческий рост из чистого золота. Глаза его были сделаны из двух
рубинов и так искусно, что, казалось, все время смотрели на меня.
В Индии женщины ходят обнаженными и если какая-то женщина вступает
в брак, то ее усаживают на лошадь, а муж ее садится позади на круп и
приставляет нож к горлу жены, и нет на них никаких одежд, кроме высоких
шапок, наподобие митры, увитых белыми цветами. И все девицы в округе
идут перед ними в ряд, распевая песни, пока не достигнут дома, и там
невесту с женихом оставляют наедине, а когда они встанут утром, то ходят
такими же обнаженными как и накануне.
В Индии некоторые отрезают себе голову, чтобы попасть в Рай. При
этом они используют особого рода ножницы.
В Индии если человек выйдет из дома и услышит, что кто-то чихнул,
то он сразу же вернется назад и уже не покинет жилища, ибо там это
считается дурным знамением.
Там есть люди с ушами, похожими на крылья ветряных мельниц, по
ночам они ложатся на одно ухо и накрываются другим.
В Индии мужчины носят женскую одежду; они пользуются косметикой,
носят серьги, браслеты, золотые печатки на безымянном пальце и на
пальцах ног.
Они едят по одному, друг за другом, на скатерти из помета, а после
еды тарелки выбрасывают.
Они сожительствуют как змеи,
обвивающие виноградную лозу, то есть, женщина движется взад и вперед
словно пашет землю, а мужчина лежит неподвижно.
В Индии есть птица под названием "сименда", клюв которой имеет
несколько трубочек с многочисленными отверстиями. Когда чувствует
приближение смерти, то собирает в гнездо сухие ветви, садится на них и
так сладко поет, что чудесным образом пленяет и очаровывает всех, кто ее
слышит. Потом она начинает бить крыльями, воспламеняет дерево и сжигает
себя.
Я спросил об их вере, и они говорили: "Мы веруем в Адама".
В Индии жена бросается в погребальный костер мужа, и если она не
сделает этого, ее туда бросят люди.
Там такой зной, что меч плавится в нрожнах, а драгоценные камни
рукояти превращаются в уголь.
Там есть люди без голов с глазами на животе.
Там есть люди, которые ходят на четвереньках.
В Индии есть дракон под названием "василиск", чье дыхание обращает
камень в пыль. Хвостом он может убить любое животное, кроме слона.
Говорят, если при встрече василиска с человеком чудовище увидит его
первым, то человек умрет, но если первым увидит василиска человек, тогда
умрет чудовище.
В Индии, когда ныряют за жемчугом, то берут с собою мудрецов, ибо
рыбы в тех местах, где есть жемчуг, опасны для человека, но мудрецы
своими молитвами завораживают рыб.
Там так холодно, что вода превращается в кристалл и на этих
кристаллах растут настоящие алмазы. И эти алмазы и кристаллы спариваются
и размножаются и питаются небесной росой.
Однажды утром человек великого роста с белоснежной бородой появился
в моем жилище, он был по пояс обнажен и лишь мантия, перевязанная
узловатой веревкой, покрывала его плечи. Он распростерся передо мной на
песке и три раза ударил головой о землю. Увидя мои босые ноги, он
попытался облобызать их, но я отстранился. И поведал он мне, что пришел
он с острова в море, что был он в пути два года и что искал он меня. Ибо
его поклонение идолам было таким искренним и совершенным, что Бог
заговорил с ним, показал ему мое лицо и повелел найти меня, дабы я
направил его на путь истинный.
Женщины там сражаются серебряным оружием, ибо у них нет железа.
Там есть женщины, из грудей которых растет борода.
И видел я в глубине страны венецианские дукаты и золотые монеты в
два раза больше нашего флорина.
В Индии не стригут волосы ни на теле, ни на детородных органах, ибо
они считают, что состригание этих волос усиливает плотские желания и
побуждает к разврату.
Там не хоронят мертвых, но натирают особыми пряностями,сажают на
стул и покрывают тканью, и каждая семья держит своих мертвецов отдельно.
Тело высыхает на костях, и трупы эти похожи на живых, и каждый может
узнать в них в грядущие годы своих родителей и членов семьи.
В Индии когда отправляются в путь, то любят, чтобы кто-нибудь ехал
сзади.
Во всех случаях они спрашивают совета у женщин.
В Индии один день в году устанавливают шесты, похожие на мачты
кораблей и вешают на них свои прекрасные одежды, расшитые золотом. На
каждом шесте сидит человек набожного вида и молится за всех. Люди
бросают в них гнилые апельсины, лимоны и другие тухлые плоды, но святые
люди должны оставаться невозмутимыми.
В Индии, когда рождается ребенок, особое внимание уделяется
мужчине, а не женщине. Из двоих детей они отдают предпочтение старшему,
ибо считается, что старший своим рождением обязан в большей степени
похоти, а младший своим появлением на свет обязан зрелому размышлению и
неспешному созиданию.
Там есть племя людей, у которых одна огромная ступня, и когда они
хотят отдохнуть под полуденным солнцем, то ложатся на спину и подымают
ногу как зонтик. Они прекрасно бегают.
В Индии отпускают длинные ногти и величие людей в праздности.
Там есть маленькие люди, у которых нет рта, но только маленькая
дырочка на лице, и им приходится втягивать пищу через соломинку.
В Индии название книги пишется в конце.
И видел я одного из святых людей. Он стоял обнаженный, обратясь
лицом к солнцу, покрытый шкурами пантер, и я продолжил свой путь. Через
шестнадцать лет мне случилось проезжать через то же место - и он все
стоял там, не шелохнувшись.
Там было так жарко, что рыба на дне реки горела как шелк в пламени.
И видел я далеко от берега этой земли что-то в небе, большое как
облако, но черное и летящее быстрее облаков. Я спросил, что это, и мне
говорили, это великая птица Рох. Но ветер дул с берега, и Рох улетела
вместе с ним, и я не смог увидеть ее ближе.
В Индии птицы и звери совершенно отличны от наших, за исключением
одной - перепелки.


Все представления и кое-что из языка взяты из работ, написанных за 500
лет до 1492 года. Индия, конечно, та страна, в которую направлялся
Колумб, как он считал. После этого первого путешествия и прибытия Васко
де Гамы на Малабарское побережье в 1498 году представления об Индии
стали совершенно иными.

Метки:  

дневник некоего Джаспера Каммерера

Пятница, 14 Декабря 2007 г. 21:10 + в цитатник
 (230x193, 18Kb)
В книге доктора Эмиля Безецны (Besetzny E.) «Сфинкс», опубликованной Л.Роснером в 1873 г. в Вене (Tuchlauben, №22), мы находим несколько любопытных описаний «духов», произведенных графом Иоганном Фердинандом фон Кюффштейн в Тироле в 1775 г.



Источником этих описаний являются масонские рукописи и книги, но особенно дневник некоего Джаспера Каммерера, служившего в должности дворецкого и ассистента у упомянутого графа. В них говорится о том, что существовало десять гомункулов, или, как он их называет, «пророчествующих духов», сохранявшихся в наполненных водой прочных бутылях, вроде тех, что используются для консервирования фруктов; «духи» были созданы графом фон Кюффшейн и итальянским мистиком и розенкрейцером аббатом Гелони за пять недель и включали короля, королеву, рыцаря, монаха, монахиню, архитектора, рудокопа, серафима, а также голубого и красного духов. Бутыли были закрыты с помощью бычьих пузырей и великой магической печати. Духи плавали в этих бутылях и были около пяди (~23 см.) высотой. Граф очень хотел, чтобы они выросли, и поэтому они были помещены в огромную кучу лошадиного навоза, которая ежедневно обрызгивалась некоей жидкостью, с большим трудом приготовленной двумя адептами из каких-то «весьма отвратительных материалов». Навоз после такого обрызгивания начинал бродить и испускать пар, как будто согреваемый подземным огнем, и по крайней мере один раз в каждые четыре дня, когда все было спокойно, при приближении ночи два человека покидали монастырь и шли молиться и воскуривать благовония к этой куче навоза. После того, как бутыли были вынуты, обнаружилось, что «духи» выросли до полутора пядей, так что бутыли стали слишком маленькими для них, а у мужских гомункулов выросли длинные бороды, а также ногти на руках и ногах. Каким-то образом аббат Гелони снабдил каждого подходящей одеждой согласно его рангу и достоинству. Однако в бутылях красного и синего духов не было ничего, что можно было бы увидеть, кроме «чистой воды»; но всякий раз, когда аббат трижды ударял по печати на горлышке бутылки, произнося одновременно с этим какие-то слова на древнееврейском языке, вода в бутыли начинала окрашиваться в голубой (или, соответственно, красный) цвет, а голубой и красный духи показывали свои лица, вначале очень маленькие, но затем выраставшие в пропорциях до тех пор, пока не достигали размеров обычного человеческого лица. Лицо голубого духа было прекрасным, как лик ангела, лицо красного духа производило ужасающее впечатление.

Граф кормил этих существ раз в три или четыре дня каким-то розовым веществом из серебряной коробочки, давая из нее каждому духу шарик размером с горошину. Раз в неделю вода должна была меняться, и бутыли наполнялись вновь чистой дождевой водой. Смену воду следовало производить очень быстро, поскольку в тот момент, когда духи оказывались на воздухе, они закрывали глаза, слабели, теряли сознание и, казалось, были близки к смерти. Только голубого духа не кормили и не меняли его воду, в то время как красный дух получал каждую неделю глоток свежей крови какого-нибудь животного (обычно цыпленка), и эта кровь исчезала в воде сразу же, как была в нее влита, не окрашивая и не взбаламучивая воду. Вода, содержащая красного духа, должна была меняться раз в два или три дня. Когда эту бутыль открывали, вода в ней становилась темной, мутной и распространяла запах тухлых яиц.

С течением времени эти духи выросли до двух пядей, и их бутыли стали им теперь настолько малы, что они уже не могли стоять в них прямо; поэтому граф сделал для них подходящие сиденья. Эти бутыли приносили в помещение, где встречалась масонская ложа, председателем которой был граф, а после каждого собрания возвращали назад. Во время собраний духи предсказывали грядущие события, и предсказания эти обычно подтверждались. Они знали самое сокровенное, но каждый из них был знаком лишь с тем, что относилось к его званию; например, король мог говорить о политике, монах – о религии, рудокоп – о минералах, и т.д.; только голубой и красный духи, казалось, знали все.

По какой-то несчастной случайности сосуд, в котором содержался монах, однажды упал на пол и разбился. Бедный монах умер после нескольких мучительных вдохов, несмотря на все усилия графа спасти его жизнь; тело его было погребено в саду. Попытка произвести такого же, предпринятая графом без помощи аббата, который незадолго перед этим уехал, привела к неудаче: удалось создать лишь маленькое существо, напоминающее пиявку, у которого было очень мало физической силы и которое вскоре умерло.

Однажды король сбежал из своей бутыли, которая не была как следует запечатана. Когда его нашел Каммерер, король сидел на верху бутыли, в которой была королева, и пытался соскрести печать и освободить её. На зов слуги вбежал граф и после долгой погони поймал короля, который из-за продолжительного пребывания на воздухе и недостатка требуемого элемента был близок к обмороку, и вернул в бутыль – не без того, однако, чтобы ему расцарапали нос.

По-видимому, в последующие годы граф фон Кюффштейн начал беспокоиться о спасении своей души, стал считать несовместимым более с требованиями своей совести держать этих духов в своей власти и избавился от них каким-то не упомянутым в записях способом.

Метки:  

Полигенезия

Пятница, 14 Декабря 2007 г. 05:48 + в цитатник
 (428x433, 126Kb)
Полигенезия
В настоящее время начинают немножко заниматься таинственными задачами биологии трех низших царств природы; те из современных ученых, которые обладают даром интуиции, чувствуют, что за официальной химией, ботаникой и зоологией есть еще нечто более общее и отвлеченное. Это нечто было во все времена известно великим пос-вяшенным, и они даже иногда некоторыми намеками давали понять, что это такое.
Алхимия гремела в истории развития западной науки; оккультная ботаника гораздо менее известна, а оккультная зоология и совсем неизвестна. А между тем все эти три науки реально существуют как последовательные ступени в развитии одного основного понятия — понятия о земной жизни По отношению к каждому из трех царств этой жизни мы можем развить обшее положение искусства и науки, как это и делали древние мудрецы в храмах премудрости, Здесь не место строить соблазнительные гипотезы, а потому мы ограничимся лишь выборкой из этих забытых великих синтезов тех точных материалов, которые необходимы для теоретической разработки занимаюшей нас темы.
Между мирами материальным и духовным находится некий посредствующий мир—мир астральный. Этот мир, повторяющийся во всех трех царствах природы, называется в растительном царстве, по Парацельсу,— "Леффас»; в соеди­нении с их жизненной силой он составляет основной энс (ens primum), обладающий в наивысшей степени целебными качествами. Он-то и составляет предмет палингенезии
Ясно, что это искусство тройственно оно состоит в воскрешении души, то есть, попросту сказать, привидения (фантома) растения, или же в воскрешении тела растения вместе с душой, или же, наконец, в построении растения из минеральных материалов. Мы дадим несколько рецептов, относящихся к первому из перечисленных явлений.
О физическом воскрешении или сотворении растений никогда ничего не было писано.
а) палннгенезнн Сенлнвогнуса
«Один знаменитый польский ученый умел заключать астральное тело растений в стеклянные сосуды, так что во всякое время мог заставить растение появиться в сосуде, казав шемся до тех пор пустым. Каждый сосуд содержал свое особое растение, а на дне сосуда было немножко земли, похо жей на золу. Сосуд этот был запечатан печатью Гермеса.
Когда мудрей хотел показать другим заключенное в сосуде невидимое дотоле растение, он осторожно подогревал нижнюю часть сосуда. И по мере проникновения теплоты. из золы, покрывавшей дно сосуда, поднимался стебель с ветвями, которые затем покрывались листьями и цветами того рола растения, душа которого была заключена в банку Растение до тех пор оставалось видимым, пока возбуждающая теплота проникала в сосуд".
Это растительное привидение формируется всегда одинаковым образом, по морфологическому шаблону растения — его сндеральному, или потенциальному, телу из видимой материи, лежащей на дне сосуда в виде золы, в данном случае в качестве эфемерного образа. При нормальном произрастании тот же морфологический шаблон руководит группировкой живых клеточек; упомянем еше о растительных формах, воспроизводимых группировкою кристаллов льда, осаждающихся на оконных стеклах.
б) рецепт розенкрейцеров
В "Великой книге Природы», изданной в конце прошлого века трудами одного из отделов ордена Креста и Розы, описаны все фазы спагирической (алхимической) операции, имеющей целью воспроизведение явления «растительного феникса». Этой метафорой автор обозначает приготовление сосуда с нужным содержимым для производства опыта палингенезии Мы упомянем некоторые из главнейших операций приготовления этого сосуда, все детали которых интересующийся читатель найдет в вышеупомянутой книге.
1} Нужно тщательно смолоть 4 ф. спелых зерен того растения, «душу» которого желательно выделить, и сохранять полученное тесто на дне прозрачного и чистого стеклянного сосуда.
2) В ясный вечер, когда атмосфера прозрачна, и небо чисто, нужно подвергнуть вышеупомянутый продукт дейст­вию ночной сырости, чтобы он напитался живительною силою росы.
3) Надо собрать 8 кружек этой росы.
4) Профильтровать ее; только этим делом надо заняться до восхода солнца, ввиду того, что первые же лучи его испарят самую драгоценную часть росы, которая весьма летуча.
5) Профильтрованную росу нужно перегнать, пока не останется твердого осадка—чфеиии",—и извлечь черную соль, «приятную на вил и одаренную любопытными свойствами".
6) Соль эту надо растворить в отгоне до насыщения и этим раствором полить зерна. Затем заключить все это в стеклянный сосуд, герметически замазанный смесью буры с молотым стеклом, и поставить на месяц в конский навоз.
7) По истечении этого срока зерна превратятся в студе­нистую массу, а поверх всей материи будет плавать пленка, отливающая разными цветами; в этой пленке скониентрируется дух; на дне сосуда окажется масса, подобная илу, а между илом и пленкой—зеленоватая роса, которая глав­ным образом и важна для последующих операций1.
8) Когда брожение достигнет этой степени, закупорен­ный сосуд со смесью нужно подвергать днем действию пря­мых солнечных лучей, а ночью лунного света, В дождливую погоду его нужно сохранять в сухом и умеренно теплом месте до возвращения ясных дней. Эту часть операции надлежит продолжать в течение многих месяцев, иногда даже целого года. Ее можно считать законченной, когда материя вспучится и удвоится в объеме, а пленка исчезнет.
9) В коние всех обработок материя должна принять вид голубого порошка.
«Из этого порошка выходят ствол, листья и ветви растения при легком подогревании сосуда.
Растительная палингенезия была бы лишь интересной забавой, если бы из нее не вытекали различные важные и великие следствия.
Химия, как искусство,, может воскрешать различные вешества: разрушивши вешество огнем, можно снова придать ему первоначальную форму путем химических операций. Трансмутаиия металлов и философский камень суть лишь - магические следствия металлической палингенезии.
С животными можно делать то же, что и с растениями, но, в силу данных мною обещаний, я не имею права распространяться об этом предмете'.
Самым замечательны опытом палингенезии является, бесспорно, переработка животных останков.
Какое счастье иметь возможность каждую минуту видеть тень друга, которого больше нет в живых. Артемида проглотила пепел — останки возлюбленного — Мавзола. Увы, она не знала способа, который позволил бы ей обмануть свою печаль2.
Понятна громадная важность этого указания. Единство Вселенной позволяет человеку переходить, выводами по аналогии, из одного царства в другое, и во всех случаях, когда теоретические выводы не были ошибочны, ответ подтверждал их результаты. Поэтому явления, разобранные нами в растительном царстве, должны параллельно происходить в царствах высшем и низшем, что и ведет с одной стороны к трансмутаиии металлов, а с другой — к воскрешению отживщих человеческих форм.
История и практика палннгенезии по Карлу Кизеветтеру.
По примеру доктора Карла Дюпреля, подробно разбиравшего в своих сочинениях вопросы об ускоренном росте и растительном фениксе3, мы думаем, что читателям не безынтересно будет иметь подробный очерк исторической, теоретической и экспериментальной части палингенезии.
Очерки эти достаточно подробны, чтобы читатель сам мог попробовать повторить те же эксперименты, правда, весьма сложные и мешкотные, но совсем недорогие. Я тем ' более могу сообщить интересные подробности по данному предмету, что уже в течение многих лет мне приходится иметь дело с документами по данному вопросу, по большей части рукописными и трудно находимыми. Я тшательно старался выбрасывать все, не относящееся к делу, как, например, опыты "generatio alquivoqua", древовидные металлические осадки, древовидные группы кристаллов, явление палингенезии крапивы, замечаемое при кристаллиза­ции добытого из нее щелока, о чем упоминает Иосиф Дюшен, медик короля Генриха IV французского,— писавший под латинским именем Quercetanus в 1546—1606 гг.1, так как все эти посторонние явления обыкновенно описывались в старинных книгах вперемешку с явлениями палингенезии.
Мы различаем два вида палингенезии.
1} Палингенезию теней, воспроизводящую астральное тело растения и животного.
2) Палингенезию тел, подразумевающую ускоренный (форсированный) рост и в то же время восстановление разрушенных организмов.
В наивысшем своем развитии этот род палингенезии в конце концов приходит к созданию гомункулов (искусственных людей),—этого химического вызывания человеческого существа — точки соприкосновения крайностей мистицизма и материализма.

77777777777

Пятница, 14 Декабря 2007 г. 05:36 + в цитатник

 (500x503, 110Kb)

Открытый секрет нуждающимся в деньгах

Пятница, 14 Декабря 2007 г. 05:31 + в цитатник
Открытый секрет нуждающимся в деньгах


ОТКРЫТЫЙ СЕКРЕТ В ПОЛЬЗУ ЛЮДЕЙ, НУЖДАЮЩИХСЯ В ДЕНЬГАХ ВЕСЬМА ВАЖНОЕ ПРЕДИСЛОВИЕ

Недостаток в деньгах есть болезнь, которою страдает более половины человеческого рода. Везде оный борется с сим недугом, к излечению коего всегда прилагаемы были величайшие усилия. Я думал оказать обществу важную услугу, предложив легчайший способ к обогащению, — тем более, что он не требует никакого пожертвования.

Те особы, которые не воспользуются моими наставлениями для поправления их расстроенных обстоятельств, должны отказаться от всех средств, какие бы им ни предлагали.

Потомство! К тебе я обращаюсь и тебе посвящаю это сочинение, малое размером, но великое своей целью!

ГЛАВА I

Удалитесь, непросвещенные!

Не к вам обращу я слова мои. Я открою таинства природы только достойным ученикам великого Гермеса. Без сомнения, это возбудит в вас ненависть и злобу; мне нет нужды; я не обращу внимания на ваши глупые насмешки. Я давно привык к крику гусей и к карканью ворон. Если хотите, читайте мое сочинение: вы от этого умнее не станете. Поймут меня лишь истинные сыны просвещения; и пишу я только для них.

О вы, коих искреннее и бескорыстное желание побуждает трудиться над Философским камнем, вы, которые в ученых изысканиях питаете одно лишь желание — сделать неимущего достойным и помочь угнетенной добродетели, — примите из рук моих награду за ваше неутомимое трудолюбие и философский венец, вами заслуженный.

Любезные читатели, начните с составления нашей ртути — вы совершите половину дела. Не могу не признаться, что вам встретится большое затруднение в сем первом составлении, которое, без сомнения, наиболее трудное в нашей философской работе. Но вспомните и никогда не забывайте, что постоянное старание не останавливается при встречающихся препятствиях, но полагает необходимым преодолевать оные. Следуя путями природы, вы встретите те же препятствия, какие встречаются и ей самой в порядке ее действий, и вы, как она, преодолеете оные. Post laborem scientiam. По окончании сего первого составления забудьте труд, совершенный вами, ибо то, что остается вам сделать, столь маловажно, что оно совершится со временем, и почти без труда. Так дерево, произведши плоды, терпеливо ожидает того времени, когда они созреют на солнце. Ожидая их зрелости, оно заботится только о доставлении жизненного сока, который для них столь необходим, что при недостатке в оном солнце сожгло бы их своими лучами.

Как ни труден сей первый опыт, но мы бываем уверены в успешном исполнении оного, если поступаем со тщательностию, благоразумием и осторожностью. Тот, кто следует по путям природы и не требует помощи от других, есть мудрец, успевающий во всех своих намерениях, потому что он не представляет себе ничего, превышающего его силы. Напротив, тот, кто беспрестанно думает о препятствиях, встречаемых со стороны природы, есть глупец, не имеющий успеха в своих предприятиях, потому что он воображает выше сил своих. О вы, которые столь скромны, что не требуете от природы того, что она не в состоянии даровать вам сама — вы заслуживаете участия в ее дарах, вы достойны ее щедрот. Внимайте моим словам, получайте мои наставления, пользуйтесь моими советами — и вы будете счастливы. Возьмите сырой ртути, сварите оную как следует, то есть летучее превратите в твердое, а твердое в летучее; тогда получите истинно философскую ртуть. Но в особенности не спешите работою: ускоряйте мед-ленностию, ибо на все потребно время. Наша общая мать природа располагает всеми своими произведениями по годовому течению солнца, которое всему истинный отец. Принимайте все необходимые предосторожности и ни о чем более не заботьтесь. Искусство делать камень содержит в себе более природной простоты, нежели искусственной хитрости. Будьте чаще праздным зрителем, и в минуты этого бездействия занимайтесь только наблюдением снисхождения, оказываемого природою искусству, и удивляйтесь ее покорности воле сынов науки.

Что касается до употребления огня, то старайтесь, чтобы жар был соразмерен упругости ртути; если он слишком слаб, то она испортится, вместо того чтобы свариться; если он слишком силен, то летучее превратится в пары. Таким образом, в том и другом случае опыт ваш будет неудачен, и труд ваш останется тщетным. Итак, изучайте природу, проникайте в сокровеннейшие ее таинства, дабы приобрести познание о внутреннем огне; ибо именно это и составляет главное затруднение в искусстве. Когда степень огня будет вам известна, трудитесь смело и не бойтесь ошибки. Но кто мешает вам для большей уверенности повесить термометр в вашей лаборатории? Принимающий всевозможные предосторожности бывает уверен, что он никогда не ошибется.

Вы узнаете, что камень готов, когда ртуть, сперва почерневшая, а потом побелевшая, превратится, наконец, в оранжевую. Вы истолчете оную в порошок, который будете беречь сколько угодно, не опасаясь его порчи, растворения или испарения; и этот чудесный порошок будет вам полезен во всех ваших предприятиях.

ГЛАВА II

Кто хочет сделаться знатоком в нашем искусстве, тот должен заблаговременно уметь считать, делать сметы и вычисления. Или, для достижения больших успехов в нашей науке счисления, должно начать с одного, как с начального числа, называемого вообще родовым числом, потому что от него происходят все прочие. К сему начальному числу присовокупите второе — что производится чрез сложение, — и тогда выйдет два. Из сих двух чисел произойдет третье, если употребите искусное преумножение. От сих трех отнимите один, с помощью вычитания, и у вас останется два, которые через разделение можете обратить в один. Потом, к этому одному, который у вас остался, приложите другой и продолжайте поступать таким образом до девяти раз, и вы, по исчислении, получите число десять. Если повторите это число три раза, то получите число сорок любимое число в нашем искусстве.

Число десять есть совершеннейшее, потому что бывает гранью, которою оканчивается всякое число! Дошедши до сего числа, снова начинают счисление. Итак, число десять есть число совершенства. Как число семь самое счастливое, так три — самое важное, а четыре — самое таинственное.

Из сказанного мною следует, что единица открывается в двух, кончается внутри трех, откуда производится наружу четвертое, с которого начинается размножение и обращение до бесконечности.

Все, что представляется темным в сем основании, бывает понятно для того, кто одарен всеми способностями, неразлучными со всеобщею наукою, и коего сердце вмещает все качества, необходимые для достижения сей цели. Это основание, столь мудрое, спасительное и таинственное, что должно им руководствоваться во всех действиях; и если артист никогда не будет отступать от оного, то успеет во всех своих предприятиях: небо благословит его намерения, подаст успех в предприятиях и ущедрит его труды. Тот, кто старается приобрести богатство, чтобы употреблять оное на облегчение неимущей добродетели, увенчает свои намерения, потому что он следует в точности божественной воле. От лучей солнца равно созревают как полезные, так и вредные плоды, потому что оно не одарено никаким разумением. Но нам даровал Бог способность к познанию добра и зла, к отличению добродетели от порока, и мы должны беспрестанно вспомоществовать первой и искоренять другой. Мы сделались бы вредными человеческому обществу, если бы не наказывали порочных, отказывая им в помощи, которую обязаны подавать добродетельным. Простирать непрестанно руку угнетенной невинности и неимущей добродетели и питать к порочному, и в особенности к неблагодарному, который, так сказать, есть порочный из порочных, питать, говорю я, к сему нарушителю общественного порядка одно только равнодушие и презрение, есть долг наш и непременная обязанность.

О вы, любезные питомцы мудрости! Вы ведаете, что с того времени, как мы получили полную волю помогать неимущей добродетели, небо не престает доставлять нам средств. Вам также известно, что мало людей, знающих нашу тайну; это показывает, что немногие обладают чистою и совершенною волею. Природа двух родов — вещественная и духовная; каждая из них имеет свою силу; сила вещественной природы известна в свете под именем силы крови. Сила духовной природы познается из силы разума. Счастлив тот, кто согласует с кровью только то, что не противоречит разуму. Для него-то и сохранена эта тайна, и ему предоставлено разуметь науку о числах и таинство их сочетания.

ГЛАВА III

Одна есть материя, из единства коей происходят три царства: минеральное, растительное и животное. Это самое внушило Платону сии таинственные слова: «Все идет от единицы, и все возвращается к единице».

Истинным философам, достойным сынам троекратно великого Гермеса, известна сия материя, единственная в своем начале и троякая в произведениях. Им известно, что она рассеяна повсюду и встречается им на каждом шагу. Итак, когда она нужна им для философской работы, то они уверены, что найдут оную, так сказать, под рукою. Но что касается до прочих людей, то сии, видя материю, не узнают оной и прикасаются к ней, не ощущая, что это она. Сколь много искателей! И сколь мало оною обладающих! Страсть к богатству, стремление к почестям, и, вообще, все намерения совершенно человеческие, суть то же, что светильники, которые ослепляют людей и мешают им видеть истину, или непроницаемые покрывала, скрывающие от взоров перлы и алмазы, которые их окружают и которые они беспрестанно попирают своими ногами. Слепые смертные, хотите ли вы приобрести познание в нашей Философии? Хотите ли посвятить себя нашим священным таинствам? Отриньте гнусную и мздоимную корысть, беспрестанно вас терзающую; истребите гордость, наполняющую ваше сердце, и никогда не присваивайте одним себе преимущества, доставляемые вам природою или фортуною. Тогда мы подадим вам руку помощи, примем вас в общество и признаем вас за наших Собратий. Единый Бог есть общий Отец всех человеков. Итак, землю должно населять одно семейство: все люди должны жить как родные. А поскольку одни пороки препятствуют сему прекрасному союзу, то одним порочным и загражден вход в наше святилище, и к ним мы не чувствуем никакой жалости.

Что касается до вас, любезные питомцы здравой философии, подражайте нам; не обладайте никакою собственностью, но имейте все общее. Это есть единственное средство снискать любовь великого Гермеса. Но зачем побуждать вас к добродетели, когда вы и так шествуете под ее знаменами? Ваше поведение беспорочно; и вы заслуживаете быть посвященными в наши таинства. Будьте внимательны к словам моим, пользуйтесь оными — вы будете счастливы, а я буду вполне вознагражден.

Из трех царств изберите минеральное, оставя животное и растительное непросвещенной черни. Между многочисленными минералами, производимыми природою, есть один, в коем заключается великая тайна. Немедленно ищите в самой глубине ее утробы тот сокровенный родник, который содержит воду, составляющую истинную философскую ртуть. Вода эта называется плавкою стихий; в ней-то оные соединяются и растворяются природою и превращаются в минералы.

Вы узнаете эту таинственную воду по ее качествам: она ни тепла, ни холодна, ни суха, ни влажна; или, лучше сказать, она заключает все вместе, теплое, холодное, сухое и влажное. Так, любезные мои соревнователи, она содержит в себе сии четыре противные свойства: греет, не ожигая; холодит, не оледеняя; орошает, не увлажняя, и сушит, не производя жажды. Наконец, эта вода составляет воду философского моря, по которому плавают сыны света, не страшась никакой опасности; но непросвещенные не вступают в оную, не подвергаясь кораблекрушению — достойное наказание за их дерзость!

Имея эту воду, или иначе — нашу ртуть, вы имеете единственное начало нашего камня, так как из семи металлов вы имеете все, что вам нужно. Но прежде, нежели будете оною располагать, вы должны иметь также соль, или иначе рудник. И эта соль не есть ли минерал, заключающий в себе воду, о коей идет речь, и которую по этому самому называем в наших сочинениях двуполою Венерою, то есть имеющую мужеский и женский пол. Поскольку она заключает и серу, и ртуть, то, как сера, тепловата и суховата, что прилично мужескому полу, и, как ртуть, холодна и влажна, что принадлежит женскому полу.

Достойные Сыны Света, не забывайте никогда сих таинственных слов Платона: «Все идет от единицы, | и все возвращается к единице»; ибо в них заключается вся наша тайна. Как материя делится на три рода, минеральную, прозябаемую и животную, так и наша таинственная вода состоит из трех частей: тела, души и духа. Или: составление нашего философского камня заключается единственно в том, чтобы сии начала были хорошо приготовлены: чтобы тело утончалось в духе, а дух укреплялся в теле, совокупляя с ним душу свою; сие то самое действие и производит крепость тела, тонкость и проницательность духа и силу души. После сего составления, простого по своему действию, но троякого по предмету, поскольку дело идет о происхождении тела, души и духа, — природа никогда не остается в покое, не достигши своей цели; посему наша материя немедленно истлевает, чтобы снова возродиться. Истление познается по черному, а возрождение по белому цвету, что называют, по подобию сих цветов, вороном и голубем. Если присоедините к этому терпение и старание, то белый цвет сделается красным или оранжевым; тогда вы будете обладать всем, что только искусство наше заключает в себе драгоценнейшего. Я ничего не замечу вам относительно употребления, приличного выгодам нашей тайны; ибо я убежден, что она навсегда останется непроницаемою для тех, которые питают корыстные намерения. Я скажу иначе: что если бы самое великое несчастие, могущее со мною случиться, и заставило меня переменить намерение, и я стал делать для себя то, что должен делать только для других, то сама материя воспротивилась бы моей работе, а природа — моим намерениям.

ГЛАВА IV

Один писатель прошедшего столетия думал, что латинское слово planeta, означающее на нашем языке планету, было таинственным именем, заключавшим тайну нашей осадки, приводя в доказательство, что это название дается семи металлам, как семи созвездиям, обыкновенно называемым планетами; потому что, говорит он, Сатурн, Юпитер, Марс, Солнце, Венера, Меркурий, Луна суть планеты, а также и металлы, и что слово planeta состоит из семи букв. Астрологи приписывали семи планетам не только те имена, какие философы употребляли для названия семи металлов, но и самые буквы, изобретенные для отличения оных. Однако из сего не следует, что олово, например, есть планета, то есть непостоянная и бродяжная вещь, которую означает латинское слово planeta. Можно только сказать, что Юпитер есть слово, употребляемое без различия как философами, так и астрологами; первыми — для наименования металла, обыкновенно называемого оловом; а другими — для обозначения планеты, или будущего созвездия, находящегося между Сатурном и Марсом. Есть еще другие общие названия металлов и планет. Но слово planeta не служит наименованием настоящей и единственной вещи, необходимой для нашего философского камня.

Сюда, непросвещенные любители не наук, но богатства, сюда; я сейчас открою вам это таинственное слово. Помните всегда это священное слово, которое, если не доставит вам новых сокровищ, то, по крайней мере, не допустит вас до расточения обладаемых вами; может быть, оно даже побудит вас сделаться достойными посвящения в наши таинства. Если мы слишком мудры, когда не награждаем тех, которые не заслуживают награды, то мы также весьма справедливы, когда не отказываем в помощи тем, которые достойны нашего внимания. Итак, слушайте, я назову это великое слово. Вот оно: Мудрость.

Теперь, непросвещенные, слово вам известно. Сделались ли вы от него ученее? Нет, без сомнения. Не то бывает с теми, которые, по чистоте своего намерения и непорочности нравов, приобрели некоторые познания в нашем искусстве; это счастливое слово, напротив, показывает им, чтобы они искали наш Азот, или философское семя, только в минеральном царстве, в котором оный находится, а не в животном и растительном, где его совсем и не бывало. Сокройтесь во мрак и оставьте нас спокойно трудиться при свете.

А вы, любезные Сыны Просвещения, если не оскорбите ничем этого слова, то будете навсегда счастливы; вам не нужны более мои уроки; вы можете сами учить других.

ГЛАВА V

Жизнь кратковременна, говорят обыкновенно в свете, но я нахожу ее весьма продолжительною для блага людей. Сколько есть особ, жалующихся на кратковременность жизни и, несмотря на это, скучающих три четверти времени? Жизнь весьма кратковременна для мыслящих людей; она продолжительна для тех, которые ни о чем не думают. Время быстро утекает, когда у нас есть занятия, и медленно, когда мы ничего не делаем. Жизнь состоит единственно в действии. Бездейственность жизни ничем не отличается от смерти. Жить праздно не значит жить, но прозябать. Заниматься только для себя — значит пользоваться только половиною жизни. Заботиться о благополучии всех людей — значит истинно жить и ощущать видимое. Сколь мало в свете людей живущих, и сколь много таких, которые, вместо того чтобы жить, только прозябают! Богатые, утопающие в роскоши и ослепленные похвалами, расточаемыми пред ними льстецами, не знают, что такое жизнь. Бедные, обремененные нищетою и презрением, питаемым к ним прочими людьми, также не знают жизни. Занимающие средину между знатными и низкими, богатыми и бедными, часто не обращая внимания на окружающее их, равно не чувствуют оной. Кто же живет, не прозябая? Философы. Так, одни только философы знают, что такое жизнь, и умеют оною пользоваться. Будучи недовольны тем, что живут для себя, они живут еще для других; и по примеру великого Гермеса, коего учениками они имеют славу быть и называться, живут только для блага человеческого общества. Ласкают ли сих сильные или угрожают им, обожают ли их родные или гонят, — они не перестают быть философами, то есть Любителями Мудрости. Жизнь представляет им более удовольствий, нежели времени для благодетельствования тем, которые это заслуживают; и они снисходят только к тем, которые живут для труда, а не к тем, которые трудятся для жизни.

ГЛАВА VI

Если бы мы хотели обнародовать тайну нашего Философского камня, то изъяснились бы словами, понятными для всех людей. Но как выгода общества есть единственная цель, к которой мы стремимся, то мы и приняли все предосторожности, необходимые для сокрытия от публики этой Тайны Тайн; и все написанное нами об оной касается только тех, которые по добродетели сделались достойными принимать участие в наших делах. Какое произошло бы волнение в свете, когда бы мы в простых словах изъяснили искусство делать столько золота, сколько может пожелать ненасытная жадность!

Желательно было бы, для согласия и спокойствия людей, чтобы они никогда не знали золота или, по крайней мере, было бы оное для них бесполезно; потому что этот металл, необходимый им, и во зло ими употребляемый, бывает причиною всех бедствий, обременяющих человеческий род. Ибо он составляет теперь все отличие человеческих состояний; производит различие между богатыми и бедными, господами и рабами, знатными и низкими, и бывает, наконец, пружиною фортуны и идолом сего света.

Это значило бы совершенно разрушить общество людей, утвержденное веками, Божескими и человеческими законами; это значило бы ниспровергнуть все состояния, а не сделать столь обыкновенным золото, которое содержит их и охраняет их достояние. В самом деле, столь великое и общее изобилие сделало бы всех людей равно богатыми или, скорее, равно бедными. Каждый захотел бы начальствовать, никто не захотел бы повиноваться и тогда исчезла бы подчиненность. Каждый был бы обязан обрабатывать землю для своего собственного пропитания и принужден заниматься разными промыслами для поддержания жизни. Эта принужденность и необходимость сделались бы еще ощутительнейшими в нашем климате, о котором можно сказать, что в оном человек не может жить одним хлебом и что одежда и другие пособия, получаемые им от механических искусств, не менее необходимы для его жизни, как и пища. Притом, как число злых и тунеядцев будет всегда превышать число добродетельных людей, которые живут только трудом своих рук и промышленностью, — сильнейшие стали бы притеснять слабейших, так что, доводя других до несчастия, они унизили бы самих себя; таким образом, все пришло бы в беспорядок. Итак, наше таинственное молчание и Философскую неизвестность должно почитать необходимыми для общей тишины и спокойствия всех людей, несмотря на то, что эта неизвестность навлекает на нас презрение, ненависть и клевету почти всех людей. Поскольку люди ничего так не желают, как пользоваться долговременною и счастливою жизнью, и представляют философский камень единственным и непреложным для сего средством, почитая в то же время эту неизвестность непреодолимою преградою, лишающею их возможности обладать столь великим богатством, — то они вопиют на сию неизвестность, коей мы причиною, и осыпают нас за то ругательствами и проклятиями. Они называют нас обманщиками, лжецами, невеждами и сынами мрака; говорят, что мы пользуемся этой неизвестностью как покровом и предлогом к сокрытию своего неведения и обмана.

Если бы мы писали о нашем знании с намерением сделать его ясным для всех людей, то, конечно, сии упреки были бы справедливы. Но мы не намерены были сему следовать: напротив, мы откровенно объявляем, что нашей целью было писать только для сынов просвещения; то есть для тех, которые чрез добродетель свою приобрели познание о нашей первой ртути; а что касается до других, то мы не только не хотели, но и не должны были писать иначе. Итак, причина нашего обвинения заключается в том, что осуждающие нас не понимают наших слов и что мы писали не для тех, которые не могут нас понимать. Справедливо ли было порицать человека, который, собрав законным образом богатства, спрятал оные в безопасное место; оставил все сии богатства своим детям, будучи притом уверен, что они сделают из них полезное употребление? Можно ли, говорю я, осуждать сего человека за то, что он завещал эти сокровища детям своим, исключив из наследства всех прочих людей?

Вот что имели мы в виду, когда писали о нашем знании, для открытия и сообщения оного людям. Помощью небесной благости дойдя до совершенного разумения тайны, мы хотели также сообщить оную только тем, которые равным образом уже сделали в ней открытие и могут нас понимать. Таким образом, что кажется для других неизвестностью и мраком, что ослепляет их, что вводит их в заблуждение и доводит до отчаяния, бывает для сынов любознания светилом, разгоняющим все облака и открывающим наисокровеннейшие таинства; это бывает для них источником утешения и предметом особенной радости: ибо они вместе находят удовольствие в познании науки самой полезной и высокой, но притом самой сокровенной и неизвестной, какую только мог изобрести ум человеческий и которая доставляет бесчисленные богатства, долговременную и благополучную жизнь — высочайшие блага, какие только можно пожелать в сем мире. В то же время они получают удовлетворение, видя себя непричастными ослеплению и заблуждению, в которые впадают иные люди, которые или не знают, или презирают столь редкое и драгоценное познание, или вотще ищут оного ложными путями, употребляя и бесполезные средства, противные мудрости, служащей верным и единственным маяком, освещающим путь к оному.

ГЛАВА VII

Я не могу лучше заключить сего трактата, как сообщив читателям моим видение, которое я некогда имел; оно исполнено таинственности и, следовательно, заслуживает всего их внимания. Некогда я жил в деревне, дабы наслаждаться приятностями сельской жизни, которые вкушают в прекрасное время года. Особы, у которых я гостил, были весьма честными, но столь ограниченного ума, что, кроме съестных припасов, ни о чем более нельзя было завести с ними разговора. Поскольку я уже давно знал их, то обращение хозяев нисколько меня не удивляло. Притом, отправляясь к ним, я не имел другого намерения, кроме удовольствия, доставляемого уединением, которым я наслаждался целую неделю.

Недалеко от их жилища, на скате холма, находилась густая роща, обтекаемая ручьем, коего журчание, соединенное с тенью, невольно клонило ко сну. В это прелестное место ходил я утром и вечером наслаждаться свежим воздухом. В последний раз, как был в оной, я заснул; и во время сна мне представилось следующее видение.

Я увидел у ног своих безобразную массу, которая не походила ни на землю, ни на камень, ни на дерево: я не мог изъяснить, что такое было или чем могла быть эта масса, как она образовала волюм величиною с яйцо. Когда я толкнул оную, она откатилась от меня на несколько шагов. Стараясь открыть, что это было, я стал рассматривать ее со всех сторон; глаза мои утомились и смешались; я их протер и продолжал свои наблюдения. Масса эта, представившаяся при первом взгляде неопределенного цвета, показалась тогда такою черною, как гебен. Удивленный столь внезапной переменой, я рассматривал со вниманием, что это такое; и отважился взять оную в руки, чтобы удобнее было видеть. Боже мой! Как я испугался, когда этот черный шарик вдруг упал на землю и превратился в ужасного дракона. Я хотел бежать, но ужас оковал меня. Дракон беспрестанно увеличивался и, казалось, хотел броситься на меня; он исполнил бы свое намерение, если б его не предупредила молодая девушка, ударив его по голове железным или стальным прутом. Удар этот сделал дракона неподвижным, как будто сей был из мрамора или бронзы. Эта неожиданная помощь меня ободрила; и я тотчас бросился на колени пред моей защитницей. Ах! Как она была прекрасна! Большие голубые глаза сияли кротостью; маленький ротик, румяные уста и зубы ослепительной белизны невольно пленяли взоры; золотистые волосы упадали кудрями на полуоткрытую грудь; легкое белое платьице обрисовывало ее прелестный стан. Упоенный благодарностью и любовью к особе, столь неустрашимой и благодетельной, сколь прекрасной и юной, — ибо ей, казалось, не более четырнадцати лет, — я хотел изъявить ей свою благодарность и высказать ей все, что только внушало мне сердце; но язык мой не мог произнести ни одного слова. Наконец, она подняла меня с ласкою, которую легче чувствовать, нежели изъяснить, и сказала мне с кротостью, чтобы я ничего не боялся, и что она сделает меня невредимым от нападения подобных врагов.

После сих слов она вынула одну из округлостей, образованных Грациями, и дала мне сосать молоко, во сто раз сладостнейшее, нежели нектар, которое сделало меня столь мужественным, что я не устрашился бы самого ужасного дракона. После того она вручила мне острую шпагу, которую сначала я принял за железный прут, и приказала срубить голову чудовища, и не удивляться различным его превращениям; потом она исчезла. Ободренный ее последними словами, я поспешил к дракону и срубил ему голову одним ударом острой шпаги. По мере того как текла его кровь, он превращался в множество змей, из коих одни ползали, а другие летали, которые, смотря на меня, вдруг удалялись и, казалось, страшились моего присутствия. Если я подходил к ним на шаг, то они отступали на два, — что повторял я несколько раз.

Вдруг раздались за мною очаровательные звуки волынки, и я обратился назад, чтобы увидеть того, кто играл так приятно: это было тело дракона, превратившееся в маленького негра, вышиною в три фута. За сим чудом следовало другое, и потом многие, таким же образом, как я упомянул. Голова дракона лежавшая на земле, приняла вид другого маленького негра, подобного первому, который стал играть на тамбурине. Я слушал его с удовольствием, но вдруг вспомнил о змеях, ибо музыка заставила их забыть. Я обратил голову, чтобы посмотреть, что с ними сделалось. Они были в прежнем положении и ожидали, без сомнения, того времени, когда я посмотрю на них, чтобы превратиться в куколок вышиною не более фута.

Это новое зрелище рассмешило меня, в особенности, когда они стали прыгать и ломаться под звуки упомянутых мною инструментов, которые не переставали играть. Восхищенный этою пляскою, я обратился к двум музыкантам, чтобы аплодировать им, как они, подойдя ко мне, испустили из своего рта черный и густой пар, коего нестерпимый запах так повредил мой мозг, что я не мог удержаться, чтобы не чихнуть. Когда я чихнул, из ноздрей моих вышло голубое пламя, которое тотчас обратило в пепел и музыкантов и плясунов. Это чихание возвратило мой мозг в прежнее состояние, и я продолжал размышлять обо всех виденных мною феноменах. Вот, говорил я сам себе, куча пепла; что теперь делать? Я начал разбрасывать оный шпагою туда и сюда, как увидел выходящего из пепла голубя ослепительной белизны; казалось, что я ранил его шпагою: ибо из него текла кровь. Всего удивительнее для меня было, что, по мере того как текла кровь, он уменьшался, так что весь изошел кровью. Смоченный пепел сделался оранжевым, и дерн, на котором он лежал, превратился в золотую траву, которую я узнал по цвету и тяжести. Удивленный и вместе восхищеный сим чудом, я тщательно собрал весь этот драгоценный порошок, которым наполнил свои карманы.

Я сжал также золотую траву и наполнил оною шляпу, которая от этого потяжелела. Таким образом нагруженный, или, лучше сказать, обремененный богатством, я пошел домой, дабы сложить там все свое имущество. На дороге я повстречал четверых крестьян, которые, увидя меня, несшего с трудом шляпу, полюбопытствовали, что в ней было. Едва взглянули они на мою жатву, как закричали изо всей силы:

— Караул, держите вора, он колдун!

— Вы ошибаетесь, — отвечал я хладнокровно, — я не вор и не колдун.

— Как, — возразил один из них, положив с наглостью руку на мою шляпу, так что она упала, — ты не колдун?

Это привело меня в сильную ярость, и я, не обращая внимания на то, что их было четверо против одного, начал с ними драку. Я дал пощечину крестьянину, уронившему мою шляпу. Рука моя, осыпанная сим чудесным порошком, который я собирал с таким усердием, превратила тело бедного мужика в настоящее золото, — отчего он остолбенел. Товарищи его, устрашенные сим происшествием, побежали со всех ног в деревню с известием об этом чуде, и я один остался с золотым человеком. Я подошел к нему; рассматривал его с головы до ног, и сломал ему мизинец, чтобы совершенно увериться в его превращении и свойстве моего порошка.

Я долго размышлял о сем происшествии, столь необыкновенном и невероятном; и еще оставался погруженным в мысли, как пришли ко мне все жители деревни, чтобы сообща напасть на меня. Едва успел я взять порошок и бросить им в глаза. Те из крестьян, в которых попал порошок, обратились в золотых. Это новое превращение собрало новых неприятелей, которые напали на меня с остервенением и бросили в меня такое множество камней, что я думал проститься навеки с жизнью. Это привело меня в отчаянье, так что я подбежал к ним и бросал в них золотым порошком. Мною овладело такое бешенство, что я не думал о сбережении оного, и вскоре весь истратил. Я пал бы непременно под их ударами, если бы, к моему счастью, не вселился в них панический страх в ту самую минуту, когда я не мог более защищаться, — который обратил их в бегство, как стадо овец, завидевших волка. Я также побежал, но в противную сторону от деревни, в которую решился никогда не возвращаться.

Солнце закатилось, и мрак ночи покрывал землю, что облегчило мой побег; я шел, или лучше бежал, до тех пор, пока не достиг такого расстояния, которое обезопасило меня от неприятелей. Тогда я сел подле ржи, чтобы немного отдохнуть, ибо чрезвычайно устал. К довершению несчастья, я был голоден и томился несносною жаждою; и не мог помочь своему горю: все, что оставалось мне делать, было терпение и продолжение пути. Я встал и отправился далее. Через не которое время я был остановлен четырьмя разбойниками, которые бросились на меня прежде, нежели их приметил: они сняли с меня одежду и раздели меня до рубашки. Двое из них раздевали меня, а другие складывали платье; что же касается до меня, то я бы в таком испуге, что не мог произнести ни одного слова, и позволял делать, что им угодно.

— К черту, — сказала одна из женщин, находящихся в шайке, — этот молодой мужчина, кажется мне нежного сложения, надобно испытать его терпение.

— Пусть будет по-твоему, — отвечала другая. — Об этом надобно уведомить наших приятелей, если они согласятся на это.

— С охотою, — сказали приятели, — это будет для нас весело, надобно же как-нибудь провести ночь.

Тотчас они намазали все мое тело каким-то черным маслом, имевшим неприятный запах, которое размягчило мои кости и сделало их гибкими как кожа. После того они свернули меня в комок так, что я был не толще большого мячика; и они играли мной, как будто я был таким, в самом деле. Одна бросала меня вверх, а другая, поймав меня, возвращала таким же образом своей подруге. Мужчины, бывшие до сего времени праздными зрителями, приняли участие в их игре; и как они были сильны и здоровы, то бросали меня с такою быстротою, что я несколько раз отпрыгивал от земли и откатывался на большое расстояние. Наконец, уставши от игры, они держали совет, что со мною делать далее.

— Ладно, — сказал один из них, — мы его здесь оставим.

— Нет, — возразил другой, — надо бросить его в первый ров, который встретится нам на дороге.

Это намерение они исполнили, отойдя на сто шагов от прежнего места. Какая-то старуха взяла меня на руки, вынесла из ямы и, положив на траву, намазала меня светлым маслом, имевшим приятный запах, которое возвратило моим костям прежнюю крепость, а телу — прежнюю твердость. Первым моим попечением было принести благодарность моей благодетельнице; но ужас, произведенный во мне ее отвратительной фигурой, остановил мое намерение. Во всю свою жизнь не видал я ничего столь отвратительного. Это была женщина, ростом пять с половиною футов, которой кожа, присохшая к костям, представляла совершенный скелет. Белые волосы, некогда рыжие, украшали ее полуобнаженную голову; мрачные и впалые глаза выражали суровость. Кривой нос и сжатый подбородок, казалось, служили для защиты отверстия ее рта, широкого и совершенно лишенного зубов. Она была так занята местью к врагам моим, что не заметила ужаса, произведенного во мне ее фигурой. Пробормотав какие-то волшебные слова, она воротила в одну минуту четырех воров и двух их подруг. Ореховым прутиком, который держала в левой руке, она прикоснулась к каждому из них по очереди и ввела в большой круг, прежде ею начертанный; потом велела им раздеться, что они сделали с быстротою молнии. Она снова пробормотала несколько волшебных слов, из коих я услышал одно, состоящее из семи букв, которое она произнесла явственнее прочих; тотчас явилось двенадцать арабов, вооруженных терновыми прутьями, которыми они начали хлыстать по голым плечам и спине виновных. Удары их были столь сильны и часты, что кровь текла из тел ручьями.

— Довольно, — закричал я старухе, — сделайте милость, простите их, мне их жаль!

— Как! — возразила удивленная колдунья. — Тебе их жаль? Разве тебе неизвестно удовольствие мщения?

— Нет, — отвечал я, — никогда не хочу его знать; кто находит удовольствие в страданиях других, есть чудовище в глазах моих.

— Продолжайте, — сказала она исполнителям ее мщения, — хорошенько. Я хочу, чтобы они издохли под вашими ударами. Потом, обратившись ко мне и заметив, что я смотрю на нее с ужасом, вскричала хриплым голосом:

— Как, я послушаюсь неблагодарного?

Эти слова так поразили меня, что я тотчас проснулся и долго не мог опомниться от ужаса.
 (150x112, 5Kb)

Метки:  

Дневник Франц_Рецкий

Четверг, 13 Декабря 2007 г. 07:32 + в цитатник
Мои мысли .....
 (433x490, 23Kb)


Поиск сообщений в Франц_Рецкий
Страницы: [1] Календарь