Дверь тихо скрипнула, и в образовавшийся проем на грани внешнего света и внутренний темноты возник силуэт. Старый потертый плащ, потрепанный и грязный легко упал на пол, поднимая пыль. Комната, которая не открывалась уже так долго, было в точности как тогда, когда я ушел. Странно было видеть все эти книги, теперь покрытые пылью, углы с узорами паутин. На губах появляется усмешка, и одним щелчком пальцев я развожу в камине огонь, подходя к своему любимому креслу. На его подлокотнике, как и в тот день, лежит мой дневник. Я быстро пролистываю его, замирая взглядом на каждой исписанной моим корявым подчерком и слогом, странице. 06.12.2008. В это день была сделана последняя запись. Не понимая, зачем я вновь беру ручку делая новую пометку 26.03.2009.

“Не знаю что написать. Просто за столько времени странствий по дорогам своей души и разума, я сумел понять, как сложно любить. И как сложно научить любви того кто стал для тебя солнцем в туманный день, чьи лучи пробиваются сквозь запотевшие стекла автобуса несущего тебя по своей железной воле. Словно этот свет был совсем недавно, но теперь. Вижу ли я этот свет, или только думаю о нем. Смотря на свечу, я вижу только огонь, не замечая свет. Принимая слова, я слышу лишь звук, не углубляясь в смысл. Я боюсь. Боюсь, что мое сердце закроется, и больше не сумеет принять свет. Я придумываю себе стену, бьюсь в нее. Запираю себя в клетку, боясь неба. И вновь закрываю глаза. Но открыв их, вижу свет, и слышу шум горного потока, что течет по моим венам. Любая жизнь, это путь и борьба. Но жизнь ради жизни, вот что ведет, не позволяя сдаваться”
 

 Порыв ветра вновь принес запах горящий плоти, презрительно бросил в лицо пепел. Пожар, объявший деревянные постройки маленькой деревушки разгорался все сильнее, лютым зверем пожирая все на своем пути. Земля раскалилась, и от жара огня маленькие камни начали плавиться. Живых в деревни уже не осталось, кто погиб в огне, и кто под завалами обрушившихся построек. Единственное, что еще сопротивлялось, неистовствующему аду, старая полуразрушенная башня. Устроившись, поудобней на одном из каменных обломков башни, и закутавшись в черный плащ, медленно покуривал трубку виновник всего этого ужаса. Инкому не было дела, для чего было заживо кремировать столько бесполезных людей. Но видимо в этом был смысл, ежели ему поручили это задание. Хотя в тайне, Ин с радостью бы разделался с жителями деревни лицом к лицу, чувствуя их страх перед неотвратимостью смерти.
- Пожар должен быть рассмотрен, как ошибка одного из селян, после которой последовала цепная реакция – Ин выпустил через губы струйку дыма. Его взгляд радовал, бушующий у самого фундамента башни огонь, – но сколько деревень сгорят прежде чем смертные дойдут своим умом. Все эти пожары. Это не случайностью.
  Внезапно Инком замолчал, прервав свои рассуждения, устремил свой взгляд на деревню. Где-то среди обгорелых останков домов, среди еще бушующего, но не столько сильно огня, что-то, или кто-то двигалось. Подвал. Скрывшись, под домам, кто-то сумел уцелеть. Инструкций по такому случаю Инком не получал, но если он убьет выжившего, а не огонь, это тут же вызовет подозрения. Убрав трубку, и надев маску, Ин спрыгнул с башни, ловко приземляясь на ноги, двинулся по краю пожара. Движения стало более явным, силуэт стал более отчетливым. Мужчина, достаточно взрослый, и массивный. Он хрипло кашлял ели стоял на ногах, но все, же пытался идти. Ин невольно улыбнулся такой настойчивости человека. Еще больше его удивило, когда мужчина повернулся и начал разгребать завал, не смотря на то, что многие бревна еще не остыли и оставляли на его руках ужасные ожоги.
- Они все мертвы – коротко бросил, неслышно Инком зайдя за спину человека. Мужчина словно и не слышал этого, раза за разом отбрасывал в сторону очередной обломок. – и вы умрете.
  После этих слов мужчина застыл словно статуя, не оборачиваясь, он, медленно поднял и посмотрел на свои руки, которые были покрытии ужасными волдырями и сажей.
- Умру…потому… потому… что не знаю как жить дальше – голос его был хриплым, слабым словно доносился откуда то издали – Виктория, Лана, без них я уже мертв – не выдержав давления мужчина спрятал лицо в своих огромных руках зарыдал. Ин чуть улыбнулся, в его голове что-то вспыхнуло, и он спокойно подойдя к человеку, положил ему руку на плече, после чело опустился на колени, обнял, прижимая к себе. Он чувствовал, как человек вздрагивает всем телом, как его сердце колотиться, готовое разорваться от невыносимой боли.
- Все хорошо – Ин стал гладить здоровяка по голове, стараясь придать своей речи все мягкость, на которую был способен – я пришел помочь тебе.
  Мужчина поднял голову, посмотрел на незнакомца скрывающего свое лицо под, черной с золотым узором, маской. Все в незнакомце казалось чуждым, словно он не принадлежал этому миру. И его голос…он зажигал, слабую, но надежду.
- Ты можешь вернуть одну из них – мило улыбнулся Инком – но взамен отдашь свою жизнь.
- Я… я… согласен – Ин крайне удивился такому быстрому принятию решения, но возможно этот человек искренне верил, что сумеет исправить произошедшее. Хотя кто бы поступил иначе, люди охотно верят обещаниям незнакомцев, нежили любимых и родных. А сейчас он готов был продать душу лишь бы вернуть родных, хотя, по сути, он это и сделал – Лана. Ей всего десять, у нее впереди, вся жизнь, я готов отдать свою взамен.
- Хорошо – коротко кивнув, Ин встал, отряхнулся от земли протянул человеку руку, помогая встать – тогда пойдем, нам нужно найти место, где твоя дочь вновь обретет жизнь

Лес затих, даже листья на ветру не смели нарушить тишину. Дикий крик человека, переходящий в булькающий хрип, захлебывающегося собственной кровью, громом разнесся над лесом. Огромное тело тяжелым мешком рухнуло в еще мерцающий алхимический круг. Ин не торопясь подошел к покойнику, присел рядом. Несчастный. Он отдал большую часть тела для того, что бы вернуть к жизни дочь. Но знал ли он: кто такие гомункулы? Как они появляются? Инком облегченно вздохнул, ему лишь требовалось помочь начертить алхимический круг, достать кое, что из материалов, да пояснить, что следует делать. Все было просто, и на случай того если бы несчастный выжил лишняя рана на его теле не вызвала бы подозрений. Закурив трубку, гомункул развернулся на каблуках, посмотрел в центр круга. Странное сплетения плоти, совсем небольшое, извивающиеся в дикой агонии. Сняв с покойника рубашку, Ин подошел ближе к сгустку, присел рядом.
- Ну, здравствуй, сестренка, интересно какое имя ты унаследуешь – бережно закутов несформировавшиеся создание, Ин поторопился в Замок Греха.

  Главный зал Замка был как всегда прекрасен. Резные колонны, украшенные причудливым узором, сливающимся с узором на мраморном полу. Весь узор, словно единый поток, постоянно находился в движении, переливался. Гобелены вдоль стен изображали сцены кровавых битв, и спокойных рассветов над красочными озерами. Красота и ужас сплелись здесь, внушая трепет. В дальнем конце зала возвышаясь на несколько ступеней, находился величественный трон короля. По обе стороны от трона находились высокие сводчатые окна, украшенных цветной мазанкой. Справа был изображен ангел, протягивающий одну руку к небу, а второй закрывая лицо. С левой не уступающей по красоте ангелу, разница лишь в том, что одежда его была соткана из языков пламени, демон с протянутыми к небу чашей и мечем.
  Надев колпак, Инком вальсирующим шагом скользнул в зал, жонглируя двумя спелыми яблоками. Медленно двигаясь вдоль колонн, он изредка бросал взгляд по сторонам, выискивая признаки иных гомункулов. В зале были лишь двое шут и король. Ловко перебросив яблоко в руку, Инком легким движение направил его в сторону Прайда. Яблоко истлело, и рассыпалось пеплом, не успев преодолеть и половину пути. Усевшись на пол, Ин впился зубами в оставшийся у себя плод. Спокойно и смотря на одни из картин на стене, достал болванчика стал крутить его в пальцах.
- Встань Ин, не люблю когда ты сидишь на полу – отложив бумаги Прайд перевел взгляд на своего шута – я уже знаю, что произошло в деревне, и не знаю как на это реагировать, с твоей стороны эта была непозволительная вольность.
  Ин встал, спокойно положив голову на плече. Он знал, что за эту вольность ему еще придется ответить, но тогда этот вариант развития событий казался ему самым лучшим. Теперь он должен понести кару.
- Но я закрою на это глаза, все кончилось как нельзя лучше для нас – Прайд слегка улыбнулся. У него появился новый гомункул, а это покрывает самодеятельность Инкома – иди сюда.
  Все таким же плавным шагом Ин прошел усаживаясь на нижнюю из ступенек, убрал болванчика на пояс.
- Мы уже поколебали веру людей, они напуганы. Но этого мало. Нужно подорвать основы общества. Мы все делаем, что в наших силах, и для чего призваны
- Я понимаю – встав, Ин склонился в изящном реверансе – Я – Incomprehension (Непонимание), Черный Джокер, рад исполнить вашу волю, мой король.
- Не стоит нагонять столько пафоса – Прайд отмахнулся, вновь перевел взгляд на своего шута – у тебя будет интересная роль, исполни ее Джокер.
  На лице Ина появилась странная, зловещая усмешка, исказившись черты, превратились в холодную маску.
- Будет исполнено.

  Улица города была заполнена людьми. Они забирались на машины, фонарные столбы, высовывались из окон домов. Многие, открыв рот, смотрели на огромное надбровье, что выросло точно посередине улицы, и странного юношу в шутовском наряде и колпаке который болтал свешенными с края ногами. Другие же безразлично смотрели, принимая это за театральную постановку. Все думали что-то свое, но равнодушных не оставалось. Дождавшись пока улица полностью наполнится толпами зевак, Ин слегка усмехнулся, склонился в поклоне, достал из-за пояса болванчика, стал медленно им дирижировать. Звон бубенчиков, словно затрагивая сотни невидимых струн, рождали мелодию. И звуки органа и печальных скрипок, аккомпанементом звучали каждому его жесту.
- Через мир, закрытых смертью глаз…– голос Инкома был тихим, спокойным и мелодичным, но его мог слышать каждый, кто находился здесь - Бал ушедшего от нас… Что есть свет, и где здесь тьма? – ловко перескочив с места на места, Ин легко закружился, развернулся чуть присел, раскинув руки - Не ответит и сама… – склонив голову на бок, расплылся в улыбке, выдержал паузу -…Судьба.
  Внизу люди зашевелились, и стало видно, как через толпу к надгробью пытаются пробиться люди в форме. Расталкивая, и пробираясь сквозь зевак, служители порядка пытались, разогнать толпу, но как оказалось это у них не выходило.
- Нет, черней души, воспевшей лесть…– вновь перескочив, Ин сделал сложное движение рукой, вновь улыбнулся зрителям, - …Свят сложивший оду в твою честь… – вскинул голову, вслед за рукой, устремленной к небу, - Что есть свет, и где здесь тьма? – перевел взгляд на людей, словно ожидая от них ответа, сделал паузу - Не ответит и сама…– склонил голову на бок – …Судьба…
- Эй! Вы! Немедленно слезьте! Что тут вообще происходит? – один из полицейских сумев раздобыть где-то рупор, бесцеремонно прервал выступление. Инком бросил злобный взгляд на наглеца, он бы с радость прямо сейчас вывернул бы его на изнанку, но пока следовало сдерживаться. Музыка в туже секунду стихла, рассеялась, как утренний туман. – Кто вы такой?
- Что? Имя? Звук, подхваченный порывом ветра и унесенный в бесконечность…– Ин сделал шаг вперед, и толпа внизу расступалась, ожидая его падения. Но их надежды не оправдались, спокойно приземлившись на ноги Инком так, же пританцовывая, и подскакивая, подошел к полицейскому и его двоим коллегам, одарил их улыбкой.
- О, верный стражник…– поклонился Ин - Что требуешь ты от шута, который лишь улыбки ради, решил позабавить сей серый люд?
- Да что…черт возьми…происходит??? – полицейский отшатнулся, выхватил пистолет. Лицо Инкома стало похоже на фарфоровую маску, у злобной ухмылке оголившей клыки. – Отойди, и подними руки.
- Оружием грозить слуге софитов и оваций? Право стражник…– склонив голову Ин, сделал шаг вперед. – Я разве причиню тебе вреда? – сделав еще шаг вперед, Инком стал крутить в руке болванчика, и в его взгляде заиграл черный огонь. Все окружающие, словно чувствуя надвигающиеся тучи, невольно сделали шаг назад. Черный Джокер каждым нервом чувствовал их страх и любопытство, и его бубенчики нетерпеливо вздрагивали, ожидая финального акта этого представления.
- Подними руки!!! – теперь уже все трое направили оружие на странного шута, и по их глазам, гомункул понял, они готовы спустить курок. Плавным движением Ин скользнул вперед к ближайшему полицейскому, широко раскинул руки развернулся на мысках.
  Выстрел.
- Упс…– усмехнулся Джокер.
Тишина. Минута тишины. Крики и паника, мертвое тело зрителя, затаптываемое обезумившей толпой. Удивленные глаза полицейского, и опущенные руки с еще дымящимся пистолетом. Пройдет еще немного времени, и толпа от паники перейдет к мщению, и он будет первой жертвой. И как уже предвкушал Ин не последний.
 
  Город наполнился криками, кое-где уже полыхали магазины и перевернутые толпой машины. Полиция, стремясь успокоить людей лишь, больше разожгла огонь, беспорядков. Все чаще из толпы слышались крики «Убийцы!». А что бедный шут? Он вновь вернулся на вершину своего надгробия, воспевая жизнь и смерть, в городе, объятом хаосом, и залитом кровью.  

Длинный темный коридор, освещенные огнями факелов, с резким кислым запахом. Звуки капель эхом разносящиеся в темноте. Холод и сырость. Место пригодное для жизни лишь крыс, копошащихся в отбросах. Темная кладка грубых камней, покрыта трещинами, а кое-где заросла мхом.
  Звуки шагов, несутся в темноту, а скрежет закаленного клинка об пол заставляет вздрогнуть тишину. Молодой человек, идущий по коридору спокойным шагом, с устремленным вперед взглядом, безвольно опустил руки, и его оружие словно непосильная ноша тащилась за ним. Его бледное лицо, с темными кругами под глазами, казалось лишено жизни, но глаза светились странным блеском. Его путь по коридорам собственного разума был слишком долог и утомителен, но стоило ему остановиться как тени, со всех сторон обступали его. Начинали водить хоровод в свете факелов, вокруг юноши, что-то бормоча. И он вновь продолжал идти. Уже и не помня зачем он начал этот путь.
  Коридор кончился. Юноша оказался в небольшом круглой формы зале. В противоположенном конце, между двух огромных колонн был виден проход, ведущий в другой коридор.
- Пришел? – раздался голос из центра зала. Лицо говорящего было скрыто под капюшоном, а в руке он, или она, понять было сложно, держал длинное копье.
- Да – коротко бросил юноша, подходя ближе
- Хочешь поговорить? – голос был спокоен, но при этом незнакомец встал в стойку, целясь наконечником юноше в грудь.
- О чем?
- Решай сам – первый удар был направлен в шею, но юноша с легкостью ушел в сторону, даже не поднимая меч, все так, же безвольно держащий в своих руках.
- Не знаю, я не вижу тем, о которых хотел бы говорить
- Зря – очередной удар был нацелен в ноги, но резко изменил направление, идя в бок. Легким взмахом, словно нехотя юноша парировал это удар.
- Ты сегодня вялый, бодрствуйте, ибо не знаете, когда хозяин дома придет – в словах противника слышалась явная насмешка – возможно, сегодня мой день
- Возможно – коротко кивнул юноша, уходя в сторону, схватил древко рукой, потянул на себя. Клинок вошел в грудь сопернику – но возможно нет
- Хорошо, значит в другой раз – незнакомец откинул капюшон, посмотрев сам на себя, растворился дымом, словно его ни когда и не было
- Спасибо, я понял – вновь опустил руки, юноша побрел дальше где его ждет очередное сражение с своими страхами, мыслями и сомнениями.

 

  Вновь чувствую, как мозг наполняется смятением, и душа разрывается как материя, оголяя нутро. Странно состояние меланхолическое, подавленное. Но все, же я стараюсь не отчаиваться, искать светлые пятна в темноте. Приходит осознание что я, замкнувшись в своих мыслях, отдаляюсь от людей. И все тело горит, и мысли сбиваются. Любовь это сладкая мука… для меня же просто мука. Когда тот, кто тебе дорог сам держит тебя на расстоянии клинка стилета, и сам, не понимает убрать ли его или вогнать в сердце по самую рукоять. Я чувствую это смятение, стараюсь понять, но понять меня не желают. И от этого мне еще хуже.  

  Над головой вновь серое небо. В душе промозглый ветер, и мелкий дождь. Даже горячий ароматный кофе, не греет. Все вокруг меня лишено красок. Слова превратились в набор звуков, потеряли свое значение. Теперь она словно пепел несутся по ветру, и даже новая искра не заставит их быть пламенем.
  Серые бетонные стены вновь обступают меня. И я уже не понимаю, что происходит. Со мной и раньше это было, но сейчас. Сейчас я чувствую, как задыхаюсь. Как тело наполняется тяжестью холода. Но почему так. Вновь хочется сесть в темном углу, в дали от всех, и смотреть в пустоту. Не знаю. Я думал, что все изменится. Но вновь ошибся. И вновь чувствую стальные ржавые оковы, что сковали мне запястья. И вновь думаю. Зачем? Сумбур мыслей, переживаний и слез. Новые шрамы, и бессмысленные слова. Я не одинок, я одиночка. Увы, как жаль, что короток мой век, и амфора нектара, не насытит, иссохший за века скелет, что душу отдал на закланье мыслям.  

  Мелкие камушки и земля покатились вниз по склону, упали в озеро, по которому тут же пошла мелкая рябь. Темный омут, над которым возвышался крутой склон, отразил в себе мое лицо. Печально, но в глазах было видно ледяное безразличие. Безразличие, к тому шагу, что отделяет меня от забвения. Я сотни раз нырял в этот омут своего сознания, надеясь найти ответы, но каждый раз лишь поднимал мутные воды воспоминаний.
  И вот я вновь стою здесь, на грани. За спиной шумит каменный лес полный голосов и света. Впереди лишь темная гладь озера, простирающегося до горизонта. Что мне мешает сделать шаг к свету… к теплым лицам, пусть и скрываемым под масками. Заглянуть вглубь, и понять, что они тоже стоят на грани, и подать им руку. Ощутив их тепло шагнуть, от края озера. Или же расправить плечи, набрав побольше воздуха, нырнуть. И сумев выплыть стать частью, того что скрывается за гранью, но не перейти ее.
  «Любой выбор правилен». Чего мне не хватает? Решимости? Веры? Желания? Я вновь размышляю о жизни, о ее танце на грани. О ее сложной простате, и о том, что не могу понять. Каждый найдет в жизни свой смысл, а каждый другой его опровергнет. И все вновь закружится в пестром танце, лиц и масок. Но должно ли меня это волновать? Есть я. Разве этого не остаточно? «Нет» - говорит мой внутренний голос. Я одинок в близости. Я люблю всех, но мне все безразличны. Наверно это не правильно. Возможно этот склон, на который я каждый раз прихожу, что бы подумать, стена. Огораживающая меня и от света и тьмы. И от всего этого по телу пробегает дрожь. Рождая лишь новый вопросы…  

  Солнце, медленно потягиваясь, протянуло к небу золотые руки, заключая в объятья. Сон уходил медленно, с неохотой. И закутавшись в теплую перину, человек укрылся с головой, наслаждаясь последними минутами перед начинающемся днем. Вновь погрузившись в дрему, он увидел, странные миры, проплывающие в окне его квартиры, которое словно витраж огромного собора играло пестрыми бликами на его лице. Не контролируя себя человек, поднялся, и по скользким камням, покрытым мхом, обмываемым течением горной реки, двинулся, к лесу, что раскинулся в лощине у подножия горы. Холодные брызги иголками впивались, в голые ноги, и, ступив на зеленый ковер, свежей травы, чуть вздрогнул, погружаясь в него по щиколотку. Идя вдоль реки человек, прислушивался к звенящей тишине, даже поток воды терялся, словно тишина забирала все звуки. Это казалось неестественно, пугающе и завораживающе. 
  Но из дали, словно громам прилетела мелодия, разрывая тишину. Не теряя не секунды человек побежал по траве, стал пробираться сквозь густые заросли деревьев, и кустарников, так и норовящихся своими изогнутыми ветвями-лапами разорвать его одежду. Внезапно лес кончился, и человек оказался в полумраке возле небольшого озера со всех сторон окруженного лесом, и лишь слабые лучи солнца, пробивающиеся сквозь кроны, позволило видеть источник мелодии. 
  По середине озера, словно величественный трон, из воды поднимался полусгнивший пень, от когда-то, могучего дерева. На нем, не обращая внимания на окружающий мир, сидел юноша с лютней. Его пальцы едва касались струн, но внезапно человек почувствовал, как его охватывает чувство полного погружения в эту странную, беззвучную музыку. Он оперся на ствол дерева, смотрел, на немого певца, и весь мир перестал существовать… осталась лишь песнь. 
 

Спокойное дыхание, спокойное дыхание ветра гладящего меня, по волосам. Мы идем под желто-багровыми кронами деревьев, не замечая дождя. Ветер, с ним я прошел столько дорог, и всегда он был рядом. Как друг, как верный соратник и советчик. Его голос звучал мелодией в кустарниках, лесных чащах, и я слушал, с трепетом ловя каждое слово. Иногда мы останавливались, что бы отдохнуть, и смотрели в небо, просто, не произнося не звука и все было понятно и чисто.

  Я всегда завидовал его вольному образу жизни, но знал что, моя природа не даст оторваться от земли под тяжестью собственных грехов. А он звал, звал в небо. И часто мы сорились, он разрывал своими ударами мою одежду, пробирая холодом безразличия до самых костей, хлестал дождем мне по лицу. Но даже тогда я улыбался, и он, смирившись, вновь шел рядом, и вновь шептал.

  Он обещал забрать все мои невзгоды и унести их туда, где водопады громом сотрясают горы, а зелень деревьев, словно драгоценность, блестит на солнце. И я верил. И все еще хочу верить… но могу ли?

  Наверно мой очередной пост будет, как и многие не столь длинным, но надеюсь емким в плане эмоциональных всплесков (случающихся у меня в последнее время не так часто).

  Я шел по берегу асфальтовой реки, в которой играли блики дорожных фонарей. Время было позднее, я опоздал на автобус и по обыкновению пошел пешком (я вообще люблю прогулки по ночному городу, но иногда это простая необходимость для того, что бы добраться домой). Небо было почти чистое, темно синее с расплывшимися кое-где серыми пятнами облаков. Я шел привычным шагом, смотря по сторонам, и лишь чуть позже заметил, что невольно снижаю темп, идя медленнее. Проходя мимо деревьев, я заметил, как они красивы, в своем желтом наряде в свете исписанных и обклеенных фонарных столбов. Наверно раньше я просто не хотел этого видеть, а сейчас, когда было так спокойно, я сам себе смог признаться что осень для меня не является, эквивалентом смерти. В ней открылось нечто большее, зыбкое и притягивающие, словно грань лезвия. И вспомнились мои же слова «мы так постоянно торопимся, что не случиться ни чего страшного если пару минут постоять и посмотреть на эту сука природу», наверно я тогда слишком грубо выразился, но тогда то было спонтанно.

  И тогда когда я прошел дальше, туда, где движение машин стало интенсивнее, а люди еще встречались в столь поздней час, мне стало чуть грустно. Грустно от того, что я покинул то место, хотя и не имеющее определенных границ, в котором мне захотелось увидеть не то с чем я привык сталкиваться каждое мгновение жизни, я захотел увидеть все в желтых цветах осеннего солнца, что пробивается сквозь скудную листву, но все же греет, и улыбается застенчивой улыбкой.

Все образы стерлись и расплылись по мольберту, оставляя пестрые разводы, а я провожу по нему рукой, рисуя радугу странных неестественных цветов. Как и краска мои мысли сейчас мечутся, не находят себе места, находятся в хаосе. И любая попытка разобраться, в себе, в окружающих дает новый толчок буре мыслей. Я не знаю, что будет завтра, не знаю, кто я сегодня, и тем более кем я для кого-то был. Краски смешались, а кисти давно уже истлели и не способны творить. Даже сейчас я пишу и не уверен, что в моих словах есть хоть крупица логики. Я столько времени трачу на познание себя, что это превращается в идею фикс, а, следовательно: это не нормально.

 Наверно нужно учиться быть проще, и не искать смысл там, где его нет (хотя во всем есть смысл, только разная степень его потаенности).

P.s. Не знаю стоит ли вообще продолжать видение дневник

“Сегодня я такой из-за выбора сделанного мною вчера”

  Холодно. Холодно и сыро. Такая погода не доставляет массу радости, и наверно на многих нагоняет грусть. Эти голые лишенные листвы деревья, эти желтые ковры под ногами. Я вновь сежу возле окна, и смотрю на свой двор. Не знаю, но что-то со мной не так. Словно сама осень, с ее депрессивным характером закралась в мою душу, решив там обосноваться. Смотря на умирание природы, я сам теряю всякую надежду на жизнь, хотя и понимаю, что за всем этим придет новый рассвет. И может с весенними капелями, и мое сердце оттает, и будет готово, принять в себе тепло лета.