В последние три-четыре дня вечерами, выходя гулять с собакой, а гуляем мы последний раз поздно и без удовольствия - только справить нужду по быстрому, нахожу санки, стоящие прямо возле входной двери подъезда. 
"Настя опять забыла свои вещи на улице", - думаю я и заношу санки в подъезд. 
Настя - сирота восьми лет, её мама - круглая сирота - умерла родами. 
До прошлого года девочка жила с бабкой и дедом со стороны отца. Но теперь дед умер, и им с бабушкой стало легче - дед был хронический не только алкоголик, но и туберкулезник. Теперь деньги, что платит государство - пособие и пенсия - остаются непотраченными на пьянку и лекарства от чахотки. 
Отец Насти частенько приходит к матери, чтобы оставить ей сына от второго брака, маленького Сережу, если тот заболевает или в детском саду карантин. Настю он никогда не ласкает и материально не помогает. Мы все это знаем и, как можем, уделяем внимание и заботу сироте. 
Вчера я, наконец, встретила Любу - бабушку Насти - и попросила её забирать санки домой, а то, не ровён час, бомжи стащат их, если я не досмотрю и не занесу санки в подъезд, и останется растяпа без санок. Люба замялась и выдавила из себя, что ей лень нести сломанные санки на мусорку и потому их специально оставляют для бомжей на улице. 
Какая же я дура, знаю, что не просят - не лезь, нет - лезу. Так и помру, ничему не научившись. Память-то у меня хорошая, все заветы помню, вот бы еще научиться их выполнять.


Маньяк

Все приключения у меня в последнее время происходят в вечернее гуляния с собакой, не смотря на то, что оно короткое, но волнующее из-за позднего часа и зимы.
Впереди нас идут трое: две девочки лет тринадцати-четырнадцати - одна высокая и очень тоненькая, зимнее пальто на ней болтается - это заметно даже в тусклом свете фонаря, вторая маленького роста, но плотная. За ними пошатывающийся мужик лет сорока, не отставая, неверной, но настойчивой походкой.

-Ах, ты гад, - думаю я, - девчонки, наверное, задержались у подружки, бегут по домам, а он, пьянь вонючая, их преследует, маньяк паршивый! Щас ты у меня получишь, будешь знать, как к малолеткам приставать.

Под ложечкой противно засосало, заныло, но я страху не поддаюсь и только выбираю фразу с какой начать. 
А может не фиг разговоры разговаривать, а сразу по башке огреть - и делу конец. Блицкриг - это наше женское единственное оружие при физическом контакте, иначе мы против мужика в драке не выстоим. 

В руках у меня собачий кожаный поводок, комбинированный с очень солидной цепью. 

Мы когда-то с моей доброй кокершей убили крысу этим поводком. Вернее, я убила, а она только подвела меня к этому.
Собака моя может выследить и поднять птицу , ну, еще кошек погонять слегка, чтобы кошки немного косточки размяли. 
А тут крыса нам наперерез - огромная, жирная - крысак, по солидным яичкам, приподнимающим хвост, определила. 
Собачка моя погнала крысака, облаивает, а хватать не хватает - не положено. В зубы взять и принести она может только мертвую, застреленную, добычу. 
Крыс всё мгновенно сообразил, развернулся и кинулся на мою пёску, пытаясь укусить её за мочку носа. 
Собака уворачивается, лает, голос от негодования стал визгливым, скандальным. 
Пытаюсь её отозвать, схватить, увести, она не слушается, лает, уворачивается не только от крысы, но и от меня - в охотничьем запале девочка. 
А крыса уже пытается в прыжке и суматохе укусить теперь и меня. 
Вижу ситуация патовая - ни собака не знает, что делать с крысой, ни крысе деваться некуда - загнанность в угол налицо. 
Я в своей жизни убила только одно существо, но об этом я уже как-то писала и вспоминать о том страшно. 
Но тут пришлось решаться. Крыс я не люблю, даже белых лабораторных, а уж тех, что выползают из подвала нашего дома - особенно. 
Размахнулась я поводком и цепью приложила крысака, умножив число павших от моей руки. Долго потом тошнило, долго потом отмывала цепь, всё казалось она отдаёт смрадным грызуном. 

Так что опыт убойности цепи у меня есть. Маньяка цепью, конечно не убить, да я и не собиралась, но отключить на время, пока мы с девчонками смоемся, можно. 
Нет, даже на маньяка я не могу напасть внезапно, да еще со спины.

- Слышь, ты, урод пьяный, а ну, отстань от девок.
На мою грубость останавливаются все трое, разворачиваются и вместе, в три голоса, спрашивают:
 - Что?!

До сих пор я их видела только со спины, а когда они развернулись, то оказалось, что ребенок только один - длинная тонкая девчушка, а маленькая толстая вовсе не девочка, а тетка лет сорока. 
- Ты, что - дура? - поинтересовался маньяк.
- Так вы семья? - уже всё поняв, но зачем-то спросила я.
- Да, мы втроём возвращаемся из гостей. - отвечает тетка.
- Извините, я думала, что за двумя девочками маньяк пьяный увязался. Извините еще раз.
- Вот дура.
- Пошла отсюда, идиотка.
- Ненормальная какая-то.

Как хорошо, что ни за кого мне не пришлось заступаться. 
А дурой я привыкла быть. Дурой не так плохо живется, ведь если бы я была умна, то не вступила с этой семьей в диалог, и долго потом просыпалась бы в поту от стыда, что струсила и не заступилась за двух беспомощных девок.