В колонках играет - Максим- нежность
Настроение сейчас - кошка

У кошки мягкая, тёплая шерсть. Я погружаю в неё лицо, когда кошка спит. Нельзя сделать этого, когда она бодрствует. Это слишком опасно. Дело даже не в том, что её когти могут с лёгкостью разорвать непрочную кожу моих век и впиться в глазные яблоки. Я много раз представляла себе это. Во всех подробностях. И это меня не пугает. Я осторожно прикасаюсь к шрамам, расчертившим узорами мой лоб. Нет, этого я не боюсь. Всё, что мы любим, таит в себе опасность. Наши близкие… Те, кого мы видим каждый день, те, кому мы поверяем наши сокровенные тайны. Люди. Наши домашние животные. Растения, захватившие наши подоконники и высасывающие днём углекислый газ, а по ночам - кислород из нашего воздуха. Даже предметы. Всё, что привлекает нас своей красотой - физической либо духовной, в глубине своей наполнено ядом. Орхидеи, по утверждению Ганса Эверса, наводят на мысли о чёрных мессах и дьявольских шабашах. Лилии напоминают нам о смерти. А розы? Сколько уже сказано об их шипах? Так много, что это превратилось в отвратительную пошлость. "Не бывает роз без шипов". Не бывает кошек без когтей. Не бывает женщин, в которых внешняя прелесть не сочеталась бы с внутренними жестокостью и крайним эгоизмом. Да. Кошка - идеальная женщина. Если бы я была мужчиной, я бы любила кошек ещё сильнее за счёт противоположности нашей натуры. В моём положении я могу любить их из-за нашей схожести… Кошки… Розы…

О, Роза, ядовит твой аромат -
Ты слышишь, гром грохочет;
Трепещут крылья жалкого червя,
К Тебе летящего во мраке ночи.

"Больная роза". Уильям Блейк. Его визуальные опыты нравятся мне гораздо больше поэтических. Но ничего не поделаешь - в переводе они теряют и то скромное очарование, коим обладали в оригинале. Иногда я думаю, что хотела бы поговорить с великими писателями и поэтами прошлого. Они знали толк в очаровании и печати проклятия, довлеющем над ним. Но не секрет, что во всём нас привлекают порок и негативизм. Мы тянемся к пороку, обнаруживая его даже в целомудрии - и чем, если не скрытой возможностью порока, манит нас добродетель? О, я не хочу сказать о добродетели ничего плохого! Ровным счётом ничего! Кошачья шерсть такая мягкая… я люблю, когда вечерами моя кошка укладывается мне на колени и тихо мурлычет, рассказывая мне свои кошачьи сказки. Кто может быть нежнее и ласковее этого преданного существа? Но я знаю - посмей я пошевелиться, моя нога будет атакована двумя рядами острых как бритвы хищных зубов. Верхним и нижним. И я не прогоняю кошку, и осторожно чешу её за ухом, упиваясь сознанием клокочущей в её маленьком теле первобытной злобы. Я снова склоняюсь над ней и вдыхаю аромат её шерсти, скопившийся между её миниатюрными лопатками. У кошки нет ключиц, но в остальном наши скелеты весьма схожи. Также, как и наши души. Меня слегка ударяет током. Животное вздрагивает, но не просыпается. Оно тоже ощутило этот едва уловимый разряд между нами. На мне надет шерстяной свитер. Кошачья шерсть пахнет электричеством. Очень сильно. Особенно между лопатками. Тщательно вымытые женские волосы тоже пахнут электричеством. Я люблю кошек. Люблю женщин. Люблю розы.

Он знает - лишь с тобою обретёт
На ложе лепестков преступное веселье,
И пусть Любовь вас в Бездну унесёт, -
Разрушив жизнь, предаст её забвенью.

В кошке есть нечто порочное. Возможно, сама она об этом не подозревает. Конечно же, не подозревает. Это мы с нашей бесконечной жаждой нездоровых ассоциаций приписываем вещам их свойства. Или, быть может, вещи действительно хранят в себе некие Идеи. Совсем не те, которые пытаются отыскать в них философы, стремящиеся разглядеть Суть того или иного предмета. Нет. В вещах могут жить осознанные Идеи. Вещи… здесь я подразумеваю по большей части живые вещи - организмы, якобы не обладающие самосознанием. Короче говоря, все, кроме человека. И эта осознанная Идея делает вещь именно тем, чем она на самом деле является. Из кровавых жертвоприношений возникают орхидеи, из пролитой в порыве страсти крови вырастают розы, из порока вкупе со стыдливым целомудрием рождаются кошки. Тайна их рождения светится абсентовым цветом в глубине их глаз. Да, иной раз, когда моя кошка смотрит на меня, я борюсь с желанием поднести к её зрачкам горящую свечу и поджечь их, а потом выпить раскалённое терпкое зелье, от которого мигом занемеет язык и покроется инеем нёбо. Вкус, сгущённый до отвращения, придаёт напитку особую пикантность. Я хочу испить её зрачки. Хочу. Хочу. Испугавшись собственного порыва, я отвожу взгляд. Сейчас она спит, и я ничего не чувствую, кроме приятной тяжести на моих коленях.

Но долго так продолжаться не может. Это особенность моего характера. Невозможно выносить спокойствие и наслаждаться тишиной. Это хуже смерти. Ожидание… это такая же избитая метафора, как и про шипы роз. Я продолжаю гладить кошку. Потом легонько сдавливаю её шею пальцами - так аккуратно, что она ещё не реагирует. Потом сильнее. Она приподнимает голову и раздражённо шевелит ушами. Это условный знак. Если я вовремя не остановлюсь, мне придётся плохо. Но я и не хочу вовремя останавливаться. Я захватываю её шерсть на загривке и с силой дёргаю, так что несколько волосинок выдираются и остаются трепетать на моих пальцах, впитавших их восхитительный электрический запах. Кошка шипит и несколько раз бьёт хвостом. Шерсть её становится дыбом - я вижу, как по ней пробегают зеленоватые электрические разряды. Но это всё - моё воображение. Никаких разрядов нет и в помине. Но в то же время они - самое реальное из всего, что мне доводилось наблюдать. Сама Реальность. Горячая. Враждебная. Притягательная.

Я повторяю свои действия - на этот раз с большей напористостью. Меня забавляет эта невинная игра. Кошка разъярённо шипит, капли её слюны попадают мне на кожу. Она легонько кусает меня - сегодня она в относительно благодушном настроении. От её клыков остаются синеватые вмятины, которые быстро разглаживаются. Она хочет пощадить меня. Она питает ко мне своего рода привязанность. Пусть отличную от человеческой, но всё же… Немудрено, ведь я её кормлю. Но меня не радует снисхождение бессловесной твари, которой я приписываю некие почти волшебные свойства. Меня это выводит из себя. Я грубо хватаю кошку за шкирку и резко встряхиваю. Она вырывается из моих объятий и в бешенстве вонзает когти в мою кисть. И рвёт её задними лапами. Прямо по ладони, превращая мою плоть в лохмотья. Раз. И ещё раз. И ещё. Я не пытаюсь стряхнуть её. Она отпускает меня и убегает прочь, вполне удовлетворённая своей маленькой местью. Я подношу ладонь к глазам. Кровь. Кровь ручьём стекает по запястью и капает на пол. Вместе с кровью вниз устремляется несколько разноцветных шерстинок. И сейчас я удивительно отчётливо ощущаю их тонкий аромат. Я улыбаюсь - болезненно и сладко. Кошки. Женщины. Розы…

Анаит Григорян