Нравственные идеи Ницше, как основа воспитания в себе творческой личности.
Каждый человек есть однажды случающееся чудо. Человеку, который не хочет принадлежать к массе, достаточно только перестать быть инертным в отношении самого себя; пусть он следует голосу своей совести, который говорит ему: "Будь самим собою! Все, что ты теперь делаешь, думаешь и к чему стремишься, - это не ты сам". Каждая юная душа слышит этот призыв и содрогается, ибо она чует предназначенную ей от века меру счастья, когда думает о своем подлинном освобождении, - того счастья, достигнуть которого никто не может ей помочь, пока она окована цепями предвзятых мнений и страха. И сколь безутешной и бессмысленной может стать жизнь без этого освобождения! Нет более пустынного и отвратительного создания в природе, чем человек, который сошел с пути своего гения и косится направо и налево, назад и во все стороны. В сущности, такого человека не стоит даже трогать, ибо
он есть одна оболочка без ядра.
Мы обладаем только отрезком сегодняшнего дня и должны в нем показать, почему и для чего мы возникли именно теперь. В отношении жизни нужно допустить некоторое дерзновение и риск, тем более что в худшем, как и в лучшем случае, мы все равно ее потеряем. Какой провинциализм - подчиняться воззрениям, которые за несколько сот миль от нас уже не обязательны! Мнение других – это всеобщий предрассудок; он оказывает на всю нашу деятельность чрезмерное и гибельное для нашего счастья влияние; влияние это сказывается во всем, начиная с боязливого рабского трепета перед тем, "что скажут".
Никто не может построить тебе мост, по которому именно ты можешь перейти через жизненный поток, - никто, кроме тебя самого. Что касается минувшего, надо сказать себе: "Предадим, хотя бы и с сожалением, все прошлое забвению и заглушим в себе всякую досаду"; о настоящем - "считай, что каждый день - новая жизнь", и старайся использовать это единственное реальное время для реализации своего гения. Вместо того чтобы исключительно и постоянно заниматься планами и заботами о будущем, или предаваться сожалению о прошлом, мы должны помнить, что лишь настоящее реально, лишь оно достоверно, будущее же, напротив, почти всегда оказывается не таким, каким мы себе его представляли. Многие живут преимущественно настоящим, это - люди легкомысленные; другие - будущим, это - люди боязливые и беспокойные. Редко кто соблюдает должную меру.
Твоя истинная сущность лежит не глубоко скрытой в тебе, а неизмеримо высоко над тобою или, по крайней мере, над тем, что ты обычно принимаешь за свое я. Твои истинные воспитатели и руководители выдают тебе, что есть подлинный смысл и первичная основа твоего существа. Воспитание же есть освобождение.
Ученые теперь односторонне развиты, - потому что их воспитывает наука, т. е. нечеловеческая абстракция. Если спросить себя: где, собственно, мы найдем для нас всех, ученых и неученых, знатных и простых, наши нравственные образцы и знаменитости среди наших современников, - видимое воплощение всей творческой морали нашего времени? Фактически мы живем унаследованным капиталом нравственности, который накопили наши предки и который мы умеем не умножать, а только расточать; наши школы и наставники просто игнорируют нравственное воспитание или ограничиваются формальностями; и добродетель есть слово, при котором учитель и ученик не мыслят ничего: улыбаются или лицемерят.
На лучших личностях лежит какая-то темнота и придавленность, вечное недовольство борьбой между лицемерием и честностью, которая разыгрывается в их груди, беспокойное недоверие к самим себе, - и все это делает их совершенно неспособными быть вожаками и воспитателями других. Философы древней Греции говорили, что должно поучать других: выражением лица, осанкой, одеждой, едой, привычками более чем речью, и тем паче писаниями.
Заблуждение (вера в идеал) не есть слепота, заблуждение есть трусость... Всякое завоевание, всякий шаг вперёд в познании вытекает из мужества, из строгости к себе, из чистоплотности в отношении себя... Человек, стремящийся к великому, смотрит на каждого встречающегося ему на пути либо как на средство, либо как на задержку и препятствие - либо как на временное ложе для отдыха. Свойственная ему высокопробная доброта к ближним может проявиться лишь тогда, когда он достигнет своей вершины и станет господствовать.
Нужно индивидуально, познавать собственную нужду и потребность, собственную ограниченность, чтобы найти средства и утешение против них - именно самопожертвование, подчинение себя благороднейшим целям, и, прежде всего целям справедливости и милосердия может изменить нас. Мы должны различать между действительными и мнимыми средствами к человеческому счастью; ни богатство, ни почет, ни ученость не могут вывести личность из ее глубокого недовольства ничтожеством ее бытия, что стремление к этим благам приобретает лишь смысл в соединении с высокой и озаряющей общей целью - с влечением к могуществу посредством самовыражения.
Каждый человек находит обыкновенно в себе пределы, как своему дарованию, так и своей нравственной воле, и это наполняет его тоской и меланхолией. Каждый из нас несет в себе, как ядро своего существа, некую творческую единственность: и когда он осознает эту единственность, вокруг него появляется своеобразный ореол - ореол необычного. Для большинства это есть нечто невыносимое, - ибо, они ленивы, а с этой единственностью связана цепь усилий и тягот. Нет сомнения, что для необычного человека, который отягощает себя этой цепью, жизнь теряет почти все, чего от нее ждешь в юности: веселье, устойчивость, легкость, почет.
"Нормальный", средний человек вынужден искать жизненных наслаждений вне себя: в имуществе, чине, жене и детях, друзьях, в обществе и т. п., и на них воздвигать свое счастье; поэтому счастье рушится, если он их теряет или в них обманывается. Его положение можно выразить формулой: центр его тяжести - вне его.
Многие творческие личности не раскрыв своего потенциала погружают своё сознание в философию. Она открывает человеку убежище, куда не может проникнуть никакая тирания, пещеру внутренней жизни. Эти люди, укрывшие свою свободу во внутренний элемент, должны иметь и внешнюю жизнь, быть видимыми, показывать себя; в силу рождения, местопребывания, воспитания, отечества, случайностей, а также назойливости других людей, они связаны бесчисленными человеческими отношениями; точно так же им приписываются бесчисленные мнения, просто потому, что это - господствующие мнения; каждый их жест, не выражающий отрицания, признается согласием; каждое движение руки, которое не разрушает, толкуется как одобрение. Они знают, эти одинокие и свободные духом, что они всегда в чем-либо кажутся не тем, что они суть по своим мыслям; тогда как они стремятся только к истине и честности, вокруг них завязывается сеть недоразумений. Это собирает облако меланхолии на их лице; ибо необходимость казаться не тем, что есть, такие натуры ненавидят больше смерти.
Мораль у Ницше мыслится как воля к власти, как самоутверждающая воля. Понятие зла, соразмерно понятию добра, может и должно быть исключено, ибо нельзя хотеть зла. Быть по ту сторону добра и зла означает качественное преобразование морали, а не отказ от неё.
Подводя итог можно сказать, что здесь сомнительно - не только решение, но и самая проблема. Поэтому здесь всего менее надо ожидать решительных открытий; это скорее - простое рассмотрение одного весьма темного обстоятельства, которое, однако, быть может, каждому часто бросалось в глаза в течение его собственной жизни или при взгляде на свое прошлое.
