За спиною остался последний курган
Дальше – стылая степь, без конца, и без краю
Боже сильный! Молю я тебя за врага:
Подари ему всё, чего нам не хватает

По сгоревшей степи, по холодной золе
Мы до срока уходим, свой бой не окончив
Но однажды мы снова родимся в седле
И вернёмся сквозь пламя разбуженной ночи

Мы уходим, а степь заметает следы
Серебристым овсюгом и горькой полынью
Мы когда-то здесь жили. Мы были горды.
Мы уйдём. Нас забудут живущие ныне.

Здесь останутся наши поля и луга
И тепло очагов, и прохлада колодцев…
Боже сильный! Молю я тебя за врага:
Подари ему всё, и пускай он дождётся

Ниспошли ему, господи, вдоволь вина
Пива, браги и мёда, и хмеля без меры
Чтоб распухшая печень сумела сполна
Насладиться клинками десятка шемшеров

Ниспошли ему мудрости книжной слова
Подари ему радость беседы пространной
Чтоб опухнув от знаний, его голова
Пала с шеи, увитой десятком арканов

Ниспошли полной мерой любви в его дом
Чтобы он и не ведал, как жить по-другому
Чтобы сердце от боли взорвалось потом
Меж обугленных ребер сгоревшего дома

Он на наших костях посадил виноград
Гроздьям гнева - дремать под полуденным солнцем
Будет ночь – ночь, когда мы вернёмся назад
Помоги ему боже... А мы обойдёмся.

Он живëт в этом доме с горящею крышей
Что под ветром трещит на подломленных сваях
Он не стонет во сне, только шепчет "Потише...
Я привыкну здесь жить... Я уже привыкаю..."

Поутру он встаëт, и смеëтся, откашлявшись кровью
Наблюдая как время течëт из пробитых артерий
Человек, что живëт сотый год под горящею кровлей
Человек, что отмечен проклятием вечной потери.

Он забыл что такое земля под ногами
Долго падая в бездну забыл как бояться
Он часами глядит как беснуется пламя
Как живая вода утекает сквозь пальцы

Поутру он встаëт, и смеëтся, откашлявшись кровью
Наблюдая как время течëт из пробитых артерий
Человек, что живëт сотый год под горящею кровлей
Человек, что отмечен проклятием вечной потери.

На лице его отблески замерших молний
А в глазах, как смола, непролитые слëзы
Где-то там, за глазами засело занозой:
"Все мы были бессмертными, просто не помним..."

Поутру он встаëт, и смеëтся, откашлявшись кровью
Наблюдая как время течëт из пробитых артерий
Человек, что живëт сотый год под горящею кровлей
Человек, что отмечен проклятием вечной потери...

15-го июля у нас в квартире освобождается комната. Я и the_kot ищем нового компаньона.

Иерусалим, шхуна – Бейт-а-керем, ул. Герцель.

Квартплата – 1000 шекелей за комнату, + коммунальные расходы, поделенные на троих.

Имеются общие холодильник, стиральная машина, интернет и гиперобщительный кот.

Телефоны:

0549076712 – Эльфияу

0546216627 - Кот

Идея взята у kachur_donald

Из вереска напиток
А может – не напиток
Сейчас и не проверишь - забыт давным-давно.
А был он слаще меда,
А может быть – сгущёнки
А если и не слаще, то крепче всё равно!

В котлах его варили
А может быть – тушили
А может даже жарили, но точно не пекли
Малютки-медовары
А может – виноделы
А может – планокуры, а мёд из конопли

Пришел король шотландский,
А может – принц уэлсский
А может – хан монгольский, безжалостный к врагам,
Погнал он бедных пиктов
А может быть – ацтеков
А может – туарегов к скалистым берегам.

На вересковом поле
А может быть – свекольном,
А может поле минном, и очень боевом
Лежал живой на мертвом,
А может – коматозном,
А может быть – контуженном, но всё ещё живом.

В стране настало лето,
А может быть – не лето,
Но дождик прекратился, почти на полчаса
Зацвёл повсюду вереск
А может, и не вереск:
Сварить пытались мёду, а вышла колбаса

В своих могилках тесных,
А может быть – просторных
А может быть – трёхкомнатных, с раздельным санузлом
Малютки-медовары
А может – растаманы
Лежат и курят вереск, а мёд варить им влом.

Король по склону едет
А может волочится
По скалам головою, упавши из седла
А рядом реют чайки
А может – кружат мухи
А может, пролетает над морем камбала

Король глядит угрюмо
(Видать, ушибся больно)
И грустно размышляет: "Опять в краю моем
Цветет медвяный вереск,
А может – гладиолус
Но что бы не цвело там, а меда мы не пьем!"

Но вот его вассалы
А может быть – нукеры
А может – хунвейбины приметили двоих
Последних диких пиктов
А может - каледонцев
А может быть Мак-Лаудов, оставшихся в живых:

Старик – горбатый карлик
А может и не карлик
Искавший чью-то "прелесссссть" в печали и тоске
И очень странный мальчик
А может и не мальчик
С мохнатыми ногами, без пальца на руке.

Король на берег моря
А может быть – Лох-Несса
А может быть – Шанона привёл их на допрос
Но ни один из пленных
Не произнес ни слова
А может непечатно всё то что произнёс.

Король промолвил гневно:
А может быть – печально,
"По доброму не выйдет, обоих пытка ждет,
Покуда не сдадут нам
Все явки и пароли,
А заодно не скажут, как варят ихний мед!"

Палач принёс волынку
И заиграл "du hast mic"
Таких кошмарных звуков не слыхивал никто
Тогда старик промолвил:
"Заткните этот ужас!
Я, так и быть, со следствием сотрудничать готов!

Боится смерти старость
А может и не старость
Склероз заел, не .помню… мне сколько нынче лет?
Куплю я жизнь изменой…
А может быть – подставой…
А может, выдам тайну… А может быть и нет…

Давно б я вам ответил
На главные вопросы:
Что делать со страною, и кто же виноват
Но не могу при сыне
А может быть – при внуке
Но стыдно при ребёнке переходить на мат

Пускай его повяжут
А может быть - отпустят
А может, с аквалангом забросят в бездну вод,
Я научу шотландцев
А может даже русских
Варить из табуретки священный пиктский мед!"

Шотландский сильный воин
А может – добрый клирик
А может маг премудрый, а может – хитрый вор
Связал мальчонку скотчем
А может – просто сбросил
Ведь плавают все пикты примерно как топор

Над ним сомкнулись волны
А может не сомкнулись
А может быть в полёте поймал его орёл
Тогда старик промолвил
А может не промолвил
А показал всё жестами, чтоб лучше смысл дошёл:

- Послушайте шотландцы,
СкоттЫ из клана СкОттов
А может вы Мак-Дональдов коварный, злобный клан?
Мой план сработал точно
А может – безупречно
Вот только я не помню… в чём заключался план?

Я ждал беды от сына…
А может то племянник?...
Таким кольцо покажешь – с кольчугою сопрут
Не верю в стойкость юных,
А может – в мудрость древних
Я никому не верю: ведь все на свете врут!

А мне костер не страшен
А может быть и дыба
Я всё равно ни слова не пророню из уст!
Хотите – четвертуйте
Хотите – освежуйте
Но только не бросайте меня в терновый куст!

Пускай умрёт со мною
А может – не со мною
А лучше если с вами мучительно умрёт
Моя святая тайна
А может и не тайна
О том, какая гадость наш вересковый мед!"

- Внемлите: так было в начале времён!
Мороз пробирал до костей. Морозу было плевать на плащи из шкур, и утепленные стекловатой куртки – сегодня была его ночь, Ночь Белого Хлада.
- В те дни рядом с людьми ходил Бог – единственный бог, которого они знали. Бог зимы и крови!
Дрова пылали ядовито-зеленым пламенем. Люди жались к огню, то протягивая к нему руки, то потуже натягивая респираторы. Пренебрёг маской один лишь шаман – этой ночью ему было дела до таких мелочей. Хриплым, каркающим голосом он говорил – и племя внимало, затаив дыхание. Эта ночь – важнейшая в году.
В ночь белого хлада к людям приходит ОН.
- Бог ходил рядом с людьми. А вместе с ним ходили смерть и зима. Зима и смерть!
Словно в ответ на слова шамана из темноты донёсся волчий вой. Шаман воздел к небу железный рубчатый посох, увенчанный ветвистыми рогами.
- Но однажды люди отреклись от Бога. И построили они города, за стенами которых пытались навечно спрятаться от зимы и от смерти! И прогневался Бог, и покинул людей!
Шаман закашлялся. Красные брызги из горла уже испятнали снег вокруг него. Он знал что ему осталось недолго, ему было важно досказать главную историю этой ночи.
- И много столетий жили покинутые Богом люди в беспамятстве и забвении. И лишь раз в году, в Ночь Белого Хлада немногие, оставшиеся верными вспоминали о Боге, и ждали: Не вернётся ли он к ним? Не явит ли он им свой знак: кровь на снегу?
- И однажды, вернейшие из верных решились. Они добыли самое великое оружие, какое было когда либо у людей, и обрушили смерть на города. А когда пепел сгоревших городов вознёсся к небу, подобно огромным грибам, вслед за великой смертью пришла великая зима – Потому что смерть и зима всегда ходят вместе!
Метель швыряла в огонь пригоршни снега. За пределами круга освещённого костром царила непроглядная тьма.
- И возрадовался Бог, и вернулся к людям. И с тех по, каждый год…
Шаман умолк на полуслове, потому что в круг костра вошёл ОН
Он был высоким и массивным. Его меховые одежды, пропитанные свежей, кровью казались ярко-алыми в свете костра, а борода искрилась ослепительно белым, как только что выпавший снег.
Гость скинул с плеча в снег огромный кожаный мешок. Обвёл людей взглядом, пристально заглядывая каждому в глаза.
А потом спросил:
- Ну, и как вы вели себя в этом году? Хо! Хо! Хо!

Написано в соавторстве с Ласселлин (она же Лиэль), с подачи Припевочки.

Над морем гроза
Серый ливень танцует на волнах прибоя
Не глядя назад
Уплывем мы, лишь бурю заря успокоит
Навстречу утру
По ревущим валам, как по скользким ступеням
Ты выйдешь к костру
В белом платье из соли, тумана и пены,

Ты спой нам, Коллин,
Как летят корабли
Паруса до краев мокрым ветром наполня
Где море бурлит
Как в дорожной пыли
След босых твоих ног отпечатался в волнах.

Пролившись грозой
В себе тучи замрут в предрассветном узоре
Глаза чуть прикрой,
Там под веками все ещё бесится море
Сквозь млечный покров
Путеводной звездой в небе вспыхнет комета
Как роза ветров
В волосах, побелевших от лунного света

Ответь же, Коллин,
Кто навек разделил
Мир на сонную сушу и зыбкие воды?
Не сгинуть вдали,
Не гнить на мели
Тем кто вырвал у ветра хмельную свободу

Из сумрачных вод
Поднимается солнце, туманом объято
Наш путь на восход
И сюда мы однажды вернёмся с заката
Покуда не стих
шум прибоя, что вечно твердит твоё имя
Ты пой для живых
Пой для мёртвых, и пой для плывущих меж ними

Так пой же, Коллин,
Как летят корабли
Унося к горизонту и радость, и горе
Звёзд гаснут угли,
Под горлом болит
Отзвук песни, что может быть спета лишь в море.

П. С. Давно меня здесь не было...

Ласселлин

http://www.youtube.com/watch?feature=player_embedded&v=_ZLgRvoCZlU

skyuni - спасибо за помощь!



Влево, как пойдёшь – так будешь женатым

Прямо – сразу голову сложишь,

Вправо – потеряешь коня

Хочешь путь пройти, избегнув расплаты?

Просто положись на меня.


Ведь я сапёр, и я не менял привычки

Я на каждый пикник иду как на бой

Я костёр вам разожгу с первой спички,

Если детонатор с собой.




Синий тянется дымок от запала,

Фитилёк коптит всё быстрее

Я веду обратный отсчёт

Кто же вякнул что взрывчатки здесь мало?!

Сбегай, кинь до кучки ещё!

Нужен был заряд слабее, раз в тридцать

И горный пик стоял бы до скончания лет

Но я сапёр – и кто мне запретит ошибиться?!

Вижу, что желающих нет…





С горки медленная сходит лавина

тролли, под завалами снега

В вечный погружаются в сон

Глупо что-то делать наполовину

Уж делать – то так чтоб вздрогнуло всё!





А в общем ты прав, и что ж это я в самом деле

Всякий хлам я ношу с собой до сих пор?...

Бомба ведь устаревшей модели

Выбрось бомбу в костёр!





В небо радостно бросают все шапки

Следом то балконы, то крыши

С грохотом возносятся вверх

Кто там плачет что родной город жалко?

Сам же попросил фейерверк…


Вдаль летит, расставшись с ратушей крыша

Валит дым из оглохших на время ушей

Эй вы, там, кричите громче, не слышу!

Кто нас гонит взашей?!

Внемли мне, о народ израильский!
Грядёт день выборов. Если напрямую - жуткий день, когда из потоков тёмной инфернальной энергии (в просторечии именуемой политикой) вынырнут очередные воплощения силы, которая всегда хочет чёрти-чего, и творит чёрти-что.
Нам дано сгладить энергетический фон - пусть не до полного просветления, но хотя-бы до приемлемого уровня.

План такой:
1. В день выборов являемся в участки в кучно и в прикидах. Желательно - сомкнутым строем, со знамёнами, щитами, и песнями на квэнья.
2. По дороге выносим мозг всем встречным. Пафоса! пафоса и безумия! и побольше, побольше! Чтобы все поняли: Гэндальфа в президенты, Дарта Вейдера - на царство, а оппозицию нехай возглавят Дамбладор на пару с Рокэ Алвой.
3. Голосуем. За кого бы не голосовали - "Шас", "Мерец", "А баит а еуди", "Але ярок", или просто белая бумажка - МЫСЛЕННО голосуем за "казад амейну". ну в крайнем случае - за "незалежный Барраяр". В случае с белой бумажкой - не только мысленно, но и пишем на бумажке.
4. И шоб им усем там повылезло! Конец света пережили - Переживём и выборы!

П.С. образцы правильных лозунгов:

 

טרנסילבניה חזקה עם דרקולה.

יש עתיד. באתי משם.

עוצמה לישראל, כח לגלקסיה.

הארי פוטר - קול שלך בטוח נגד ולדמורט.

קונן הברברי - כי הם מבינים רק כח.

כולם משקרים! (דוקטור האוס)

נד סטארק - כי החורף קרוב מאי-פעם.

מפלגת הגמדים בהנגת תורין אונקינשילד - הפוליטיקה קטנה עלינו

Эли Бар-яаалому, раву Эрезу Газиту, и всем, кто так или иначе связывает меня с иудаизмом

 

В дорожной котомке скрежещет маца

Бьёт солнце в глаза возведённые горе

Про путь через море спроси мудреца

Услышишь в ответ: «Просто вычерпай море…»

 

Что делать, ведь так повелось испокон,

Что в многой премудрости – много печали

Всевышний, зачем ты нам дал свой закон,

Свой непостижимый, безбрежный закон?

Неужто затем чтоб его изучали?!

 

Кусты вдоль тропы  не сгорая горят

Дышать всё трудней от тернового дыма

Про путь до Синая спроси бунтаря

Услышишь в ответ: «Ты прошёл уже мимо…»

 

Под грузом шагов осыпается склон

Хрустят под ногами осколки скрижалей

Всевышний, зачем ты нам дал свой закон,

Свой прочный как сталь, нерушимый закон?

Неужто затем чтоб его нарушали?!

 

На месте язык, не отсохла рука,

Но путь всё длиннее, а память – короче

Дорогу до храма спроси простака

Услышишь в ответ: «Так иди куда хочешь…»

 

Единожды клявшись не петь про Сион

От рек Вавилонских вернёшься едва ли…

Всевышний, зачем ты нам дал свой закон,

Свой невыполнимый, суровый закон?

Неужто затем, чтоб его соблюдали?!

 

Пасхальною ночью, раскрыв свою дверь

Навстречу хамсину грядущего лета

Спроси у себя «Так куда же теперь?»

И только молчание будет ответом

 

Погаснут огни полуночных окон

Под пледом из древней, слежавшейся пыли

Всевышний, зачем ты нам дал свой закон,

Свой мудрый, извечный, великий закон?

Неужто затем чтоб его позабыли?!

                                     Леха доди ликрат кала

                                     Пеней шабат некабела

                                     Леха доди ликрат кала

                                     Пеней шабат некабела…

 

  С Царицей Субботой мы на ножах – с незапамятных времён.

  Как истинная царица, она хочет от подданных не унылого, формального исполнения обязанностей. Она жаждет поклонения и обожания. Она алчет вина и свеч. Она ждёт гимнов и восхвалений. Она требует любви – всенародной и личной. Она ревнива до дрожи, и бьёт посуду, когда смеют думать не о ней.

  Я – тихий кухонный диссидент. У меня маленькая сморщенная фига в кармане, пятый пункт на морде, и вечный анкетный набор: «не привлекался… не состоял… не замечен…»

  И абсолютно отсутствуют верноподданнические  чувства.

 

                                    Ликрат шабат леху ве нельха

                                    Ки и макор а браха

                                    Мирош ми кедем нэсуха…

 

  Она видит меня насквозь – эта старая коронованная чекистка, давно разменявшая шестое тысячелетие. И ей обидно до боли . Она жаждет репрессий и расстрелов, которые, несомненно, спасут родину.

  Мстит она тем единственным способом, который ей доступен. Каждый седьмой день она вливает отраву в сон, превращая его в липкую муть, которая тянется бесконечно, и от которой я просыпаюсь ещё более усталым. Светит в глаза лампой из под закрытых век – здесь это вам не тут, гражданин, расслабляется будете в другом месте! Выхожу на улицу проветрится  –  и маршрут по мимо воли приобретает неповторимую траекторию тюремной прогулки.

 

                                         Иторери иторерери

                                        Ки ба орэх, куми ури

                                       Ури ури, шир дабэри…

 

  Она может достать в любой другой день недели. достаточно позволить себе присесть отдохнуть – и ты в её власти: налево понедельник, направо понедельник, а вот рядом – сплошная суббота. Попытка отдохнуть лишь выжимает из тела остатки сил. Мозги обращаются в манную кашу. Пища из топлива обращается в балласт.

  Царица стоит за спиной. Черт её лица не разобрать – только написанное на нём выражение «Так не доставайся же ты никому!»

  Я – тихий кухонный диссидент. Но иногда руки так и тянутся прикрутить капсюль к бомбе. По возможности – К атомной.

 

                                     Леха доди ликрат кала

                                     Пеней шабат некабела

                                     Леха доди ликрат кала

                                     Пеней шабат некабела…

– Маслютиком тебя зовут, – бушевал Гэндальф, – ну, если эта задержка на твоей совести, от тебя даже лютика не останется. А масло я еще раньше из тебя вытоплю, когда буду жарить на медленном огне!!!...



– Лютик, проснись! – Геральт яростно тряс друга за плечо – проснись, кому говорю!
– Delirium Tremens – пробормотал Регис – nervi craniales…
– Стукнуть его надыть! – заявила Мильва – зараз очухается!
Кошмар медленно отпускал трубадура. Он даже отважился открыть глаза.
– Ну и напугал ты нас! – с некоторым восхищением сказал Кагыр – орал, будто тебя пытали одновременно молодчики Дийкстры, ребята Ватье де Ридо, и «белки» Фоэльтиарны…
– Перебудил нас всех… - проворчал ведьмак.
– …А заодно – всех кто есть в этом лесу, на пять миль вокруг – завершила лучница – сматываться отсюда надобно, пока не набежали!
Лютик сморгнул. Его кожа ещё помнила невыносимый жар, перед глазами маячило лицо старика в сером, неприятно похожего на Вильгефорца, а в ушах гремело:
«Ну ладно! Маслом ограничимся!..»