Причал был маленьким, но удивительно тёплым после ужасающего мороза внутри. Здесь снова был туман, много тумана. И запах… Словно при лесном пожаре – палёное вперемежку с гнилым.
   Доски скрипели, трещали, но выдерживали вес человека. Джеймс медленно прошёл вдоль стены и повернул налево – к озеру. Некогда красивому, а сейчас пугающему. Ему просто хотелось взглянуть на него.
   Просто…
   «… вспомнить».
   То слева, то справа из тумана возвышались гнилые коряги, уходившие корнями во мглу. Они росли из неё, питаясь ею… Плеск слышался отовсюду, но воды Джеймс не видел. Туман накрыл её, сгущаясь возле самой поверхности и мешая человеку смотреть дальше. Он хорошо скрывал ужасы, лежащие под этим белым саваном…
 
   … в память о шестьдесят седьмом, который умер от болезни и теперь спит под озером…
   … корабли, так и не вернувшиеся в порт…
   … облепленные тиной руки, тянущиеся к нему из бездны…
 
   Сейчас, глядя на раскинувшийся перед ним призрачный белый океан, он вполне мог поверить в это. Мог… если бы не поднял голову выше.
   И улыбнулся. Где-то далеко – бесконечно далеко – светил огонёк. Приятным, ровным светом. Сиянием, пробивающим гущу тумана и ласкающим взор.
   Отель.
   «Особое место».
   Через секунду Джеймс сидел в лодке и уже брался за вёсла.
   Огонёк манил и звал, указывая дорогу, как путеводная звезда. Вода так и осталась невидимой – весла отталкивались от тумана…
   Но Джеймс смотрел только вперёд.

* * *

   Плавание было долгим. Вёсла раз за разом взмывали вверх, вырывая большие клочья из этой странной дымки. Огонёк постепенно увеличивался. Сердце застучало громче, перекрывая глухие всплески воды, бьющейся о борта шлюпки.
   Причал выплыл из тумана, и лодка едва не врезалась в него. Уже швартуясь, Джеймс услышал треск.
   Трещали доски, но как-то… неправильно. Это был не тот звук, какой издаёт старое, пропитанное влагой дерево. Это был и не звук старой лодки, облепленной ракушками и обвитой водорослями. Зато так могли трещать деревянные стены дома, пожираемого пожаром. Налетевший ветерок вновь принёс запах гари. Огонёк исчез.
   Джеймс бегом кинулся по брусчатке, готовясь увидеть… крах своих желаний. Но отель стоял невредимым и, окружаемый со всех сторон соснами, представлял собой великолепное зрелище. В этом… «особом»… месте даже туман смотрелся украшением. Мгла скрывала старость облицовочных досок, подчёркивая уединение постройки. Мёртвые веранды, покатая крыша… Окна похожи на глаза. Нет… Скорее на пустые глазницы черепа.
   Но было и ещё одна вещь. Чем-то грозным веяло от этого приземистого особняка. Он напоминал привидение, и облепившая его мгла лишь подчёркивала это чувство, размывая контуры и искажая размеры.
   «Мэри…»
   Внутренний голос нашептывал, что скоро всё закончится. Скоро… на третьем этаже. Комната 312.
   Джеймс глубоко вздохнул и, призывая на помощь последние силы, побежал к лестнице чёрного входа.

* * *

   Отель «Вид на озеро»… Какими словами можно описать это место? Сердце словно превратилось в кусочек льда – ужасающие разрушения, которым подвергся город не затронули это место. Но… Но.
   Всё тело внезапно покрылось «гусиной кожей». Зло было сосредоточено здесь. Страх, ненависть и жажда мести сконцентрировались в каждой черточке интерьера, будь то выцветшие обои или пыльные ковры. Джеймс не мог в это поверить – три года отель был единственным светлым пятном в его мечтах и в его снах…
   Слева, на стене, услужливо висела карта. С виду обычная, но Джеймс едва не задохнулся, только взглянув на неё.
   Комната 312… Их комната… Поверх бежит аккуратная надпись, выведенная обессиленной рукой. Джеймс буквально слышал, как скрипит чёрный карандаш, из последних сил рисуя короткие слова. Два коротких слова…
 
   «Жду тебя…»
 
   Слова, которых он ждал… Слова, которых он боялся. Джеймс опустил руку в нагрудный карман и выудил оттуда сложенный вчетверо листочек. Потрёпанный, пожелтевший и настолько важный для него.
   Сейчас это было просто бумага. Слова исчезли. Даже следа не осталось. Письмо из тихого рая превратилось в обычный лист бумаги. Он снова начал терять над собой контроль. Но прежде чем красный туман поглотил его измождённый мозг, сердце обожгла очередная мысль-вопрос:
   «А было ли… это письмо… настоящим?
   Было ли..?»

   Рядом кто-то кашлял. Приступы становились всё громче и громче, проникали в мозг и вызывали жуткую боль.
   «Прекрати!»
   Что-то страшное близится. Оно растёт, испепеляя всё, абсолютно всё. Внутри, снаружи, везде. Как большой чёрный шар, это «что-то» заполняет его изнутри, подменяя и вытесняя все другие ощущения…
 
   «Лжец!» – крикнула Энжела из-за чёрной мглы.
   «Ты тоже Джеймс! Этот город тоже тебя позвал. Мы с тобой одинаковы. Мы не такие, как остальные люди», – сорванной глоткой вторил ей Эдди.
   Чёрный туман скрывал обладателей голосов. Они раздавались из ниоткуда.
   «Между „здесь“ и „там“ нет никакой стены», – написано неизвестно кем неизвестно кому. Хотя нет… Известно – ему.
   «Ты ведь любил её? – тихо зашептала Мария. – Или, может быть…»
   «Хватит! Оставьте меня!»
   «Джеймс, чтобы вновь увидеть Мэри, ты должен сделать одну простую вещь – умереть». «Но я не…»
   «Мы не такие, как остальные люди…»
   «Нет!»
   «Мы не такие… и ТЫ не такой».
 
   Джеймс встрепенулся и в тот же момент пожалел, что вообще родился на этот свет. Голова раскалывалась, пульсировала. Словно незримый обруч стягивал череп.
   «Что случилось? Я спал?»
   Он стоял возле какой-то двери и не мигая глядел в одну точку. Изображение в глазах плыло, но Джеймс смог что-то разобрать. Табличка? Ресторан «Берег Озера». Как удивительна человеческая память… Он не помнил голосов, не помнил чёрного тумана, не помнил как пришёл сюда… Но отчётливо помнил, как три года назад, они…
 
   Джеймс сглотнул.
 
   … сидели здесь. Такие счастливые…
 
   «Её рука оказалась в моей, и слова казались такими ненужными. Необязательными…»

* * *

   Внутри было очень тихо, радио не подавало сигналов. Ресторан сохранился очень хорошо. Стулья аккуратно сложены на столах, вокруг стоит завораживающая тишина – не пугающая, а очень грустная. Вдруг раздался мелодичный перелив пианино.
   – Я испугала тебя? – звонким голосом поинтересовалась Лора.
   Джеймс присел на стул возле инструмента и усмехнулся:
   – Да, напугала.
   Девочка села рядом с ним:
   – Ты пришел сюда, чтобы найти Мэри, да? Ты нашел ее?
   – Нет… А ты тоже ищешь её?
   – Она здесь, ведь так? Если ты знаешь, что она здесь – скажи мне! Я так устала ее искать… – глаза девочки наполнились слезами.
   – Я думаю, она здесь…
   – Да. Она ведь говорила об этом в своем письме…
   – В каком письме?
   Лора встала со стула и стала копошиться в кармашке сарафана. Наконец извлекла конверт и протянула его мужчине:
   – Прочитай…
   Джеймс принял конверт, и Лора добавила:
   – Но не говори об этом Рэйчел, хорошо?
   – Кто такая Рэйчел?
   – Она была нашей медсестрой… Я стащила письмо из ее ящика…
 
   «Моя дорогая Лора!
 
   Я оставила это письмо у Рэйчел, чтобы она отдала его тебе, когда меня уже не будет…
   Я уезжаю. В тихое, прекрасное место. Прости меня, пожалуйста, что я не попрощалась с тобой перед тем, как покинуть больницу. Будь хорошей девочкой.
   И о Джеймсе… Я знаю, ты его ненавидишь, но дай ему еще один шанс, пожалуйста. Понимаю, он кажется тебе занудой, но в душе он очень милый. Лора… Я люблю тебя, как родную дочь. Если все будет хорошо, то мы удочерим тебя. С восьмым днем рождения тебя, Лора.
 
   Твоя подруга навсегда, Мэри».
 
   Джеймс дочитал и посмотрел на Лору: девочка старательно выводила что-то на запотевшем окне ресторана.
   – Лора, сколько тебе лет? – Исполнилось восемь, на прошлой неделе…
   «Как это может быть, ведь я три года назад…»
   Джеймс шептал самыми уголками губ – беззвучно и отстранённо:
   – Что произошло тогда. Мэри не умерла? Три года назад… Причём здесь три года? Она действительно может быть здесь?.. Что она имела ввиду под «прекрасным тихим местом»? Отель?
   – Мэри мне много рассказывала о городе. Показывала все ваши фотографии. Она очень хотела побывать здесь снова… Вот почему я тут. Может быть, ты поймешь это, если прочтешь еще одно письмо… – она опять порылась в кармашке.
   – Ну где оно?
   Лора посмотрела на Джеймса и расплакалась.
   – Я, должно быть, потеряла его!
   Джеймс не поверил своим ушам.
   Лора заревела ещё громче и выбежала из ресторана.

* * *

   Из всего сказанного этой девчонкой, Джеймс не понял почти ничего. Письмо от Мэри? Оно написано её почерком… Как и то, которое превратилось в пустышку…
   Джеймс попытался выкинуть это из головы. Все эти письма… Только запутывают. И Лора… Она лежала в больнице вместе с Мэри? Значит, она была больна. И тяжело больна. А сейчас спустя три года… или неделю… она выглядит совсем здоровой.
   И почему она такая бледная?
   Слишком много вопросов и слишком мало ответов. Безмолвный Холм. Не в нём ли причина?..
   «Этот город тоже позвал тебя…»

   Холл гостиницы был пустой и холодный. Через высоко поднятые окна в комнату проникал неуверенный, молочного окраса свет далёкого солнца. Джеймс сделал несколько шагов вдоль стены.
   Внезапно на стоящем в центре музыкальном автомате вспыхнули лампочки, а из невидимых динамиков полилась мелодия. Джеймс повертел головой, пытаясь установить источник звука. Тщетно. Музыка звучала отовсюду. Пол, стены, потолок… Лестница на второй этаж, окна… Казалось что вся обстановка вибрирует в такт мелодии. И Джеймс стал слушать.
   Очаровательно. Другого слова не найти: мелодия лилась как родниковая вода – ровная, чистая, прохладная. Словно невидимая рука пригладила ему волосы и провела по щеке, обжигая холодом нежных пальцев. Мелодия уносила куда-то ввысь, туда, где всегда грустно… Туда, откуда уже не уйти.
   Слеза скатилась по щеке, но Джеймс не заметил этого. Все чувства были подчинены этому ритму. Джеймс закрыл глаза, и музыка заиграла у него перед глазами.
   Расплывчатые фигуры, поглощала нежная дымка… Маленькая девочка, лежащая в постели. Загадочная улыбка тронула её губы… Тонкий женский силуэт на фоне белого сияния. Она, полуобернувшись, смотрела прямо в глаза, хотя он и не видел её лица… Как жаль, что он не видел её лица…
   Мелодия угасала, и сквозь неё стали отчётливо слышны всхлипывания и причитания. Наверное, они всё время шли фоном.
   Невидимая рука музыканта в последний раз прошлась по струнам, и музыка замерла, словно ничего и не было. Джеймс открыл глаза, ожидая увидеть… Впрочем, он уже не ничего ожидал. Скорее верил и надеялся.
   Холл не изменился. Нисколько. Те же безучастные стены и мрачный массив потолка; ледяной пол и пыльные ковры под ногами… А музыкальный автомат был пуст. В нём не было ничего, что могло бы исполнить эту восхитительную мелодию. Это была просто старая развалина, забытая всеми.
   Даже временем.
 
   Джеймс направил свои шаги к стойке информатория. Он и сам не знал, зачем это делает. Лестница на верхние этажи расположена прямо за его спиной.
   На столе лежала записка. Джеймс бережно поднял её, и на стойке остался ровный прямоугольник чистоты, окружённый небольшим пластом пыли. Кто-то положил её сюда недавно. Неделю назад…
 
   «Мистер Джеймс Сандерлэнд! Кассета, которую вы забыли у себя в номере, находится у администратора».
 
   Кассета… Кассета? Мария говорила про неё. Прежде чем её проткнули ржавым остриём…
   Какого чёрта!? Причём здесь кассета? Там ведь только Мэри и… и всё. Но почему она так важна?
   Джеймс обогнул стойку и вошёл в комнату администрации. Она была маленькой и тесной. Одну из боковых стен полностью занимала полочка для ключей с удобными ячейками для их хранения. В углу стоял небольшой сейф, а в самом конце располагался конторский стол.
   Сейф оказался открыт, и дверца громко проскрипела, едва Джеймс попытался распахнуть её. Кассета была на месте. Без коробки и маркировки. Одна надпись, небрежно выведенная простым карандашом: «Безмолвный Холм».
   Прямоугольный коробочек из тёмного пластика, хранящий в себе разгадку, объяснение, а может и надежду…
   Пыли на кассете не было и… Джеймс был готов поклясться, что она тёплая! Словно её только-только вытащили из видеомагнитофона.
   Джеймс встрепенулся и стал шарить глазами по ячейкам с ключами. Почти все были пусты. Был ключ только от одной комнаты. Но Джеймс уже знал от какой – знал даже раньше, чем взял его в руки. Большой палец скользнул по бирке, сметая лёгкий налёт пыли.
   «312».
   Джеймс вышел из комнаты и направился к лестнице на верхние этажи. После его ухода, чернила на записке растаяли как снег на солнце, а скучающий ветер сдул чистый бланк на пол…

* * *

   Лестница из главного холла довела Джеймса только до второго этажа. Но план отеля мужчина знал и так. Он просто не мог его забыть, даже если бы захотел…
   Снова коридоры… Неработающие лифты, отключённые светильники. Двери, ведущие в другие номера. Проходя мимо, Джеймс чувствовал холод, причём не совсем обычный. Странный, почти мистический поток мороза. Словно все отрицательные эмоции были закрыты в этих пустых помещениях. «Пустых», возможно, не совсем подходящее слово. Мебель там была. Но не было чего-то важного… Того, что оживляет интерьер. Раньше это здесь было, но сейчас… Закрытые пространства больше напоминали потревоженные могилы или вскрытые склепы.
   Джеймс дошёл до узкой лестницы на следующий этаж и стал подниматься.
   – Джеймс!
   Крик затих, оставив после себя многократное эхо. Мэри? Мария? Кто, кто?! Джеймс с удесятерёнными силами рванул наверх, но тут же налетел на металлическую решётку. Как не вовремя! В мужчине вспыхнула ярость. Ствол пистолета уставился в замок, а палец дважды надавил на спуск. Лёгкие двери распахнулись с такой силой, что чуть не слетели с петель.
   Человек буквально взлетел по оставшимся ступенькам и понёсся к номеру…
   Заперто! Дрожь в руках передалась ключу, и Джеймс потерял несколько секунд, прежде чем раздался знакомый щелчок механизма.
   Комната 312.
   «Наша комната».
   Она ничуть не изменилась. Только краски выцвели, а обстановку накрыла бледность, усиленная серым светом, лившимся через широкие окна. Все предметы были на своих местах. Вплоть до вазочек, вплоть до картин на стенах. Но не было самого важного.
   Не было Мэри.
   Зато появилась новая вещица – видеомагнитофон… или он был тут и раньше? Тогда им было всё равно – они даже к телевизору не подходили…
   А не всё ли равно? Сейчас он узнает… остальное – неважно. Кассета… на ней что-то есть. Должно быть. Обязательно. Иначе всё это путешествие окажется сущей бессмыслицей.
   Джеймс уселся в кресло и почувствовал приступ внезапной тошноты. Магнитофон с жадностью заглотнул кассету, а телевизор высыпал на человека собственную долю эфирных помех…
   Но Джеймсу было уже всё равно. И то, что в отеле нет электричества… И то, что вид за окном растворился в плотных слоях тумана… И то…
 
   Мэри обворожительно улыбнулась и неуверенной «сонной» походкой прошла мимо огромного окна, через которое в комнату лился ослепительный солнечный свет. Чуть дальше искрилось озеро, щедро поливающее одинокий отель отражёнными лучами…
   – Ты снова снимаешь меня? – спросила Мэри, глядя в объектив. – Да брось, – добавила она с улыбкой.
   Упав в кресло перед окном и, проведя пальцами по подбородку, тихо проговорила:
   – Я не знаю почему, но… мне нравится здесь. Так умиротворенно… Знаешь, что я решила? – Мэри обернулась к нему и продолжила. – Пусть этот город будет нашим «особым местом».
   Она перевела взгляд на озеро за окном:
   – И мне кажется, я начинаю понимать почему… Как жаль, что надо уезжать, – девушка поднялась с кресла и посмотрела прямо на Джеймса, глядя, казалось, ему прямиком в глаза, минуя систему линз и сам объектив камеры.
   – Пообещай, Джеймс. Пообещай, что когда-нибудь… ты снова возьмёшь меня сюда. Пообещай, даже если это будут просто слова… – сухой кашель не дал ей закончить фразы. Изображение на плёнке скользнуло вниз и потеряло резкость…
 
   Но тут же возникло снова.
   Джеймс похолодел…
 
   Мэри лежала на кровати. В их доме! Тихие стоны сменялись приступами хриплого кашля.
   Джеймс подошёл к кровати и склонился над теряющим силы телом жены. Её губы приоткрылись, чтобы сказать что-то…
   … рука скользнула куда-то под её голову, как будто хотела поправить подушку…
 
   Что-то мутное и размытое. Мэри, сидящая на кресле и со страхом смотрящая ему в глаза…
 
   Резкое движение руки… Подушка на её лице… Кажется, он пытается что-то прокричать…
   Собственные руки, изо всех сил прижимающие подушку…
 
   Изображение помутнело и окончательно растворилось в буре электронных помех…
   … чтобы в следующий момент вспыхнуть снова…
 
   Его искаженное лицо. Злоба, презрение, ненависть и…
 
   «Торжество!»

   Шок.
   Он закрыл лицо руками.
 
   «Этого просто не может быть… Я. Я… любил её».
 
   Сзади открылась и снова захлопнулась дверь, но Джеймс не отреагировал. Какая теперь разница кто это?..
   – Значит, ты здесь! Ты нашел письмо? Ты нашел Мэри, Джеймс? Если нет, то пойдем искать!
   Мужчина не двигался.
   – Все в порядке, Джеймс?
   – Мэри умерла….
   Крик Лоры вонзился в сознание ржавой иглой осознанной вины:
   – Нет, Джеймс! Это ложь, ты – лжец!!!
   – Правда…
   Ее глаза наполнились слезами:
   – Мэри… умерла, потому что болела?
   Обманывать уже не имело смысла. А был ли вообще этот смысл? Всё вокруг давно лишено его…
   – Я убил ее…
   Девочка простояла несколько минут, не говоря ни слова. Внезапно она стала колотить Джеймса по спине, не в силах причинить серьёзную боль. Тот не сопротивлялся.
   – Я знала это, знала! Ты никогда о ней не заботился! Я ненавижу тебя, Джеймс!!! Ненавижу!! Ненавижу!! НЕНАВИЖУ!!! Она всегда ждала тебя… Почему!! Почему…
   – Мне жаль… Мэри здесь нет. Теперь ты это знаешь.
   Лора не произнесла ни слова. Она просто ушла.
 
   – Прости…

* * *

   Из транса его вывел шум приёмника. Шипение слилось с чьим-то милым голосом, и поэтому передача сильно напоминала предсмертный хрип. Джеймс посмотрел на радио ничего не значащим взглядом и вынул его из кармана. Покрутил в руках. После чего со всего размаху швырнул в рябящий телеэкран. Толстое стекло кинескопа разлетелось на тысячу осколков, усыпав ковёр блестящими кристалликами.
   Джеймс развернулся и пошёл к выходу. Он уже знал, что встретит вне номера 312. Эта история никогда не закончится.
 
   Этот город хочет забрать всё. Этот город должен выиграть…
 
   Стены коридора были испачканы сажей, с потолка лилась вода, а монотонный шум скрёб по мозгам. Дождь… Когда этот город меняется, начинает идти дождь. Но что такое дождь? Это всего лишь сжатый, спрессованный и уплотнённый болотный туман… Туман с Кровавых болот.
   Джеймс спустился вниз, сам не зная, куда идёт. Мозг стал работать как радиоприёмник. Шипение казалось оглушительным… но коридоры были пусты.
   Ни души.
   Нужно уходить. Нужно выжить… Этот город не может выиграть. Ведь он хочет получить всё… Но выйти так и не удалось. Лестницы замыкались одна в другую, коридоры сливались в один. Каждая дверь вела в соседнюю, а то и вовсе не открывалась.
   «Он не хочет меня отпускать…»
   А снаружи ворчал дождь, грустно барабаня по пыльным окнам.
 
   Почему он приехал сюда?
   Почему искал её? Почему верил, что она жива?..
 
   Дверь распахнулась, едва он дотронулся до ручки. Кабинет или библиотека – книжные полки, столы, кучи бумажек… И ещё магнитофон: старый, с огромными катушками и наушниками. Они так и приглашали надеть себя.
   Голоса двух мужчин словно выплыли из тумана. Джеймс без удивления отметил, что одним из говорящих был он сам. Но другое дело, что он… так никогда не говорил. Или не помнил, что говорил…
 
   – Но вы не можете – вы же доктор! Вы обязаны лечить людей!
   – Молодой человек, я отлично знаю свои обязанности. Мы ничего не можем сделать. Эффективного метода лечения по-прежнему нет…
   – Но…
   – Извините. Мы ничего не можем для вас сделать.
   – Но… сколько ей ещё осталось?
   – Нельзя точно утверждать. Может быть три года. А может быть и шесть месяцев. Всё зависит только от неё…
 
   Плёнка оборвалась, но это не имело значения. Джеймс уже не слушал разговора. Он сосредоточено вглядывался в туман за окном, который, казалось, менял свою форму, складываясь в различные образы. В такт его мыслям.
   Одна из дверей привела его в другое крыло здания. Как… почему… Имеет ли это какое-либо значение? Она просто привела его, как лесная тропинка приводит человека неизвестно куда.
   Эта часть здания пострадала значительно больше. Обгоревшие двери, вздувшаяся от неимоверного жара краска, вылетевшие стёкла. Джеймс прошёл по коридору и вышел в холл второго этажа. Лифт…
   Рука сама нажала на кнопку «Подвал», и кабинка сорвалась вниз…
   Едва двери распахнулись, в кабинку хлынул сплошной поток мутной воды. Когда её уровень дошёл до колен, давление спало, и створки окончательно разъехались. Подвал… Наверх. Какой-то тёмный бар, кухня. В воздухе появился запах палёного и мелкие частички пепла. Но он уже ждал их.

* * *

   Пламя облизывало стенки до самого потолка, захватывая и балки крепления.
   Огонь был каким-то неживым, потусторонним, но дьявольски жарким. И странно – предметы, которых он касался, будь то картины или обои, не горели. Не плавились, не нагревались. Пламя питалось не за счёт них.
   Лестница убегала вверх, теряясь в огнях пожара. На ступеньках стояла Энжела и грустно глядела на что-то, прибитое к стене. Джеймс охарактеризовал бы это, как обрубок человека, обтянутый кожей, точно покрывалом…
   С него сочилась кровь…

   – МАМА!!! – девушка повернулась.
   – Ээ… Энжела…
   – МАМА! Я тебя искала… – она положила руки на плечи Джеймса и радостно заглянула в его покрасневшие глаза. – Может теперь я смогу отдохнуть.
   Джеймс отшатнулся от девушки, как от прокажённой.
   – Мама, куда ты убегаешь?
   Внезапно на её лице что-то переменилось, и в глазах блеснул огонёк прозрения:
   – Ты… нет… Это ты! Извини, я думала… – Энжела обхватила голову руками и сильно сдавила её.
   – Энжела… успокойся…
   – Спасибо, что спас меня, но… лучше бы ты этого не делал… Даже мама сказала так… я заслужила того, что произошло.
   – Нет, Энжела, это не так. Не верь своей памяти. Она обманывает тебя.
   – Нет, не надо жалеть меня, я не заслуживаю. Или ты думаешь, – она вопросительно повела головой. – Ты думаешь, что можешь спасти меня? Ты будешь любить меня? Заботится обо мне?
   Джеймс отрицательно покачал головой.
   Становилось нестерпимо жарко…
   – Джеймс… отдай мне нож…
   – Нет.
   – … оставишь для себя?
   – Для себя? Нет, я никогда бы не убил… – он запнулся, но следующее произнёс более твёрдо. – Я никогда бы не убил себя.
   Энжела его уже не слушала, – она медленно поднималась по лестнице, поглощаемая огнем.
   – Здесь жарко как в аду…
   Девушка остановилась и тихо произнесла:
   – Ты тоже это видишь?.. Для меня – здесь всегда вот так. И ещё… Джеймс… ножу можно найти более достойное применение.
   Ему ничего не оставалось, кроме как смотреть на уходящую Энжелу. Пламя перекинулось на лестничный ковёр, отрезая путь наверх. Она шла не останавливаясь. А огонь следовал за ней по пятам, не обгоняя, но и не подгоняя, – медленно, но верно обнимая свою жертву.
   Джеймс развернулся и побрёл прочь.
   «Это её судьба. Не моя…»
   Та же самая дверь привела его в подсобное помещение. Первый этаж больше всего пострадал от пожара: выгоревшие дотла бетонные коробки комнат, чёрный потолок… Кирпичи растрескались и кое-где на полу лежали целые куски разрушенных стен.
   Коридоры тянулись дальше. Отель превратился в лабиринт…
   Жёлтые ленточки, перетянувшие коридор поперёк: «Пожарное управление. Не пересекать».
   Когда же был этот огненный ад? Вчера… Неделю назад? Или долгих три года? Когда это место превратилось в чистилище?
   Огромный холл с сохранившимися стенами. Массивные двери с кольцами вместо ручек. Ответ уже ждёт его. Руку обожгло то ли холодом, то ли жаром…

   – Джеймс!! – истошный вопль заставил его броситься вперед.
   – Мария!
   Девушка висела вниз головой, привязанная к ржавой клетке: руки разведены в стороны, повторяя форму креста. Полоски чёрной ткани сковали запястья и лодыжки смертельными объятиями.
   «Перевёрнутое распятие…»
   Сама же клетка походила на каркас от кровати… А по обе стороны от неё стояли ОНИ.
   Их всегда было двое… Два палача, две судьбы, два пути. В руках они держали багряные от крови копья.
   – Отпусти её!!! Оставь нас в покое!
   Но мучители не слушали его хриплых криков. Одно из копий взмыло над хрупким телом девушки и на мгновение замерло в воздухе.
   – Нееет!!!!
   Чёрный наконечник пробил грудь насквозь и показался с другой стороны. Мария обмякла и безвольно повисла на прутьях.
   Джеймс упал на колени, и на его глазах выступил слёзы. Все его чувства смешились в одно и взорвались, оставив внутри горящую пустоту.
   – Я был слаб… Мария мертва. Все мертвы. Я осознал, для чего приехал сюда. Зачем искал Мэри. Я искал вовсе не её. Я искал правду. Ответ. Наказание. Мне нужен был кто-то, чтобы наказать меня за грехи… Пора положить этому конец.
   Трупа Марии наверху уже не было. Зато ОНИ стояли перед ним. Два живых символа его страданий.
   Его судьи.
   «Будьте вы прокляты».
   … Ружьё палило без перерыва, осыпая палачей смертоносными потоками дроби. Они постепенно сжимали кольцо вокруг человека, поднимая ввысь свои орудия. Джеймс уже утратил способность бояться. Всё, чем он рисковал – это собственной жизнью. Теперь она не казалась такой большой ставкой…
   Он стрелял почти в упор. Но тщетно – оружие, казалось, не оказывало на врагов никакого эффекта. Дробь просто отскакивала от их колпаков.
   Пика опустилась совсем рядом, ударившись о стену и выдрав оттуда огромный кусок бетона. Джеймс вовремя отскочил в сторону и отступил в угол. Патроны в дробовике закончились. Мужчина перехватил оружие за ствол и со всех сил обрушил приклад на голову одной из тварей. Деревяшка разлетелась в щепки, а ствол согнулся от усилия. Враг даже не отреагировал на эту отчаянную попытку.
   Бой продолжался долго – палачи двигались как гигантские каменные статуи, медленно и неотвратимо, но живой противник значительно превосходил их в скорости. Отскок, перезарядка. Ещё до того, как раскалённая обойма падала на пол, в пирамидальные колпаки вонзались новые пули…
   «Это не может продолжаться вечно! Я не выдержу!»
   Внезапно палачи развернулись и, полностью игнорируя опешившего Джеймса, направились к центру комнаты…
   … где пронзили себя собственными копьями!
   Сквозь кровавую дымку ненависти, Джеймс смотрел на них, не понимая и не осознавая происшедшего.
   Багровый туман поглотил все его мысли…

* * *

   Долгий, мрачный коридор. По нему бредёт уставший человек: его куртка во многих местах забрызгана кровью, джинсы изодраны, на лице печать отчаяния.
   Он просто идёт. Движется вперёд, преодолевая причуды своего восприятия. Потому что в полной тиши перехода он слышит голоса. Эхо старого разговора. Беседы из прошлого…
 
   – Мэри…
   – Что ты хочешь, Джеймс?
   – Я… принёс тебе цветы.
   – Цветы? Зачем мне твои проклятые цветы?! Взгляни на меня! Посмотри – я уродлива! Я не заслуживаю цветов. Разрываясь между болезнью и лекарствами, я похожа на чудовище!
   – Но я…
   – Ты мне омерзителен, Джеймс! Уходи. И не приходи больше… Я все равно умру – если не сегодня, так завтра…
 
   Разум вопил, чтобы мужчина этого не слушал. И он подчинился. Это всё неважно…
   Он ускорил шаг и выбрался наружу, под струи проливного дождя, заливающего отель. Потусторонний голос его жены преобразился, и она умоляла простить её. Она действительно не хотела обижать его. Но Джеймс не слышал всего этого. Он двигался по пожарной лестнице наверх.
   На крышу. Он не знал, зачем идёт туда. Но чувствовал, что должен. Впрочем, свернуть с пути было просто некуда…
   «Я должен… Должен…»
 
   … встретиться со своим страхом лицом к лицу.

* * *

   Крыша скорее напоминала недостроенный этаж. Потолка нет, – холодный дождь обрушивается прямо на лицо. Остаток окна, аккуратно заправленная кровать. И одинокая женская фигурка, всматривающаяся в туман.
   Она услышала его шаги…
 
   – Мэри..? – тихий голос Джеймса заставил ее обернуться.
   – Ха, ошибся снова, – с торжеством произнесла она. – Мэри мертва. ТЫ убил ее.
   – Мария?.. Мария, я покончил с тобой.
   – О чем ты? Но я могла быть твоей! – взмолилась помрачневшая девушка. – Я здесь – для тебя и никогда не причиню тебе вреда!
   Она подошла к нему и осторожно прикоснулась рукой к его лицу. Джеймс отшатнулся.
   – Ведь это то, чего ты хотел! – оскалилась она в приступе странной злости.
   – Теперь я понимаю… Проблема в том, что ты НЕ она.
   Мария отвернулась и грустно посмотрела в окно.
   – Нет, Джеймс… – спокойно произнесла она через мгновение. – Я не отпущу тебя. И никогда не верну тебе ЕЁ.
   Тело Марии начало меняться. Вены почернели и вздулись, лицо покрылось струпьями омертвевшей кожи и приобрело багрово-коричневый оттенок. Невесть откуда возникли гибкие прутья, которые обвили это существо, превратившись в клетку. Тварь перевернулась с ног на голову и взмыла к серому небу, где раскинула в сторону руки, принимая положение распятого Христа. Из рваной дыры, заменяющей рот, выползло щупальце и обвилось вокруг шеи растерявшегося Джеймса. Липкая удавка впилась в кожу, сдавливая сонную артерию. Ещё немного и…
   Мужчина прижал пистолет к омерзительному «языку» и выстрелил несколько раз кряду. Хватка ослабела, и щупальце втянулось обратно в пасть, разбрызгивая повсюду чёрную кровь. Через мгновение «язык» показался снова, ничуть не повреждённый. Но на сей раз, человек был готов к этому.
   Джеймс выстрелил, перехватывая чёрную молнию ещё в воздухе…
   Стрелять! Ещё и ещё… Ожесточённое опьянение боем заглушало все чувства, кроме ярости и тихо тлеющей боли…
   Держаться поближе к стенам… Чёрный бархат ада обрушивается сверху… С каждым взмахом всё быстрее заканчиваются силы, и всё труднее дышать…Перезарядка… Обойма чертит видимую дорожку в странно уплотнившемся воздухе…
   От усталости двоится в глазах, а стены смазались в одну бесконечную полосу цвета умирающего солнца…
   Тёмная, извивающаяся змея чуть не сбила его с ног… Скрипнув зубами, Джеймс поднял пистолет… выстрел… выстрел… выстрел… выстрел… Подыхай!.. Подыхай! Подыхай!!!
   …Подыхай! Поды…
   Монстр забился в судорогах. Клетка рухнула на крышу, смяв пристёгнутое к ней существо. Тварь снова приняла человеческое обличье, и послышался усталый шепот. Который звал его.
   Голос такой знакомый…
   Но он должен умолкнуть.
   Навсегда.
 
   Выстрел…

* * *

   Комната была тихой и спокойной. Такой, как раньше… И Мэри была. Всё вернулось, кроме… надежды.
   – Мэри?..
   – Джеймс… – страшный кашель заставил ее отвернуться.
   – Прости меня…
   – Я же говорила, что хочу умереть… что не хочу больше чувствовать эту боль.
   – Именно поэтому я и сделал это, дорогая! – воскликнул мужчина. – Я не мог смотреть на твои страдания… – он запнулся. – Нет… это не правда. Ты говорила, что не хочешь умирать. Правда в том, что… часть меня ненавидела тебя за то, что ты забираешь мою жизнь!
   – Ты убил меня и теперь страдаешь из-за этого. Хватит, Джеймс…
   Она извлекла письмо из складок одеяла и протянула его мужу. Когда он взял конверт в свои руки, по ладони его жены прошла короткая дрожь.
   – Джеймс..!
   Кисть безвольно упала на подушку.
   Всё кончено.
   Она мертва. Теперь мертва… Джеймс встал со стула и наклонился над телом своей жены.
   «А был ли у меня шанс спасти её? Помочь? Получить прощение…»
   Письмо всё ещё было крепко сжато у него в руке. В нём ответ…
   Джеймс спрятал письмо в карман и аккуратно поднял Мэри на руки. Поднял, совсем как ребёнка. Он не чувствовал её веса, не чувствовал тепла остывающей кожи, просто не чувствовал…
   «Теперь можно уходить…»
 
   Преграды падали одна за другой, двери сами распахивались на встречу. Следы от пожара растворялись прямо в воздухе, едва он проходил мимо них. Ржавчина сползала с металла, уступая место естественному блеску.
   В голове – ни одной мысли. Воздух теплеет с каждым шагом, сердце понемногу начало оттаивать. Машина стояла прямо у входа в отель.
   Джеймс аккуратно опустил тело Мэри в багажник и нежно провёл ладонью по её щеке. Удивительно, но она показалась ему почти горячей… Уже сидя в автомобиле он вспомнил о письме. Разорвал конверт и стал читать: строчки были неровные, буквы прыгали в разные стороны. За каждым словом чувствовалась боль…
   Боль, которая передавалась ему.
 
   «В моих тревожных снах я все чаще вижу этот город… Безмолвный Холм.
   Ты обещал мне Джеймс. Обещал, что снова возьмёшь меня сюда, но… ты так и не выполнил своего обещания.
   Теперь я одна здесь. В нашем «особом» месте.
   Жду тебя…
   Жду, когда ты снова придёшь повидать меня… Жду того, чего ты уже никогда не сделаешь… но я продолжаю ждать… паутина одиночества и боли опутывает меня все больше и больше…
   Я знаю, что ужасно поступила с тобой. И что никогда не получу за это прощения…
   Если бы можно было всё изменить… Но это невозможно. Я бессильна что-либо исправить.
   Я чувствую себя такой ничтожной, когда, лежа на этой холодной кровати, считаю минуты до твоего прихода. Каждый день я смотрю втрещины на потолке и думаю лишь о том, как всё это несправедливо…
   Сегодня заходил доктор – сказал, что я смогу отправиться домой. Я была бы счастлива вернуться, но… мне стало страшно. Мне просто дали шанс.
   Шанс побыть дома. В последний раз.
   Я так скучаю по тебе…
   Но мне страшно, Джеймс. Я действительно боюсь того, что ты не захочешь видеть меня.
   Тогда я не могла сказать, как мне тяжело… как больно видеть отчаяние в твоих глазах.
   Не знаю, ненавидел ли ты меня, жалел или, может, я была просто… просто отвратительна тебе.
   Прости меня…
   Когда я узнала, что должна умереть то… не хотела мириться с этим. Моя слепая злость оттолкнула всех, кто меня любил… и кого любила я.
 
   Особенно тебя, Джеймс.
 
   Но я хочу, чтобы ты знал…
   Я никогда не переставала любить тебя.
   И хотя наше счастье рухнуло в один миг, время, проведённое с тобой, я не променяла бы на все богатства мира. Мы провели несколько чудесных лет вместе. Ты и я…
 
   Как мне ни тяжело, но уже пора прощаться. Я просила сиделку передать это письмо тебе. Скорее всего, ты получишь его, когда меня уже не будет в живых.
   Я не могу просить тебя помнить обо мне, но я впадаю в отчаяние, когда думаю, что ты забудешь…
   Ты так много дал мне, Джеймс… Но я так и не смогла ничего вернуть тебе.
   Поэтому я хочу, чтобы ты жил для себя.
   Джеймс!!!
 
   Ты сделал меня счастливой… »
 
   …Дождь хлещет как из ведра, заливая размокшую землю кладбища косыми струями. Трава прибита к земле, могильные камни потемнели от струящейся по ним воды…
   По кладбищу медленно идёт Лора. Она погружена в свои мысли и не обращает внимания на окружающую её реальность. Она не замечает, что, несмотря на дождь, её волосы сухие, джинсовый сарафан тоже не намок. Потому что не мог намокнуть.
   Она останавливается и смотрит на небо. Тучи. Тучи, состоящие из тумана.
   Она медленно опускает голову, и её взгляд касается одиноко стоящей могильной плиты – растрескавшейся, тёмно-серой, почти чёрной. Одна-единственная надпись, ещё не стёртая временем:
 
   «Лора»
 
   Девочка снова подняла голову к невидимому Солнцу и заплакала. И в этот момент почувствовала, что одежда стала тяжелее. Намокла. Волосы прилипли к щекам. Дождевые капли смешались со слезами и маленькими бусинками жемчуга скатывались по лицу.
   В следующую секунду контур Лоры побледнел и она стала напоминать картинку, нарисованную акварелью на мокрой бумаге.
   Через мгновение её образ смыл безучастный дождь…

* * *

   Джеймс с трудом дочитал письмо, постоянно смахивая с глаз упрямые слёзы. Он оттолкнул её… Оттолкнул, когда был так нужен… Он заслужил всё это. Даже больше.
 
   «Теперь я понимаю истинную цель моего прибытия в этот город… интересно, чего я боялся?..
   Без тебя, Мэри… я – ничто». Мотор захрипел и нехотя завёлся. Педаль газа вжалась в пол и машина сорвалась с места. Слёзы заливали ему глаза, а руки неуверенно держали руль. Туман расступался перед капотом автомобиля и смыкался за спиной. Во всём теле проснулась удивительная лёгкость – человек, казалось, не сидел, а парил над сиденьем. Озеро Толука лежало где-то внизу. Мост. Рука чуть дрогнула, когда Джеймс резко вывернул руль…
   Восхитительное чувство лёгкости лишь усилилось, и удара об воду человек уже не почувствовал. Вылетело лобовое стекло, рассыпавшись в мелкую серебристую пыль. Холодная вода проникла в кабину, багажник, под капот. Автомобиль быстро уходил под воду. Уже захлёбываясь в ледяной воде, Джеймс скорее почувствовал, чем увидел, как из-за туч вышло солнце. Его лучи превратили воду в нечто золотистое, такое красивое, и совсем не холодное…
 
   Солнце поднималось всё выше, заливая утомлённую землю лучами, несущими тепло и надежду. Туман съёжился и стал таять, как лёд в стакане – медленно, медленно он сдавал свои позиции. Озеро заискрилось и уже никто не смог бы заметить одиноких пузырьков воздуха, рвущихся к этому великолепию из тёмных, пугающих глубин человеческого отчаяния…