И будет общественная организация “Национал-большевистская партия” запрещенной и экстремистской. А у меня опишут имущество. Зал был набит нацболами. Ох, какими глазами они смотрели на судью Назарову!

Я только что пережил два суда: подавал в Мосгорсуд кассационную жалобу на решение Бабушкинского суда по иску мэра Москвы Ю. М. Лужкова ко мне, а еще подавал в тот же Мосгорсуд на пересмотр решения о запрещении общественной организации “Национал-большевистская партия” в связи с вновь открывшимися обстоятельствами.
На заседании 7 февраля по моей жалобе на решение Бабушкинского суда по Лужкову ГУВД мобилизовало порядочное количество милиционеров, автобус ОМОНа (омоновцы ходили в буфет Мосгорсуда по очереди) и даже черную псину с милиционером. От самого суда ощущение какого-то гундения, гундежа (хорошее, но забытое русское слово). Судья торопилась изо всей мочи, перебивала моего защитника адвоката Виталия Вариводу. “Это кассационная инстанция!” – кричала она. Она, как и судья Бабушкинского суда, полностью проигнорировала мнение эксперта, старшего научного сотрудника Института русского языка им. Виноградова Академии наук И. Б. Левонтиной, приглашенного, кстати говоря, судом. Между тем эксперт показала, что во фразе “московские суды подконтрольны Лужкову” не содержится оскорбления, да и относится она к московским судам, а не к мэру Москвы.

Я не знаю, почему судья торопилась. Вряд ли от стыда. Российские судьи и пожизненные приговоры тараторят. Удивительные люди: судьи и прокуроры, видимо, с пониженным порогом совести. Как бы уроды, инвалиды от рождения.

Лужков тоже для меня неясен. Он ведь человек публичный. Понятно, что в отношении человека его положения высказываются разные мнения. Обо мне также высказываются разные мнения. Но я еще никого не наказал на 500 тысяч рублей  и не собираюсь. Потому что я понимаю, что живу в обществе, которое вовсе не обязано меня любить. Лужков же, как капризный ребенок (надеюсь, он в суд не пойдет?), с судом к горлу хочет заставить всех если уж не любить его, то говорить только патоку и мед о нем.

Теперь о том, что я не могу выплатить 500 тысяч рублей. Одно из СМИ написало “Лимонов сетует”. Ни черта я не “сетую”, я горжусь своим положением. Многие живут хуже меня. Я зарабатываю деньги своим талантом и никого не обездолил, ни у кого не отобрал и не украл. Я живу не в советские времена, когда в приказном порядке клепали миллионные тиражи советских авторов и Михаил Шолохов имел свой самолет, а гонимый Пастернак – дачу. Сегодня писатель и даже очень известный – плохо оплачиваемая профессия. Я горжусь, что в этой плохо оплачиваемой профессии я один из самых успешных авторов. Но когда из пропагандистско-пиаровских целей Ю. М. Лужков, человек для меня чужой, мрачный и непонятный, вдруг в Калужской области, в деревне Медынь стал обещать, что построит (или обустроит  сообщения разнятся) на мои деньги школу, я обратился к жителям деревни Медынь и повторю здесь:
- У меня на иждивении двое детей  сын, годовалый младенец, и дочь моей жены от первого брака;
- Моя жена беременна и ждет третьего ребенка;
- Я поддерживаю существование моей матери в Харькове. Ей 86 лет, она не может двигаться, я оплачиваю услуги двух сиделок;
- Мосгорсуд наказал меня всего лишь за одну фразу: “Московские суды подконтрольны Лужкову”;
- Средний заработок писателя в РФ – около 350 долларов в месяц, то есть чуть выше 8 тысяч рублей.

Спрашиваю у жителей деревни Медынь: вы хотите получить школу на таких условиях, когда вам придется лишить моих детей молока, а мою мать – сиделок?

По мнению моего адвоката, можно ожидать появления судебных приставов через пару недель. Они опишут имущество. По правде говоря, описывать особенно нечего  у меня во владении в основном книги. Этот якобы частный конфликт на самом деле уже не конфликт между гражданами Лужковым и Лимоновым. Этот конфликт одновременно конфликт между богатым и бедным, между Государством и Гражданином, между власть имущим и писателем. Я чувствую свою моральную правоту в этом конфликте. А что, разве мое мнение о судах не разделяется жителями Москвы? Вопрос только в том, каково процентное соотношение. Я обязан говорить правду.

11 февраля (опять) в Мосгорсуде слушалось дело о пересмотре решения о запрещении и признании экстремистской общественной организации “Национал-большевистская партия” по вновь открывшимся обстоятельствам. На судейском месте я обнаружил судью Назарову, ту же женщину, что принимала решение о запрещении партии. На нашей любимой родине всегда так поступают: дело об избиении солдата поступает к тому майору, который его избил, - “разберитесь!”, - в ОВД пытки задержанного поручается расследовать тем, кто его пытал, и так далее.

История простая как Российская Федерация. Партия была запрещена по трем предупреждениям прокуроров трех субъектов федерации: Московской и Челябинской областей и Санкт-Петербурга. Предупреждения были сделаны вот за что. В Московской области – мои сторонники вошли на избирательный участок в г. Одинцово (это было 11 марта 2007 года) и, проскандировав: “Ваши выборы – фарс!”, - разбросали листовки. Среди участников был и Юрий Червочкин, впоследствии убитый и похороненный 13 декабря 2007 года. Прошу заметить, приговор по делу до сих пор не вынесен.

Еще одно предупреждение  прокуратура Челябинской области вынесла его за публикацию в самиздатовском журнале, сделанном на ксероксе, рассказа якобы антикавказского содержания. Однако виновные (осужденные в ноябре 2006 года условно) были исключены из НБП еще в марте 2006 года. И наконец, третье предупреждение было вынесено прокуратурой Санкт-Петербурга за то, что 22 ноября 2006 года нацболы Мусатов, Чекунов, Башин и Павленко вошли в помещение Законодательного собрания Санкт-Петербурга и высказали свое мнение о депутатах, а также требовали допустить их присутствовать на заседании Заксобрания, ссылаясь на статью 100 Конституции РФ.

Нацболы из Московской области обвинялись в хулиганстве, питерцы – в оскорблении представителя власти. Никто не был обвинен в экстремизме, и к моменту вынесения решения о запрете НБП ни одинцовское дело, ни санкт-петербургское даже не были закончены следствием!!! Тем не менее запретили партию 14 апреля 2007 года  только по предупреждениям прокуроров.

Однако в октябре и ноябре 2007 года судья Октябрьского суда Санкт-Петербурга Э. С. Вайтекунас прекратила уголовное дело и уголовное преследование Мутасова, Чекунова, Башина и Павленко, поскольку председатель Заксобрания СПб Тюльпанов и пара милиционеров отозвали свои заявления. Потому одно из трех оснований для запрещения партии рухнуло. И я потребовал пересмотра дела о запрещении.

Судья Назарова и женщина-прокурор единодушно перекрыли дорогу правде. Аргументация из их области теологии: да, уголовное дело закрыто, уголовное преследование прекращено, но обвинения против Мутасова, Чекунова, Башина и Павленко в экстремизме дескать остались. Где они остались, спрашивается? Где они висят, эти обвинения? Питерский суд никогда не обвинял вышеперечисленных нацболов в экстремизме  только в оскорблении представителей власти. “Экстремистскими” их действия назвала прокуратура Санкт-Петербурга. Чем она руководствовалась? Нет, не решением суда, тогда его не было. А чем же? А ничем, внутренним убеждением, видимо, интуицией.

Судья Назарова отсутствовала долго. Я, смеясь, поделился с адвокатом Вариводой своей фантазией: “Представьте, Виталий, сейчас она входит, срывает с себя мантию, швыряет ее на пол и выходит из зала, закричав: “Не могу! Больше не могу так! Хочу жить не по лжи!” И убегает.

Адвокат Варивода сдержанно улыбался.

Судья Назарова пришла и зачитала унылой скороговоркой… бубнила, бубнила… и закончила: отказать.

И будет общественная организация “Национал-большевистская партия” запрещенной и экстремистской. А у меня опишут имущество. Зал был набит нацболами. Ох, какими глазами они смотрели на судью Назарову!

Эдуард Лимонов.