ДЕКЛАРАЦИИ ОТ 26 ЯНВАРЯ 1934 ГОДА
/"Юрист-международник", 2004, N 4/
С.В. МОРОЗОВ
С.В. Морозов, докторант Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова.
Светлые страницы прошлого искренне радуют душу историка. Перелистывать их намного приятнее, чем открывать эпизоды, связанные с моментами закулисной стороны политической истории тех или иных стран. Но порой возникает ситуация, когда в распоряжение исследователя попадает документ из прошлого, прокомментировать который является его профессиональной обязанностью, даже, если тот может иметь отношение к отнюдь не светлым, малоизвестным сторонам истории европейского прошлого. Историк тогда оказывается в положении врача, которому необходимо поставить диагноз пациенту, невзирая на личные симпатии или антипатии, - это его работа.
Одновременно следует учитывать публичный характер поставленного диагноза, поскольку о нем узнают многие. Исследователю в подобном случае предпочтительнее проявлять предельную осторожность и корректность в формулировках - с прошлым связаны все мы, и оно, как известно, во многом может предопределить многие события будущего. В то же время, не установив с достаточной точностью значимые моменты нашего прошлого, мы не можем говорить о том, что по-настоящему знаем самих себя и, что не менее важно, наших соседей. Одним из таких моментов принято рассматривать, в частности, секретные статьи пакта Молотов-Риббентроп от 23 августа 1939 г., которые, по сути, предусматривали четвертый раздел Польши. Советская историческая наука длительное время категорически отрицала их существование, несмотря на то что сведения о названных статьях нередко упоминались в публикациях зарубежных историков. Лишь в середине 90-х гг. XX века российское руководство проявило политическую смелость и предъявило их широкой общественности. Представители отечественной и зарубежной (в том числе польской) исторической науки с удовлетворением тогда восприняли данный шаг. Все понимали, что сделать это было необходимо как для продвижения вперед науки, так и для морального здоровья российской и польской наций. От первых упоминаний об этом документе до момента его обнародования прошли, наверное, несколько десятилетий.
Исторические документы, которые оказались в распоряжении российских исследователей в последние годы, свидетельствуют, что, похоже, близится еще один момент, несущий в себе элементы морального оздоровления для российского и польского народов. И это вовсе не пустые слова, поскольку информация, предлагаемая вниманию коллег-исследователей и широкой общественности, может свидетельствовать о том, что секретные статьи пакта Молотов-Риббентроп были своеобразным ответом Москвы на заключенный пятью годами ранее секретный пакт - Пилсудский-Гитлер, за которым стояли реакционные западные круги, предусматривавший раздел Советского Союза при содействии еще одного участника. Однако, пожалуй, не следует торопиться с выводами. Необходимо ознакомиться с документально-фактологической основой настоящей публикации.
26 января 1934 г. польский посланник Юзеф Липский и министр иностранных дел Германии Константин фон Нейрат подписали в Берлине Декларацию о мирном разрешении споров и неприменении силы между Польшей и Германией <*>. В ней заявлялось, что оба правительства намерены договариваться непосредственно по различным проблемам, касающимся двусторонних отношений. Срок ее действия был определен в 10 лет. Форма декларации (а не договора) была применена по настоянию германской стороны, что позволило Берлину избежать принятой в пактах о ненападении констатации того, какие договоры служат международно-правовой основой взаимоотношений ее участников. Другими словами, Германия уклонилась от предоставления гарантий польско-германской границы <**>. Отказ от применения силы в отношении друг друга, не дополненный гарантиями неизменности границ, допускал возможность ее применения для пересмотра территориального статус-кво третьих государств. Декларация имела и некоторую особенность. В отличие от советско-польского пакта о ненападении от 25 июля 1932 г., а также от принятой дипломатической практики, польско-германская декларация не содержала в себе статьи, в которой бы шла речь о прекращении действия декларации в случае вступления одной из сторон в вооруженный конфликт с третьей страной, что при определенных условиях могло придать ей характер наступательного союза <***>.
--------------------------------
<*> Сборник документов по международной политике и по международному праву. М., 1936. Вып. X. С. 41 - 42.
<**> Diariusz i teki Jana Szembeka. Т. I. Londyn, 1964. S. 106 - 108.
<***> Фомин В.Т. Агрессия фашистской Германии в Европе (1933 - 1939). М., 1963.
Особенный характер польско-германской декларации от 26 января 1934 г. был отмечен многими политическими обозревателями и дипломатами. В частности, польский дипломат Эльмер, отправленный в отставку режимом Пилсудского, в феврале 1934 г. пришел к выводу, что этот документ является не пактом о ненападении, а пактом соглашения <*>.
--------------------------------
<*> Научный архив Института российской истории РАН. Ф. 22. Оп. 1. 1934. Д-19, 1-а.
Нередко заключение наступательных союзов, в том числе и скрытых, сопровождается подписанием тайных статей, приложений, протоколов и договоров. Поэтому не случайно вскоре после заключения польско-германской декларации среди дипломатов, политиков и журналистов стала курсировать информация о существовании секретных статей, а также о тайных намерениях Берлина и Варшавы напасть в скором времени на Советский Союз. Французская газета "Эхо де Пари" высказывалась весьма определенно, уверенно заявляя о "секретном польско-германском соглашении" <*>. Газета "Попюлер" 8 февраля 1934 г. в статье "Пилсудский и Гитлер" писала: "Самым существенным вопросом является следующий: какой ценой Пилсудский и его банда заключили соглашение с Гитлером? Оставит ли Польша Германии свободу действий в австрийском вопросе? Примет ли она взамен этого "техническое" сотрудничество Германии для действий на Украине, о которой она мечтает уже давно?" <**>.
--------------------------------
<*> Климовский Д.С. Германия и Польша в локарнской системе европейских отношений. Из истории зарождения Второй мировой войны. Минск, 1975. С. 257.
<**> Архив внешней политики Российской Федерации. Ф. 027. Оп. 29. Пор. 21. Пап. 309. С. 18 - 19.
Польские официальные лица решительно отрицали существование подобных планов. Например, министр иностранных дел Польши Юзеф Бек в беседе с британским послом в Варшаве Вильямом Эрскиным, состоявшейся через несколько дней после подписания декларации Липский-Нейрат, заявил, что в течение всех переговоров с Германией вопросы, касающиеся третьих стран, не затрагивались <*>. Находясь в Москве в феврале 1934 г. и беседуя с главой НКИД СССР М.М. Литвиновым, польский министр в связи с отсутствием статьи о прекращении действия соглашения в случае агрессии Германии в шутливой форме заметил, что ему приписывают секретное соглашение с Берлином, но при этом не попытался опровергнуть эти утверждения <**>.