Поручик Климковский, назначенный летом 1941 года адъютантом генерала Андерса, наблюдал деятельность польского руководства собственными глазами - и написал об увиденном максимально честно. Описания интриг в руководстве Польской армии в СССР порою воскрешают в памяти зарисовки Макиавелли, порою - повествующие об алчности и предательстве страницы средневековых хроник, порою - сцены из театра абсурда. Но изложенные в воспоминаниях факты практически буквально подтверждаются рассекреченными только в последнее время документами - в отличие, например, от воспоминаний самого генерала Андерса, полностью недостоверных.
Сегодня, когда история Второй мировой войны стала ареной для политических боев, когда во всех мыслимых и немыслимых грехах принято обвинять СССР, нам полезно вспомнить подлинную историю польско-советских отношений в годы войны. Потому что никто не сделал для разрушения этих отношений больше, чем само польское руководство.
И воспоминания поручика Ежи Климковского - хорошее тому подтверждение.

Нужно считать тайной и трагедией европейской истории тот факт, что народ, способный на любой героизм, отдельные представители которого талантливы, доблестны, обаятельны, постоянно проявляет такие огромные недостатки почти во всех аспектах своей государственной жизни. Слава в периоды мятежей и горя; гнусность и позор в периоды триумфа. Храбрейшими из храбрых слишком часто руководили гнуснейшие из гнусных! И все же всегда существовали две Польши: одна из них боролась за правду, а другая пресмыкалась в подлости.

23 февраля я поздравлю свою бабушку с Днем защитника Отечества, так же, как всегда поздравляю ее с Днем Победы, потому что она – ветеран Великой Отечественной войны.

Не находите странностей в предыдущем предложении? Я нахожу. В современной России отсутствует «День защитницы Отечества». И нет благозвучного слова, обозначающего ветерана войны женского пола.

...
В Великую Отечественную в действующей армии было около миллиона женщин. 80 тысяч из них – офицеры. Женщины на войне – это санитарки и снайперы, командиры полков и связистки, разведчицы и танкистки, летчицы и партизанки, шоферы и врачи…

Думаете, мирное время принесло им те же почести, что и фронтовикам? Нет. Несколько десятилетий после войны фронтовички стеснялись носить боевые награды.

Компартия вспомнила вдруг о нравственности: женщин, прошедших все ужасы фронта вместе с мужчинами, ханжеская советская мораль записала в распутницы. Наивно считать, что не было секса на войне. Однако мужчинам военно-полевые романы в вину не поставили...

Только с началом Оттепели на экранах появились отшлифованные цензурой «женские истории» военного времени… Щемящие душу, высокохудожественные, но очень далекие от правды.

Советую, почитайте воспоминания фронтовичек – непричесанные ради поддержания мифа о войне. Узнаете, как женщины сражались за Родину.

Для справки. Сейчас в Российской армии из миллиона военнослужащих почти 100 тысяч – женщины: офицеры, прапорщики и мичманы, рядовые, контрактницы. Они идут в армию не по призыву, а добровольно. Они служат Родине.

Мне возразят: 23 февраля сделали мужским праздником ради справедливости, ведь у женщин есть день 8 марта. Разочарую. Международный женский день – это день борьбы женщин за равные права.

В том числе и за право Родину защищать, и быть за это Родиной уважаемыми.

Сегодня День защитника Отечества.
Этот праздник почему-то принято считать аналогом Международного женского дня 8 марта и поздравлять всех лиц мужского пола. По такому случаю толпы радостных подростков, обнаруживших у себя хоть какие-то признаки соответствующей половой принадлежности, спешат в магазин за бухлом и "отмечают".
Хотя для большинства из них понятия "Отечества" не существует, они ни разу в жизни даже не задумывались об этом, что уж говорить о его "защите".
Ну как же, немодно. Стоит человеку сказать, что он хочет пойти в армию потому, что это его долг перед Родиной, - всё, он станет изгоем. ...
А ещё поражает то, что я вижу по телевизору.
Странно и дико знать, что люди, говорящие о "Дне защитника Отечества", подписывали указы о разоружении и унизительные международные соглашения.
Иногда испытываешь просто чувство бессилия, и так по-детски хочется, чтобы когда-нибудь настало другое время. Когда имя Родины будет свято...

"В начале войны лишь одна мина представляла опасность - мина русская. Ни один из командиров, которым была "поручена Англия", - а мы, собственно говоря, все были такими, - не шел охотно в Финский залив. "Много врагов - много чести" - отличное изречение. Но вблизи русских с их минами честь была слишком велика. Германии, надо прямо сказать, делать там было нечего. Каждый из нас, если не был к тому принужден, старался избегать "русских" дел".

Матросы учебного парусника бундесвера подняли мятеж

Морских кадетов с учебного трехмачтового парусника немецких ВМС "Горх Фок" (Gorch Fock) обвинили в мятеже и неподчинении приказам.
...
Поводом для обострения ситуации на паруснике стала гибель 25-летней курсантки Сары З. (Sarah S.), которая в ноябре прошлого года сорвалась с одной из мачт и разбилась о палубу. После этого многие из курсантов отказались подниматься на мачты, некоторые даже заявили о желании сойти на берег и прекратить обучение.
...
Одного из курсантов, страдающего боязнью высоты, командиры заставили забраться на самый верх. По словам курсантов, им говорили, что если они "не полезут наверх, завтра же отправятся домой".
...
Один из курсантов также сообщил, что стал объектом сексуальных домогательств со стороны других кадетов. По его словам, в душе трое сослуживцев заявили ему, что каждый новичок обязан "подставить задницу", и бросили на пол его флакон с шампунем, принуждая нагнуться. В результате, он вынужден был бежать.

Виктор Вышеславский родился в украинском городе Николаев.
В плен он попал во время оккупации Украины немецкими войсками.
В это время ему было всего 14 лет (в Бухенвальд попал в 15 лет).

Спустя несколько дней после того, как Вышеславский оказался в лагере, началась его бомбардировка войсками союзников.
Погибли 388 человек, 2000 узников пострадали. “Крематорий дымил так, что на плацу стоять было невозможно!” – вспоминает Виктор Николаевич.


– Нас привезли в переполненном вагоне, построили на плацу, а потом погнали на дезинфекцию. Там нужно было с головой окунуться в бак с раствором карболовой кислоты. За мной шел пожилой немец, он замешкался и тут же получил удар палкой по затылку. Так я увидел первую смерть в Бухенвальде.

– Нас загнали под ледяной душ, выдали униформу, деревянные ботинки и отправили в карантинный блок. Там я слег с воспалением легких. Думаю, там же бы и умер, но мне помог фельдшер-немец Герман Бриль, который сам был заключенным. Без медикаментов, заматывая меня в одеяла, он смог сбить температуру. Среди нашей группы обнаружился случай тифа, мы пробыли на карантине еще 19 дней.
За это время я смог окончательно оклематься.

– ... Меня посылали на работы в Ордруф (лагерь в 51 км от Бухенвальда – прим. ред.). Это был настоящий ад! Не знаю, как я там умудрился выжить. Заключенные бурили штольни, там же погибали под завалами. Трупы сжигали в огромных канавах, горевших неделями. Наш путь обратно в Бухенвальд назвали “маршем смерти”. Из 3 тыс. человек дойти смогли лишь 800.

– Всех отстающих тут же расстреливали. Через каждые 10–15 метров лежали трупы. И в этот раз я выжил чудом. По пути в лагерь я растер обутками ногу до мяса. Попала инфекция, у меня разросся нарыв размером со страусиное яйцо, поднялась страшная температура.
Я еле доковылял до Бухенвальда. Там меня снова спас Герман Бриль. Он спрятал меня под брезентом, рядом со штабелем трупов, и снова выходил.

– В лагере был парень из Ленинграда, он наизусть читал “Евгения Онегина”. Слушать Пушкина в этом фашистском гнезде было потрясающе! (Голос Виктора Николаевича начинает дрожать, но он вновь берет себя в руки.) Иногда мы тихонько пели после отбоя русские песни... Патриотизм был очень велик! Один парень перед виселицей крикнул “Да здравствует наша советская родина! Вам нас никогда не победить!” и плюнул в лицо коменданту лагеря. Тот выхватил пистолет и разрядил всю обойму в несчастного.

– Все так или иначе верили в лучшее. В лагере, видимо, включалась защитная реакция, и многие чувства притуплялись.

... Патриотизм был очень велик! Один парень перед ...

Это был последний бой, который 32-й штурмовой батальон [ 9-й армии] провел более-менее организованно. Батальон занял позицию на краю обширного конопляного поля, имея его перед собой. Отец расположил штаб в тылу батальона в кукурузном поле, дальше в тылу было пустое пространство, речка с мостом, и за ней большое село (название я забыл). Фланги батальона упирались в балки и лесополосы. Поздним вечером перед фронтом батальона появилась какая-то кавалерия. Отец пошел выяснять, что за войска. Это оказалась казачья часть.
Казаки были уже средних лет, т.е. настоящие мужчины, возможно, и с опытом империалистической. Через грудь у них были надеты красные ленты с надписью: "Дон - Берлин". (Эта надпись мне долго не нравилась, мне казалось, что отец здесь или фантазирует, или что-то путает. Но потом, читая мемуары других авторов, я нашел подтверждение этим воспоминаниям отца.) Начальник штаба казаков, майор, договорился с отцом о плане завтрашнего боя. План был таков. Казаки скроются в балках и за лесопосадками на флангах батальона. Когда утром немцы пойдут в атаку, батальон должен был своим огнем заставить немцев залечь и накопиться за насыпью, проходившей через конопляники. "И тогда в дело вступим мы", - закончил майор.
Утренний бой прошел по плану. Когда немцы под пулеметным огнем батальона сосредоточились за насыпью, две лавы казаков с флангов обрушили на них сабельную атаку. Казаки вырубили всех, причем страшно: отец говорил, что некоторые немцы были разрублены от плеча до пояса. Но время уже было не для таких атак, казаки и сами понесли большие потери. После боя начштаба казаков подарил отцу боевого коня своего убитого адъютанта и предупредил, что их меняют, и что сменит их обычная кавалерия. Эта кавалерия действительно подошла, но стала в глубоком тылу батальона и даже не выслала представителей для обсуждения взаимодействия. А когда немцы сделали по ней несколько артиллерийских выстрелов, то она развернулась и ускакала в неизвестном направлении.
Обозленные первой неудачей немцы обрушили на батальон удар огромной силы. Наши солдаты стали бросать окопы и убегать, комбат побежал их останавливать, отец тоже пытался остановить бегущих, пока не услышал в кукурузе команды на немецком языке. Он бросился к коню, и как заметил отец, конь действительно оказался "боевым", он бросился от немцев таким аллюром, что его хвост стлался параллельно землеи кстати, ноги отца были параллельны хвосту, так как конь не оставил отцу времени сесть в седло, отец только и успел за него зацепиться.

Серия сообщений "Казаки против вермахта":
Часть 1 - Казаки против вермахта.(отрывок из статьи Сербы А.И. в книге "Казаки" Ива Бреэре)
Часть 2 - "Дон - Берлин" или казаки против вермаха 2. Из воспоминаний.
Часть 3 - Казак Недорубов. ПМВ, Гражданская,ВОВ.Казаки против вермахта
Часть 4 - Казачество в Великой Отечественно войне: За Веру и Отечество!
...
Часть 7 - Возвращалися с войны удалые казаки. Во радимую станицу из далекой стороны...
Часть 8 - 9-я пластунская Краснодарская Краснознаменная горнострелковая дивизия
Часть 9 - Битва за Москву. Бой под Федюково. Казаки против танков

Исходное сообщение Степной_волк
"... В ФЕВРАЛЕ 1942 года маршал Жуков писал, что партизаны Белоруссии и Украины продолжают натыкаться в лесу на склады оружия, которые охраняют одинокие советские солдаты. «Их поставили на охрану командиры за один день до начала войны или через неделю после ее начала — в конце июня. Потом о них забыли, но они не ушли с поста, ожидая разводящего или начальника караула. Одного из таких часовых пришлось ранить в плечо — иначе он не подпускал людей к складу». Летом 1943 года капитан Иоганн Вестман в Брестской крепости писал в дневнике: «Иногда ночью нас обстреливают русские, которые прячутся в казематах крепости. Говорят, их не больше пяти человек, но мы не можем их найти. Как им удается жить там два года без воды и питья? Я этого не знаю»..."

(читать полностью)
Читал как-то про нашу погранзаставу, которую в войну высадили на острове где-то возле Курильской гряды и забыли про неё. Так они лет 10 и больше несли там службу. И пытались арестовать рыбаков, которые из случайно нашли...

Немецкий генерал Ф. Меллентин в своей книге «Танковые войска Германии» приводит рассказ начальника штаба 3-й мотопехотной дивизии 14-го танкового корпуса полковника Динглера о ходе наступления немцев на Сталинград летом 1942 года:
«Сопротивление, оказанное русскими между Доном и Волгой, было сравнительно слабым. Как правило, наши подвижные войска обходили узлы сопротивления противника, подавлением которых занималась шедшая следом пехота. 14-й танковый корпус без особого труда выполнил поставленную задачу, заняв оборонительные позиции фронтом на север. Однако в полосе 3-й моторизованной дивизии находились одна высота и одна балка, где русские не прекращали сопротивления и в течение нескольких недель доставляли немало неприятностей немецким войскам.
Динглер указывает, что сперва этой высоте не придавали серьезного значения, полагая, что она будет занята, как только подтянется вся дивизия. Он говорит: «Если бы мы знали, сколько хлопот доставит нам эта самая высота и какие большие потери мы понесем из-за нее в последующие месяцы, мы бы атаковали более энергично». Динглер делает следующий вывод:
«Этот случай послужил нам полезным уроком. Если нам не удавалось выбить русских с их позиций, осуществить прорыв или окружение в момент, когда мы еще быстро продвигались вперед, то дальнейшие попытки сломить сопротивление противника обычно приводили к тяжелым потерям и требовали сосредоточения больших сил. Русские – мастера окапываться и строить полевые укрепления. Они безошибочно выбирают позиции, имеющие важное значение для предстоящих боевых действий. Так было и с этой высотой, где русские могли долго обороняться и держать под наблюдением наши тылы».
Балка, удерживаемая русскими, находилась в тылу 3-й моторизованной дивизии. Она была длинной, узкой и глубокой; проходили недели, а ее все никак не удавалось захватить. Изложение Динглером боевых действий показывает, какой стойкостью отличается русский солдат в обороне:
«Все наши попытки подавить сопротивление русских в балке пока оставались тщетными. Балку бомбили пикирующие бомбардировщики, обстреливала артиллерия. Мы посылали в атаку все новые и новые подразделения, но они неизменно откатывались назад с тяжелыми потерями – настолько прочно русские зарылись в землю. Мы предполагали, что у них было примерно 400 человек. В обычных условиях такой противник прекратил бы сопротивление после двухнедельных боев. В конце концов русские были полностью отрезаны от внешнего мира. Они не могли рассчитывать и на снабжение по воздуху, так как наша авиация в то время обладала полным превосходством. В ночное время одноместные открытые самолеты с большим риском часто прорывались к окруженным русским и сбрасывали незначительное количество продовольствия и боеприпасов.
Не следует забывать, что русские не похожи на обычных солдат, для которых снабжение всем необходимым имеет большое значение. Мы неоднократно имели возможность убедиться в том, как немного им нужно.
Балка мешала нам, словно бельмо на глазу, но нечего было и думать о том, чтобы заставить противника сдаться под угрозой голодной смерти. Нужно было что-то придумать».
И что же делает штаб немецкой мотопехотной дивизии? Продолжает тупо гонять в атаки свои батальоны, пока наши пулеметчики не выбьют всю их пехоту? Ждут пока начальство им даст по 300 орудий на километр фронта? Нет. Динглер продолжает:
«Истощив весь запас хитроумных уловок, которым нас, штабных офицеров, в свое время учили, мы пришли к выводу, что нужно обратиться за помощью к боевым командирам, непосредственно выполняющим задачу. Поэтому мы вызвали наших лейтенантов и попросили трех из них разобраться в обстановке и предложить что-либо полезное. Через три дня они представили свой план. По этому плану предполагалось разделить балку на несколько участков и расположить танки и противотанковые орудия прямо против окопов русских, после чего наши штурмовые подразделения должны были подползти к окопам и выбить оттуда противника».
То есть, наша пехота жгла немецкие танки гранатами и бутылками с горючей смесью, если танки приближались к окопам. И немцы сосредоточили танки на нескольких участках и с них шквальным огнем не давали нашим бойцам поднять голову из окопа, поставить на бруствер пулемет. И немецкая пехота подползла на расстояние броска гранаты и забросала ими наши окопы. Но обратите внимание, немецкие генералы и их штабы отнюдь не брезговали посовещаться с командирами взводов и рот.
И закончу этот эпизод воспоминаний Динглера, чтобы показать, насколько хороший солдатский материал наша Родина вручала кадровым офицерам и генералам Красной Армии. Динглер пишет: «Мы были поражены, когда обнаружили, что вместо 400 человек их оказалось около тысячи. Почти четыре недели эти люди питались травой и листьями, утоляя жажду ничтожным количеством воды из вырытой ими в земле глубокой ямы. Однако они не только не умерли с голоду, но еще и вели ожесточенные бои до самого конца».

Из присутствующих на банкете военачальников сотни написали мемуары, но ни один из присутствовавших никогда даже не заикнулся о том, как проходил этот банкет далее – после тоста Сталина.