По темному, зловонному подземному переходу шла молодая, странного вида девушка. Ее мужской плащ, волочащийся по полу, был плотно завязан галстуком на талии и ловил недоумевающие взгляды прохожих, которые в потемках слились в два сплошных потока «туда-обратно». Девушка же двигалась зигзагом, то плавно подхватываемая течением, то упрямо толкающаяся против него. Огромная, толстая роговая оправа сползла с переносицы на кончик носа, девушка подняла руку, чтоб поправить ее. Вместо перчаток по погоде на ней были дырявые на указательных пальцах шерстяные носки. Девушка внезапно остановилась, оглянулась. Людской поток не растерялся и стал плавно обтекать эту необычную фигуру. Девушка отошла к стене лицом, сложила ладони у рта рупором и стала фальшиво петь «Цыпленок жареный, цыпленок ва́реный». Люди, смущенно корчась, скорее проходили мимо, как вдруг она развернулась к толпе, распахнула руки и громко заговорила:
«Внимание! Беспрецедентные заявления! То, о чем все догадывались, но боялись подумать всерьез!»
Народ мигом сменил недоумение на любопытство, замедлил движение, с интересом уставился на чудну́ю девушку: «Что же будет дальше?»
«Посмотрите друг на друга!» - на этих словах люди опустили взгляды и продолжали плестись друг у друга в пятках.
«Посмотрите же! Какие вы все!» - миловидная бабушка уронила старинную авоську, но тут же ее затолкал и запинал беспрерывный людской поток.
«Честные! Открытые! Искренние! В ваших глазах живет весна! Вы любите весь мир, всех людей! У вас есть мелкие проблемы, передряги, но в целом - вы абсолютно безгрешный, а от того и счастливый человек! Не так ли?» - пожилой дяденька в темных очках, который давно наблюдал за девушкой, остановился, улыбнулся, закивал головой. Стал внимательно прислушиваться к ее громким и таким пронзительным словам. А парень в наушниках, увидев молодую ораторшу, ухмыльнулся и пролетел мимо, чуть не сбив любопытного дядю.
«Открытые!» - повторила девушка и, задумавшись, остановилась. Эта пауза в ее монологе вызвала даже больший ажиотаж, чем, собственно, сама речь. Пара человек хаотично пробиваясь сквозь толпу, засуетилась навстречу к девушке. Тут она оживилась, с интересом оглядела подземку, будто только сейчас поняла, где находится.
«Сейчас вы в своей тарелке, господа! Под землей. Где сыро. Где грязно. Где пахнет фекалиями ваших собратьев, человеков! И если вам сейчас хочется поскорее выбраться наружу, в свет, в город, то вы глубоко больны, ибо обманываете самих себя! Ваша истинная среда обитания – здесь! Это ваш дом, ваша атмосфера грязи, пошлости, отбеленная снаружи лоском! Вы ведь видели, как красиво мигает вывеска снаружи, и как прекрасны первые два фонаря спуска?» - люди вновь засеменили к выходам. Дядя в усах насупился.
«Лицемеры!!! ВСЕ! До одного! До каждого!» - эмоционально выкрикнула девушка и в воздухе обвела указательным пальцем толпу. Дядя махнул рукой, развернулся, и было собрался уходить, как всевидящий палец гневной девушки ткнул в него:
«Вот вам! Ярчайшее проявление лицемерия! Мужичок, а почему бы вам не высказать мне в лицо все, что вы успели подумать? М?» - дядя развернулся, снял очки. На его лице от одного виска к другому, через переносицу, показалась одна большая глубокая морщина, от которой во все стороны отходили маленькие ее детки. Дяденька скрестил руки на груди, посмотрел на девушку. Но долго он не выдержал. Уже через несколько секунд он надел очки обратно и поспешил выйти из подземного перехода. Наша девушка самодовольно расхохоталась ему в ответ:
«Ну, что, мои открытые, кто-нибудь встанет на защиту доцента?» - народ и вовсе прекратил обращать на девушку внимание, как на обыденные рекламные щиты, или клумбы, или раздачу агитационных листовок. Большинство из них, на самом деле, и ожидало, что это очередная предвыборная пиар-акция в стиле Жириновского.
«Жалкие! Жалкие вы! Смешные до ужаса! Убогие! Неужели всем так нравится мой внешний вид? Или поведение? Ась?» - в сплошной, негромкий гул врезалась тишина.
«Всем нравится?! Тогда я продолжу! Ненавижу вас! Как можно учить своего ребенка быть честным, если вы сами никогда таковым в полной мере и не были» - девушка перешла на личности, ткнув пальцем в милую пару: семилетний мальчик в сопровождении молодой мамы. Мама, надо сказать, была очень, ну, просто, очень большая женщина, неудивительно, что своим телом она занимала в потоке столько места, сколько три человека. Поразительно, что она вообще вкатилась сюда! Мамаша остановилась, придерживая ребенка за капюшон, и гневно посмотрела на безразмерный мужской плащ девушки:
- Девушка! Ну что вы такое говорите?
«О! Мама, вы хотите со мной поспорить? Скажите ваш вес и возраст!»
Мамаша засмущалась и робко и тихо произнесла, в то время, как суд человеческий в очередной раз обратил на них внимание:
- Мне 25 лет, вешу я 95 килограмм…
«Девяносто пять? Будем считать, что вы уже уличены во лжи… Ну, да, ладно, я тут не весы! Я тут правду говорю! Так вот, подсчитайте мамаша, сколько раз вы обсуждая с подругами свой вес, лгали им? Сколько вы обманывали себя, родную, подкручивая стрелку весов? Сколько раз прикидывались беременной в метро, чтоб вам уступили место? Сколько вы утверждали, что внешность не главное, хотя сами знаете, что все, как раз – наоборот?» - от такого количества негатива мамаша потеряла способность моргать, выпучив свои маленькие глазки донельзя. Кинув нашим «не весам»: «Дура сумасшедшая!», - на удивление быстро растворилась со своей лялькой в потемках.
- Девушка, на самом деле, зачем вы так? Зачем столько зла и гнева? У вас день неудачный что ли? – откуда-то из-за спин послышался низкий мужской голос.
«О, великий заступник, покажись! Ты готов сказать мне свое веское слово – против?» - из-за ватаги с виду одинаковых тел, выползло симпатичное, аккуратно выбритое молодое лицо, потом - сиреневая рубашечка под фиолетовым пуловером, а затем - и начищенные ботиночки:
- По поводу? Я не все слышал…
«Ты – лицемер?»
- В смысле? – аккуратный мило вздернул одну бровь.
«Ты готов признать, что вы половину своей жизни проводишь здесь! В грязи, лжи… в лицемерии?»
- Нет… - это прозвучало не то задумавшись, не то настороженно.
«Начальство есть?», - парень кивнул, - «Прогибаешься перед ним?», - парень замотал головой, - «Мне-то зачем лгать? Я тебе - никто! Ты меня завтра же забудешь и пойдешь себе дальше работать. Вылизывать начальнику мочку уха, чтоб он не выгнал тебя. Будешь соглашаться, по привычке, там, где тебе всё в корне не нравится. Будешь, по требованию босса, сидеть ночью допоздна, якобы составляя отчет, а на самом деле для прикрытия. Надо же человеку с любовницей уединиться… А еще тебя раздражает его манера общения свысока, и двадцатичасовой режим работы, но ты молчишь… Ничего не говоришь! И не скажешь! Ибо трус и лицемер! Так?» - парень сдвинул брови на переносице и, пробубнив: «точно, больная!», - исчез так же как и его смелая, честная предшественница.
«А лицемерие – это в первую очередь, дитя страха! Вот ты мальчик!» - девушка разглядела в толпе любопытствующих сладко курящего подростка, поманила его пальцем.
«Давно куришь?»
- Год, - парень ничуть не смущался своей пагубной привычки и присутствия десятков зевак.
«А родители знают?»
- Нет, канеш, - пацаненок улыбнулся. И демонстративно достал из внутреннего кармана куртки бутылку пива, чувствуя себя участником малаховского шоу.
«О! Ты еще и пьешь? А что родители скажут, если узнают?»
- Они меня отпиздят, а потом ваще нахуй к бабушке в деревню пошлют, козлоёбов всяких доить! – девушка по-отечески постучала хлопца по плечу и обратилась к изумленному народу. Люди продолжали скапливаться с разных концов подземки, останавливаясь в эпицентре всеобщего недоумения.
«Господа! Никого не узнаём? Малыш – уже сейчас во всю живет двойной жизнью! Ведь каждый из вас так и провел свое отрочество! Уже тогда вы были заправскими лицемерами! А в университете? Многие из вас открыто ненавидели старого лектора? Нет! На экзамене, все мило улыбались!» - мальчишка вернулся на место, ожидая продолжения. А наша девушка опять задумалась, рассматривая народ, стоящий прямо перед ней полукругом. Кто-то сердито качал головой, кто-то удивленно бегал взглядом, кто-то трусовато прятался, боясь что заденут и его, но не решаясь все же покинуть столь интересное собрание, - «кто же будет следующим?»
«Лицемеры! Вы везде! Не скрыться от вас: вы в телевизоре, у власти, за учительскими столами, в научных лабораториях, в небе, в море! Вы везде! Заполонили все!» - девушка стала ходить по кругу, все повторяя, как заклинание: «Нет правды! Все лицемеры! Я – тоже! Но я признаю это! Хотя бы в этом я не лицемерю! Ненавижу вас!», - на этой сцене, попахивающей приступом кататонии начальной стадии, наверное, все и закончилось. Одни люди, обмениваясь между собой малозначительными предположениями, задумчивыми взглядами или ухмылками, сменялись другими. Клонами тех, которые ходили здесь и час, и месяц, и год назад. Наша девушка, несмотря на свою эпатажность скрылась незаметно и очень тихо…
