- Разыщу братьев из моего ордена и вернусь к своим обязанностям.
- То есть умрешь.
- Возможно.
- Не вижу в этом никакого смысла- впрочем, жизнь вообще одна сплошная бессмыслица.
- Но хоть когда-нибудь она имела для тебя смысл?
- Да. Давным-давно, пока я не сделался коршуном.
- Я не понимаю.
- Вот и хорошо.- Воин лег, подложив под голову седло и закрыв глаза.
- Объясни,- попросил Дардалион.
Нездешний повернулся на спину и открыл глаза, глядя на звезды.
- Когда-то я любил жизнь и радовался солнцу. Но радость бывает недолговечной, священник,- и когда она умирает, настолько сильнее любви? Почему зло всегда вознаграждается? Почему сила и проворство значат больше, чем праведность и доброта? Потом человек понимает, что ответов на эти вопросы нет- и что ему, если он хочет сохранить рассудок, надо изменить свои взгляды. Когда-то я был ягненком и играл на зеленом лугу. Потом пришли волки. Теперь я стал коршуном и летаю в иной вселенной.
- И убиваешь ягнят,- прошептал Дардалион.
- Ну нет, священник,- хмыкнул поворачиваясь на бок, Нездешний. -За ягнят мне не платят.
из "Нездешний".

- Что вы будете делать теперь?
- Отыщу Ковчег, потом Аваддона.
- И попытаетесь его убить.
- Да, если на то будет Божья воля.
- Как вы можете упоминать Бога, говоря об убийстве?
- Не читайте мне проповеди, женщина! - вспылил он. - Здесь не Святое Убежище, где ваша магия одурманивает мысли человека цветами и любовью. Это мир. Подлинный мир. Мир насилия и неопределенности. Аваддон - мерзость в глазах Бога и Человека. Убийство? Убить вредную тварь - это не убийство, Руфь. Он поставил себя за грань милосердия.
- Мне отмщение, говорит Господь.
- Око за око, зуб за зуб, жизнь за жизнь, - возразил Шэнноу. - Не пытайтесь переубедить меня. Он возжелал навлечь смерть и погибель на женщину которую я любил. Он язвил меня этим. Я не могу остановить его, Руфь, нас разделяет целое войско. Но если Господь со мной, я избавлю от него мир.
- Кто вы такой, чтобы судить, когда у человека следует отнять жизнь?
- А кто такая вы, чтобы судить, когда ее не следует отнимать? Никакого спора не возникает, когда бешенная собака убивает ребенка, вы просто убиваете собаку. Но когда человек творит чернейшие грехи, почему мы должны морализировать и оправдываться? Мне до смерти надоело, Руфь. Я счет потерял го родкам и поселкам, которые взывали ко мне избавить их от разбойников. А когда я выполняю их просьбу, что мне приходиться слышать? "Вам обязательно было их убивать, мистер Шэнноу?" "Неужели была необходимость в подобной беспощадности, мистер Шэнноу?" Это вопрос равновесия, Руфь. Если человек выбросит свои припасы в огонь, кто его пожалеет, когда он будет бегать и вопить: "Я умираю с голоду!" То же и с разбойником. Он живет насилием и смертями, воровством и грабежом. И я не даю им пощады.
из "Волк среди теней".