Вороны сидят в ожидающих позах
усталыми пятнами в вялых березах.
Я сдохну на этой скамейке, похоже,
Пока жду тебя,

Бездумно сканируя лица прохожих.
Перекручиваю одно и то же:
Никто никому ничего не должен,
Тем более я.

Медитировать на скамейке глупо:
Погода не располагает к прогулкам,
И тем более к караулам. Чудом
Не сдохну к вечеру.

Признаю, что не жизненно важно руки
Твои держать, да и сижу тут от скуки,
А не от тоски. И не считаю сутки
С последней встречи.

Кажется, задница стала слишком плоской.
Или вконец примёрзла к крашенным доскам,
Или началось воспаление мозга
(А в моём случае

Невелика разница, если судить по
тому, как мысль сопровождается скрипом
и средней глубине мыслей). Хоть бы гриппом
заболеть! Лучше ведь

Лежать в кровати, чувствуя себя слабой,
Но нужной, хлебая чай, налитый мамой,
Чем делать вид, что не делаешь драмы
из разрыва - и сидеть

На скамейке возле её дома в минус
Двадцать. Так что пойду домой и съем цитрус -
не возьмёт меня никакой свиной вирус,
Ни сумасшествие на

Любовной почве, ни какая иная хворь.
Я лениво думаю по пути домой,
Что если часть прошлого помножить на ноль,
Получится тишина.