В колонках играет - нихуя блять не играетНастроение сейчас - пиан и фсе допесдыТак, значится. Дело это зимой было, неподалеку от Красненки, деревни нашей. Там правее если, как по-над лесом посмотреть, так место видно, где наша старая деревня стояла, Сапегорьевка называлась. Ну да хотя откуда вам знать… Вот в ей самой и было. Сам я еще мальцом был, лет девять мне было, а может чуть поболе. А хотя может и меньше, кто его теперь упомнит. Вот. Ну мы с мальцами, чего обычно дети делают? Бегали там, играли конечно – в снежки там разные, а то на санках пойдем кататься на реку. Река-то, она ведь замерзает, зимой-то. Ну, это все присказка говорится. А суть самая вот в чем. Любили мы с мальцами за бабами деревенскими подглядывать, ну или за девками там – это уж как повезет нам. Единственно, что за бабками не любили, ага. А и то – чего там нам на бабок глядеть-то? Мы ж зачем подглядывали – посмотреть как они нагишом. А на бабок нам смотреть и неинтересно вовсе. Да нет, сбрехал я – лет нам двенадцать было наверное…. Да, наверное. Дрочили уже вовсю, ага.
Ну наверное и так каждый знает, что мальчонке всего в бабе интереснее. Ну, а забыл ежели кто, так я напомню – сиськи, жопу, да письку. Э-эх, писька… да…. Ее дед мой, покойничек, адской щелью все называл…. Ну так и вот, значит, подглядывать мы обычно по баням ходили – а где ж ты зимою еще бабу голяком углядишь? Бывало соберутся девки гурьбой, да к какой-нибудь в баню-то и пойдут. Ну, это, чтоб каждой себе не топить. Да может им и веселей так было, кто ж теперь расскажет… Вот. А мы с мальцами тут как тут. Тихохонько проберемся и зырим по щелям. Тут ведь вся штука в том, у кого баня какая. Где хорошо смотреть, с удобством можно. А где и не разберешь толком ничего. Так вот мы и глядели во все гляделки. Потом соберемся – рассказываем кто что увидеть успел. Тут уж тебя во всех, значит, подробностях выспросят - и про то, и про это. А узнают, что набрехал, так и темную сделают брехуну-то. Да вот, такие мы мальцы были….
Ну и как-то раз залезли мы к бабе одной в баню, к этой, к Погременихе. Сейчас-то уж на небесах она давно, а тогда-то баба видная была. Овдовела она рано, муж в финскую погиб, ну да не об ем и речь. Вот… Ну чего, собрались бабы к ней в баню идти, а мы про то понюхали, и на чердак. Там чердак у нее такой был над баней, ну не чердак даже, а так место вобщем было где лечь. Дырки себе проковыряли, смотреть чтоб, лежим. Ну пришли они, человек пять их было. А может шесть… Нет, точно шесть. Бабы все молодые были, в теле такие…. Да…. Э-эх… Как говорится – и сиськи и письки. Это ведь вам не то что сейчас – худеют все девки, худеют…. Тощие уже все стали, плоские, кащеи, а не девки. А ить по телевизору показывают, тьфу! Так, чего там значит, дальше-то… А вот чего: пока оне парились там, видно плоховастенько было, пар клубится, а бабы в ем как в тумане. Но вот попарилися они, отдохнули, пошли обмываться. Тут нам и самое раздолье – смотри не хочу! Ходют по бане, сиськи трясутся. За тазом наклонятся – глядишь, и щель адскую увидал! А они-то не знают, что мальцы за ними смотрят, и давай истории разные говорить. Бахвалятся, как кого муж дома ети будет, у кого у мужа самый здоровенный. А потом глядь, стали друг перед дружкою письками хвалиться! Сядут по очереди на полог, ноги разведут в разные стороны, а другие смотрят…. Ну и мы, ребята, смотрим конечно. Насмотрелись вдосталь. Глазы горят у всех, самый кто нетерпеливый уже и в штанах рукой потеребывает… Так и зырим все.
Ну и вот закончили они, собрались вроде, да и ушли. Ну тут уж и нам пора уползать. Стали мы по-тихому с этой бани выбираться. И главное дело, все уже, вылезли, да варежку я забыл там. Делать нечего – полез обратно. Эти все побежали себе, догоняй мол, говорят. Только я вылезать, глядь – Погремениха идет. Тоже вернулась зачем-то. Заметила меня да как кинется. Ага, кричит, попался шпиен! Хвать меня за шкирку и в избу свою потащила.
Привела и спрашивает, чего ты там делал? Шпионил, похабник малолетний? Ну допросила вообщем, с пристрастием меня, как положено. А потом засмеялась и говорит, вставай, дристунок ты мелкий, на колени, да рукой на плечо давит. Ну делать нечего, встал я. А она на стул села и юбку задирает. Задрала, ноги развела в стороны, и говорит ползи мол сюда. Подполз я к ней эдак на коленках по полу, а она рубашку расстегнула и сиськи мне прямо под нос вывалила. Нравится, спрашивает. Я кивнул. А сам робею, что ж дальше-то будет. По деревне давно слухи ходили про Погремениху, что не в себе она малость. А дальше вот чего: лижи мне там, говорит. И на промеж ног себе показывает. Ну я чего, лижу. Волосы в рот попадают, так я их языком выталкиваю. А она, значит, постанывать начала, сначала тишком так, а потом и погромче. Руку мне в волоса запустила и лицом меня туда себе все прижимает. Я передохнуть хотел, так какое там, лижи, кричит, не останавливайся! Я ей еще полизал, а потом она изогнулась так вся, голову мою прижала изо всех сил, тут у нее там и потекло. Прям в рот мне, глотал, а чего уж там.
Ну, посидела она так, посидела. Оттолкнула меня потом, встала. Застегнулась и крышку в подпол открывает. Лезь говорит. Мне боязно стало, чего она еще удумает. А она тогда взяла, да и пиханула меня ногой – так я по лесеночке кубарем и скатился. Потом она меня еще раза три из подпола вытаскивала и лизать заставляла. Мне вроде потом и самому уже понравилось. И сейчас тот запах помню…… Волосья ее в носу щекотят, слизь мне вокруг рта размазывается, а она аж дугой выгибается – от ведь баба…. Ну, отпустила меня она на утро, строго-настрого наказала никому слова не говорить. Да я и сам не говорил ничего. Стыдно мне тогда было. Всем сказал, что у родни был в соседней деревне. Так вроде все и забылось со временем. А потом и война началась, так и вовсе не про то думать пришлось….. Такая вот история.
А причем тут капуста, спросите? Так в подполе у ней, у Погременихи, бочка-то с капустою стояла, с квашеной. Вот я тогда этой капусты и обожрался, да…. Дристал потом с нее и пердел ходил, мальцы все на до мной насмехались….. Э-эх. Вот ведь оно как, времечко-то быстрое. Не воротишь теперь ничего. Ни-че-гошеньки…….
