Джон Лар, журнал «Lear's» 1992
«Я не против соблазна, если это приведет к хорошей идее или потрясению», - говорит Алан Рикман, один из самых энергичных и искусных английских актеров. «Тебе платят, ты усыпляешь бдительность, а потом бьешь».
Игра Рикмана всегда дает встряску. Таким сложным героям как виконт де Вальмон в «Опасных связях», которого он играл в театрах Уэст-Энда и на Бродвее, он придает потрясающую ясность. И в такие запоминающиеся роли своего репертуара, как шериф ноттингемский из «Робин Гуда: принца воров» или международный террорист Ганс Грубер из «Крепкого орешка», Рикман привносит нотки удивляющей человечности. «Лучшее, что я слышал о «Крепком орешке», была фраза: «Мы так хотели, чтобы вам удалось уйти». По-моему, это здорово. Это значит, что в типичный голливудский боевик в стиле «этот - хороший, тот - плохой» была введена некоторая двусмысленность. Мне нравится озадачивать людей».
Рикман излучает иронию, придающую ему ауру загадочности и опасности. Когда он говорит за кулисами лондонского театра на Пикадилли во время репетиции японской пьесы «Танго в конце зимы», его четкий, чистый голос звучит властно и лениво. Ни маленькая гримерка, ни Рикман не располагают к уюту. «Мне нравится возбуждать в людях двусмысленные чувства, - говорит он. - Я не хочу быть музейным экспонатом, на которой люди смотрят в восхищении. Мне нравится их путать. Зритель не должен быть пассивным. Он должен работать».
На сцене и вне ее Рикман почти не раскрывает себя. У него нет того, что Чарли Чаплин называл "that come-hither thing." (прим. арефьевой - это что-то вроде "а теперь все посмотрели на меня") Напротив, Рикман дразнит мир своим независимым мышлением. «Хвала Богу за Алана Рикмана», - писал Энтони Лейн в «Индепендент», сравнивая его с такими избранными английскими актерами как Джеймс Мейсон, Роберт Донат и Джордж Сандерс – «чувственными, неторопливыми, держащими всех на взводе. Их злодеи похожи на любовников и наоборот; им нельзя довериться ни на минуту, но при этом они не позволят вам ни на минуту оторваться от экрана».
Рикман думает очень быстро, у него дар передавать мысли, которые заставляют и зрителей, и его знакомых прислушиваться к нему. Высокий, с рыжеватыми, седеющими у висков волосами, орлиным носом; нижние зубы заставляют четко звучать согласные, отчего и лесть его, и ярость становятся более пикантными. Рикман подчиняется своей противоречивой натуре. «В любой области моей жизни все время есть противоречие, - говорит он, - порой я изумляю самого себя. Кто я? То «я», которое никак не может заняться стиркой, – и я знаю это «я» очень хорошо – смотрит на другое «я», которое стоит и репетирует, и спрашивает: «Кто это, со всеми этими идеями, выдумками?» Порой я следую интуиции, порой действую очень рационально. Думаю, это зависит от времени суток.»
Как и все выдающиеся исполнители, Рикман умеет чувственным. Он любит красиво говорить, и его звучный голос может заставить шутку и взволнованную фразу звучать одинаково мелодично. «Я – свой собственный музыкальный инструмент», - говорит он.
Рикман также знает, как использовать свою необыкновенную внешность и прекрасный голос для того, чтобы привлечь внимание к сцене и сделать ее запоминающейся - что он и делал, играя в «Робин Гуде» и «Крепком орешке». «Ваш господин Такаги, к сожалению, больше никогда не сможет к вам присоединиться», - говорит он в «Крепком орешке» собравшейся на рождественскую вечеринку компании, только что убив их начальника. Говорит это голосом, от которого бегут мурашки по коже. И, передавая ярость шерифа ноттингемского, губы Рикмана выговаривают забавную фразу: «Больше никаких милосердных казней!»
В своем последнем фильме, политической сатире «Боб Робертс», Рикман играет продажного человека по имени Лукас Харт III, возглавляющего избирательную кампанию Боба Робертса, в честь которого и был назван фильм, реакционного певца, пытающегося попасть в Сенат. Робертса играет Тим Роббинс, который одновременно режиссировал фильм. «Обычно люди, которые помогают кандидатам, невидимы, - говорит Роббинс. - Я хотел выбрать на эту роль кого-то, кто являл бы собой нечто среднее между доктором Стренджлавом и Уильямом Кейси. Мне не нравятся осторожные актеры, поэтому я выбрал Алана – он может сделать смелый выбор и немного изменить сценарий. Он становится капризным, играя отрицательных персонажей, которые в его исполнении выглядят так привлекательно. Я хотел бы сыграть с ним в фильме о двух соперничающих психопатах. Хотелось бы попробовать и «перепсихопатить» Алана Рикмана». Фильм произвел сенсацию на каннском фестивале этого года; критики «Верайети» назвали Рикмана «ужасно убедительным».
Рикман считает себя «достаточно серьезным актером, который не против побыть смешным»; на самом деле, иной раз его герои почти вульгарны. В «Опасных связях» вульгарность была в сексуальности. «Вся суть пьесы была во внешности: грязь под полированными ногтями», - говорит Рикман. За эту роль он получил в ‘87 году награду Тони, добавив себе известности и получив репутацию пугающе умного человека.
Рикман живет в Западном Лондоне с Риммой Хортон, преподавательницей экономики, которая недавно безуспешно баллотировалась в парламент. Он говорит, что начал заниматься своей работой достаточно поздно – в 26 лет. Он говорит, что был «мечтателем». Рикман был вторым ребенком из четырех, его отец – дизайнер – умер от рака, когда Алану было восемь. Вначале Рикман увлекался изобразительным искусством, с 11 лет посещал среднюю школу в Западном Лондоне, потом поступил в художественную школу Челси, а потом – королевский колледж искусств. Он открыл прибыльное дело в Сохо, занимался оформительством.
Рикман устраивается на серой софе и вспоминает почтовый ящик рядом со своей фирмой, на улице Беверик, куда он опустил свое заявление о принятии его в королевскую театральную академию (КТА). «Моя жизнь изменилась в тот миг, когда я отправил это письмо, - говорит он. - Внутренний голос говорит вам, что надо делать. Я немного занимался любительским театром. Наша дизайнерская фирма была очень успешной, но я видел, что это лишь повторение одного и того же. И вот голос сказал мне: «Сейчас или никогда»».
Рикман два года проучился в королевской театральной академии, зарабатывал на жизнь, работая костюмером у сэра Ральфа Ричардсона и Найджела Готорна. Он завоевал главную награду КТА, медаль Банкрофта (the Bancroft Medal), но важнейшей его наградой было то, чему он научился. «Практически всю жизнь эта наша часть спорит с этой, - говорит он, показывая на голову и тело. - Когда я был в КТА, мое тело говорило: «Самое время». Я использовал его, я знал, что я там, где должен быть, что я делаю то, что должен. Если ты актер, то ты не можешь долго болтаться без дела».
Рикман провел четыре года, исколесив всю Англию, до того, как начал работать в королевском шекспировском театре в 1979. Во время этих странствований, помимо того, что он вынужден был, к своему огромному смущению, играть белку в рождественской пантомиме и петь «Она страдает без своей овсянки» ("She's Pooped Without Her Porridge"), он играл в таких спектаклях, как «Король Убю» («Ubu Rex») Альфреда Жарри и «Человек есть человек» Брехта, а также «Когда мы восстанем из мертвых» Ибсена (в театре Крусибл, в Шеффилде).
Сейчас Рикману за сорок, и он широко известен по обе стороны Атлантики. Теперь, когда английская индустрия развлечений в расцвете, его заваливают предложениями сняться в кино или сыграть в театре. Но его восхождение к славе не было легким. «Некоторым актерам возможности предоставляются. Но не мне, - говорит Рикман, - мне самому приходилось устраивать свою карьеру, хвататься за любую возможность». Действительно, коммерческий успех Рикмана в Голливуде поставил его перед любопытным выбором. «Играть шерифа ноттингемского и Ганса Грубера было интересно, но они – нереальные образы. Ты просто нажимаешь на кнопку там, где надо, но ведь это не единственное, что я сделал или что я могу сделать». Для того, чтобы ему не предлагали однотипные роли и чтобы у зрителей не сложилось однобокое представление о нем, в прошлом году Рикман снялся в паре очень амбициозных, низкобюджетных фильмов. Он играл язвительного виолончелиста, чье привидение приходит к его убитой горем возлюбленной, Джулиет Стивенсон, в картине Энтони Мингелла «Верно, безумно, глубоко». Режиссер и сценарист Стивен Поляков написал роль Синклера специально для Рикмана, который сумел в этой запутанной истории инцеста обратить внимание зрителя на собственную скрытую боль.
Если американские зрители еще не сумели до конца оценить талант Рикмана, то он уже оценил Америку. Она заставляет его подобраться. «Когда ты летишь туда, то не можешь не вздрогнуть на мгновение, покрепче запахнуться в пальто, - говорит он. - В Лос-Анджелесе я выпрямляюсь. Наверно, это из-за английского воспитания, из-за того, что мы ожидаем встретить. Может, потому, что в Лос-Анджелесе я вожу машину, а здесь – нет. Я чувствую себя ответственнее. Я не хотел бы быть актером, ищущим здесь работу. «Сейчас поставлю здесь палатку, и буду размахивать флагом с надписью «Примите меня на работу» - я так не могу. Но мне здесь нравится: здесь отвратительно и прекрасно. Как будто ешь в Dunkin' Donuts'е каждый день».
Его стиль - изменчивость, и любовь Рикмана к крайностям отражает любопытную смесь сдержанности и ярости, которая проступает сквозь холодную маску. «О да, я зол», - говорит Рикман, который относит свою самонадеянность на счет своих генов – смеси ирландских и уэльсских. «Я очень зол на эту страну. За двенадцать лет правления консерваторов от театра мало что осталось. Инфраструктура разрушена. Где новые драматурги? Где новые провинциальные театры? Серьезные пьесы в Уэст-Энде? Насколько я вижу, новых великих драматургов не предвидится. Я хочу, чтобы Англия проснулась».
Что касается его собственных ролей в театре, то он играл доброго Свенгали для американской комедийной актрисы Руби Уокс, чье шоу он режиссировал прошлой весной. Уокс, нахальная язвительная болтушка снималась в нескольких популярных английских сериалах (четыре выпуска из последнего из них сейчас транслируются по кабельному каналу A&E). Она познакомилась с Рикманом в 77 в театре Крусибл в Шеффилде и именно он помог ей создать и сформировать ее комический образ. «У него потрясающее чувство того, какой должна быть комедия, - говорит она, - он дал мне несколько своего рода уроков, которых больше никто бы не дал». Можно догадаться, что думает о ней сам Рикман: «Руби такая безрассудная, - восхищенно говорит он, - и такая дерзкая».
После четырех лет, на протяжении которых он не играл в театре, Рикману кажется, что он должен вернуться. В сентябре он сыграет Гамлета в Риверсайд Студиос в Лондоне; в следующем году он надеется поработать с Изабеллой Хапперт в «Мисс Джули» Стринберга, кроме того, ходят слухи, что он будет играть в «Пер Гюнте» Ибсена. «Я хочу задач посложнее, - говорит он, - хочу прикоснуться к тому неведомому, где ты уже не просто то, что о тебе думают другие».
И зовут сие чудо Женя) Фотка прилагается.
