- Пап, расскажи сказку!
- Отстань.
- Ну паааааап!!!!
- Бля, отстань, сказал. Не видишь – папа думает.
- ПАААААААААП !!!!!!
- Во доебалась. Ладно, будет тебе сказка, только потом – сразу спать, идет?
- Идет.
- Ну, слушай. Жила-была девочка и звали ее Золушка …
- Нееее, эта уже была! Хочу новую!
- Новую??
- Новую!
- Ладно. Ээээ. Жил, короче, старик, блядь, со своею старухой …
- Пап, так не бывает! Старик не может быть блядь! Наверное, жила старуха-блядь со своим стариком!
- Цыц! Это где ты таких слов нахваталась? Кто научил? Негоже юной прелестной барышне ругаться аки сапожник! Чтоб я ни хера подобного от тебя больше не слышал!
- Ладно!
- Так вот, жил старик со своей блядь-старухой у самого синего моря. И пошел он, блядь, на рыбалку.
- На рыбалку?
- На рыбалку. Рыбу ловить. Жратвы в доме ни хера нет, старуха запилила, оторвал он жопу от лавки и пошел.
- Много наловил?
- Неа, весь день сеть забрасывал – ни хера не поймал. Под вечер поймал старик золотую рыбку. А она ему и говорит …
- Разве рыбы говорят?
- Не перебивай, бля! Это ж сказка, Маш. В сказках и хуи разговаривают.
- Хорошо!
- Ну говорит ему рыбка – проси, сука, че хочешь, все желания выполню, тока отпусти. А старик и говорит – «Да ни хера мне не нужно. И зажарить тебя – мяса на укус. Хуй с тобой, золотая рыбка, плыви отседа.» И отпустил.
- Хе-хе, как лоха развела!
- Не, Маш, она вправду волшебная была.
- Ну тогда старик и правда лох. Мог бы хотя б мешок бабла попросить.
- Вот-вот, так ему старуха и говорит. Пиздуй, говорит, лови эту рыбку где хочешь и как хочешь, не ебет, пусть нам корыто починит.
- Во!
- Ага, во! Все вы, бабы, эээ, женщины одинаковы! Ну хули делать – попиздовал старик к морю, зовет золотую рыбку. А на море так уже конкретно ветерок поднялся, приплывает рыбка – говорит: «Какого хуя тебе надобно, старче?» А он ей: «Да напрягла меня моя старуха, не дает на лавке поваляться. Корыто новое хочет.». «Ух, бля», - отвечает рыбка, - «Я уж думала, косяк какой серьезный. Не печалься, пиздуй себе с Богом. Будет тебе корыто.»
- Ух!
- Приходит старик домой – а корыто, и правда, новое.
- Классно!
- Классно, ага. Переебала его бабка по спине этим корытом и говорит – «вали обратно к рыбке. Не хочу быть простою крестьянкой хочу быть столбовою дворянкой!»
- Она либо охуела?
- Это еще не охуела … Ээээ … Что за слова опять???? А ну-ка ладошкой по губам!
- Прости, пап!
- Так вот. Приходит старик к морю – а там уже волны поднялись, штормовое предупреждение, пиздец что творится. Кличет он золотую рыбку.
- Рыбка его на … Ой! Подальше не послала?
- Нет еще. Говорит рыбка – «Дворянкой? Хуй с ней, будет дворянка.» Приходит старик – а там уже и правда имение, крепостные, все дела.
- Как у нас?
- Ну примерно. И говорит ему старуха – вали нах, ищи свою рыбку.
- ???? Опять???
- Угу. Говорит хочу быть владычицей морскою, и чтоб рыбка была у меня в шестерках.
- Пиздец! Прости, пап, но по-другому это не назвать!!!
- Прощаю, потому что правда не назвать.
- И что дальше?
- Ну приходит старик к морю – а там уже шторм девять баллов. Цунами бегают, ужас, нах. Кричит старик – такие дела, государыня рыбка, охуела совсем моя старуха. Отвечает рыбка – «Как вы меня оба заебали.» Пришел старик домой – а ни хера опять нету и корыто разбитое.
- Мдаа…
- Какая мораль у сказки?
- Охуевать не надо!
- Так, Мария Александровна! Выношу последнее китайское предупреждение. В следующий раз буду больно пиздить по попе.
- Молчу-молчу!
- То-то, а теперь спать!

***

Поправив одеяло на Машиной постели, Шурик вышел из комнаты, аккуратно прикрыв дверь. «Характером – вся в меня», - с гордостью подумал он.

Вернувшись в кабинет, он сел за письменный стол и задумался.

Дела были плохи. Если бы денег не было – это было бы еще полбеды. Однако, денег не было ни хуя, зато долгов – выше крыши. Однако, обращаться к тестю с тещей Шурику никак не хотелось, хотя Ната и неоднократно предлагала обратиться к родителям.

Но Шурик привык выпутываться из всех передряг сам.

Пододвинув поближе чистый лист, Шурик обмакнул перо в чернильницу и решительно выдохнул.

Надо было срочно захуярить какой-нибудь креативчик, опубликовать и отгрести кучу бабок.

Как назло, творческая мысль в голову не лезла.

Зато назойливо лезли Анькины буфера.

Шурик причмокнул и быстренько настрочил:

«Я помню чудное мгновенье –

Передо мной явилась ты,

Как мимолетное виденье,

Как гений чистой красоты!

Глаза – в глаза, я понял сразу,

Что предназначена ты мне…

Я б отъебал тебя два раза

И жизнью счастлив был вполне …»

Шурик придирчиво перечитал текст.

Вроде нормально.

По идее, должна дать.

Подумав еще, Шурик перечеркнул второе четверостишие. Несмотря на то, что Ната не имела привычки читать стихи мужа, доброжелателей в Питере хватало – донесут в шесть секунд, а Аньке, пожалуй, хватит и первой половинки.

Аккуратно переписав стих на новый лист, он сложил его вчетверо и спрятал в карман. Надо будет передать при встрече. Старый скомкал и выбросил в корзину.

Нельзя сказать, что Шурик часто гулял – по сравнению с холостой жизнью он вел себя просто как ангелочек – однако, приключения случались. Если слухи о них доходили до Натали, она, оставив предрассудки дворянского этикета и природные скромность и застенчивость, яростно хуярила Шурика чем под руку подвернется, он покорно подставлял кудрявую голову под удары, и клялся ей в вечной любви, объясняя, что бес попутал, да и вообще ничего не было. Ната обещала в следующий раз оторвать Шурику яйца, а выходя в свет – надменно говорила развесившим уши сплетникам, что не намерена слушать эротические фантазии разных блядей.

Надо признать, что жену Шурик действительно любил – как-то в подпитии он даже сказал собутыльникам, что любит только жену, а остальные – так, поебаться и забыть, и что в одну постель он дважды не возвращается.

Об этом оперативно стуканули жене, говорят, она проплакала полдня в спальне, а когда Шурик пришел домой – переебала ему какой-то кочергой и сказала, что тоже его любит.

Так вот они и жили.

Еще Шурик был благодарен Нате за то, что она никогда не опускалась до того, чтобы мстить ему соответствующим образом.

Не опускалась ли?

Шурик нахмурился.

Вчера они ругались до двух ночи, с битьем посуды и матом на полквартала. В конце концов, Шурик поверил жене, что она с этим мерзким французишкой не ебется, и более того, он ей абсолютно похуй.

Впрочем, Дантесу все равно следовало бы начистить ебальник, а еще лучше забить стрелу и шлепнуть. Для профилактики.

«Пиздануть Дантеса» - пометил в ежедневнике Шурик.

Надо было срочно что-то писать. Писать и нести в редакцию.

Шурик вспомнил опостылевшее ебло редактора и поморщился.



***

- Знаете, Сашенька, - говорил ему редактор при прошлой встрече, - Вы, конечно, довольно способный юноша, но этот, с позволения сказать, графоманский высер недостоин Вашего пера.

«Юноша? Это я-то, отец четверых детей? Ладно, хуй с тобой, пусть будет юноша. Только денег заплати.»

- Ни хуя Вы не понимаете в литературе, - широко улыбаясь, отвечал Шурик, совершенно согласный с тем, что принесенный на прошлой неделе наспех дописанный «Дубровский» - не более чем графоманский высер. Точнее, идей Шурик хотел заложить в него много, но срочно нужны были деньги, и не было времени шлифовать его дальше. – Это произведение будут изучать в школах!

- Сашенька, Сашенька, - качал головой редактор. – Почему бы Вам не написать, например, «Евгений Онегин - 2» ?

«Угу, и еще «Евгений Онегин возвращается» и «Евгений Онегин наносит ответный удар». Денег дай, бля!»

- Кстати об «Онегине», - радовался Шурик удачной смене темы. – А не пора ли его переиздать еще разок? Предыдущий тираж хорошо разошелся.

- Эх, - грустнел редактор, - Мы никак не можем найти художника … И в этом, осмелюсь напомнить, Ваша же вина.

Шурик улыбался.

Предыдущий оформитель нарисовал абсолютно дебильную картинку – где Шурик стоит на набережной Невы рядом с Онегиным. Все бы ничего, но горе-художник изобразил Шурика сильно наклонившимся вперед, как бы рассматривающим что-то в реке. При этом руки Шурика были в карманах, и было совсем неясно, каким образом ему удается удерживать это положение.

Шурик, не раздумывая, метнул в художника эпиграмму:

«Вот, перешед чрез мост Кукушкин,

Опершись хуем о гранит,

Сам Александр Сергеич Пушкин

С мосье Онегиным стоит».

После чего завязалась легкая и непринужденная драка, после которой у редакции начались проблемы с художниками.

- Вот-вот, - продолжал редактор, задумчиво перелистывая страницы «Дубровского». – Я, конечно, это издам, но …

«Денег дай».

- … Но я бы настоятельно рекомендовал Вам, Сашенька, лучше работать над качеством. Да, Ваше имя – само по себе довольно раскрученный брэнд, и пипл схавает все, что Вы соизволите написать … Но … Саша … Так недолго докатиться до уровня Донцовой и пачками штамповать всякую херню.

- Не беспокойтесь, - отвечал Шурик, завороженно наблюдая за тем, как редактор выписывает чек. – Не докачусь.

- Вот Ваш аванс.

И – уже вдогонку:

- Работайте над слогом, Сашенька! Не скатывайтесь в графоманство!



***

Шурик вздохнул, взял новый чистый лист. Че за пургу он седня гнал на ночь Машке? По идее, пиздатая сказка должна получиться.

Шурик обмакнул перо в чернильницу и вывел:

«Жил старик со своею старухой

У самого синего моря …»