Дж.С. Фоер "Полная иллюминация". Некий американец еврейского происхождения желает посетить захолустную украинскую деревеньку Трахимброд, чтобы найти женщину, которая спасла его деда от нацистов. Гидом-переводчиком и водителем ему служат два местных жителя, представляющие семейное предприятие "Туры Наследия" - Алекс-внук и Алекс-дед соответственно (плюс собака-поводырь Сэмми Дэвис Наимладшая, ибо дед считает себя слепым). Они долго едут и наконец не находят ничего: ни деревни, ни той самой Августины, зато находят последнюю уцелевшую жительницу Трахимброда, которая дарит американцу коробку со всякими odds & ends. В этой коробке оказывается и фотография Алекса-деда с семьей, которая влечет за собой неожиданный и печальный конец. Половина книги таки оказалась написанной тем самым чудным электроннопереводчиковым стилем, который меня всегда восхищал; рассказ ведется в виде писем Алекса-младшего американцу и глав романа о Трахимброде и его жителях с 1791 по 1945 гг., который пишет американец. Просмотренный прежде прочтения фильм впечатления не испортил, даже усилил. Наверно, потому, что книга намного сильнее в психологическом плане. В фильме линия предательства Дедушкой лучшего друга под дулом нацистского автомата была сведена к раскрытию тайны Дедушкиного происхождения и его сомнительного с точки зрения обоснованности самоубийства. Алекс как предстал в самом начале этаким лихим бездумным прожигателем жизни, без колебаний свалившим бы в Штаты при первом же удобном случае, так этот образ до конца и дожил, несмотря на шок от известия об антисемитизме украинцев, скорбь во взгляде на вскрытые Дедушкины вены и окрик на вокзале (и, конечно, очаровательную мордочку Гудзя). В книге в итоге это оказывается совсем другой человек, ясно понимающий, что ему светит в жизни, на что он может рассчитывать и что должен сделать, пусть даже через силу. В основе здесь лежат человеческие трагедии, которые ужасны вне зависимости от своего масштаба: война, мучительное нравственное перепутье, от которого любой путь ведет к еще большему мучению, случайная гибель, позор, изнасилование, жизнь с нелюбимым человеком и проч. Тем яснее понимаешь, как огромен и велик человек, который приемлет неизбежную боль и умеет найти причину этому приятию. На этом фоне истерично смешны абсурдные вкрапления из жизни евреев и корявый язык Алекса, который "не первосортен в английском" и изрекает фразы типа "иметь говно среди мозгов" и "производить храпунчики". Книга странная; я еще не до конца определила, что это - алмаз или грифель, но в ней что-то есть. Хотя бы то, что я до развязки так и не догадалась, чем все кончится.

Б. Акунин "Весь мир театр". Иллюстрированный Акунин! Скорее да, чем нет. Образ Эраста Петровича, созданный художником Игорем Сакуровым, мне приглянулся. Роман неплохой, читается за день, действие разворачивается в большинстве своем напротив Малого, что меня грело, хотя автор едко прошелся по моему любимому театру. Поняла, что совсем не нравится японщина в фандоринском контексте, Масы было вполне достаточно. Тем не менее, японская пьеса в приложении понравилась, особенно изображение стихов в строчку. Опять же еще не поняла, как относиться к итоговому сердечному счастью Фандорина; скорее всего, я рада. И чудно сказано: "А России не революсьон, России надо скипидару под хвост, чтоб бегала шустрей" ^^

Э.М. Ремарк "Искра жизни". Чудовищный перевод. О недостатках все. Все составляющие, которые делают для меня Ремарка идеальным, имеются: сильные люди в нечеловеческих условиях; суровая, скорбная, но высокая и чистая любовь; умопомрачительные описания природы; сентенции, бьющие прямо в солнечное сплетение. Нет только красивейших описаний распития алкоголя, но это и понятно: место действия - нацистский концлагерь, время - весна 1945 г., действующие лица - узники. Чудное, восхитительное чувство очищения гарантировано, Бергер остался жив и даже оперировал. Только Пятьсот девятого можно было и не убивать Т_Т И временами очень, очень, ужасно страшно.

Дочитала купленную недавно книгу Ремарка "Тени в раю". Осталась очень довольна прочитанным, неожиданно, потому что не очень люблю его произведения, посвященные эмиграции. "Тени" - очень гармоничная книга; на мой взгляд, немного подкачала любовная линия, но и она в целом не нарушала гармонии. Все на своем месте, герои говорят и делают именно то, чего от них ждешь и хочешь. Традиционный ремарковский ушат холодной воды в виде застрелившегося любимого персонажа. Не менее традиционные мастерские, очень вкусные описания еды и выпивки (эти вещи Ремарк описывает так же ювелирно и красиво, как Голсуорси - природу). Лучше всего читается небольшими частями, выделенными самим автором, и только тогда, когда потянет. В этом основное "техническое" отличие от других его книг, которые хочется взять и проглотить залпом, за день, за ночь, а потом отходить две недели, разражаясь периодически рыданиями, перемежаемыми периодами светлой или темной грусти и внезапными вспышками жизнелюбия.
Никуда без пары ответов на великие вопросы бытия:

У человеческого воображения плохо со счетом. Собственно, оно считает только до одного. То есть до того, кто находится рядом с тобой.

Вы знаете, жизнь протекает в разных пластах, и у каждого - свои цезуры, свои паузы. Обычно эти цезуры не совпадают. Один пласт подпирает другие, в которых жизнь на время угасла. Самая большая опасность, когда цезуры возникают одновременно во всех пластах. Тогда-то и наступает момент для самоубийства без видимой причины.

У меня период увлечения "Культурой", ничего кроме смотреть не могу. Вчера моя верность была вознаграждена сполна спектаклем Малого "Правда - хорошо, а счастье лучше" и "Своим среди чужих". Оставлю при себе излияния по поводу моего трепетного отношения к Кайдановскому, Богатыреву, Пороховщикову, Солоницыну и Шакурову (которого, кстати, полюбила как раз после этого фильма) и просто выражу свой постоянный восторг текстом. "Бая собакой называешь, а сам баем хочешь стать. Наберешь себе батраков, будешь их нагайкой лупить. Будешь, будешь. Это, брат, марксизм. От него никуда не денешься", "Господи, ну почему ж ты помогаешь этому кретину, а не мне?! - Потому что ты жадный. А даже Бог велел делиться", "Убью тебя, паскуда", "Делом надо заниматься, до'огой мой. Делом" - ну разве это не прекрасно? Фильм этот смотрела раз десять точно, и все равно каждый раз рыдаю, когда ротмистр роняет слезу и отворачивается.

В колонках играет - Puhdys - Segelboot
Настроение сейчас - And I'm suffering, don't need anything

Наконец-то не слякоть! Хотя я все равно недовольна и хочу весну. Ибо зима чревата депресняком. Я стала совсем как нелюбимый Дезерт - не могу жить без солнца.
Переездом мы выкинули весь мой бисер, и теперь я имею мечту - много хорошего ровного бисера, чтобы уплестись на каникулах. И надо найти ящик с мулине О_о
Дочитала Ремарка, взялась за голсуорсиевский "Остров фарисеев". Первые двадцать страниц явно уступают "Саге" и "Концу главы" :( Но я так просто не сдамся.
Добрые люди выложили в сеть последний альбом НЕМов, ура!

Что-то мне грустно, и крыша едет, особенно ввиду наступающей сессии: во вторник первый экзамен - испанский, к которому я никак не готова О_о Выходные, посвященные испанскому, ммм... *суицидальные настроения* А на следующий же после испанского день тест по всеобщей истории, который я не могу позволить себе написать меньше, чем на 9 баллов из 10 >_< В противном случае это будет катастрофа.

***
Секунды бежать перестали, минуты в пространстве повисли,
растянуто небо на солнцем закрученных пяльцах.
Куда-то опять уплывают значения, смыслы и мысли,
и плавны движения розово-мраморных пальцев.
Раздвинулись стены, и мир погрузился в молчанье,
остался лишь голос, негромкий и странно глубокий.
Он был здесь с начала, с младенческих дней мирозданья,
струящийся, словно сухое дыханье осоки.

***

В колонках играет - Brazzaville - Aquamarine
О Боже, я давно так не рыдала. Вчера ночью наконец дочитала "На Западном фронте без перемен". Слава всем имеющимся в природе и человеческом воображении силам, что я не осилила его, когда начинала первый раз, лет пять назад: меня бы точно увезла мигалка в желтый дом с мягкими стенами. Я вообще не представляла, что во мне помещается столько жидкости сразу.
Когда Альберту ампутировали ногу, я тихонько начала всхлипывать, стараясь не разбудить маму. Когда погиб Леер, я уже не стеснялась и ревела в голос. Когда убили Катчинского, я минут пять не могла дальше читать.
Мне жутко повезло, что я не вняла папенькиным советам и не начала знакомство с Ремарком с военных романов, а взяла, повинуясь инстинкту, "Жизнь взаймы". В противном случае я скорее всего на "Западном фронте" и закончила бы свои отношения с Эрихом.
Сегодня в Историчке, читая книгу "Век Ремарка" к докладу по всеобщей, я снова начала конвульсивно подергиваться, когда автор стал живописать о реинкарнациях Боймера в военном цикле Ремарка. Надеюсь, если когда я напишу работу про "потерянное поколение" и буду ее тезисно излагать пред светлыми внимательными очами Ильи Алексеича, я не паду к его ногам в припадке.
Ну ничего, вот поднапрягусь, а потом устрою себе отдых в виде "Жизни взаймы", "Триумфальной арки" и "Ночи в Лиссабоне". А потом докуплю, чего у меня нет, и совсем уйду в нирвану :)

Не нашла ни одной книги про тему войны у Голсуорси :( Придется самой что-то придумывать. Я постараюсь, конечно, но надо же и на источники опираться. Трудно будет не скатиться на фырканье и выгибание спины в сторону Дезерта, "одного из немногих представителей "потерянного поколения" в английской литературе", который меня ужасно раздражает. Но что делать? Уж раз взялась за компаративный анализ, приходится действовать подручными средствами. Завтра пойду пожалуюсь на свою горькую долю Илье Алексеичу.

Сегодня читала письма солдат ПМВ, причем все письма - немцев, французов - на английском. Вряд ли они на нем и писались, и меня все время беспокоила мысль, точно ли соответствует перевод оригиналу? Уже в который раз изругала себя, что не знаю немецкого. Так вот, среди этих мыслей и продирания сквозь дебри английского выудила из письма одного австралийца, не то новозеландца майора Оливера Хога потрясающую сентенцию: "Только когда все женщины мира осознают всю подлость и весь ужас войны, появится слабая надежда на то, что мы сможем перековать мечи на орала". Эх, были же на свете мужчины-негегельянцы *___* Он умер от какой-то заразы через год после окончания войны.