Надо же, до сих пор мозг цепко хватается за любое упоминание Царицына, а ведь уж четыре года прошло :)

"В первые два дня Петькина пребывания на даче богатство и сила новых впечатлений, лившихся на него и сверху и снизу, смяли его маленькую и робкую душонку. В противоположность дикарям минувших веков, терявшимся при переходе из пустыни в город, этот современный дикарь, выхваченный из каменных объятий городских громад, чувствовал себя слабым и беспомощным перед лицом природы. Все здесь было для него живым, чувствующим и имеющим волю. Он боялся леса, который покойно шумел над его головой и был темный, задумчивый и такой страшный в своей бесконечности; полянки, светлые, зеленые, веселые, точно поющие всеми своими яркими цветами, он любил и хотел бы приласкать их, как сестер, а темно-синее небо звало его к себе и смеялось, как мать. Петька волновался, вздрагивал и бледнел, улыбался чему-то и степенно, как старик, гулял по опушке и лесистому берегу пруда. Тут он, утомленный, задыхающийся, разваливался на густой сыроватой траве и утопал в ней; только его маленький веснушчатый носик поднимался над зеленой поверхностью. В первые дни он часто возвращался к матери, терся возле нее, и, когда барин спрашивал его, хорошо ли на даче, — конфузливо улыбался и отвечал:
— Хорошо!..
И потом снова шел к грозному лесу и тихой воде и будто допрашивал их о чем-то.
Но прошло еще два дня, и Петька вступил в полное соглашение с природой. Это произошло при содействии гимназиста Мити из Старого Царицына. У гимназиста Мити лицо было смугло-желтым, как вагон второго класса, волосы на макушке стояли торчком и были совсем белые — так выжгло их солнце. Он ловил в пруде рыбу, когда Петька увидал его, бесцеремонно вступил с ним в беседу и удивительно скоро сошелся. Он дал Петьке подержать одну удочку и потом повел его куда-то далеко купаться. Петька очень боялся идти в воду, но когда вошел, то не хотел вылезать из нее и делал вид, что плавает: поднимал нос и брови кверху, захлебывался и бил по воде руками, поднимая брызги. В эти минуты он был очень похож на щенка, впервые попавшего в воду. Когда Петька оделся, то был синий от холода, как мертвец, и, разговаривая, ляскал зубами. По предложению того же Мити, неистощимого на выдумки, они исследовали развалины дворца; лазали на заросшую деревьями крышу и бродили среди разрушенных стен громадного здания. Там было очень хорошо: всюду навалены груды камней, на которые с трудом можно взобраться, и промеж них растет молодая рябина и березки, тишина стоит мертвая, и чудится, что вот-вот выскочит кто-нибудь из-за угла или в растрескавшейся амбразуре окна покажется страшная-престрашная рожа."

Л. Андреев "Петька на даче"

Вот вам кусок интервью с вице-президентом Академии Художеств и по совместительству членом и профессором всего, чего только можно, Дмитрием Швидковским из периодического издания "Власть", № 36, год 2007, тема - реставрация Царицына, которую, как сказано в шапке интервью, нормальные ученые называют вандализмом.

Кусок интервью.

ППКС, как говорится. Читая такие вещи, я изумляюсь, кто этот чувак, откуда он и с какой стати читает и публикует мои мысли под своим именем. Я не претендую - ни в коей мере! - на звание ангела с огненным мечом от истории/культуры/архитектуры/чего угодно еще, и намного чаще, чем это позволено нормальному краеведу (знаю-знаю, оксюморон, но тем не менее), меня не трогают перипетии судьбы того или иного объекта историко-культурного наследия. Но здесь я вынуждена негодовать просто по долгу службы, потому что моя гипотетическая экскурсия по Царицыну - основная творческая часть диплома - целиком и полностью зиждется на эмоциональном восприятии объекта. Я не говорю уже о личной заинтересованности в существовании заросших тропинок, пустого парка даже в праздники и возможности сходить в церковь, не пробиваясь через дикие толпы нахальных невежественных идиотов; черт возьми, у меня отобрали лучший кусок моего детства! Меня бесит, что в нашей стране никогда не слушали и не слушают умных людей; спасибо, конечно, что их больше не расстреливают и разрешают высказываться, но, ей-Богу, "лучше не знать другой жизни - начинаешь ненавидеть эту"; невольно, малодушно и эгоистично хочется ничего не знать, не видеть, не слышать и твердо верить, что у нас все прекрасно, как при Йосе. Меня бесит, что русские, некогда самые читающие, самые аристократичные, самые культурные, теперь гоняются за красивостями различной степени примитивности (и как правило это степень "ниже некуда, аффтар, окучивай мандрагоры"). Меня бесит, что даже ученые несут такой бред, что хочется откусить себе уши. Меня с каждым днем все больше бесят люди вообще и собственная пассивность. Эти разглагольствования меня тоже бесят, но душа чешется и требует хотя бы в такой бледной и неубедительной форме уподобиться Данко.

В колонках играет - ДДТ - В последнюю осень

"В вечерние часы, когда сгущается под сводами лип мгла, белый мрамор, перед тем как погрузиться в ночной мрак, становится еще белее, а потом внезапно исчезает, как бы тает во тьме. И только в "белые ночи" этот мир статуй все время странно белеет среди стволов, покрытых наростами, среди сияющих в тиши вод прудов: квадратных, круглых или схожих с месяцем на ущербе. Этот мир статуй мог казаться преисполненным своей особой таинственной жизни."

Н.П. Анциферов. Пушкин // Пригороды Ленинграда. Города Пушкин, Павловск, Петродворец. М., 1946. C. 44.

И дальше, цитируя письмо Пушкина к П.А. Плетневу 22 июня 1831 г.:
"...хандра хуже холеры, одна убивает только тело, другая убивает душу... Умрем и мы. Но жизнь все еще богата; мы встретим еще новых знакомцев, новые созреют нам друзья; дочь у тебя будет расти, вырастет невестой, мы будем старые хрычи, жены наши - старые хрычевки, а детки будут славные, молодые, веселые ребята; мальчишки станут повесничать, а девочки - сентиментальничать, а нам-то и любо. Вздор, душа моя, - не хандри, холера на-днях пройдет, были бы мы живы, будем когда-нибудь и веселы." (С. 54)

Я умилилась и воспрянула.

Палыч определенно спасает. Обратилась к этой книге в надежде найти чего-нибудь методического (что меня тянет ко всему, на чем стоят заветные инициалы, как железку магнитом, - это само собой; что перед глазами встает каждый описываемый образ и слезы невольные и сладкие текут - тоже). А нашла дополнительное и неоднократное подтверждение сходства Царского села и Царицына. Это может вылиться в еще один тезис, не знаю пока, в какой, но точно буду его подгонять к обличению и поношению реставрации многострадальной Черной Грязи *хищно потирает ручонки и плещет в ладошки*

Вчера наконец сходила в царицынский Большой дворец. Не понравилось. Реконструкция, проводившаяся в числе прочего в целях расширения экспозиционных площадей и более полной реализации их потенциала, себя не оправдала. Даже маман, которая раньше стояла на весьма либеральных позициях, похоже, перешла в стан тех, кто воинствующе не принимает переделку. Экспозиция построена как будто любителями: нелогично, рвано, необоснованно. Красиво, слов нет, но такие огромные пространства не годятся для сравнительно небольшого количества экспонатов. И где Петр, черт возьми? Одна Катька :( Тем не менее, что-то хорошее все-таки нашлось: чудный портрет Александра III, прелестные акварели А.Н. Голицына и еще один художник в копилку любимых - Борис Ведерников, очень советую сходить на его сайт и посмотреть галерею: нравится иногда даже больше передвижников.


Сегодня открыла новый к/т - "Пионер" на Кутузовском. Очень артхаусное место оказалось. Пошли туда, ибо это один из двух к/т, где демонстрируют "режиссерский дебют" Фрая - фильм "Золотая молодежь" ("Bright young things", 2003) по "Мерзкой плоти" Ивлина Во. Сюжет прост: межвоенная Англия, компания молодых людей из высшего общества со всеми вытекающими; они кружатся в дьявольском вальсе красивой жизни, иногда на миг замирая в раздумье, но надолго останавливаясь, только когда жизнь их рушится (один сует голову в духовку, другой бежит из страны, спасаясь от ареста, третья попадает в психушку и проч.). В оригинале это комедия, сказал папа, но Фрай сделал настоящую драму, очень романтическую, очень сентиментальную, очень красивую. Закончилось все настолько хорошо, насколько может закончиться история любви. Абсолютно незатянуто, сюжетные линии изящно переплетаются и перетекают одна в другую. Прибавьте сюда Шина, МакЭвоя, О'Тула, Теннанта (ух, какие глазищи!), Алека Ньюмена и пару реплик голосом Фрая - разве не чудо? Смотрели с субтитрами без озвучки, так что восторг полный. Дебют Стивену явно удался.

Завтра "Культура" показывает маловского "Царя Петра и Алексея" и юбилейный вечер Коршунова, в связи с чем я активно подлизываюсь к папеньке, чтобы он записал.

Ах да, посмотрела кусок "Братьев Карамазовых". Не понравилось. Несмотря на то, что не могла отвязаться от образов Ульянова, Лаврова и Мягкова, пока читала книгу, оказалось, что они совсем не такие. Спасает только Валентин Никулин - от его Смердякова просто в дрожь бросает.

Я так счастлива темой своего диплома, что наконец увековечила Царицыно в своих шедевральных словесных кружевах. Фото не мое, яша выдал. Боже, куда что делось, откуда что взялось. Музейщик-историк-краевед во мне негодует.