Еще позавчера я полагал, что закончу этот роман длинной бредопоэтической, прозополитической песнью с неровными строками, со свингованным ритмом, если, конечно, попадутся грамотные читатели, способные этот хитрый свингованный ритм уловить. Но сегодня я уже так не полагаю, потому что, откровенно говоря, заебся.
А если быть и ещё более откровенным и уж совсем позволить себе невозможную наглость, то можно сказать, что заебся я даже не сегодня, а при рождении, блядь. У мамы хуево получалось меня рожать. В целом, все бы оно ничего, если бы я не захлебнулся околоплодными водами при рождения. А поскольку я захлебнулся, то для того, чтобы получить от меня необходимый младенческий первый крик, меня сразу, не успел я родиться, принялись пиздить. Сначала по голой жопе, а потом добрались и до души, подсылая болезненных женщин. Такая хуйня.
Мне казалось, что мой роман должен кончаться прозобредопоэтической поебенью, заканчивающейся, в свою очередь, аллюзией на господина Шекспира: Мудак ль я, не мудак ль я – вопрос не в этом, бля!..
Потом я предполагал несколько пустых многоточечных строк, после которых считал необходимым как-то все-таки сдержать данное читателям слово и спизднуть-таки что-то о браке и семье. Сие должно было выглядеть так:
...............
...............
...возлюбленной
чарующее лоно
и... ебтыть, хуй с ним,
с браком и семьей!..
Подписаться я хотел фамилией Пушкин. Но этого, как видите, не случилось...