Он смотрит на меня своими большими карими глазами, в которых отражается свет моих тусклых зеленых глаз. У него за спиной два белых широких крыла, они почти как настоящие, и я даже верю, что они настоящие. Он раскрывает мне свое сердце, и я понимаю, что меня там нет и никогда не было. Но это ведь не важно, так? Главное, что он там есть. Он в моем сердце. Я глажу его каштановые, почти черные волосы, и задумываюсь: "Почему все так?" Я не спрашиваю, я боюсь спугнуть это мгновение взмахом ресниц.
Через неделю ангел уходит. На небо. Я люблю тебя, Тошиа. А у любви нет прошедшего времени. Любовь.. Любовь она только одна может быть в жизни. Люби, сердце, люби. Ты свободно.
Извините, сказочника больше нет. Он умер.

Каждый раз, как умирает доброе, хорошее дитя, с неба спускается божий ангел, берет дитя на руки и облетает с ним на своих больших крыльях все его любимые места. По пути они набирают целый букет разных цветов и берут их с собою на небо, где они расцветают еще пышнее, чем на земле. Бог прижимает все цветы к своему сердцу, а один цветок, который покажется ему милее всех, целует; цветок получает тогда голос и может присоединиться к хору блаженных духов.
Все это рассказывал божий ангел умершему ребенку, унося его в своих объятиях на небо; дитя слушало ангела, как сквозь сон. Они пролетали над теми местами, где так часто играло дитя при жизни, пролетали над зелеными садами, где росло множество чудесных цветов.
- Какие же взять нам с собою на небо? - спросил ангел.
В саду стоял прекрасный, стройный розовый куст, но чья-то злая рука надломила его, так что ветви, усыпанные крупными полураспустившимися бутонами, почти совсем завяли и печально повисли.
- Бедный куст! - сказало дитя.- Возьмем его, чтобы он опять расцвел там, на небе.
Ангел взял куст и так крепко поцеловал дитя, что оно слегка приоткрыло глазки. Потом они нарвали еще много пышных цветов, но, кроме них, взяли и скромный златоцвет и простенькие анютины глазки.
- Ну вот, теперь и довольно! - сказал ребенок, но ангел покачал головой и они полетели дальше.
Ночь была тихая, светлая; весь город спал, они пролетали над одной из самых узких улиц. На мостовой валялись солома, зола и всякий хлам: черепки, обломки алебастра, тряпки, старые донышки от шляп, словом, все, что уже отслужило свой век или потеряло всякий вид; накануне как раз был день переезда.
И ангел указал на валявшийся среди этого хлама разбитый цветочный горшок, из которого вывалился ком земли, весь оплетенный корнями большого полевого цветка: цветок завял и никуда больше не годился, его и выбросили.
- Возьмем его с собой! - сказал ангел.- Я расскажу тебе про этот цветок, пока мы летим!
И ангел стал рассказывать.
- В этой узкой улице, в низком подвале, жил бедный больной мальчик. С самых ранних лет он вечно лежал в постели; когда же чувствовал себя хорошо, то проходил на костылях по своей каморке раза два взад и вперед, вот и все. Иногда летом солнышко заглядывало на полчаса и в подвал; тогда мальчик садился на солнышке и, держа руки против света, любовался, как просвечивает в его тонких пальцах алая кровь; такое сидение на солнышке заменяло ему прогулку. О богатом весеннем уборе лесов он знал только потому, что сын соседа приносил ему весною первую распустившуюся буковую веточку; мальчик держал ее над головой и переносился мыслью под зеленые буки, где сияло солнышко и распевали птички. Раз сын соседа принес мальчику и полевых цветов, между ними был один с корнем; мальчик посадил его в цветочный горшок и поставил на окно близ своей кроватки. Видно, легкая рука посадила цветок: он принялся, стал расти, пускать новые отростки, каждый год цвел и был для мальчика целым садом, его маленьким земным сокровищем. Мальчик поливал его, ухаживал за ним и заботился о том, чтобы его не миновал ни один луч, который только пробирался в каморку. Ребенок жил и дышал своим любимцем, ведь тот цвел, благоухал и хорошел для него одного. К цветку повернулся мальчик даже в ту последнюю минуту, когда его отзывал к себе господь бог... Вот уже целый год, как мальчик у бога; целый год стоял цветок, всеми забытый, на окне, завял, засох и был выброшен на улицу вместе с прочим хламом. Этот-то бедный, увядший цветок мы и взяли с собой: он доставил куда больше радости, чем самый пышный цветок в саду королевы.
- Откуда ты знаешь все это? - спросило дитя.
- Знаю! - отвечал ангел.- Ведь я сам был тем бедным калекою мальчиком, что ходил на костылях! Я узнал свой цветок!
И дитя широко-широко открыло глазки, вглядываясь в прелестное, радостное лицо ангела. В ту же самую минуту они очутились на небе у бога, где царят вечные радость и блаженство. Бог прижал к своему сердцу умершее дитя - и у него выросли крылья, как у других ангелов, и он полетел рука об руку с ними. Бог прижал к сердцу и все цветы, поцеловал же только бедный, увядший полевой цветок, и тот присоединил свой голос к хору ангелов, которые окружали бога; одни летали возле него, другие подальше, третьи еще дальше, и так до бесконечности, но все были равно блаженны. Все они пели - и малые, и большие, и доброе, только что умершее дитя, и бедный полевой цветочек, выброшенный на мостовую вместе с сором и хламом.

Жили некогда в одном пруду три рыбы. Первая рыба была самая хитрая,
вторая - попроще, а третья - совсем глупая. Хорошо они жили, спокойно -
как живут все рыбы на свете. Но вот однажды к их пруду пришел человек.
Человек принес с собой сеть. И пока он ее разворачивал, умная рыба
глядела на него сквозь воду и соображала. Лихорадочно перебирала она весь
свой жизненный опыт и все истории, которые ей довелось когда-либо
услышать; она призвала на помощь всю свою смекалку, и наконец ее осенило:
- В этом пруду нет такого места, куда можно было бы спрятаться, -
подумала она, - поэтому лучше всего притвориться мертвой.
И вот, собрав все свои силы, к немалому изумлению рыбака, она
выпрыгнула прямо к его ногам. Рыбак поднял ее. Но так как хитрая рыба
задержала дыхание, он подумал, что она сдохла и выкинул ее обратно в воду.
Рыба тут же забилась в ложбинку под берегом у самых его ног.
Вторая рыба - та, что была попроще, не очень поняла, что произошло и
подплыла к хитрой рыбе за объяснениями.
- Просто я притворилась мертвой, вот он и выбросил меня обратно в
воду, - растолковала ей хитрая рыба.
Не мешкая, простодушная рыба также выпрыгнула из воды и плюхнулась
прямо к ногам рыбака.
- Странно, - подумал рыбак. - Рыбы здесь сами выскакивают из воды...
Но вторая рыба позабыла задержать дыхание. Рыбак увидел, что она
живая и засунул ее к себе в сумку.
Затем он снова повернулся к воде. Однако зрелище выпрыгивающих на
сушу рыб так потрясло его, что он не подумал застегнуть сумку.
Воспользовавшись его невнимательностью, вторая рыба выбралась наружу и -
где ползком, где прыжком - устремилась к воде. Там она отыскала первую
рыбу и, тяжело дыша, примостилась подле нее.
Третья рыба, глупая, никак не могла понять, что к чему, - даже после
того, как выслушала объяснение первых двух рыб. Они по порядку перечисляли
ей все обстоятельства, обращая особое внимание на то, как важно задержать
дыхание, чтобы показаться мертвой.
- Благодарю вас, теперь я все поняла, - радостно ответила глупая
рыба. И с этими словами она с шумом выпрыгнула из воды, упав рядом с
рыбаком.
Но раздосадованный тем, что упустил двух рыб, рыбак упрятал эту рыбу
в сумку, даже не потрудившись взглянуть, дышит она или нет. И на этот раз
он плотно застегнул свою сумку.
Снова и снова закидывал рыбак свою сеть, но так как первые две рыбы
не покидали своего укрытия, сеть каждый раз оказывалась пустой.
Наконец, он решил отказаться от своей затеи и стал собираться в
обратный путь. Открыв сумку, он убедился, что глупая рыба не дышит, отнес
ее домой и отдал коту.


Говорят, что Хусейн, внук Мухаммеда, передал эту историю Модали из
ордена Хаджаган ("Мастер"), который в XIV столетии стал называться
Накшбандийским орденом.
Иногда действие данного рассказа помещают в место, известное под
именем Каратас - Страна Черного Камня.
В настоящей версии сказка стала известна благодаря Аваду Афифи
("Преображенный"). Он же услышал ее от шейха Мухаммеда Асхара, умершего в
1813 году. Его гробница расположена в Дели.

Это было давным-давно. В неизвестно какой стране. Неизвестно в каком городе. И уж тем более неизвестно в каком доме, но зато с вполне определенным человеком. Этого человека звали ... впрочем, я не стану называть его имени. Да вы все равно его не знаете, хотя все может быть!
Так вот, жил наш герой и жил. Все у него было в достатке. Родители никогда и ни в чем ему не отказывали. У него было все, о чем мог только мечтать обыкновенный ребенок его возраста. Но у него не было, может быть, самого главного - друзей. Мальчик ни с кем не мог поладить. Причем он даже не думал, что причина в нем самом. Он не умел замечать людей. Он требовал всегда от них только то, что было нужно ему самому. Если у кого-то случилось несчастье или человек загрустил, наш герой мог запросто подойти к нему и начать весело рассказывать, как он вчера прекрасно отдохнул в цирке. Он не любил или не умел слушать людей. Он делал это не со зла, это получалось само собой. И никто никогда не говорил ему, что он поступает неправильно. Однажды, он пришел домой, и как обычно, кинул свой рюкзак на кровать.
Все ребята отвернулись от меня, никто не хочет дружить со мной, наверно у меня никогда не будет друзей, - подумал мальчик.
- Зато теперь у тебя есть я, - вдруг раздался чей-то голос.
Мальчик испугался и подпрыгнул с кровати.
-Кто это, - спросил он и тут же увидел маленькое существо, которое сидело на кровати и с восторгом смотрело на мальчика.
Это было что-то непонятное. Такого он еще никогда не видел. Существо было белое, почти прозрачное, но доброе, это чувствовалось сразу. Вскоре они подружились. Существо рассказало, что его зовут Илис. Мальчик и Илис проводили вместе все вечера после школы вместе. Илис помогал мальчику делать уроки, играл с ним. Он даже научил мальчика летать. Иногда, когда они совершали лунные полеты над спящим городом, они разговаривали о разных вещах. Илис хоть и был маленький, но уже много знал.
-Откуда ты, - спросил как-то мальчик.
-Это здесь, рядом, но вы этого не видите. Я пришел сюда из другой страны. Где умеют летать, где сны сбываются и где люди живут счастливо. Это совсем близко.
- Скажи, опять спросил мальчик, - ты такой умный и знаешь ответы на все вопросы, может ты знаешь почему у меня нет друзей? Почему все отворачиваются от меня? Помоги мне.
- Все очень просто, отвечал Илис, - надо научиться слушать, слушать сердцем. Надо любить людей, а значит прислушиваться к ним. Не всегда то, что интересно тебе, интересно другим людям. Надо уметь жить для других. Это и легко и трудно одновременно.
- Спасибо, радостно с улыбкой ответил наш герой, - как хорошо, что ты у меня есть. Ты по-настоящему мой друг.
Вдруг на лице Илиса исчезла улыбка.
- Я не навсегда буду здесь, лишь на время. Потом, потом меня не станет...
Шло время Илис и мальчик по-прежнему целыми днями играли, а по вечерам Илис учил нашего героя разным нужным вещам. Илис смотрел на своего друга, и с каждым днем ему становилось все грустнее и грустнее. Что-то его сильно тревожило, что-то, что знал один только он. И вот однажды мальчик, как обычно забежал к себе в комнату и швырнув рюкзак на кровать, радостно произнес.
- Илис, - ты не поверишь, сегодня самый счастливый день, в моей жизни. У маня наконец появился друг. Друг, о котором я так давно мечтал. Это так прекрасно, когда рядом есть человек, который всегда готов тебе помочь, который, как бы не было ему плохо, и какое бы не было у него настроение, всегда готов тебя выслушать, когда все тягости в жизни делятся пополам, а радости умножаются вдвое, как это прекрасно иметь друга.
Мальчик все продолжал и продолжал рассказывать про свой самый счастливый день, но его никто не слышал. Он не знал той тайны, которую знал Илис. Малыш научился всему тому, чему учил его Илис. Он нашел себе друга. А Илиса не стало. Он был больше не нужен мальчику. Он выполнил свою миссию и исчез. Илис знал, что это произойдет в один прекрасный день. Узнав про это, мальчик очень расстроился, но теперь навсегда, где бы он не находился, Илис был всегда рядом. Илис был с ним. Его память была вместе с мальчиком, Илис жил у него в сердце. Когда наступали тяжелые времена, мальчик всегда советовался с Илисом, он всегда поступал так, как подсказывало ему его сердце.

В одном лесу жила была любовь. А был тот лес сказочный. И где она ни появлялась, все: цветы, деревья, птицы и э звери, все преображались, начинали любить друг друга, расцветать и радоваться жизни.
И вот однажды любовь сказала: «Почему я должна жить в этом лесу? Есть цивилизованные места, в которых гораздо приятнее жить, чем здесь».
И ушла любовь из сказочного леса, и пошла искать более удобной жизни.
И вот пришла она в деревню. И постучала в один из домов.
-Кто там? - спросили из дома.
-Это я, любовь.
С радостью впустили любовь в дом, накормили и выделили ей самый удобный угол. Наслаждается любовь в этом доме и думает: «Как меня обхаживают! Не то, что в лесу - приходилось самой заботиться о своем существовании».
Но через несколько дней выгнали любовь из дома и сказали, что она самозванка.
Идет любовь по свету и удивляется: «Раньше везде, где ни появлялась я, все преображались, цвели и радовались, а теперь так не происходит. Видимо дом какой-то не такой».
И вот зашла любовь в город, увидела высотный дом, постучалась в одну квартиру.
-Кто там? - спросили из квартиры.
-Это я, любовь.
Сразу впустили любовь в дом, обняли, расцеловали, накормили и определили ее в самую удобную комнату. Наслаждается любовь и думает: «Ничего, что в деревне не получилось, в городе гораздо удобнее жить».
Но через несколько дней любовь опять выгнали и сказали, что она самозванка.
Идет любовь и плачет. Увидела парк, зашла туда и села на лавочку. Вдруг видит, идет ей навстречу непонятное существо некрасивое и корявое.
-Ты кто? - спрашивает любовь.
-Ох, - вздохнуло существо, - раньше была я прекрасной любовью! Жила я на берегу сказочной реки, вокруг которой было сказочное поле. Но однажды решила я пойти искать более удобной и выгодной жизни. И как только я подумала об этом, все цветы на сказочном поле завяли, а река поросла тиной. Когда я стала переходить через мост, то увидела свое отражение в воде, и это отражение было некрасивым и корявым, не таким, какое было у меня раньше. И теперь я даже не знаю как я называюсь, знаю только, что не любовь.
Тогда любовь из сказочного леса побежала к фонтану и заглянула в воду, посмотрев на свое отражение. И было это отражение точно таким же некрасивым и корявым, как у встреченного существа. Тогда она подбежала к существу и спросила с волнением:
-А как же сказочное поле и сказочная река?
-О! Они перестали быть сказочными, они стали серыми и мрачными. Поле не цветет, а река не очищается.
-Так что же делать? Неверное и мой сказочный лес увял, превратился в серый и мрачный?!
-Ах, - ответило существо, которое было нелюбовью с поля, - если бы я сама знала...
Вдруг они заметили, что по тропинке недалеко от них проходит мудрость.
-Мудрость, мудрость, - закричала нелюбовь из леса, подбегая, - скажи мне, что делать? - и рассказала ей всю свою историю.
Тогда мудрость ответила:
-Ты должна найти себя.
-Как это? - спросила нелюбовь из леса, - я - это я, чего мне себя искать?
-Если тебя устраивает то, какая ты сейчас есть, то можешь не искать, - ответила мудрость и исчезла.
Нелюбовь вспомнила какая она некрасивая и решила, что найти себя все же она хочет, хотя и не знает как.
Стала ходить тогда нелюбовь по разным местам: деревням, городам и селам, лесам и полям. И везде, где ни появлялась, спрашивала:
-Не видели ли вы здесь, случайно, меня?
-Да тебя у нас здесь очень много, - отвечали ей, - и там нелюбовь, и там, и там.
Долго ходила так нелюбовь, очень утомительное было это путешествие, потому, что везде слышала она одно и то же.
Вдруг однажды она снова увидела, как по дорожке шла мудрость. Подбежала к ней нелюбовь и снова спросила:
-Что мне делать?
-Зачем ты ходишь по свету? - задала вопрос мудрость.
-Чтобы снова стать красивой, - ответила нелюбовь.
-Ты снова ищешь выгоду, - ответила мудрость.
-Что же мне делать? - чуть не расплакалась нелюбовь.
-Забудь про себя.
-Как же я буду искать себя, если забуду про себя?! - воскликнула нелюбовь.
-Хочешь остаться такой, какая ты сейчас, не забывай себя, - ответила мудрость и исчезала.
И тут вдруг нелюбовь поняла, что ища для себя красоты, она ищет выгоду, а именно поиск выгоды и удобства сделал ее нелюбовью. И неожиданно она вспомнила о своем родном лесе. «Как я соскучилась! - подумала она, - Ах, как мы давно не виделись! Я вернусь в него и снова буду там жить!»
Вдруг заскрипела старая дряхлая коряга недалеко от нее, и на белый свет вылезло сомнение, которое также проскрипело своим голосом:
-Да как же ты вернешься в лес такая некрасивая и корявая?
-Ну и что, - ответила нелюбовь, - если лес захочет принять меня такой, какая я есть, то буду жить в нем такая.
И пошла нелюбовь и нашла свой лес, и вошла в него. Но лес не узнал ее, ведь была она непонятным, некрасивым и корявым существом. Стала нелюбовь жить в том лесу в пустой норке. Жила себе тихонько, никуда не выходила.
И вот однажды она услышала грустную песню птицы, в которой та пела, что нет любви в ее лесу, что он стал серым и мрачным. И так нелюбви стало жалко лес! Так что-то сжалось внутри нее, что она даже расплакалась. И так ей захотелось что-то сделать для него, чтобы порадовать и поддержать его, чтобы хоть что-то дать, что еще осталось у нее от прежней неё. И вспомнила она, что раньше, когда этот лес был еще сказочным, она ходила и пела для него песни, она здоровалась с каждым деревцем, цветочком, птичкой и зверьком, она улыбалась всем им и творила добро для всех и везде.
Вышла тогда нелюбовь из своей норки и закричала птичке, которая пела грустную песню:
-Птичка, здравствуй, позволь теперь я спою тебе свою песню.
И она стала петь о том, как прекрасен мир, о том, как много на свете добра и счастья, о том, что радость все таки есть, а любовь, если ее и нет пока, то она обязательно придет. И когда она пела свою замечательную красивую песню, вокруг стали распускаться цветы и расцветать деревья, птицы и звери слетелись и сбежались, чтобы послушать эту прекрасную песню, а потом понесли в разные концы леса счастливую весть о том, что к ним в лес снова вернулась ЛЮБОВЬ.

2001 г.

Сказка о Мастере Снов [ http://www.kniga-skazok.ru.]

Вот уж не думал, не гадал Нильсен-Вильсен – знаменитый Мастер Зеркал, что к нему в гости когда-нибудь пожалует сам волшебник Корнелиус. А ведь случилось. Смущало только одно: магистр магии пришел, заранее не предупредив, чем вызвал переполох во всем доме, а особенно на кухне, где супруга Нильсена-Вильсена никак не могла сообразить, как приготовить обед, достойный столь уважаемого гостя. Впрочем, Корнелиус не обратил на воцарившуюся с его приходом суету и беготню ни малейшего внимания. Запросто, повесив на крючок в прихожей блестящий плащ и остроконечную шляпу, волшебник прошел в гостиную, извинился перед хозяевами за то, что явился незваным гостем, подарил волшебный горшок, умевший варить пятьдесят видов кукурузной каши, и попросил побыстрее познакомить его с Вальтером – сыном Мастера Зеркал.
Нильсен-Вильсен изумился: чем может семилетний ребенок заинтересовать уважаемого мага? Еще сильнее Мастера Зеркал удивило то, как преобразился старик, увидев Вальтера: в глазах у волшебника загорелись радостные искорки, морщинистый лоб разгладился. Он попросил мальчика показать свои игрушки и радостно проследовал за ним в детскую, словно был не столетним старцем, а озорным мальчуганом, который не может дождаться момента, когда увидит купленную родителями на Новый год игрушечную железную дорогу. И уж окончательно Нильсена-Вильсена поразило то, что Корнелиус, запершись в комнате, о чём-то тихо беседовал с Вальтером до самого вечера.
На прощанье великий волшебник подарил сыну Мастера Зеркал огромную книгу сказок и, пригладив взлохмаченные кудри Вальтера, тепло попрощался с хозяевами. Нильсен-Вильсен хотел было расспросить Корнелиуса, чем был вызван его визит и о чем они так долго беседовали в детской, но не успел: маг обернулся филином и с глухим уханьем вылетел в ночную тишину. Вальтер долго стоял в дверях дома и махал рукой вслед улетающей птице, прижимая к груди подарок волшебника. На расспросы отца паренек отвечал вежливо, но неохотно, постоянно поглаживая кожаный переплет книги и явно сгорая от нетерпения поскорее уйти к себе в комнату, чтобы почитать сказки, которые он очень любил. Нильсен-Вильсен не стал задерживать сына, только озадаченно покручивал свой длинный ус. Переживать попусту Мастер Зеркал не хотел – никто никогда, кроме добра от Корнелиуса ничего не видел, но любопытство брало свое. И вот как-то днем, когда Вальтер играл с соседскими детьми во дворе, Нильсен-Вильсен решил посмотреть, что же такое подарил его сыну магистр магии. Как выяснилось – это была самая обыкновенная книга сказок. Да, очень большая. Да, с большими красочными картинками. Но, по сути, самая обыкновенная книга. Мастер Зеркал озадачился еще больше и так сильно начал крутить свой ус, что едва не оторвал его. Впрочем, со временем, Нильсен-Вильсен позабыл обо всей истории, искренне радуясь тому, как замечательно Вальтер учится в школе, какие у него прекрасные друзья, каким веселым и сметливым растет сын.
Прошло десять лет. Вальтер окончил школу с золотой медалью и, в качестве награды, получил от Короля право поступить в любой Университет Волшебной Страны. Родители очень обрадовались, так как всегда мечтали, чтобы их сын получил прекрасное образование и приобрел престижную, уважаемую профессию: стал врачом или инженером или, на худой конец, юристом. Но Вальтер немало озадачил Нильсена-Вильсена, заявив, что хотел бы отправиться в Коль-дель-Е, чтобы стать учеником ювелира. Поначалу Мастер Зеркал попробовал было отговорить сына, но быстро сдался, решив, что мальчик – а точнее – уже юноша достаточно разумен и сам сможет найти свое место в жизни.
Так и получилось, хотя начало пути не выглядело безоблачным.
Нильсен-Вильсен написал несколько писем своим знакомым, и один из них с радостью согласился взять учеником сына своего старого доброго знакомого. Потянулись напряженные годы учебы. Коль-дель-Е всегда считался столицей ювелирного дела, и поучиться там – было чему. С другой стороны, попробуй-ка выделиться среди сотен и даже тысяч искуснейших ремесленников. А Вальтер был очень тщеславен. Он всегда хотел стать Мастером, и получить из рук Канцлера почетную грамоту, такую же, как у отца. Но слова – словами, а дела – делами. У юноши несомненно был талант: не прошло и пяти лет, как его изделия (в особенности серьги и ожерелья) стали пользоваться успехом и популярностью. Но… говорили о Вальтере не как о лучшем из лучших, а как об одном из молодых, талантливых, подающих надежды. И не более. А он хотел быть именно самым-самым. Изобрести что-то такое, чтобы все просто ахнули. Но что же придумать, когда всё давным-давно придумано? Все камни драгоценные известны, огранкой новой никого не удивишь.
Вальтер отправился путешествовать. Он объехал всю Волшебную Страну, побывал на Дальних Островах, копался в библиотеках, ходил по музеям, встречался с антикварами и коллекционерами. Но ничего нового ему так и не удалось придумать.
Однажды, когда Вальтер уже вернулся в Коль-дель-Е и продолжил работать ювелиром, он сидел вечером у себя в комнате и бесцельным взглядом водил по книжным полкам. Тут ему на глаза попалась книга сказок – та самая, которую ему давным-давно подарил волшебник Корнелиус. Вальтеру вдруг захотелось попасть назад в свое счастливое детство: почувствовать крепкие руки отца, утешающего сына, разбившего нос в уличной потасовке, понюхать свежие пирожки, испеченные матушкой, вдохнуть запах Нового года – восхитительный аромат новогодней ёлки напополам с мандаринами, пробежаться с приятелями босиком по лужам, оставшимся после летнего дождя на бульваре Единорога. Словно желая вернуться в это прекрасное время или хотя бы прикоснуться к нему, ювелир снял с полки потрепанный томик и открыл его на первой попавшейся странице. Вальтер вспоминал, с каким упоением он читал в детстве эти незатейливые истории, как завидовал благородным рыцарям, как влюблялся в сказочных принцесс, как веселился вместе с неунывающими трубадурами. Предавшись воспоминаниям, юноша начал любовно поглаживать знакомые с малых лет страницы любимой книжки.
Внезапно он почувствовал, как что-то прилипло к его пальцам. Сначала Вальтер решил, что внутри книги оказался случайно попавший туда и засохший жук. Он попытался стряхнуть насекомое. Но не тут-то было: с открытой страницы за рукой потянулась черная полоска. Присмотревшись внимательнее, Вальтер с изумлением увидел, что она состояла из букв! Получилась так, что ему каким-то образом удалось вытянуть из книги строчку текста. Вальтер отодвинул книгу и аккуратно разложил буковки на столе. Вдруг буквы заговорили. Мелодичным женским голосом они начали читать сами себя: «Давным-давно в тридевятом царстве, в тридесятом государстве…» Вальтер помотал головой, думая, что ему удастся стряхнуть наваждение. Как бы не так! Буквы продолжали лежать на столе и, переливаясь волшебными огоньками, продолжали читать старую-престарую сказку: «… жил-был король. И было у короля три сына...» «Вот оно!» - обрадовался Вальтер – «Если я смогу вплетать эти буквы в ожерелья, цепочки, серьги, браслеты, то это будет действительно нечто по-настоящему новое! Я смогу прославиться!» Сказано-сделано: попробовал – получилось. Попутно Вальтер узнал, что ему удается вытаскивать и вплетать в ювелирные украшения строчки не только из книги сказок, но и из любой другой книги. Его радости не было предела. Откинувшись в кресле, он зажмурил глаза, представляя, какой фурор вызовут в Волшебной Стране его изделия, как высоко их оценят, как не пройдет и пары лет, и сын Мастера Зеркал станет Мастером Ювелирного дела.
Вальтер так замечтался, что не обратил внимания, как уснул. А проснувшись, едва протерев глаза и размяв тело, затекшее после ночи, проведенной в кресле, он с упоением начать трудиться над новыми, еще никем никогда невиданными украшениями. Целую неделю Вальтер не выходил из мастерской и работал, работал, работал. А уже через две недели в Коль-дель-Е только о них и говорили. Слухи разлетаются быстро, и вот уже сама Королева София прислала карету за самым модным ювелиром Волшебной Страны. Все складывалось, как нельзя, лучше.
Однако, через месяц, белая полоса сменилась черной: к Вальтеру потянулись рассерженные покупатели, желая сдать ранее купленные украшения и получить назад свои деньги. Кому понравится, чтобы перстень непрерывно мурлыкал на пальце? Ни в театр, ни в кино не сходишь (все шикать начинают). А постоянно читающие стихи серьги? Даже ночью – в шкатулке для драгоценностей. Спать невозможно! Вот и решили жители Волшебной Страны, что новинка новинкой, а традиционные браслеты и ожерелья понадежнее будут.
Мечты Вальтера рассыпались, как карточный домик. Рассчитавшись с покупателями и кое-как расплатившись с долгами, юноша решил вернуться в столицу к отцу и матери; отчий кров всегда надежнее. А там, глядишь, что-нибудь и придумается. Идти пришлось пешком - денег даже на дилижанс не хватило.
Путь Вальтера проходил между Лазоревыми Холмами. Вечерело. Решив, что в ближайший городок идти на ночь глядючи не стоит (все равно в гостиницу без гроша в кармане не пустят), путник решил заночевать под одним из придорожных кустов сирени. Присмотрел тот, который пораскидистее, постелил плащ, подложил котомку под голову, свернулся клубочком поудобнее и заснул.
Вдруг, посреди ночи, его разбудило приглушенное хихиканье. Приоткрыв глаза, юноша увидел перед собой сидящих на ветке двух маленьких фей. Они были одеты в легкие серебристые платья, лазурные башмачки с хрустальными пряжками и красные накидки, скрывавшие радужные крылышки. Зеленые волосы убраны под золотые сетки. Чаровницы без умолку болтали между собой и непрерывно хихикали, то и дело стреляя глазами в сторону Вальтера.
- Приветствую, Вас, милостивые феи, - как можно более почтительно поприветствовал их ювелир. Осторожность Вальтера была вполне оправдана: многие из фей, несмотря на свою кукольную внешность – злые насмешницы, только и думающие о том, как сотворить людям какую-нибудь мелкую пакость. Однако, судя по всему, эти были настроены дружелюбно. В ответ они лишь запрокинули зеленокудрые головки и захихикали. У Вальтера отлегло от сердца.
- Я не помешал Вам?
- Нет, - снова захихикали в ответ малышки. – Мы, как раз, думали, какой сон подарить такому красивому юноше?
Тут Вальтер догадался, что перед ним знаменитые феи Лазоревых Холмов, те, кто из облаков, аромата цветов, журчанья ручья и шелеста листьев днем ткут тончайшую ткань, которая ночью превращается в сны.
- Подарите мне сон забвенья, если Вам не жалко, - вздохнул юноша и, как на духу, рассказал маленьким феям о своих злоключениях. Те замолчали и переглянулись.
- Так ты и взаправду умеешь вытаскивать из книг слова и вплетать их, куда не попадя?
Вальтер утвердительно кивнул.
- А в мой платок сможешь? – с этими словами одна из фей протянула ювелиру небольшой кусочек воздушной ткани.
- Почему бы нет? – пожал плечами Вальтер. Он достал из своей котомки старую любимую книгу сказок, открыл ее, легко вытянул строчку текста, непринужденно вплел ее в платок и вернул его фее.
Маленькая фэйри осторожно дотронулась до ткани, потом внезапно подбросила платок в воздух, дунула, и платок исчез.
- Куда же он делся? – изумился ювелир. А про себя подумал: «Никак, ведьминские штучки».
- При чем здесь ведьмы? – недовольно пожала кукольными плечиками фея, легко прочитав мысли Вальтера. – Сны, юноша, сны. Легкие, как перышки. И тебе теперь пора поспать.
Фея достала другой платок, гораздо больше предыдущего, и, вспорхнув с ветки сирени, на которой до этого сидела, накинула прозрачную ткань на Вальтера. Тот хотел было что-то спросить, но внезапно почувствовал, как его веки слипаются, а по телу разливается приятное тепло. Сладко зевнув, Вальтер заснул.
Пока он спал, феи перенесли его к своим сестрам, которые были поражены невероятными способностями Вальтера. Когда юноша проснулся, старшая из сестер предложила ему начать вплетать волшебные сказки и невероятные истории в сновидения, которые создавали феи Лазоревых Холмов. Такая работа показалась Вальтеру весьма интересной, и он, недолго думая, согласился.
Бывший ювелир вплетал в сны истории об отважных рыцарях, прекрасных принцессах, невиданных зверях и волшебных птицах. Ему не приходилось особенно много фантазировать, ведь под рукой всегда была та самая книга сказок, подаренная Корнелиусом. В новых снах можно было отправиться в опасные приключения, встретиться с волшебниками и ведьмами, увидеть новые города и далекие страны. Говорят, кстати, что именно Вальтер, между делом, сделал волшебные зонтики для Оле-Лукойле.
Так сын Мастера Зеркал стал Мастером Снов, а сны с тех пор - такими интересными, что ни в сказке не сказать, ни пером не описать.

Творящий Благо спросил Чжуанцзы:

- Бывают ли люди без страстей?

- Бывают, - ответил Чжуанцзы.

- Как можно назвать человеком человека без страстей?

- Почему же не называть его человеком, если путь дал такой облик, а
природа сформировала такое тело?

- Если называется человеком, как может он быть без страстей?

- Это не то, что я называю страстями. Я называю бесстрастным такого
человека, который не губит свое тело внутри любовью и ненавистью; такого,
который всегда следует естественному и не добавляет к жизни
искусственного.

- Если не добавлять к жизни искусственного, - возразил Творящий Благо,
- как поддерживать существование тела?

- Путь дал человеку такой облик, природа сформировала такое тело, -
повторил Чжуанцзы. - А ты относишься к своему разуму как к внешнему,
напрасно расходуешь свой эфир: поешь, прислонясь к дереву: спишь, опираясь
о столик. Природа избрала для тебя тело, а ты споришь о том, что такое
твердое и белое.

Жил некогда коршун, рожденный на вершине горного дерева. И жила кошка, рожденная у подножья этой горы.
Коршун не решался улетать из гнезда за кормом для своих птенцов, потому что боялся, что кошка их съест. Но и кошка тоже не отваживалась уходить за пищей для своих котят, потому что боялась, что коршун их унесет.
И вот однажды сказал коршун кошке:
— Давай жить как добрые соседи! Поклянемся перед великим богом Ра и скажем: «Если кто-нибудь из нас отправится за кормом для своих детей, другой не будет на них нападать!»
И они обещали перед богом ра, что не отступятся от этой клятвы.
Но однажды коршун отнял у котенка кусок мяса и отдал его своему коршуненку. увидела это кошка и решила отнять мясо у коршуненка. И когда он повернулся к ней, кошка схватила его и вонзила в него свои когти, увидел коршуненок, что ему не вырваться, и сказал:
— Клянусь Ра, это не твой корм! За что же ты вонзила в меня свои когти? Но кошка ему ответила:
— Откуда же у тебя это мясо? Ведь принесла его
я и принесла не тебе!
Сказал ей тогда коршуненок:
— Я не летал к твоим котятам! И если ты станешь мстить мне или братьям моим и сестрам, то ра увидит, что ложной была та клятва, которую ты принесла.
Тут хотел он взлететь, но крылья не смогли унести его обратно на дерево. Словно умирающий, упал он на землю и сказал кошке:
— Если ты убьешь меня, то погибнет твой сын и
сын твоего сына.
И кошка его не тронула.
Но вот коршун нашел своего птенца на земле, и злоба охватила его. Сказал коршун:
— Я отомщу! Это случится, когда Возмездие вернется сюда из отдаленных земель страны Сирии. Тогда пойдет кошка за пищей для своих котят, а я нападу на них. И станут дети ее кормом для меня и моих детей!
Однако коршун долго не мог улучить время, чтобы напасть на дом кошки и уничтожить весь род ее. Он следил за каждым шагом кошки и думал о своей
мести.
И вот однажды отправилась кошка за пищей для своих котят. Коршун напал на них и унес. И когда кошка вернулась, она не нашла ни одного котенка.
Тогда кошка обратилась к небу и воззвала к великому Ра:
— узнай мое горе и рассуди нас с коршуном! Мы дали с ним священную клятву, но он нарушил ее. Он убил всех моих детей!
И ра услышал голос ее. Он послал Небесную силу, чтобы покарать коршуна, который убил детей кошки. Отправилась Небесная сила и отыскала Возмездие. Сидело Возмездие под тем деревом, где было гнездо коршуна. И Небесная сила передала Возмездию повеление ра покарать коршуна за то, что он совершил с детьми
кошки.
Тогда Возмездие сделало так, что коршун увидел
одного сирийца, который жарил на углях горную дичь. Схватил коршун кусок мяса и унес это мясо в свое
гнездо. Но он не заметил, что к мясу пристали горящие угольки.
И вот гнездо коршуна запылало. Изжарились все его дети и упали на землю к подножью дерева.
Пришла кошка к дереву, где было гнездо коршуна, но птенцов не тронула. И сказала она коршуну:
— Клянусь именем Ра, ты долго охотился за моими детьми, и вот ты напал на них и убил! А я даже теперь не трогаю твоих птенцов, хоть они и поджарились в самый раз!

На счет написательства сказок, очень постораюсь, единственное, что в результате института я их очень долго пишу.)

Ромашка

Вот послушайте-ка!
За городом, у самой дороги, стояла дача. Вы, верно, видели ее? Перед ней еще небольшой садик, обнесенный крашеною деревянною решеткой.

Неподалеку от дачи, у самой канавы, росла в мягкой зеленой траве ромашка. Солнечные лучи грели и ласкали ее наравне с роскошными цветами, которые цвели в саду перед дачей, и наша ромашка росла не по дням, а по часам. В одно прекрасное утро она распустилась совсем - желтое, круглое, как солнышко, сердечко ее было окружено сиянием ослепительно белых мелких лучей-лепестков. Ромашку ничуть не заботило, что она такой бедненький, простенький цветочек, которого никто не видит и не замечает в густой траве; нет, она была довольна всем, жадно тянулась к солнцу, любовалась им и слушала, как поет где-то высоко- высоко в небе жаворонок.

Ромашка была так весела и счастлива, точно сегодня было воскресенье, а на самом- то деле был всего только понедельник; все дети смирно сидели на школьных скамейках и учились у своих наставников; наша ромашка тоже смирно сидела на своем стебельке и училась у ясного солнышка и у всей окружающей природы, училась познавать благость божью. Ромашка слушала пение жаворонка, и ей казалось, что в его громких, звучных песнях звучит как раз то, что таится у нее на сердце; поэтому ромашка смотрела на счастливую порхающую певунью птичку с каким-то особым почтением, но ничуть не завидовала ей и не печалилась, что сама не может ни летать, ни петь. "Я ведь вижу и слышу все! - думала она. - Солнышко меня ласкает, ветерок целует! Как я счастлива!"

В садике цвело множество пышных, гордых цветов, и чем меньше они благоухали, тем больше важничали. Пионы так и раздували щеки - им все хотелось стать побольше роз; да разве в величине дело? Пестрее, наряднее тюльпанов никого не было, они отлично знали это и старались держаться возможно прямее, чтобы больше бросаться в глаза. Никто из гордых цветов не замечал маленькой ромашки, росшей где-то у канавы. Зато ромашка часто заглядывалась на них и думала "Какие они нарядные, красивые! К ним непременно прилетит в гости прелестная певунья птичка! Слава богу, что я расту так близко - увижу все, налюбуюсь вдоволь!" Вдруг раздалось "квир-квир-вит!", и жаворонок спустился... не в сад к пионам и тюльпанам, а прямехонько в траву, к скромной ромашке! Ромашка совсем растерялась от радости и просто не знала, что ей думать, как быть!

Птичка прыгала вокруг ромашки и распевала. "Ах, какая славная мягкая травка! Какой миленький цветочек в серебряном платьице, с золотым сердечком!"

Желтое сердечко ромашки и в самом деле сияло, как золотое, а ослепительно белые лепестки отливали серебром.

Ромашка была так счастлива, так рада, что и сказать нельзя. Птичка поцеловала ее, спела ей песенку и опять взвилась к синему небу. Прошла добрая четверть часа, пока ромашка опомнилась от такого счастья. Радостно-застенчиво глянула она на пышные цветы - они ведь видели, какое счастье выпало ей на долю, кому же и оценить его, как не им! Но тюльпаны вытянулись, надулись и покраснели с досады, а пионы прямо готовы были лопнуть! Хорошо, что они не умели говорить - досталось бы от них ромашке' Бедняжка сразу поняла, что они не в духе, и очень огорчилась.

В это время в садике показалась девушка с острым блестящим ножом в руках. Она подошла прямо к тюльпанам и принялась срезать их один за другим. Ромашка так и ахнула. "Какой ужас! Теперь им конец!" Срезав цветы, девушка ушла, а ромашка порадовалась, что росла в густой траве, где ее никто не видел и не замечал. Солнце село, она свернула лепестки и заснула, но и во сне все видела милую птичку и красное солнышко.

Утром цветок опять расправил лепестки и протянул их, как дитя ручонки, к светлому солнышку. В ту же минуту послышался голос жаворонка; птичка пела, но как грустно! Бедняжка попалась в западню и сидела теперь в клетке, висевшей у раскрытого окна. Жаворонок пел о просторе неба, о свежей зелени полей, о том, как хорошо и привольно было летать на свободе! Тяжело-тяжело было у бедной птички на сердце - она была в плену!

Ромашке всей душой хотелось помочь пленнице, но чем? И ромашка забыла и думать о том, как хорошо было вокруг, как славно грело солнышко, как блестели ее серебряные лепестки; ее мучила мысль, что она ничем не могла помочь бедной птичке.

Вдруг из садика вышли два мальчугана; у одного из них в руках был такой же большой и острый нож, как тот, которым девушка срезала тюльпаны. Мальчики подошли прямо к ромашке, которая никак не могла понять, что им было тут нужно.

- Вот здесь можно вырезать славный кусок дерна для нашего жаворонка! - сказал один из мальчиков и, глубоко запустив нож в землю, начал вырезать четырехугольный кусок дерна; ромашка очутилась как раз в середине его.

- Давай вырвем цветок! - сказал другой мальчик, и ромашка затрепетала от страха: если ее сорвут, она умрет, а ей так хотелось жить! Теперь она могла ведь попасть к бедному пленнику!

- Нет, пусть лучше останется! - сказал первый из мальчиков. - Так красивее!

И ромашка попала в клетку к жаворонку. Бедняжка громко жаловался на свою неволю, метался и бился о железные прутья клетки. А бедная ромашка не умела говорить и не могла утешить его ни словечком. А уж как ей хотелось! Так прошло все утро.

- Тут нет воды! - жаловался жаворонок. - Они забыли дать мне напиться, ушли и не оставили мне ни глоточка воды! У меня совсем пересохло в горлышке! Я весь горю, и меня знобит! Здесь такая духота! Ах, я умру, не видать мне больше ни красного солнышка, ни свежей зелени, ни всего божьего мира!

Чтобы хоть сколько-нибудь освежиться, жаворонок глубоко вонзил клюв в свежий, прохладный дерн, увидал ромашку, кивнул ей головой, поцеловал и сказал:

- И ты завянешь здесь, бедный цветок! Тебя да этот клочок зеленого дерна - вот что они дали мне взамен всего мира! Каждая травинка должна быть для меня теперь зеленым деревом, каждый твой лепесток - благоухающим цветком. Увы! Ты только напоминаешь мне, чего я лишился!

"Ах, чем бы мне утешить его!" - думала ромашка, но не могла шевельнуть ни листочком и только все сильнее и сильнее благоухала. Жаворонок заметил это и не тронул цветка, хотя повыщипал от жажды всю траву.

Вот и вечер пришел, а никто так и не принес бедной птичке воды. Тогда она распустила свои коротенькие крылышки, судорожно затрепетала ими и еще несколько раз жалобно пропищала:

- Пить! Пить!

Потом головка ее склонилась набок и сердечко разорвалось от тоски и муки.

Ромашка также не могла больше свернуть своих лепестков и заснуть, как накануне: она была совсем больна и стояла, грустно повесив головку.

Только на другое утро пришли мальчики и, увидав мертвого жаворонка, горько- горько заплакали, потом вырыли ему могилку и всю украсили ее цветами, а самого жаворонка положили в красивую красненькую коробочку - его хотели похоронить по- царски! Бедная птичка! Пока она жила и пела, они забывали о ней, оставили ее умирать в клетке от жажды, а теперь устраивали ей пышные похороны и проливали над ее могилкой горькие слезы!

Дерн с ромашкой был выброшен на пыльную дорогу; никто и не подумал о той, которая все-таки больше всех любила бедную птичку и всем сердцем желала ее утешить

Девочка со спичками

Как холодно было в этот вечер! Шел снег, и сумерки сгущались. А вечер был последний в году - канун Нового года. В эту холодную и темную пору по улицам брела маленькая нищая девочка с непокрытой головой и босая. Правда, из дому она вышла обутая, но много ли было проку в огромных старых туфлях? Туфли эти прежде носила ее мать - вот какие они были большие,- и девочка потеряла их сегодня, когда бросилась бежать через дорогу, испугавшись двух карет, которые мчались во весь опор. Одной туфли она так и не нашла, другую утащил какой-то мальчишка, заявив, что из нее выйдет отличная люлька для его будущих ребят.
Вот девочка и брела теперь босиком, и ножки ее покраснели и посинели от холода. В кармане ее старенького передника лежало несколько пачек серных спичек, и одну пачку она держала в руке. За весь этот день она не продала ни одной спички, и ей не подали ни гроша. Она брела голодная и продрогшая и так измучилась, бедняжка!

Снежинки садились на ее длинные белокурые локоны, красиво рассыпавшиеся по плечам, но она, право же, и не подозревала о том, что они красивы. Изо всех окон лился свет, на улице вкусно пахло жареным гусем - ведь был канун Нового года. Вот о чем она думала!

Наконец девочка нашла уголок за выступом дома. Тут она села и съежилась, поджав под себя ножки. Но ей стало еще холоднее, а вернуться домой она не смела: ей ведь не удалось продать ни одной спички, она не выручила ни гроша, а она знала, что за это отец прибьет ее; к тому же, думала она, дома тоже холодно; они живут на чердаке, где гуляет ветер, хотя самые большие щели в стенах и заткнуты соломой и тряпками.

Ручонки ее совсем закоченели. Ах, как бы их согрел огонек маленькой спички! Если бы только она посмела вытащить спичку, чиркнуть ею о стену и погреть пальцы! Девочка робко вытянула одну спичку и... чирк! Как спичка вспыхнула, как ярко она загорелась! Девочка прикрыла ее рукой, и спичка стала гореть ровным светлым пламенем, точно крохотная свечечка.

Удивительная свечка! Девочке почудилось, будто она сидит перед большой железной печью с блестящими медными шариками и заслонками. Как славно пылает в ней огонь, каким теплом от него веет! Но что это? Девочка протянула ноги к огню, чтобы погреть их, - и вдруг... пламя погасло, печка исчезла, а в руке у девочки осталась обгорелая спичка.

Она чиркнула еще одной спичкой, спичка загорелась, засветилась, и когда ее отблеск упал на стену, стена стала прозрачной, как кисея. Девочка увидела перед собой комнату, а в пей стол, покрытый белоснежной скатертью и уставленный дорогим фарфором; на столе, распространяя чудесный аромат, стояло блюдо с жареным гусем, начиненным черносливом и яблоками! И всего чудеснее было то, что гусь вдруг спрыгнул со стола и, как был, с вилкой и ножом в спине, вперевалку заковылял по полу. Он шел прямо к бедной девочке, но... спичка погасла, и перед бедняжкой снова встала непроницаемая, холодная, сырая стена.

Девочка зажгла еще одну спичку. Теперь она сидела перед роскошной рождественской елкой. Эта елка была гораздо выше и наряднее той, которую девочка увидела в сочельник, подойдя к дому одного богатого купца и заглянув в окно. Тысячи свечей горели на ее зеленых ветках, а разноцветные картинки, какими украшают витрины магазинов, смотрели на девочку. Малютка протянула к ним руки, но... спичка погасла. Огоньки стали уходить все выше и выше и вскоре превратились в ясные звездочки. Одна из них покатилась по небу, оставив за собой длинный огненный след.

"Кто-то умер", - подумала девочка, потому что ее недавно умершая старая бабушка, которая одна во всем мире любила ее, не раз говорила ей: "Когда падет звездочка, чья-то душа отлетает к богу".

Девочка снова чиркнула о стену спичкой и, когда все вокруг осветилось, увидела в этом сиянии свою старенькую бабушку, такую тихую и просветленную, такую добрую и ласковую.

- Бабушка, - воскликнула девочка, - возьми, возьми меня к себе! Я знаю, что ты уйдешь, когда погаснет спичка, исчезнешь, как теплая печка, как вкусный жареный гусь и чудесная большая елка!

И она торопливо чиркнула всеми спичками, оставшимися в пачке, - вот как ей хотелось удержать бабушку! И спички вспыхнули так ослепительно, что стало светлее, чем днем. Бабушка при жизни никогда не была такой красивой, такой величавой. Она взяла девочку на руки, и, озаренные светом и радостью, обе они вознеслись высоко-высоко - туда, где нет ни голода, ни холода, ни страха, - они вознеслись к богу.

Морозным утром за выступом дома нашли девочку: на щечках ее играл румянец, на губах - улыбка, но она была мертва; она замерзла в последний вечер старого года. Новогоднее солнце осветило мертвое тельце девочки со спичками; она сожгла почти целую пачку.

- Девочка хотела погреться, - говорили люди. И никто не знал, какие чудеса она видела, среди какой красоты они вместе с бабушкой встретили Новогоднее Счастье.

Я буду твоим сказочником, я буду читать тебе на ночь сказки и ласкать твой слух нитями ложных истин. Я - твой сказочник, твоя Шихерезада, твое Оле-Лукойе