Мы вернулись за стол. Господин снова пристегнул мой поводок к креслу, заказал какао, и уселся рядом. Он смотрела на меня так, будто был в кинотеатре, с любопытством и интересом. Шарик словно возвращал меня к жизни, а мелькание красного и черного забивало мысли. Я наблюдала; затем сделала ставку. Выиграла. Ещё одна. Проигрыш. Ещё одна... иногда я пропускала, иногда ставила друг за другом. Гул и мелькание заворожили меня, стучание фишек, которые двигали туда-сюда, дребезжание шарика, голос крупье - всё это вводило меня в транс. Я забыла о Хозяине и моё больное сознание уплыло в игру.
Вдруг я почувствовала движение, и увидела слугу, наклонившегося ко мне.
- Вам велено сказать, что время - 22.30.
Оторвавшись от стола, я изумленно пялюсь на слугу, и постепенно соображаю, что это значит. Перевожу взгляд на Господина.
Со стороны он совершенно невозмутим.
- Спасибо, - говорю я, и в ужасе пытаюсь придумать, что мне делать. Но три порки за день произвели хороший воспитательный эффект, и я боюсь ослушаться.
Хорошо, что мы сидим рядом. Я пытаюсь придвинуться и тихо произношу:
- Господин... я должна была Вам напомнить...
- О чём?
- О том, что меня следует наказать.
Он смотрит на меня.
- Ты хочешь попросить меня об этом?
- Да, Господин! - тихий почти стон вырывается из моей груди, но похоже, это ещё не все мои испытания.
- Кэти, - мягко говорит Господин, - ты умная девочка...
Почему-то меня сразу это настораживает.
- Ты знаешь, как следует просить Господина о наказании... Так сделай это как следует...
Сколько ни пороли меня вчера на сцене, мысль о том, что сейчас меня отшлепают на коленях в казино, вызывает ужас и стыд. Мне приходится слезть с кресла, и стать на колени. Конечно, сидящие за столом тут же обращают внимание на меня. Я чувствую, как у меня от страха набухают груди и губки. Я чувствую терпеливый взгляд моего Хозяина.
- Мой Господин, пожалуйста, отшлёпайте меня...
Молчание.
- ...пожалуйста, отшлёпайте меня, как маленькую глупую девочку...
- ... за то, что я была невнимательной...
Я наконец-то осмеливаюсь поднять глаза, и вижу лёгкую улыбку на его лице.
- Хорошо, дома отшлёпаю. Сейчас девочка может продолжать играть, - говорит он, и я краснею ещё сильней, чем уже была. Господин протягивает руку и трогает мои соски, поглаживает грудь и вдруг отпускает. За миг перед этим я забыла, где нахожусь, и уплываю на волнах тепла за его рукой, но тут враз пробуждаюсь, и сажусь играть за стол.
**
На сей раз Господин дал мне выиграть только один раз, и увёл меня снова к бару. Бармен с любопытством поглядывал на меня, с трепетом сжимающую всё тот же хлыст в руках. Хозяин,заметив взгляд бармена, сказал, что я гораздо интереснее выгляжу в другой позе. "В какой же?" - спросил бармен, а Господин вместо ответа забрал из моих рук хлыст (от чего я задрожала) и приказал мне встать, повернуться спиной, наклониться и взяться руками за лодыжки. Я повиновалась. Хлыстом он заставил меня раздвинуть ноги, и я снова оказалась в унизительной позе, почти вывернутая наизнанку. Похоже, следы на моём теле были жуткими, потому что бармен удивленно присвистнул. Но затем его внимание привлекла другая часть моего тела:
- Да она и правда вся мокрая! Вчера мне было не очень хорошо видно сцену, но слова ведущего я запомнил!
Хозяин водил кончиком хлыста у меня между ног, я нервно сжималась, помня, какую боль можно причинить этому месту...
- Шире ноги, Кэти, - мягко сказал Господин, и в этот миг я опять была благодарна ему за то, что он не назвал меня сукой. Он продолжал гладить мою промежность хлыстом и вдруг я почувствовала сначала его ладонь, надавливающую на поясницу, а потом услышала голос: "Стой". Через миг вместо ладони я почувствовала что-то холодное... и поняла, что на меня поставили стакан с виски.
"Чёёёрт" - подумала я, пытаясь не шевелиться. Конечно, было понятно, что если стакан упадет, мне не поздоровится.
Хозяин и бармен продолжали обсуждать меня:
- Удобная штучка, - и захохотали, потому что Господин перевернул хлыст, и дотронулся до моей дырочки рукояткой; получилось так, что слова прозвучали двусмысленно в этот момент - я была и удобной подставкой для виски, и удобной... для...
Казалось, после вчерашнего ничто уже не заставит меня покраснеть, но я пылала от стыда и молилась лишь о том, чтобы стакан не упал.
Ещё несколько секунд меня трогал хлыст, а потом Господин забрал стакан. Я облегченно выдохнула.
- Ладно, Кэти, - сказал Господин. - Пойдём домой.
- Хорошая у Вас рабыня, - уважительно сказал бармен.
- Да, а после дюжины хлыста она станет ещё лучше, - сказал Хозяин, и эти слова заставили меня задрожать от страха и потечь ещё сильнее. До дома мы дошли в молчании, и там только Господин отстегнул поводок от ошейника и приказал снова встать на четвереньки.
Я встала. Он потрогал рукой мою промежность, убедился, что она мокрая, дал руку чтобы я её вылизала, и наконец сказал:
- Ты была сегодня послушной девочкой, Кэти. Я прощаю тебя, шлёпки не будет.
- Спасибо, мой Господин! - с выражением дикой радости произнесла я, однако продолжала держаться напряженно, ибо помнила слова о дюжине хлыста.
Мужчина снова начал ласкать меня рукояткой, как в баре, а потом засунул её внутрь. Я не выдержала.
- Господин, Вы сегодня ещё выпорете меня хлыстом?
- Нет, - успокаивающе ответил он. - Я устрою тебе маленькое удовольствие на ночь.
И через несколько минут Мортимер отправил меня спать.
- Можно мне пойти в ванную? - спросила я, и удивленно выслушала ответ.
- Нельзя. Тебе это бесполезно. Ты всё равно станешь мокрой снова после того, как сходишь в ванную. Ложись спать так. А руки... дай-ка сюда.
На руки он надел странные рукавицы из толстой ткани, застегивающиеся на липучки.
- Это чтобы ночью ты не трогала то, что принадлежит мне. Спокойной ночи.

Ах да, забыла предупредить. Эта сказочка будет злой и страшной. Сплошной небдрный "садизьм", насилие и порнография. Вот теперь предупредила - можете не читать :)

***
- Уважаемые дамы и господа! Сегодня мы в очередной раз напомним главный девиз нашего заведения - "Забывая разум, помни о деньгах!"
Эта дама забыла сегодня о сумме, которая есть у неё в кошельке, и послужит вам всем живым уроком, небольшим развлечением, и, конечно, прекрасным призом в конце для одного счастливчика!
Свет слепит мне глаза, я стою рядом с ведущим, которому меня передал крупье, и сотни глаз алчно сверкают в полутьме зала. Совсем недавно и я наблюдала девицу, попавшую в такое же положение. Она рыдала уже поднявшись на сцену, а когда самый удачливый игрок вечера уводил её в комнату для уединения на поводке, совершенно голой, её тело было в красно-синюю полоску.
- По нашим правилам, любой из вас может избавить эту женщину от страданий, если до конца вечера внесет сумму, трёхкратно превышающую её проигрыш, - ведущий огласил сумму. - Эта глупышка.. (меня от этих слов покоробило) ... поступит в полное распоряжение человека, уплатившего данную сумму. Есть желающие выкупить её сейчас?
Толпа молчала. Никому не хотелось тратить большие деньги на выкуп и последующее содержание рабыни, зато все жаждали бесплатно увидеть, как жертву азарта втопчут в грязь. И каждый из мужчин, конечно, втайне надеялся, что именно ему достанется выигрыш вечера.
Бывало, что мужья выкупали своих проигравших жен; не знаю, что ожидало их дома. Бывало, что иные мужья, бывшие под каблуком у жены, не выкупали, предпочитая отдать её на ночь другому - подумаешь, мелочь, всего одна ночь! - и злорадно наблюдали экзекуцию перед этим.
- Что ж, раз никто не желает приобрести себе молодую рабыню, эта женщина подвергнется экзекуции, развлечет вас своими криками, и будет разыграна ровно в полночь в лотерею! Счастливчик получит её на остаток ночи в своё полное распоряжение, а также, если пожелает, лучшую комнату в нашем заведении!
- Раздевайтесь, сударыня! - голос ведущего настолько уверен, что я его послушаюсь, что мне не остается ничего другого, как начать дрожащими руками расстегивать пуговицы на блузке.
- Согласно нашим правилам, дам, которые не имеют возможности оплатить проигрыш, ожидает экзекуция в виде порки и других наказаний! Дорогие женщины, смотрите и запоминайте!
Жар прокатывается с головы до ног и мне кажется, что все глаза в этом зале сейчас прожгут меня насквозь. О да, я, конечно, получала традиционную, узаконенную порку в школе, каждый год, в начале учебного года, но это были символичные двенадцать ударов, по одному на каждый месяц, и это не было слишком больно. Данная процедура была скорее праздничной, и служила напоминанием детям, чтобы весь год мы вели себя хорошо. Наказания же случались редко, и мне удалось избежать их за всё время обучения. Я не знаю, что ждет меня сейчас...
Я разделась молча; всё было как будто во сне. В руках у ведущего появился стек, похожий на тот, которым бьют лошадей.
- Итак, до двенадцати часов ТЫ (он особо выделил обращение на "ты", смакуя это слово) подчиняешься мне! - сказал он и взмахнул своим хлыстом. От свиста я вздрогнула, кто-то в зале засмеялся и выкрикнул:
- Разрисуй её белые булочки!
Я вспыхнула, ещё не зная, что это далеко не самое похабное из того, что я услышу в этот вечер. Ведущий же провёл стеком по моему телу снизу вверх, начиная от пяток, задержался под ягодицами и поводил кончиком хлыста по ним, затем поднялся на плечи. От прикосновений я чувствовала огонь и холод одновременно.
Он перенёс хлыст на переднюю сторону тела и приподнял им грудь, велев закинуть руки за голову. Прикоснувшись хлыстом к соскам, он начал водить вокруг них кончиком и небольно шлёпать. Я сгорала от стыда под взглядами толпы, но ещё больше запылала, когда почувствовала, что соски твердеют и грудь наливается от возбуждения.
Соски торчали вперёд; ведущий заметил это и засмеялся.
- Да посмотрите только, она прямо создана для хлыста! - сказал он, и публика тоже засмеялась. - Ну-ка, спросим, что же сейчас с ней происходит? Эй, скажи-ка нам, что сейчас происходит с твоей грудью? - обратился он ко мне, продолжая похлёстывать соски.
Я молчала.
Через миг хлыст обрушился на мои ягодицы.
Это было похоже на удар молнии, хоть мне, к счастью, никогда не доводилось его испытать.
- От-ве-чай! - говорил ведущий, нанося удары. После десяти ударов он опустил хлыст и снова спросил:
- Ну? Что сейчас происходит с твоей грудью?
- Она набухла, - ответила я, кусая губы. Задница горела огнём.
- А с сосками?
- Они твердеют.
- И почему же?
- Потому что... потому что... мне стыдно... и страшно...
Он продолжал поглаживать мои соски стеком.
- То есть, ты хочешь сказать, что страх и стыд тебя возбуждают?
- ... нет... АААААЙ! (я почувствовала внезапный удар по ягодицам)... да... да, господин ведущий...
- Что ж, прекрасно, уважаемой публике будет интересней смотреть на наказание столь похотливой суки... которая сейчас, наверное, мокрая... Но это мы узнаем потом. А ну-ка, повернись задницей и нагнись! Руки на лодыжки.
Я повиновалась; эта поза была мне знакома, но, как я уже говорила, никогда меня не секли в ней больно. Сейчас же на моих ягодицах уже пылало несколько полос, но я знала, что это только начало.
Ведущий начал пороть меня хлыстом, сказав, что для начала я получу двадцать; после нескольких ударов я попыталась закрыться. Тогда он объявил, что начнёт всё сначала, и начал пороть заново. После двадцати ударов мне казалось, что на мне уже нет живого места... но я ошибалась.
- Раздвинь-ка ноги пошире, - сказал он, подкрепив приказание ещё одним ударом, и мне оставалось лишь повиноваться. Ещё хуже мне было от того, что между ног у меня было мокро - так, как не было никогда в жизни.
- Сейчас, дамы и господа, у любого из вас есть возможность за небольшую, просто даже символическую плату, убедиться в том, что наказание, кажется, приносит этой неудачливой (ха-ха!) девушке возбуждение, а не воздействует на её разум. Кто желает проверить её промежность?
Служители принесли на сцену большой стеклянный параллелепипед, это была "копилка", которую сегодня я должна была наполнить за счет своих мучений. Из толпы выскочил молодой парень, бросил в копилку деньги и запустил руку мне между ног. Я почувствовала его твёрдые пальцы и всхлипнула, он ущипнул меня и больно сжал лобок. Я заплакала. Он стал засовывать свои пальцы внутрь, и всё это время я ощущала хлыст, которым ведущий водил по моим бёдрам и ягодицам.
Я плакала; парень щупал меня во всех интимных местах, утешало меня лишь то, что до конца вечера никто не посягнул бы на полное владение мной - моё тело достанется выигравшему счастливчику. Это было плохим утешением.
Ведущий сделал знак парню - это означало, что на ту сумму, которую он положил в копилку, удовольствие закончилось. Вытащив руку, он со смехом показал её толпе, и все тоже засмеялись. Я догадывалась, что пальцы его были мокрыми, после того, как побывали в моей промежности.
- Я же говорил, она просто создана для порки - посмотрите, как она течет! - воскликнул ведущий, и всыпал мне еще пять ударов. - Повернись к залу и встань на колени!
Я повиновалась, чувствуя себя ужасно подавленной, я ощущала хлыст сзади, и боялась новых ударов.
Парень сунул свою руку мне под нос, и я увидела, что она действительно влажная. Рука пахла женщиной. С удивлением я подумала, что это ведь мой запах...
- Вылижи! - приказал ведущий, и снова принялся сечь меня. Плача, под градом ударов, я коснулась языком ладони и стала вылизывать пальцы и всю руку.
- Старайся лучше! - прикрикивал ведущий, подкрепляя свои слова ударами. Наконец парень, который был младше меня, просто мальчишка, был удовлетворен чистотой своей руки и спустился вниз.
- Я вижу, однако, что мой хлыст тебе только приносит удовольствие! - злорадно сказал ведущий. - Мы же здесь собрались наказать тебя, поэтому придётся ужесточить наказание.
- Нет! Не надо! - в ужасе закричала я, но толпа лишь радостно заулюлюкала.
- Ещё один прекрасный пример того, как редко человек задумывается о последствиях своих действий, даже будучи предупреждённым - сказал ведущий. - Каждый раз при входе в казино дамы получают предупреждение, но выслушивают правила так, как в России читают лицензионные соглашения при установке программного обеспечения - не задумываясь над словами! Наше заведение потеряло деньги, потому что ты не подумала о том, что будешь делать, если твои деньги закончатся. Мы могли бы навсегда оставить тебя бесплатной служанкой в нашем казино, но наш владелец бесконечно добр, и ограничивается лишь внушением, несущим пользу для тебя же! Ты же смеешь ещё и просить о его отмене. Разве ты не заслуживаешь наказания за свою глупость?
- Заслуживаю, - покорно сказала я, зная, что за отрицательный ответ меня снова будет ждать хлыст. В глубине души я и сама понимала, что дала волю страсти, хотя не имела достаточно средств. Но наказание слишком жестоко!
- По правилам нашего заведения, каждый может внести свой вклад в наставление на ум таких дурочек, как эта. Ты должна быть благодарна почтенной публике за то, что получишь столь ценный урок, и попросить о нём.
Я молчала, едва удерживаясь от слёз.
Ведущий снова принялся меня пороть, я вскрикивала от ударов.
- Ты оглохла? Я сказал - попроси о наказании у всех собравшихся!
Стоя на коленях, я произношу непослушными губами сквозь всхлипы:
- Уважаемые... дамы... и господа... я прошу... я прошу... я прошу...
Удар хлыста подгоняет меня.
- я прошу наказать меня!
- Итак, дорогие дамы и господа, до конца нашего вечера вы имеете возможность за символическую плату наказать эту девушку, то есть выпороть её, высечь, выдрать, отлупить, отстегать, и так далее, что,в сущности, означает одно и то же, - с лучезарной улыбкой произнёс ведущий. - Вы также всё ещё можете выкупить её за трёхкратную сумму её проигрыша, но если этого не случится, кто-то из вас ровно в полночь получит её в качестве приза - я уверен, совершенно покорную и послушную рабыню!
На сцену принесли деревянное сооружение, как оказалось, это был станок для порки. Мне велели лечь, перегнувшись через него, и крепко зафиксировали ремнями руки и ноги. Ягодицы были выпячены наверх, бёдра широко разведены в стороны, и все самые интимные места выставлены на всеобщее обозрение.
Служители прикатили столик, и остановили его на несколько минут у меня перед носом. От того, что я увидела, меня охватил ужас.
На столике лежали всевозможные инструменты для порки - плети, лопатки, трости, ремни и розги.
- Кто желает первым наказать её? - воскликнул ведущий, и из толпы сразу же кто-то отозвался. Посыпались деньги в копилку, пожилой мужчина взял толстенное весло, и начал лупить меня так, что я орала. После него вышел какой-то парень, он порол меня ремнём по бёдрам, приговаривая, что ему нравятся полоски на свежей коже. Потом был ещё кто-то... плеть, розги, весло, снова плеть, ремень... от боли я почти ничего не понимала, и не сразу почувствовала, что наступил перерыв. Станок со мною вместе отодвинули вглубь сцены, а на неё выскочили танцовщицы и принялись как ни в чём не бывало, представлять свой номер. Мне казалось, что я умираю.