В Псково-Печорской обители было много разных людей, но мне хорошо помнится послушник Василий 97 лет. Он был родной брат схииеродиакона Марка, человека смиренного, бывшего келейником у 6 наместников и умершего в 106 лет. Василий пришел в монастырь уже глубоким старцем, потому что ухаживать за ним было некому. "У меня 5 жен было и все померли!"- гордо заявлял он. Остались ли у него дети - история умалчивает. Зато он сам рассказывал, как живого царя видел на станции Дно. "Такой красивый, высокий!"- умиленно сощуривал глаза Василий. Надо сказать, что сам он был чрезвычайно низенького роста.
Жил Василий в лазарете вместе с другими немощными монахами. За ними ухаживал иеродиакон Никандр - человек очень добрый, но со странностями. Наш герой отчего-то возненавидел о. Никандра, так говорил о нем: "Должна была родиться скотина, а родился Никандр. Ты посмотри, как он воду пьет!.." А чаевничал о. Никандр очень красиво, пил из блюдечка по-купечески, с присвистом, и сахаром хрустел вприкуску.
Иногда на Василия, как он сам говорил, находило. То кается, плачет как ребенок, то дерзко отвечает просившему прощения перед святым Причастием о. Анании: "Ни за что не прощу!"
А однажды на Пасху такое устроил: вышел на Успенскую площадь, сел на ступеньки и стал кричать во весь голос: "Люди добрые! Помогите, спасите! У меня все отняли: спинжак не дають, пензию не дають, кусок хлеба на Пасху и то не дають!"
Вокруг него туристы собрались, тогда их было много, люди советские, справедливые, возмущаются монастырскими порядками, а Василий только дрова в печь подбрасывает.
Случилось, что мимо проходил наместник о. Гавриил с помощниками. Остановился, выслушал внимательно пламенную речь старчика и говорит помощникам: "Принесите ему кусок хлеба!" Наказывать "бунтаря", конечно, не стали, но подрясник на всякий случай с него сняли. Чтоб не чернил, так сказать, честь одежды иноческой.
Вот еще случай, свидетелем которого был я. Однажды упал Василий, ушибся, и на службу его привезли в коляске. Он молчаливо всю литургию перед Царскими вратами полулежал, причастился благоговейно, а когда священник ему крест давал после службы, спросил тихо: "Батюшка, а когда меня отпевать-то будут?" Видимо решил, что помер.
Умер он тихо и спокойно, без малого в 100 лет, и похоронен в Богомзданных пещерах.