Осенью 1992 года Грубый Шура решил съездить в Мексику. С грин картой в Мексику безвизовый въезд, но у Шуры был только статус, а сама грин-карта еще не пришла по почте. Был лишь штамп паспорте, подтверждающий его легальный статус. Шура пошел в мексиканское посольство, справиться, как быть. В посольстве сидела дама, невероятно скучающая. Дама была представительницей мексиканской знати, знала свой род до Кортеза, а в посольстве ей приходилось иметь дело с нелегальными соотечественниками и изредка посещать скучные приёмы, скучные, потому что Мексику в США никто  всерьез не воспринимал.

И тут Шура со своим штампом о наличии грин-карты в советском паспорте. Дама повеселела, запела дифирамбы русской культуре, перемежая их оханьем, что, хотя отметки в паспорте вполне достаточно, мексиканские пограничники об этом могут и не знать, потому виза бы не помешала. Но делалалась мексиканская виза 4 недели...


Вопрос, нельзя ли как-нибудь поскорее, дама как будто бы не услышала и, вместо, начала вспоминать сказку-стих великого русского поэта, Пушкина, про горбатую лошадку и сетовать, как бы ей очень хотелось выучить эту сказку великого Пушкина наизусть, но, так как кириллицу она не читает, то ей бы текстовочку в транслите.....

И Грубый Шура, конечно же, сказал, что принесет. Вот тут пролегает краегоульная разница между Шурой и мной. Случись всё это со мной, я бы быстро объяснила мексиканскому консулу, где Пушкин, где Конек-Горбунок и где Петр Павлович Ершов. И потом бы четыре недели получала мексиканскую визу.

Но Шура это Шура, поэтому, на следующий день он принес мексиканскому консулу сказку Пушкина «Конёк-Горбунок» в транслите и через пару дней виза была в кармане.
- Ты всю ночь набирал?» - восхитилась я. (92-ой год, кодировщиков в интернете еще нет)
- Нет, сказал Шура, только первые две страницы. Она всё равно не знала, сколько там и о чём.

Так, Грубый Шура не только укрепил мексиканского консула в ее невежестве, но еще и, можно сказать, подсунул ей «куклу».

Эта история часто пересказывается у нас за обеденным столом, в связи с чем, видимо, сегодня меня вдруг пробрало посмотреть мультфильм Конек-Горбунок и я  пришла к весьма любопытному заключению.
Златогривая кобылица в Коньке-Горбунке это не просто лошадь, а эротический символ.  При том, важнейший.

Продукт подавляемой сексуальности и даже воплощение glamour. Ни то, ни другое в СССР не находило себе выражения.





Мультфильм был снят в 1947 году, в скорости после того, как в СССР попала анимация Диснея. Диснеевские мультики стали  настоящим ударом по престижу советского синематографа  и сверху была спущена директива сделать немедленно  точно такое  же.

Разумеется, голливудское влияние в этом и других  советских мультфильмах  очень сильно,  и про это неинтересно. А интересно про то, что в простом, советском мультике присутствует мощный подтекст эротизма и самого настоящего old Hollywood  glamour. Может быть поэтому, тридцать лет спустя, мультфильм пересняли по просьбам зрителей (!!!) Версия, которую мы сегодня видим, это 1975 год с использованием эскизов 1947.

Я не знаю, как оно было в 1947, но в нынешней версии, вы меня извините, это не лошадь, это просто какой-то объект желаний. Вы посмотрите, как она движется, а как она валяется в траве.  Ведь это же неприлично!

http://www.youtube.com/watch?v=QkZuaRy9cL4




А голос, каким она разговаривает. Это же низкий, гортанный обволакивающий тембр. Вы меня опять извините, но это длинношеее животное есть ничто иное, как old Hollywood glamour вообще и Вероника Лейк в частности, выраженая, привычным для творческой интеллигенции СССР, эзоповым языком.




Златогривая кобылица соответсвует трем важным компонентам  glamour: таинственность, эксклюзивность (штучность), недосягаемость.

Но в Голливуде это сочетание получалось при помощи технических средств: рембрандтовский свет, рисованые поверх негативов ресницы, а  в СССР во всей этой тех. оснастке не  оказалось  и нужды. Просто потому, что, чтобы передать ту же самую идею возвышеного эротизма, хомо сапиенса  пришлось заменить на субъект фауны.

О том, чтобы показать на советском экране такую женщину не могло быть и речи. Таким тембром и таким сексапилом могли обладать только сомнительные персонажи второго плана. Сделать ухоженую, красивую и обольстительную женщину положительным героем в советском кино было решительно невозможно. Порядочная женщина сексапила иметь была не должна.

Человечиху с таким зарядом на экраны просто не пропустили бы, а кобылу не заметили. Расчет был верен. Так к советскому зрителю проскользнул знойный, эротичный и возмутительно glamorous образ. Если Вы присмотритесь к златогривой кобылице повнимательнее, вы заметите и тонкие ноги фотомодели,и прорисованые ресницы и, наконец, изгиб шеи, который в фэшн-иллюстрации называется “attitude line.” (особый изгиб линии позвоночника, с помощью которого позе придается сексапил и уверенность в себе).

Интересно, что сам эпизод с кобылицей краток, зато вороные жеребцы – рисованые копии её самой, продолжают эпизодически появляться на протяжении мультфильма уже как реквизит, закрепляя в мозгу эротическое переживание оставленое златогривой дивой. Боже правый, какая тонкость  в передаче идеи! 





 

Опять пожалела, что я не не аспирант какой-нибудь, обязательно написала бы тезис на тему «Лошадь как символ подавляемой сексуальности и glamour в советской культуре.»