Сегодня решила возобновить писать. Мой аргентинский вечер, перетекающий в ночь в самом разгаре. А постаралась воссоздать его во всех известных мне деталях: непривычный на вкус и почему-то бесконечный мате, длинная трубка (подарок себе на какой-то праздник), шумная чужая компания за стеной и конечно же томик Борхеса, купленный не так давно на развале почти за бесценок.

Мне очень нравится в статье, которую я сейчас читаю, вот это место:
"...Но именно эта проза после обеда, для разговора, а не для декламации и нужна Сервантесу, и никакая другая. То же, думаю, можно сказать о Достоевском, Монтене или С. Батлере". И так далее.
Проза после обеда - вот что мне нравится.
И далее этот слепой интеллектуал припечатывает: "тщеславная жажда стиля перерастающая в еще более патетическое тщеславие, опустошительную жажду совершенства. (...) Лучшая страница, страница, в которой нельзя безнаказанно изменить ни одного слова, - всегда наихудшая".
Серьезно, как еще лучше можно было отвесить звонкую оплеуху почти всей литературе 20века и нам, ее почитателям??

Года два назад я была совершенно очарована одной строчкой этого всевидца: я знаю места, где молодежь поклоняется книгам и с пылом язычников целует страницы, не умея прочесть при этом ни буквы.
Эта фраза переливалась в моей голове, приобретая оттенки какой-то древней языческой мистики. У меня не хватало сил перевести ее в какие-то осмысленные образы, но от этого тайна конечно же становилась еще более притягательной.
Теперь я могу сказать, с каким-то тщеславным смирением - я точно знаю эти места и я любила туда ходить. Когда-то мне казалось, что в этих кругах интеллектуалов найдется место и для меня.
Да, сейчас я понимаю гораздо больше, но - почти ничего, что помогло бы мне ответь на его лукавый вопрос: "Ты, читающий эти строчки, уверен ли ты, что понимаешь мой язык?"

Только что перечитала написанное и впала в уныние от своего пустословия. Но я не буду все стирать, как я делаю обычно.

Потому что мою смертную роль не сыграет никто за меня.

До часу ночи мы пьем чай, после - варим кофе.

По пятницам мы пьем пиво, по праздникам - ром. Так вот.

Радует меня сейчас Вудхаус. Очень хочу на выставку Прерафаэлитов. 

Много придумаваю, чуть-чуть рисую. 

Помогаю в основном там, где без моей помощи можно обойтись. 

Хожу на квартирники и слушаю там музыку.

Мало сплю.

В общем все отлично.

Когда поздравительную открытку, постланную тобой, почта возвращает нераспечатанной. С подписью "умерла".

когда он проходит мимо едва кинув приветствие

Я глубоко уверена, что в систему нашего школьного образования надо внедрять фильмы. И советские - для визуализации литературных произведений и просто ознакомления с классикой кинематографа - и иностранные. Я бы лично внесла два фильма в обязательном порядке: Человек-Слон и Меня зовут Кхан. А какие бы фильмы выбрали вы?

Нет лучшего мнгновения, чем сейчас. И пусть это сейчас я провожу спешно доделывая работу или готовясь к диким и неожиданным экзаменам. Или в неуютных, но совершенно ремарковских барах с бадьей какой-то бормотухи, а то, неожиданно разбогатев, и даже со стаканом рома. Одна или в компании, с другом или без, влюбленная или пустая - нет ничего лучше, ничего правильней того, что теперь. Будущего может не быть, хотя это слишком ужасно и непонятно, чтобы об этом думать. Даже в эту сумрачную, облачную ночь. Все равно. И еще я хочу новую книжку.

...а в месте с тем, жизнь не стоит на месте, происшевствия накапливаются у нас в головах и всё чаще заставляют задумываться над судьбой своей семьи, города, страны. Все, вдруг, стали очень серьёзными, заговорили о политике и о протесте. Нас фактически разделили на два лагеря - не согластных и тех, кто за власть. Равнодушным быть нельзя. Смотреть и отворачиваться - проявления трусости и малодушия. Да, наверное так и есть. Бездействие при любой позиции недопустимо.

Но вот что делать, когда видишь разруху вокруг, но совершенно не горишь желанием выходить на площадь и выражать протест? Как в таком случае не уронить себя, хотя бы в своих собственных глазах? Я не люблю политику, но не хочу закрывать глаза на проблемы. Я не умею отстаивать права, но хочу хоть чем-то помочь. И ощутить реальность своей поддержки.

Это я всё к чему? Наконец-то мне удалось отыскать третью сторону, не такую раскрученную, и потому не столь популярную. Волонтёры и молодёжные фонды, занимающиеся помощью бедствующим семьям, одинокими стариками - то есть реальными социальными проблемами. Всё делается исключительно на добровольных основах и чаще всего даже не задействуя финансовую сторону - просто приходи и тебе доверят какое-нибудь дело. Я не хочу патетики, правда. Но видеть, как целыми днями кучка добровольцев согнувшись в три погибели, сортируют подарки для домов престарелых, как какая-то банковская фирма бесплатно подгоняют фуры, для их развоза, а люди всё идут и идут, несут игрушки, одежду, какие-то сладости, собстеноручно сделаные открытки...

Глядя в глаза всех этих людей я перестаю бояться беды и телевизионных новостей, с такой радостью рассказывающих нам о кошмаре современной жизни. Кошмар имеет место, но хороших людей всё равно больше. И пусть это сентиментально, но, кажется, я начинаю в это по-настоящему верить.

Я прочитала Над пропастью во ржи и меня ломает. Меня тошнит и тянет в обморок. Ну вот серьёзно, кому интересно читать такую идиотскую рецензию. Я не знаю о чем книга, я не хочу о ней думать. Серьёзно, что это за имя такое - Холден?? В википедии написали что-то вроде того, что у убийцы Леннона и ещё пары похожих падонков, после убийства низъяли эту книгу. Я не хочу их понимать, но это наводит на размышления. 

Да, и у меня опять ничего не получается и, поэтому, я ничего не делаю. 

 

Я вымотана, выходные прошли на пределе.

Я утопила себя в энергетиках. Так, что даже сейчас не могу заснуть. 

И всё это, чтобы в 5 ночи увидеть фильм Модильяни на огромном экране.

Я не жалею.

 

сегодня ночью мне приснился сон, насквозь пропитанный сценами и настроениями времён моей средней школы. в таком хреновом состояние я давно не просыпалась - бесконечное, тянущее одиночество и тотальная неуверенность в себе.

как я вообще могла нормально сущестовавать так годами, да ещё и верить в светлое будущее??

неудивительно что я слегка свихнулась.

я купила себе штаны вкусного винного цвета и платье с птицами - на этом осенне-зимний передиод шоппинга считаю закрытым.

С. сконструировала смертоносный самостел из кохиноровских карандашей и резинок, в качестве стрел были железные стержни. чуть не уничтожила стенд с паркерами, но пробила офисный стол. всё это происходило с моими фоновыми шаманскими завываниями: "ааа! пушистые шмели!" и сокраментальный выкрики "А вы, глупые магглы! Пиу-пиу!".

единственное, что всегда выводит меня из себя - это банальность! ожидаемые, тупые ответы на вопросы. лучше уж сказать неожиданную, остроумную гадость, чем лепетать нечто, до непристойности, заурядное.

наверное, этот принцип и есть основная загвоздка в моём общение с людьми.

на этом раздел "что я больше всего ненавижу" можно считать закрытым - все остальные пороки человечества я так или иначе принимаю или терплю.

а я сегодня молодец! из важных дел на август осталось - только к бабушке съездить и всё, план выполнен!)

от меня остался только маленький кусочек.
я так устаю, что даже спать сил нету.
хочу чего-нибудь свежего - на море, нюхать вкусный солёный воздух.
или в горы, чтобы видеть огромное небо и ноги приятно гудели от подъёма.

В колонках играет - Дом у дороги - часть 1

«Бойся посеять смуту,
Меч обнажить опрометчиво,
Дурно над слабым глумиться,
О дуб непогоды Одина.
Будь защитой убогому,
На помощь приди слепому,
Волка волны возничий,
Следуй завету этому»

Уже с неделю меня преследовала мысль о парковой зоне сзади Новоиерусалимского монастыря. Думала я о ней, думала, два дня назад появилось дополнительное нестерпимое желание сварить кофе на родниковой воде - и сегодня я не вытерпела, подумала: какого чёрта?! сейчас же лето! - взяла на затра дополнительный отгул с работы и рванула в Истру.

Вот я сейчас сижу и думаю, что это, наверное, будет одним из лучших впечатлений лета - наряду с моими волонтёрскими похождениями. Долгая, трёхчасовая прогулка по этим цветущим полям, полных каких-то забытых детских запахов лета, по лесной тропинке с безумным видом на старую ветряную мельницу, предштормовое небо, укутанное тёмными облаками - всё, даже погода, было мне на радость! Особенно хорош оказался деревянный настил в обход старой монастырской стены:

Захватила с собой томик "Исландских саг и Ирландского эпоса" - думала почитать в дороге про Кухулина, но я с разбегу утонула в саге о Гисли - её хватило как раз на всё дорогу. Ну настолько зацепило меня - до сих пор дух захватывае! Шла домой от метро крайне задумчивая - вертела в голове история так и эдак - всё пыталась понять что же мне теперь со всеми этими знаниями делать. 

А ещё за окном будет дождь.

Суббота. Фрунзенская. 9 часов утра.
Молодой мужик в спортивных шортах и майке, с сигаретой за ухом, в развалочку, выходит из двора. За ним бодро крутит педали девочка на трёхколёсном велосипеде. Он переодически останавливается, дожидается, пока она его догонит,громко её мотивируя: "Вот из-за таких как ты, наша сборная и продувает на Олимпиаде!" - и оба довольные двигаются дальше.

В колонках играет - земфира - рассветы

сегодня поймала летне-весеннее тосамое настроение, когда всё возможно, всё существует и огромное количество дорог расходятся от носков твоих ботинок. Лучшего дня для маленького путешествия на велосипеде и не придумаешь: тень кружева Крестовского моста отбрасывалась на голые ноги, ветер, тёмные тучи и солнце на зелёных кронах сада Эрмитаж, персиковый закат на фасадах старых московских домов - всё дышало летом и свободой, той особенной максофраевской свободой, в моём понимание.

а на Белорусской, у фонтана, сидя на тёплом камне с большим стаканом лимонада и рассматривая людей и резвящихся малышей я вдруг поняла, почувствовала, что нигде - ни в Питере, ни в Праге, нигде в Европе - не может быть так хорошо, как здесь и сейчас. 

Люди, это такое счастье! 

- Дайте нарзану, - попросил Берлиоз.
- Нарзану нету, - ответила женщина в будочке и
почему-то обиделась.
- Пиво есть? - сиплым голосом осведомился
Бездомный.
- Пиво привезут к вечеру, - ответила женщина.
- А что есть? - спросил Берлиоз.
- Абрикосовая, только теплая, - сказала женщина.
- Ну, давайте, давайте, давайте!..

мне нравится моя работа - конечно стоять за прилавком не слишком престижно, но зато я не пылюсь в офисе и постоянно идёт живое общение.
меня обажают старушки и, думаю, у нас с ними это взаимно - они мне дают номера телефонов и приглашают на чай с пирогом. заходил какой-то мужчина и просил что-нибудь из Антониони и Феллинни - после продолжительного разговора со мной, ушёл с Ликвидацией, Полночью в Париже и Женитьбой Фигаро. группа старшекласников закупалась тетрадями со Сталыпином.

А круче всего - это возможность бесплатно читать новые книги. сейчас я дочитываю вторую часть автобиографии Фрая и имею ещё 3 книги в виду - пока не прочитаю их, ни за что не уволюсь!

всё-таки главное - это люди.
не правительство, не законы, а люди.
И не хорошо жить надо, а правильно.
так как надо.
я поняла, прочувствовала по-настоящему, эти вещи только за последний месяц.
но тут уж, действительно - лучше поздно чем никогда!

по моим похождениям фильмы можно снимать :
водитель нашёл мой рюкзак в Крымске(!), в паспорте нашёл мой номер телефона и везёт барахлишко обратно.
очень странное чувство.

в стиле моей удачи: в кои-то веке пойти волонтёром, помогать собирать вещи для пострадавших - и - та-дам! - оказаться без сумки с вещами и паспортом, которую то ли спёрли там, то ли отправили в Краснодар вместе с гуманитарной помощью.
и всё это накануне подписания контракта на новую работу.
лучше не придумаешь.

Я бедна как церковная мышь. Ну то есть я даже карточку продлить себе на метро не могу.
Но сейчас мне так стало весело и многогранно жить. Правда теперь всё пешком.

В колонках играет - 7Б – Полковник
На большой скорости пронеслась по улочкам центра, распугивая прохожих и наглых голубей - мы с велосипедом ехали в Большой Театр.
Ну в смысле - к Большому Театру. На площадь. Что-то мне в голову ударило с утра - хочу туда и всё.

Итог - 5,5 часов общего пути, 8 синяков 3 царапины и одна шишка; Погода замечательная; Машин в приделах Садового - почти нет; Мороженое Почемучка на Театральной площади стоит всего 20 рублей.

Итог: жизнь удалась!

Два мальчика играют в песке, и один из них -- сумасшедший.

В колонках играет - Queen – Headlong

Вот ещё интересная подборка:

Искусство традиционной сервировки стола - причём как праздничного, так и повседневного.

Читать далее...

В колонках играет - Mediaeval Baebes – The Blacksmiths

В связи с заданием для института перелопатила туеву хучу разным материало в об этнических особенностях разных народов.

Читать далее...

Сегодня мы до полного помутнения смотрели ДМБ.
А потом пьяный сосед пытался доказать мне, что "намедни нашёл парик Марии Стюарт".

В колонках играет - The Mediaeval Baebes – Essex

Я наверное реликт. Вчера, вместо футбола я смотрела симфонический концерт Дюдамеля, потом разрывалась между первым балом Наташи Ростовой и первой серией фильма The Virgin Queen. Сегодня, опять же вместо футбола (правда под крики с соседнего стадиона), досматривала вторую серию. Замечательная картина: интриги, боль, власть и нежная любовь - микс трудно перевариваемый, но тут - не оторваться! Саундрек завораживает совершенно - The Mediæval Bæbes ухитрились сочинить многоголосое, церковностилизованное прозрачно-стеклянное чудо.

Мне сегодня снились птицы и старый черешневый сад - хочется думать, что это хорошая примета.

..На сцене творился треш.
Вокалист, с физиономией звезды Голливуда 40-х, хрипло орал в микрофон неведомую хрень, барабанщик не попадал в такт, гитарист сидел в углу на стуле с отсутствующим выражением.
В углу клевал носом звукач - просто памятник унынию.
Я заперлась в туалете и читала книгу, стараясь не думать, какая разьярённая гранж-толпа меня ждёт снаруже - ведь к пив-бару все присосались ещё за час до начала концерта. Люстра (в туалете??) опасно раскачивалась, под стук барабанной установи, скрипя и создавая устрашающую игру теней на всех поверхностях - она стала достойным завершением незабываемого стиля этого вечера.

Примерно готовлюсь к сессии - сейчас пишу шрифты. Два раза в неделю выбираюсь в бар, послушать блюз, или иду на какое-нибудь мероприятие.
Я такая правильная стала - аж завидки берут. Или тошно.
Во сне мне приходят апокалиптические картины горящей Москвы с беснующей полуголой толпы или длинные полки аптеки с дехлофосом "против сердечных термитов" - и то и другое вызывать нервное хихиканье под утро.
Измучилась перечитывать старика Гомера, но тем не менее делаю это в третий раз, потому что не всё ещё понятно. Хочу сказать, что вобще, на месте Пенелопы, я бы сколотила лодку, догнала бы Одиссея ещё у острова Циклопов и отправилась в весёлую кругосветку вместе. А потом, благородными стариками, вернулись бы на родную Итаку. Но куда уж мне - ни Одиссея, ни моря, ни Итаки - только путешествия, да и то - только по визе.
Недавно осознала, что в этом году преобрела уникальный личный шифр - ну, конечно, никакой он не личный, но тем не менее выглядит устрашающе даже в гугле. Грех им не пользоваться: 민속학을 아주 공부하기가 좋아해요. 교수님, 고마워!

Сегодня я хочу вспомнить одного гениального человека, кришнаита до мозга костей, моего хорошего друга и просто учителя в дни моих тяжких мытарств по просторам тригонометрии. Спасибо ему за это.
и ещё

Сказки я читаю. 

Это тот самый первый пласт - самая основа нашего сознания. В древних сказках закодирована такая глубокая и седая страшная мифологическая реальность, что дыбом встают волосы.

Русские сказки читать и понимать истинную их суть страшнее всего - потому что от них не скроешься, это моя детская реальность - они уже стали внутренним органом, тем, что я буду нести в себе всю жизнь. Те же Гуси-Лебеди - вестники мира мертвых - кто-то заметил, что девочка, вернувшая от Бабы-Яги своего братца, оказалась круче Орфея. Или сама Баба-Яга - жрица, проводящая подростков через обряд инициации, а то и сама богиня Макошь - после принятия христианства, ставшая  хтоническим существом, божеством низшего порядка.

С тем же немецким фольклором чуть легче - ведь тролли всё таки не то, что родные и понятные лешаки - они чужие и от того не настоящие. Но всё же, как следует вчитавшись в братьев Гримм и, скажем, балладу Herr Mannelig становится по-настоящему жутко.

Чтобы отвлечься, чуть ли не с облегчением, накинулась на старую, добрую Одиссею. Гомер  чудесен -  я его циклопов-людоедов совсем не боюсь-)

 

Я поссорилась с пространством.
Иными словами, я всё происходящее вокруг себя объяснить не могу - из всех магазинов куда-то пропадают книги, которые я ищу, сами магазины закрываются у меня перед носом.
Из Москвы исчезла ирландская клетка, которая мне очень-очень понадобилась в виде салфеток или, на худой конец, ткани - даже в H&M (синониме клетки), куда я забралась от полной безысходности, даже там – клетчатый вещи там всё-таки были, не всё так страшно, - но зелёной там не было. Синей, красной, чёрной, жёлтой, белой - сколько угодно, а зелёной - нет.
И всё это на фоне постоянных проблем с техникой.
Нет, я не жалуюсь. Просто подобное невезение накануне экзаменов вызывает уныние и головную боль, ага. А в остальном всё хорошо.

Теперь мы в сад перелетим,
Где встретилась Татьяна с ним.

Скамейка. На скамейке – Татьяна. Потом приходит Онегин, но не садится, а она встает. Оба стоят. И говорит только он, все время, долго, а она не говорит ни слова. И тут я понимаю, что это – любовь: когда скамейка, на скамейке – она, потом приходит он и все время говорит, а она не говорит ни слова.

Эта первая моя любовная сцена предопределила все мои последующие, всю страсть во мне несчастной, невзаимной, невозможной любви. Я с той самой минуты не захотела быть счастливой и этим себя на нелюбовь – обрекла.

В том-то и все дело было, что он ее не любил, и только потому она его – так, и только для того его, а не другого, в любовь выбрала, что втайне знала, что он ее не сможет любить. У людей с этим роковым даром несчастной – единоличной – всей на себя взятой – любви – прямо гений на неподходящие предметы.

Но еще одно, не одно, а многое, предопределил во мне «Евгений Онегин». Если я потом всю жизнь по сей последний день всегда первая писала, первая протягивала руку – и руки, не страшась суда – то только потому, что на заре моих дней лежащая Татьяна в книге, при свечке, с растрепанной и переброшенной через грудь косой, это на моих глазах – сделала. И если я потом, когда уходили (всегда – уходили), не только не протягивала вслед рук, а головы не оборачивала, то только потому, что тогда, в саду, Татьяна застыла статуей.

Урок смелости. Урок гордости. Урок верности. Урок судьбы. Урок одиночества.

«Что же касается помощи… Всё-таки в человеке честном, по себе знаю, есть большая потребность подавить страх и хоть чем-то помочь. Это потребность души. Просто чувствуешь себя безумно униженным, если не смеешь этого сделать. Это именно… вот точное слово я нашла: это именно унижение – не сметь протянуть руку. Это же фактически – человек тонет, а ты проходишь мимо. Посвистывая.
Я думаю, человеку, не окончательно коррумпированному, не разложившемуся, с остатками каких-то понятий, естественно протянуть руку помощи. Хотя те шестьдесят – или пятьдесят тогда – лет советской власти, конечно, многих людей, которые раньше бы естественно это сделали, испортили, развратили. Но всё-таки нельзя развратить народ целиком. Это невозможно. И на всех уровнях. Я хочу здесь вспомнить, как старухи подавали хлеб немецким военнопленным. Это явление того же порядка. Ведь есть ещё чувство жалости, сострадание. Сострадание к страждущим – это всегда было национальной чертой русского характера. Помочь, дать кусочек хлеба, дать кусочек тепла. Я думаю, это явление того же типа.»

в моей собственной вселенной нас стало на одного меньше. я не хочу и не умею переживать чужую смерть.

Сам  по себе  он был  никто;  за  лицом (не схожим  с  другими  даже на
скверных портретах  эпохи)  и несчетными,  призрачными, бессвязными  словами
крылся лишь  холод, сон, снящийся  никому. Сначала  ему  казалось, будто все
другие  такие же,  но  замешательство  приятеля,  с  которым  он  попробовал
заговорить об этой пустоте, убедило его в ошибке  и  раз навсегда  заставило
уяснить себе, что нельзя отличаться от  прочих.  Он думал  найти исцеление в
книгах, для чего - по свидетельству современника - слегка подучился латыни
и еще меньше - греческому; поздней  он решил, что достигнет цели,  исполнив
простейший обряд человеческого общежития,  и  в  долгий июньский день принял
посвящение в объятиях Анны Хэтуэй.
     Двадцати с чем-то лет он прибыл в Лондон. Помимо воли он уже наловчился
представлять из себя кого-то, дабы не выдать, что он - никто; в Лондоне ему
встретилось ремесло, для которого он  был создан, ремесло актера, выходящего
на подмостки изображать  другого  перед собранием людей, готовых изображать,
словно они и впрямь считают  его другим. Труд  гистриона принес ему ни с чем
не  сравнимую радость,  может быть первую в жизни; но звучал последний стих,
убирали со  сцены  последний  труп -  и его снова переполнял отвратительный
вкус нереальности. Он  переставал  быть  Феррексом  или Тамерланом  и  опять
делался никем. От скуки он взялся выдумывать других героев и другие страшные
истории. И вот, пока его тело исполняло в кабаках и борделях Лондона то, что
положено телу, обитавшая  в нем душа была Цезарем, глухим к предостережениям
авгуров,  Джульеттой,  проклинающей  жаворонка,  и  Макбетом,  беседующим на
пустыре  с  ведьмами,  они же - богини  судьбы.  Никто  на  свете  не бывал
столькими людьми, как  этот человек, сумевший, подобно  египетскому  Протею,
исчерпать все образы реальности. Порой, в закоулках  того или иного  сюжета,
он оставлял роковое признание, уверенный, что его не  обнаружат; так, Ричард
проговаривается, что он актер, играющий множество ролей, Яго роняет странные
слова "я - это не я".
     Глубинное тождество  жизни,  сна  и  представления  вдохновило  его  на
тирады, позднее ставшие  знаменитыми. Двадцать лет он провел управляя своими
сновидениями,  но  однажды утром  почувствовал отвращение и ужас  быть всеми
этими королями,  погибающими  от мечей, и  несчастными влюбленными,  которые
встречаются, расстаются и  умирают с благозвучными репликами. В  тот же день
он продал театр, а через неделю был в родном городке, где снова нашел реку и
деревья  своего детства и уже не сравнивал их с теми, другими,  в украшеньях
мифологических намеков и латинских имен,  которые славила его муза. Но здесь
тоже требовалось кем-то быть, и он стал удалившимся от дел предпринимателем,
имеющим  некоторое  состояние  и  занятым  теперь лишь  ссудами,  тяжбами  и
скромными  процентами с оборота.  В этом амплуа он продиктовал известное нам
сухое  завещание, из  которого  обдуманно  вытравлены всякие следы  пафоса и
литературности. Лондонские  друзья изредка  навещали его уединение,  и перед
ними он играл прежнюю роль поэта.
     История  добавляет, что накануне  или после, смерти  он  предстал перед
Господом и обратился к нему  со словами:  "Я, бывший  всуе столькими людьми,
хочу стать одним - собой". И глас Творца ответил ему из бури: "Я тоже не я;
я выдумал этот мир, как ты свои созданья, Шекспир  мой, и один из  призраков
моего сна - ты, подобный мне, который суть все и никто".

что-то есть необъяснимо отвратительное в этом выражение.

- что для тебя живопись?

- это память, которую ты продлеваешь.

Дни мои утекают, как вода и я даже не успеваю их подсчитывать. Сумасшествие с сессией, кажется, уже закончено, а я всё никак не могу выйти из его графика – мои сутки можно разделить на работу и раздумья, какой бы кофе сварить на этот раз. Мне почти ничего нельзя есть, спать некогда и центром дня становится медитации с туркой у плиты.
О, культ кофе за эти недели возрос до небывалых вершин – весь дом пропах кардамоном и мускатом, от имбиря у меня постоянно щиплет руки, одежда пахнет корицей. Утро я начинаю с ароматной Кении, ночью же перехожу к горькой Эфиопии.
Готовка превращается в искусство, а божественный аромат от чашки с пережаренной эфиопией, щедро сдобренной чёрным кардамоном и, совсем чуть-чуть имбирём и мускатным орехом - лучшей наградой.

я кричу, как большая рыба, и, заламывая плавники, уплываю к утру в немые сны.

когда утром я надеваю синее платье - я немая Дора.

мне не нужно нигде останавливаться надолго, чтобы поболтать.

Вечером сидели в баре Проект О.Г.И. - там играл старый, добрый Аукцион. Если бы я была бы Шерлоком Холмсом, я могла сказать бы, что этот концерт на две трубки. Но я, к сожалению, не Шерлок и поэтому прибавила к ним ещё 2 стакана джина с тоником, для весомости.

В душном и дымном подвальчике, среди какофонии шумов и звуков, у многих людей проступили явные признаки катарсиса. У Леонида Фёдорова он видимо наступил уже очень давно и очень надолго, поэтому он был само благодушие и тянул каждую свою песню прицельно в бесконечность.
 

Хорошо посидели. Вечер засчитан.

Возможно, я устану от любви, но я никогда не пожалею об этом.

Я наконец-то посмотрела "Сияние" Кубрика. И поскольку спать я теперь боюсь, чтобы скоротать время, буду писать тут:

Во-первых, сама идея провести 5 месяцев в закрытом, абсолютно уединённом пространстве для непьющей семьи - ошибка. Для подобной зимовки нужны много книг, алкоголя и лыжи - это давно мне ещё мама говорила.

Во-вторых, готовность провести туеву хучу времени в чужом, незнакомом доме - тоже ошибка. А если уж приспичило, то с домом надо договариваться. Направленно, громко и уверенно. С домом нужно дружить, иначе жизни в нём нет.

И в третьих - возможно, что вся заваруха началась из-за той ненаписанной пьесы Джека Торренса - о ней ничего не говорится, но вдруг, парадоксально, она ни в коем случае не должна была быть написана? И отель просто был инструментом каких-то высших сил?

В очередной раз убедилась, что дети в кино всегда стрёмные - эти жуткие близняшки и шизофреник-Дэнни от них не отстаёт.

Так или иначе - хотя теперь я тихо ненавижу Кубрика и у меня дрожат руки - просмотр состоялся, и эту галочку в своём образование я могу теперь поставить.