Это был серый, промозглый вечер. Она сидела у окна, наблюдая, как на землю обречённо падают последние капли уходящей осени. Упав, они вплетаются в мягкое, ещё не усохшее жёлто-красное тело, из опавших листьев. Кажется, что дождь, мелко перебирая ножками, бегает по двору, и нашёптывает какую-то завораживающую песню.
Хмурое небо, не появлявшееся в городе с самого августа, неожиданно нагрянуло, и в этот день, замёрзшие от утреннего тумана птицы, спрятались под козырьки домов, не желая мочить перья.
Дом был наполнен светлой печалью, и вечерняя тишина навевала молодой девушке мысли о чём-то безвозвратно утерянном, о том, чего больше никогда не будет в её жизни, о том, о чём молчали часы на стене её комнаты.
Скользкий ветер, пробирался меж голых веток, небрежно расталкивая их. Вдруг его порыв внезапно усилился и он на полном ходу врезался в её окно. Она вздрогнула от неожиданности, ведь вместе с ветром её спокойствие нарушил резкий, диссонирующий звон дверного колокольчика. Странно, ведь она никого не ждала сегодня. Щёлкнул шпингалет на двери, и в комнату вошёл Андрей. Он был явно чем-то встревожен. Невысокого роста, с пепельно-серыми волосами и такого же цвета глазами, в промокшей тройке, хорошо выглаженной, и красной рубашке с расстегнутой верхней пуговицей. От него доносился лёгкий аромат дорогого коньяка, а в глазах, обычно спокойных и расчётливо прищуренных, читалась рассеянность.
- Надя, я хочу сказать тебе одну вещь, – начал он встревожено. Его голос слегка дрогнул, но он продолжал, - Ты знаешь, я очень долго пытался разобраться в своих чувствах. Мне приходило в голову множество разных вариантов, но решение, о котором я тебе хочу сегодня сообщить, я принял твёрдо и окончательно.
Она смотрела на него с недоумением. Человек, которого она искренне любила, совершенно был не похож на себя. Он говорил уже с нескрываемым волнением, и то, что он говорил пугало её.
- Надя. Нам нужно расстаться. Я тебя не люблю.
Она вовсе не удивилась сказанному. Знала, что Андрей скажет именно это. Просто она не была готова к этому именно сейчас. Столь безмятежное спокойствие ещё не до конца отпустило её мысли. Она смотрела на него сквозь пелену слёз, закрывающих глаза. Весь мир поплыл перед взором. Но вот, одной капле удалось прорвать невидимый барьер, и слёзы потекли по нежным щекам, в миг побледневшим.
Она оттолкнула его с дороги и бросилась бежать, не понимая ни того, куда несут её ноги, ни того, что делать дальше. Только мелькали перед глазами картинки: лестничная площадка, дверь подъезда, ненавистный теперь ею двор, уже не казавшийся ей столь привлекательным своей умиротворенностью. Она не вспомнит и сейчас, как оказалась на берегу кипящей осенним ливнем реки, несущей свои воды на север. Приземлившись на мокрый каменистый берег, она утонула лицом в своих дрожащих ладонях. Только было видно, как плечи её судорожно вздымались и опускались с прерывистыми выдохами. Рыдала беззвучно, даже не всхлипывая на вдохах. Рыдала так, как плачут когда не остаётся ни сил, ни воли. Когда душа наполнена лишь дождём.
Сколько она так сидела не известно, но беззвучный плачь, сменился жалостным воем, который издают попавшие в капкан собаки, одиноко блуждавшие в лесу. Этот вой услышал парень, случайно проходивший по набережной. Это был молодой поэт, любивший гулять под дождём, слушая тихое пение капель, разбивающихся о водную гладь реки. Он был высокого роста, с чистыми голубыми глазами, лучащимися ярким светом. Чёрный кожаный плащ, изрядно промокший под дождём, длинные мокрые волосы, небрежно лежащие на его плечах и спине - всё это выдавало его яркую душу, совершенно не похожую на души окружающих людей. Его сердце, услышав сдавленный вой, сжалось до размеров маленького ореха. Кто бы это ни был, ему нужна сейчас хоть чья-нибудь помощь.
Он перешагнул через загородительный барьер и, подойдя к обрывистому склону, увидел девушку, одиноко рыдающую на самом берегу. Она была босиком, и ноги её были изранены от долгого бега по острым камням. Бегом по влажным листьям, он спустился к ней, и, сделав последние два шага более медленно, сел на холодные камни рядом с плачущей незнакомкой. Надя подняла на него свои заплаканные глаза и резко отшатнулась, испугавшись его странного вида.
- Очень больно, да? – спросил он спокойным голосом, в котором были и нежный бархат, и низкие, грубые ноты, вырывающиеся из самой глубины его груди.
Ничего не ответив, она молча покачала головой, до сих пор не осознавая, как он появился рядом. Ей хотелось, чтобы весь мир сейчас оставил её в покое. Но нечто доброе и необычайно нежное было в его безмятежном взгляде. Спокойно он смотрел в израненную душу девушки. Она была открыта перед ним, как книга, оставленная открытой на столе в читальном зале.
- Боль пройдёт, ей нужно дать время. Гораздо важнее сейчас не остаться одной, – говорил он мягко и нежно так, что хотелось наслаждаться каждым звуком - Вам есть куда идти? – спросил он, с интонацией, с которой обычно спрашивают: «который час?».
- Да, но я не хочу туда возвращаться – сказала она, и испугалась своего голоса, который стал дрожащим и невыносимо жалостным.
- Тогда предлагаю пойти в какое-нибудь тёплое место. Судя по вашей одежде, вы очень долго сидите под дождём, а это может плачевно отразиться на вашем здоровье.
Она не хотела никуда идти, но его глаза были столь чисты и откровенны, что никакой плохой мысли у неё даже не возникло. Он помог ей подняться но, увидев, что ноги её в синяках и ранах, из которых сочилась тонкими струйками кровь, взял на руки и понёс наверх по обрывистому склону, усыпанному жёлтыми листьями.
Надя смотрела в его глаза, излучающие нежное голубое свечение и на душе у неё было так спокойно, как много минут назад в доме, наполненном светлой грустью. Её прекрасное лицо уже не выражало того отчаяния и горя, тело не вздрагивало от недавних рыданий, а капли на лице не были солёными. Это всего лишь шёл дождь. Последний дождь уходящей осени, уносящий с собой всё прошлое, ненужное и безвозвратно утраченное, которого было совсем не жаль.
