Сегодня узнала, что на новогодний вечер записалось 600 человек, а места в зале Украинского Дома, где будут праздновать НГ, рассчитаны всего на 400.
Как гадко стало на душе - многие пойти не смогут, а по какому критерию отбирать счастливчиков - непонятно. Печально энд жалостно...я по-любому прорвусь, хоть тушкой, хоть чучелом, но настроение изгажено...и Кисика придется проводить под именем какой-нибуть Одарки Петровны. Эуропа, чес слово...

Платье, сшитое в Доме Диора, может стоить до 100 тыс. гринов.
Тряпочка цветная, не более. И кто-то с легкостью выбрасывает такую сумму на наряд-однодневку. За эти деньги можно вылечить больных малышей, накормить стариков, построить нуждающимся жилье. Мне кажется, что наш мир болен - неадекватность цены человеческой жизни цене ненужных и дорогих вещей необъяснима для меня. Без зависти к имущим говорю - моей душе это глубоко противно!

Вы замечаете, что каждое стихотворение имеет свой запах, вкус, осязаемость?

Эти два пахнут морем, во рту привкус молодого вина и на ощупь...похожи на остывающий песок...

Старый порт. Восточная шкатулка...
Евгений Сельц

Старый порт. Восточная шкатулка.
Вечное вместилище чудес.
Чайки, как сухая штукатурка,
в воду осыпаются с небес.

Густо пахнет крилем и соляркой.
Каплет шоколад с рыбачьих щек.
Дразнит солнце лампочкой неяркой
старый коренастый маячок.

Сети, изумрудные, как кочки
заполярных клюквенных болот,
сохнут после многотрудной ночки,
на дощатый сваленные плот.

Мутная вода изводит камень
с медленной жестокостью жены.
Рыжий мол, обняв рябую гавань,
тяжкие нашептывает сны.

И с работой будничной в разлуке,
в тесноте портовой полыньи
друг о друга старые фелуки
чешут ребра черные свои.

Старый порт. Явление природы.
Как растенья или облака.
Ходят люди. Целые народы.
Ходит время. Целые века.

Ходит вечность, грубая, живая,
рядом с мимолетностью живой.
И стоит погода мировая
над лоханкой влаги мировой.

ЮННА МОРИЦ

Ночной провинции узор.
Угрюмый запах рыбных бочек.
Бессонницы лохматый почерк
Мой расширяет кругозор.

В дыре пустынного двора
Котята лужицу лакают
И пузыри по ней пускают,
Как человечья детвора.

На голом рынке за углом
Лежит пустая таратайка,
Там копошится птичья стайка
В арбузе ярком и гнилом.

Под крышей пляжного грибка
Сижу с бродячею собакой,
И пахнет йодом и салакой
От бесподобного зевка.

Несется в небе сателлит,
Собор во мраке золотится,
Бродячий зверь не суетится,
А рваным ухом шевелит.

Он дышит ровно, сладко, вслух,
Невозмутимо. И похоже,
Его бездомный крепкий дух
Здоров - не лает на прохожих.

Как будто морде шерстяной,
Чье бормотанье бессловесно,
Уже заранее известно,
Что и над ней, и надо мной,

И над чистилищем залива
Зажжется что-то в вышине,
Отвалит жизни ей и мне
И всё разделит справедливо!

Повезло - предложили лишний билет. Тевье-молочник, классика... Я тихо отхожу от прикоснувшегося ко мне мира великого таланта Богдана Ступки. Нет, мало сказать, что зал рыдал, смеясь, от мудрых и вечных шуток Тевье. А может, и не шуток вовсе. Потому что в следующий момент еле сдерживали слезы, понимая, что это из души выходит извечная печаль и простая человеческая боль. Спасибо вам, великие уходящие...

Когда-то я уже была здесь... Нет, я не сбежала, зализывая ранку, но оторвала дневниковские знакомства от сердца, как отрывают пластырь от уже зажившего... Тот старый, "детский" дневник помог решить некоторые проблемы, но теперь мне хочется, чтобы вы увидели меня новой, не такой беззащитной и опасливой, как раньше. Я перешла в иную возрастную категорию, но совершенно не печалюсь по этому поводу. Только с каждым прожитым годом все пронзительнее пахнут опадающие листья и все отчаяннее в душе страх потерять близких...
Вредная улитка все также интересуется земноводными, все также пополняется моя коллекция жабок. Кто еще помнит Улитку или только хочет со мной познакомиться - заходите к Пипе суринамской.

Пишут все!