После смерти цветы остаются висеть на ветках, становятся бурыми и свисают гроздьями. На них шапками лежит снег и висят сосульки, и мне кажется, что это смахивает на надругательство над трупом. Весны, видимо. Мне кажется, что есть и моя вина в этом - я так неистово хотела, чтобы они проснулись, а теперь они все мертвы. Утром прошлой субботы, когда всё случилось, мне хотелось обнять их, согреть своим теплом, только бы они выжили, только бы снег прошёл безболезненно. На третий день мороза стало понятно, что всё пропало.
Моё состояние очень похоже на эту весну, которую колбасит и кочевряжит - из +20 в -5 за одну ночь, потом снег, потом наледь и дождь, потом снова +20, и так по кругу. Я не могу сосредоточиться ни на чём, у меня не получается читать и смотреть фильмы, плохо работается и тяжело поддерживается беседа. Я нахожусь внутри себя, слушаю музыку непрерывно, с того момента, как просыпаюсь, и до того, как ложусь спать, и лелею в себе себя всамделишную, пытаюсь не дать себе исчезнуть. Бродя по рассветным улицам под падающим снегом с наушниками в ушах я наслаждаюсь своей целостностью, тем, что я, похоже, становлюсь именно такой, какой всегда мечтала быть. Я влюбляюсь в незнакомых мальчиков и больше не встречаюсь с ними никогда, это какое-то странное ощущение влюбленности самой по себе, без привязки к человеку и месту. Вокруг столько прекрасных людей с умными глазами, столько по-хорошему безумных событий, бессонных ночей, первых электричек, так много кофе и мало мыслей.
Я сочетаю в себе несочетаемое, я свободна и легка. Я фиксирую это состояние, потому что его легко потерять. Я танцую внутри себя, в своей голове. У меня там что-то фестивальное, коктебельское, излётно-летнее, со вкусом "Монте-Блана" и соли, с черно-белыми фотографиями и полосками загара. Я опять опережаю события, но весна подтянется, и мы с ней будем ходить в горы и встречать лето в Балаклаве. Это то немногое, что я знаю наверняка.