Он был художник, но в конце концов выставки ему надоели, они приводили его в уныние. Однако сей¬час, войдя в маленькую проходную комнату биеннале, он резко остановился, словно внезапно пробудившись ото сна, и замер в немом восхищении перед почти нату¬ралистической мраморной скульптурой в виде женско¬го зада. Это была красивая работа из розового мрамора; изображенная часть тела начиналась чуть выше колен, как и классический торс, и заканчивалась над пупком. Скульптор поставил задачу передать лишь этот велико¬лепный, совершенный зад. Без сомнения, ему знакома была Венера Каллшшга*, Венера с прекрасным задом, приподнимающая свои одеяния и любующаяся самой красивой частью своего тела. Но тут был изображен лишь один зад без всяких реквизитов, округлый фрукт из розового мрамора, плод любви и восхищения масте¬ра был прекрасен сам по себе.
Скульптура стояла на черном цоколе примерно ме-тровой высоты, серые стены маленькой проходной ком¬наты освещались светом, падавшим из окна, выходя¬щего на север. Стена напротив окна, единственное мес¬то для размещения экспозиций, была занята полотном, похожим на кусок, коричневого обгорелого пластика, так что скульптуре ничто не мешало. На темном фоне, освещенная прохладным дневным светом, она казалась жемчужиной, отливающей розовым блеском, свет обво¬лакивал и оттенял мрамор. Художнику этот прекрас¬ный зад казался самым чувственным и почтенным сим¬волом женщины из всех, какие ему довелось видеть. Посетители иногда проходили через эту комнату, не останавливаясь, а художник стоял, погруженный в глу¬бокую задумчивость, наконец-то околдованный произ¬ведением искусства. Ему всегда хотелось испытать это ощущение.
У этого зада были довольно пышные и в то же время сдержанно-строгие формы, половинки прилегали друг к другу, как закругляющийся у ложбинки персик, ли-нии изгиба бедер были легкими и плавными, легкие те¬ни ложились на них, как на щеки юной девы. Несмотря на явную чувственную радость, которую скульптор вы¬разил в этой работе, в ней ощущалась какая-то удиви¬тельная недосягаемость. Этот зад мог бы служить сим¬волом вечности.
Художник не дотрагивался до мраморного извая-ния. Он просто стоял и смотрел, как менялись ложив-шиеся на скульптуру тени, ему казалось, будто эта жен¬щина незаметно двигалась, поворачиваясь к нему.
Внезапно художник вышел из комнаты, он решил узнать цену этого экспоната.
Ему сказали, что автор скульптуры — венгр и что работа эта очень дорогая.
У человека редко возникает безраздельное и всепо-глощающее желание, заставляющее забыть все на свете, превозмогающее все остальное. Художник желал во что бы то ни стало завладеть этим мраморным задом и увез¬ти его в Финляндию.
Он вернулся в гостиницу. Это была маленькая гостиница в одном из переулков возле площади Святого Марка. После ослепительного дневного света лестница ~ сказалась ему совсем темной, он поднимался медлен¬но, думая о том, что сказать Айне. Было очень жарко, н Айна лежала на кровати нагишом.
- Ну и что ты там видел? — спросила она.
- Ничего особенного. Ты выходила на улицу?
Она протянула руку к столу и показала ему при-горшню украшений — раковин и блестящих разно-цветных стекляшек, сказав, что они достались ей по-чти даром.
- Почти даром! — повторила она.
Айна разложила бусы на животе и игриво засмея-лась.
Он посмотрел на нее огорченно.
- Но ведь они дешевые, — заверила его она. — Ты
знаешь, я зря денег не трачу!
Она подошла к нему, и он, как всегда, обнял ее, кос¬нулся руками ее теплого зада, не смея ни слова сказать про скульптуру из розового мрамора.
Когда вечером стало прохладнее, они вышли прогу¬ляться, пошли, как всегда, к площади Святого Марка. Айна повторяла то, что слышала от него в первые дни их пребывания здесь, она говорила о старинном золоте, па¬тине на мраморе, о том, как венецианцы дерзнули всю эту красоту построить. Потом она повернулась к нему и в свойственной ей одной манере сказала:
— Как сильно, должно быть, они любили то, что творили, и как сильно любили друг друга! Иначе как могло бы все это появиться?
Он поцеловал ее, и они пошли дальше. Зашли в свой любимый дешевый ресторанчик, заказали спагетти и красное вино. Здесь сидели несколько туристов, но все же это был настоящий итальянский кабачок. Синева за окном быстро сгущалась.
- Ты счастлив? — спросила Айна, и он откровенно ответил, что счастлив.
Он не смешивал благодарность за то, что имел, с тем, что хотел иметь. Для самых смелых желаний в его серд¬це была особая ниша. Но все это время, когда они про-ходили по узеньким улочкам, когда ели, говорили и смотрели друг на друга, — словом, весь вечер он скла¬дывал цифры, подсчитывая расходы, понимая, что они не смогут увидеть все намеченные города. Если он ку¬пит этот красивый зад, им придется тут же возвра¬щаться домой.
— О чем ты думаешь? — спросила Айна.
— Да, собственно, ни о чем, — ответил он.
Они вышли из ресторанчика и побрели по тем же самым переулкам и мостам; улочки были кривые, и, блуждая по этим лабиринтам, они не раз возвращались к одному и тому же месту, не зная толком, куда попали.
— Смотри, дворцы отражаются в канале! — восклик¬
нула слегка захмелевшая Айна. — Погляди на зеленые
водоросли, поднимающиеся из глубины, они гниют.
Вон тот дворец медленно-медленно опускается в воду,
ряды окон один за другим потихоньку тонут. Ты лю¬
бишь меня?
— Люблю, — ответил он.
— Но ты все время о чем-то думаешь.
— Да, думаю.
Она остановилась на мосту, чтобы рассмотреть, но ей было трудно сосредоточиться.
— Скажи, что тебя тревожит? — медленно и преуве¬
личенно торжественно спросила она его.
Вид у нее был довольно комичный: туфли на высо-ких каблуках, икры ног неестественно напряжены, ко-ленки торчат, на шее туристские побрякушки, на лбу локончики штопором, закрученные на шпильках, в ру-ке маленькая смешная сумочка. Он просто онемел, гля¬дя на ее ошеломляющую женственность. По мосту мимо них в теплой темноте проходили люди. «Самое уди¬вительное, — рассеянно подумал он, — что здесь нет никакого транспорта. Все ходят пешком, слышен лишь стук шагов».
— Айна, — сказал он, — я думаю о скульптуре, кото¬
рую видел на биеннале. Это вещь из мрамора, мне хочет¬
ся купить ее. Иметь ее. Ясно тебе? Увезти ее домой. Но
стоит она дорого.
— Ты хочешь купить скульптуру? — ошеломленно
спросила Айна. — Но разве это возможно?
— Она красивая, — сердито ответил он, — прекрас¬
ная работа.
— Господи боже мой! — воскликнула Айна и нача¬
ла спускаться по ступенькам.
— Она стоит очень дорого, — с горячностью повто¬
рил он, — пришлось бы потратить всю стипендию!
Если я куплю ее, нам придется возвращаться домой.
Они прошли мимо нескольких запертых дворцов, вы¬раставших из воды. Мимо них проплывали гондолы с зажженными фонарями. Взошла яркая луна. Ощущение печальной, щемящей душу красоты смешалось с любо¬вью к художнику, и она вдруг сказала, как нечто само со¬бой разумеющееся:
— Раз уж тебе так ужасно хочется купить эту скульп¬
туру, возьми и купи ее! Ведь иначе ты все время бу¬
дешь думать о ней.
Айна остановилась, ожидая выражения благодар-ности, и, когда он обнял ее, закрыла глаза и подумала: «До чего же легко любить!»
- И что представляет собой эта скульптура? —
прошептала она.
— Торс.
- Торс?
— Да, собственно говоря, только один зад. Из розо¬
вого мрамора.
Она высвободилась из его объятий и повторила:
— Зад? Один зад, и больше ничего?
- Ты должна увидеть эту вещь, — объяснил он. —
Иначе тебе меня не понять.
Он притянул ее к себе и попытался удержать, про-должая рассказывать, подыскивая нужные слова, но она не захотела слушать.
Они молча пошли в гостиницу. Подошли к площа-ди, потом к своей улице. Луна ярко светила, но легче им от этого не было. «Какая банальная история: я знаю, что она сделает. Она разденется за ширмой и попятится к кровати так, чтобы я не смог увидеть ее зад. Как все это глупо».
Они вошли в гостиничный номер. По вечерам они обычно не включали электричество: красноватый по-лусвет, проникавший с пьяццы в переулок и напол-нявший их комнату, был так красив. Внизу по переул-ку ходили люди и напевали: «Belissima, belissima...».
— Послушай, — сказал он, — это не туристы, а мест¬
ные. Они не возвращаются с какого-то празднества. Им
просто хочется петь...
Ему хотелось, чтобы ей понравились эти слова, для того он их и сказал. Но она ответила только:
-Да.
«Плохо дело, — подумал он, — худо будет, если я сейчас обниму ее в постели, а если не обниму, будет еще \уже. Я не могу сказать ей, что хочу купить скульптуру. Вообще ничего не могу».
Художнику все надоело, он сел на край кровати, он ужасно устал. Айна молча быстро разделась за ширмой. Лотом она начала ходить по комнате, что-то делала, : чем-то возилась и наконец подошла к нему с двумя рюмками вина. На ней был пеньюар. Она дала ему одну рюмку, села напротив него на пол и сказала серьезно, почти строго:
- Я придумала.
- В самом деле? — ласково спросил он с облег¬
чением.
Она наклонилась вперед и пристально посмотрела на него, сдвинув брови.
- Мы украдем ее, — заявила она. — Проберемся туда
и просто-напросто украдем ее. Я не побоюсь.
Он взглянул на ее лицо, на которое падал свет с пьяц-цы, и понял, что она говорит серьезно. На мгновение он задумался, а потом спросил:
- Ты думаешь, мы сумеем это сделать?
- Ясное дело, сумеем! — воскликнула она. — Мы
справимся с чем угодно. Ведь она стоит на первом эта¬
же, я знаю. И окно выходит в парк. Мы вырежем стек¬
ло алмазом. Надо купить бриллиант, малюсенький. Ты
сможешь унести скульптуру или придется раздобыть
тележку?
— Прекрасно! — обрадовался художник.
Он встал с кровати, подошел к окну и стал прислу-шиваться к шагам на улице. Ему вдруг захотелось рас¬смеяться, выбежать на улицу и отправиться среди но¬чи вместе со своей любимой куда глаза глядят. Он по¬вернулся к Айне и с серьезным видом сказал:
— Думаю, нам не следует этого делать, Мы должны отказаться от этой затеи. Подумай о скульпторе. Этот венгр даже не будет знать, что его работа находится в на¬шей мастерской, в Финляндии. К тому же ему, быть мо¬жет, нужны деньги!
- Правда, — согласилась Айна. — Жаль его.
Она положила пеньюар на стул и легла в кровать. Они лежали рядом, и она спросила:
- О чем ты думаешь?
- О скульптуре, — ответил он.
- Я тоже думаю о ней, — сказала Айна. — Завтра
мы пойдем и вместе поглядим на нее.