В утреннем номере токийской «Асахи» от 7 августа 1945 года на первой странице был крупными буквами набран заголовок: «400 бомбардировщиков Б-29 совершают нападения на небольшие и средние по величине города». После текста этой статьи следовало краткое сообщение:

«Хиросима засыпана зажигательными бомбами. 6 августа Хиросима подверглась налету двух Б-29, сбросивших на город зажигательные бомбы. Самолеты пролетели над городом в 7 час. 50 мин. Городу и окрестностям, по-видимому, был нанесен ущерб».

Губернатор префектуры Хиросимы выпустил листовку:

Жители Хиросимы! Как ни велик нанесенный нам урон, мы должны помнить, что война продолжается. Ни в коем случае не следует предаваться страху. Уже сейчас разработаны планы, которые помогут облегчить выпавшие на вашу долю испытания и восстановить наш город... Мы не должны терять ни единого дня усилий, необходимых для ведения войны... Мы должны остаться убежденными в этой истине: нашим мщением может быть лишь уничтожение противника, каким бы отчаянным ни было его сопротивление. Поэтому мы должны превозмочь наши трудности и страдания, чтобы продолжать сражаться за нашего императора.

Как только ни называли первую бомбу: «бомба нового типа», «новое оружие», «секретное оружие», «особая бомба нового типа», «особая бомба мощного действия»... Только из заявления президента США, последовавшего через 16 час. после того, как бомба была сброшена на Хиросиму, в Токио узнали, что она была атомной.

В Токио все еще не хотели верить, что полностью разрушить город может только одна бомба. Многие военные были убеждены, что заявление Трумэна — пропаганда.

В переданных по радио в 19 час. последних известиях сообщалось: в Хиросиме «сгорело дотла большое количество домов и в различных кварталах вспыхнули пожары... В настоящее время проводится расследование с целью определения мощности примененного противником оружия, которую в любом случае нельзя считать низкой». Затем в передаче последовали обвинения в адрес американцев, поведение которых было расценено как «бесчеловечное и жестокое», с призывами к японскому населению не поддаваться «обману» преувеличений вражеской пропаганды, содержавшихся в «заявлении Трумэна об использовании новой модели бомбы».

Даже спустя сутки после взрыва с Хиросимой еще не было прямой связи...

Заявление Трумэна особенно взволновало заместителя начальника генерального штаба Японии Кавабе. Он принадлежал к числу немногих военных, осведомленных о японских атомных исследованиях. У армейского руководства возникли опасения, что против Хиросимы было применено атомное оружие. Секретные службы японского военно-морского флота в конце 1944 г. сообщали о том, что США проводили интенсивные исследования в этой области и что правительство скупало весь доступный уранинит (минерал урана). Хотя наиболее известные японские ученые и заявили, что Соединенным Штатам не удастся создать ядерную бомбу быстрее, чем через три-пять лет, они, тем не менее, догадались, что именно такая бомба была только что сброшена на Хиросиму.

Несколько лет назад военные круги Японии пренебрежительно отнеслись к просьбе ученых выделить 50 тыс. иен на атомные исследования, обвинив их в бесплодных фантазиях.

Генерал Кавабе направил одного из офицеров к японскому физику доктору И. Нишина, директору научно-исследовательского института. Офицер сообщил профессору, что сброшенная на Хиросиму бомба вызвала огромные разрушения и есть предположения о ее атомном характере. Офицер предложил Нишина отправиться в Хиросиму во главе исследовательской группы. Профессор согласился.

Нишина вместе с офицером прибыл в генеральный штаб армии. Получив инструкции, группа выехала на аэродром. Помимо Нишина, в нее входили военные и технические эксперты. Вылетели на двух самолетах. Из-за неисправностей в двигателе самолет, в котором летел Нишина, возвратился на базу, второй самолет с генералом Арисуэ добрался до цели. Приземлившись, Арисуэ увидел, что город практически стерт с лица земли...

«Солнце уже зашло, когда мы достигли Хиросимы, — вспоминает Масатака Окумия, участвовавший в этом полете, — но даже теперь, на второй день, город излучал вселяющий ужас свет. От все еще горящей Хиросимы исходило кроваво-красное сверкающее сияние...»

В городе не осталось ни одного аэродрома. Самолету пришлось сесть на аэродроме военно-морских сил в Ивакуни, в 55 км от Хиросимы. Окумия продолжает; «Рано утром на следующий день мы прибыли в Хиросиму. Ничто: ни кинолента, ни газетные сообщения, ни книги, ни самые красноречивые слова — ничто не может передать другим людям даже приблизительно, что стало с городом после того, как упала бомба...

То, что Хиросима уничтожена, — это известно. Но тысячи рассказов не могут передать потрясающих криков жертв, которым уже ничто не могло помочь; они не покажут пыль и пепел, вившиеся над сожженными телами мучившихся в предсмертной агонии, не опишут отчаянные поиски воды существами, которые незадолго до этого были людьми. Нет слов, чтобы передать удушающий, вызывающий тошноту запах, который исходил не от мертвых, а от заживо горящих…»

Транспортная система Хиросимы была разрушена. Арисуэ с трудом добрался до морской транспортной комендатуры в Удзина. Там он составил донесение в генеральный штаб. В донесении указывалось: 1) применена бомба необычного типа; 2) во избежание ожогов тело должно быть закрыто; 3) ходят слухи, что бомбу такого же типа сбросят 12 августа на Токио.

Нишина прибыл на самолете в Хиросиму только 8 августа. Группа специалистов тщательно обследовала место катастрофы. Нишина осмотрел город с воздуха и сделал вывод, что «только атомная бомба могла вызвать такие разрушения». Другие наблюдения также подтвердили ядерный характер взрыва. Свои выводы Нишина доложил в генеральном штабе армии.

Лишь 8 августа военно-воздушное командование США узнало о действительных масштабах разрушения Хиросимы. Результаты аэрофотосъемки показали, что на площади около 12 км2 60% зданий было превращено в пыль, остальные разрушены. Город перестал существовать. Командующий военно-воздушными силами союзников на Дальнем Востоке генерал Дж. Кенией заявил, что город выглядел так, как будто его раздавила нога великана.

Бомба, сброшенная на Хиросиму, по силе взрыва соответствовала заряду в 20 тыс. т тринитротолуола. В результате атомной бомбардировки погибло свыше 240 тыс. жителей Хиросимы (в момент бомбардировки население города составляло около 400 тыс. человек).

Доктор Хишии, служивший в хиросимском госпитале, пишет: «Когда я через два дня после взрыва смог выйти из госпиталя, то впервые понял, как велик объем разрушений. Хиросима превратилась в пустыню. Не осталось даже следов зданий, за очень малым исключением. Слово разрушение просто не передавало действительной картины».

Образовав полукруг, три американских самолета летели для наблюдения за результатами бомбардировки. С борта «Грейт артиста» Джонстон отснял несколько цветных фотопленок, в то время как находившийся в хвосте «Энолы Гей» Кэрон пользовался кинокамерой.

«Стоит повернуть назад, полковник! — крикнул он Тиббетсу, — Мне кажется, что ветер начинает сносить на нас гриб!»

Три бомбардировщика Б-29 взяли курс на юго-восток и полетели назад на Тиниан.

Тиббетс приказал Нильсону телеграфировать азбукой Морзе на базу о. Тиниан о том, что «Энола Гей» только что с помощью визуального прицела сбросила бомбу на главный объект бомбардировки в благоприятных условиях: облачность 1/10; противник не оказал никакого сопротивления ни истребителями, ни зенитной артиллерией. Вслед за этим Парсонс передал телеграмму, составленную в согласованных с Фареллом выражениях: «82V670. Способный, строка 1, строка 2, строка 6, строка 9».

На Тиниане уже несколько часов с нетерпением ждали известий от «Энолы Гей». Наконец Фарелл получил расшифрованный текст донесения Парсонса и без промедлений принялся составлять донесение:

6 августа, 10 час. 6 мин. по тинианскому времени. Военный департамент.

Лично Coco, от Фарелла: Хиросима подверглась бомбардировке с использованием визуального прицела при отсутствии истребителей и артиллерийского обстрела. Результаты, сообщенные по радио Парсонсом: «Удар достиг цели, полный успех со всех точек зрения. Зрительные эффекты более сильные, чем на Тринити. После атаки ситуация на борту самолета нормальная. Возвращаемся на основную базу. Рекомендую немедленно осуществить программу по оглашению известий. Получено личное подтверждение от Судьи. Поздравления ото всех».

Зрелищем атомного взрыва были поражены и члены экипажа под командованием Тиббетса. Однако это не помешало им цинично шутить по поводу совершенного ими злодеяния.

«Энола Гей» коснулась земли в 14 час. 58 мин. по местному времени, т. е. через 12 час. 13 мин. после вылета. Машина весила на 20 т меньше, чем в момент взлета и в общей сложности проделала 4500 км. В удушливом воздухе аэродрома пропеллеры образовали блестящие круги, и нарисованная на хвосте большая буква R задрожала в момент, когда пилот нажал на тормоза. Тиббетс опередил Суинея на 9 мин., а Маркворда — на 37 мин. Он медленно подрулил свой самолет к погрузочной площадке, остановился, выключил моторы.

Под крыльями бомбардировщика Б-29 собралось около 200 офицеров и военнослужащих.

В бараке, служившем залом совещаний офицеров, начался официальный опрос участников операции. Опрос происходил под председательством Спаатса, сидевшего в конце длинного стола, вокруг которого расположились все члены экипажа «Энолы Гей».

Задолго до окончания опроса членов экипажа «Энолы Гей» Фарелл составил донесение в Вашингтон Гровсу. После посланного им первого донесения об атомном нападении прошло около 8 час.

Телеграмма с детальным описанием полета отправленная в 17 час. 50 мин., заканчивалась словами:

Вспышка казалась менее ослепительной, чем при испытании на Тринити, из-за ярко светившего солнца. Первоначально образовался огненный шар, который через несколько секунд превратился в поднявшиеся в небо фиолетовые облака и языки пламени. Вспышка наблюдалась сразу же после того, как самолет завершил свой полуоборот. По мнению всех очевидцев, свечение было чрезвычайно интенсивным.

Весь город, за исключением концов портовых дамб, был покрыт слоем темно-серой пыли, слившейся с поднявшимся вверх столбом клубов дыма. Этот слой пыли двигался с большой скоростью, и через него повсюду прорывалось пламя пожаров. Можно полагать, что он распространился на площади диаметром не менее 5 км. Один из наблюдателей заявил, что весь город казался рассыпавшимся на куски и из спускавшихся к городу долин поднимались столбы пыли. Плотный слой этой пыли he позволил визуально наблюдать разрушения зданий. Судья и другие наблюдатели склонны считать, что нанесенный городу удар был еще более устрашающим, чем этого можно было ожидать на основании результатов испытаний в Тринити. Не исключено, что японцы объясняют эту катастрофу падением Огромного метеорита.



Маршалл, Гровс и Гаррисон, получив донесение, приняли решение непосредственно связаться с Фареллом по радиотелефону. К 10 час. утра (т. е. когда на Тиниане было 24 час.) они передали следующий запрос: «Государственный секретарь по военным делам просит генерала Фарелла быть у радиотелефона. Ответьте, сколько потребуется времени на ожидание, прежде чем будет установлена связь». Когда Фареллу сообщили об этом вызове, он собирался ложиться спать. Он вскочил в джип и на полной скорости помчался в находившуюся в 5 км от него штаб-квартиру. Маршалл, Гровс и Гаррисон распорядились подключить телефон Стимсона к радиотелефонному аппарату, и таким образом состоялась непродолжительная беседа между Лонг-Айлендом, Вашингтоном и Тинианом:

— Имеются ли в вашем распоряжении дополнительные сведения после опроса экипажа (фотографии)? Генерал Гровс хочет знать, есть ли у вас какие-нибудь возражения против немедленного ознакомления американской общественности с этой новостью. Просьба дать ответ.

— Генерал Фарелл не только не видит никаких оснований для того, чтобы о нападении на Хиросиму не было немедленно объявлено американской общественности, но и горячо поддерживает предложение об экстренном оповещении об этом событии.

— Экипажи заметили по краю облака большое число пожаров, вспыхнувших рядом с набережными порта. Оценить масштабы пожаров оказалось невозможным из-за плотности облака дыма-

В своих мемуарах Трумэн так описывает день атомной бомбардировки Хиросимы: «6 августа, на четвертый день нашего путешествия из Потсдама, пришла историческая новость, которая потрясла мир. Я завтракал... когда капитан Фрэнк Грэхем... вручил мне следующее послание: „Президенту от военного министра. Большая бомба сброшена... Первые сообщения говорят о полном успехе, который был даже большим, чем предшествовавшее испытание».

Вскоре на телетайпный узел связи на «Августе» из Вашингтона поступило второе сообщение. Капитан-лейтенант Дж. М. Элси расшифровал сообщение и принес его Трумэну. Тот прочитал: «Получены следующие сведения относительно Манхэттена: Хиросиму бомбили напрямую, при облачности около 1/10 в 052315 Z. Вражеских истребителей и артиллерийского обстрела не было. Через 15 мин. после атаки Парсонс сообщает следующее: „Прямое попадание, успех полный во всех отношениях. Видимые разрушения больше, чем в Тринити. На борту положение после атаки нормальное».

Быстро поднявшись из-за стола, Трумэн подошел к Бирнсу, который завтракал за соседним столиком, и показал ему обе депеши.

Элси сообщил Трумэну, что во время расшифровки депеши в кабинете узла связи он слышал, как по радио передавалось специальное сообщение из Вашингтона, в котором от имени президента говорилось, что на Японию только что сброшена атомная бомба. Это значило, что Стимсон обнародовал президентское заявление, заранее подготовленное по этому поводу.

Трумэн велел подать шампанское и торжественно произнес:

— Джентльмены, только что мы сбросили на Японию бомбу, которая по своей мощи равна 20 тыс. т тринитротолуола... Эта бомба называется атомной.

Об атомной бомбардировке Хиросимы американский народ узнал по радио. Диктор огласил заявление президента США Трумэна, в котором говорилось:

«16 час. тому назад американский самолет сбросил па важную японскую военную базу Хиросима (о. Хонсю) бомбу, которая обладает большей разрушительной силой, чем 20 тыс. т взрывчатых веществ. Эта бомба обладает разрушительной силой, в 2 тыс. раз превосходящей разрушительную силу английской бомбы «Грэнд Слоэм», которая является самой крупной бомбой, когда-либо использованной в истории войны. До 1939 г. ученые считали теоретически возможным использовать атомную энергию. Но никто не знал практического метода осуществления этого. К 1942 г., однако, мы узнали, что немцы лихорадочно работают в поисках способа использования атомной энергии в дополнение к другим орудиям войны, с помощью которых они надеялись закабалить весь мир. Но они не добились успеха».

Переданные по радио сообщения, которые были услышаны на борту «Августы», озадачили мир. Для большинства людей эта новость была непонятной, по крайней мере они не могли оценить весь трагизм этого события.

Новый премьер-министр Великобритании К. Эттли сообщил об этом событии официальным заявлением. Оно заканчивалось так:

«...Япония должна, таким образом, понять... каковы будут последствия безгранично продолжительного применения этого ужасного оружия, которым располагает ныне человек для навязывания своих законов всему миру.

Раскрытие тайн природы, так долго скрытых от людей по воле провидения, должно толкнуть на самые серьезные размышления, возбудить ум и сознание каждого человека, способного понять эти события. Да, конечно, нужно молить бога, чтобы эти опасные открытия были использованы для восстановления мира между народами и чтобы они не принесли всему миру неисчислимых разрушений, а, напротив, послужили вечному процветанию человечества».

Вашингтон издал приказ — в течение девяти дней информировать население Японии о судьбе Хиросимы: составить на японском языке листовки с описанием результатов атомной бомбардировки и фотографиями разрушенного города, а затем сбросить их над территорией Японии. В листовках говорилось:

Японскому народу!

Америка призывает вас прочитать эту листовку как можно внимательнее!

Мы располагаем самым разрушительным из всех когда-либо созданных человеком взрывчатых веществ. Одна-единственная из созданных нами в настоящее время атомных бомб по взрывной силе равноценна всем бомбам, которые могли бы сбросить в ходе одного рейда 2 тыс. наших гигантских бомбардировщиков «Б-29». Это устрашающее оружие заслуживает того, чтобы вы об этом задумались, и мы заверяем вас, что сказанное абсолютно точно.

Мы только что начали применять это оружие на территории вашей страны. Если вы еще продолжаете в этом сомневаться, поинтересуйтесь, что стало с Хиросимой после того, как на нее упала одна-единственная атомная бомба.

Прежде чем мы используем эту бомбу для уничтожения последних ресурсов, позволяющих вашим военачальникам продолжать эту бесполезную войну, мы призываем вас обратиться к императору с массовой петицией о прекращении войны. Наш президент довел до вашего сведения 13 пунктов почетной капитуляции. Мы призываем вас принять эти требования и приступить к построению новой, лучшей и миролюбивой Японии.

Незамедлительно примите меры к прекращению военного сопротивления. В противном случае мы полны решимости использовать эту бомбу и все паши усовершенствованные виды оружия для быстрого завершения войны.

Немедленно покидайте ваши города!

Трумэн угрожал Японии в случае отказа капитулировать новыми атомными бомбардировками.

Еще до того как листовки попали на территорию Японии, был отдан приказ о новой атомной бомбардировке. На пресс-конференции 7 августа генерал Спаатс на вопрос корреспондентов, будет ли сброшена вторая бомба, только улыбнулся: на 12 августа была запланирована вторая атака.

Однако бомба была сброшена раньше намеченного срока. Приказом № 39 боевой вылет назначался в ночь на 9 августа. На совещании летчики узнали, что главный объект второй операции — Кокура, в северной части о. Кюсю. Запасной целью был Нагасаки...

Незадолго до второго, атомного нападения между Альварецем, Моррисоном и Сербером зашел разговор о состоянии атомной науки в Японии. Перед войной этим трем ученым довелось встретиться с японским физиком Р. Саганэ, работавшим в 1939 г. под руководством Лоуренса в лаборатории радиации в Калифорнийском университете и вернувшимся затем в Японию. Его бывшие коллеги решили написать ему письмо.

Штаб-квартира атомных операций, 9 августа 1945 г.

Профессору Р. Саганэ от его бывших научных коллег в период пребывания в США.

Мы отправляем Вам это письмо в частном порядке с тем, чтобы призвать Вас как известного физика-атомника воспользоваться Вашим влиянием, чтобы убедить японский генеральный штаб в неизбежности ужасных последствий, которые выпадут на долю народа Японии в случае продолжения войны.

Вам известно, что еще несколько лет назад стало возможным создание атомной бомбы при условии, что найдется страна, согласная пойти на огромные затраты, необходимые для получения требующегося вещества. Теперь, когда Вы знаете, что мы построили заводы для производства этого вещества, уже больше не может быть никакого сомнения относительно того, в каких целях оно будет использовано: вся продукция этих круглосуточно работающих заводов будет взорвана над Вашей родиной.

Только за трехнедельный период нами были взорваны три атомные бомбы: испытание первой экспериментальной бомбы было осуществлено на одном из пустынных участков территории США, вторая бомба была сброшена на Хиросиму и этим утром над Японией произошел взрыв третьей бомбы.

Мы обращаемся к Вам с тем, чтобы Вы подтвердили эти факты руководителям страны и сделали все возможное для того, чтобы положить конец разрушениям, гибели людей, поскольку продолжение войны неизбежно привело бы к полному уничтожению Ваших городов. Как ученые, мы можем только сожалеть о том, что столь замечательное открытие было использовано в таких целях, но можем Вас заверить, что, если Япония откажется немедленно капитулировать, дождь атомных бомб будет продолжать падать лишь с еще более устрашающей силой.

Это недописанное письмо было отпечатано в трех экземплярах, каждый из которых был помещен в конверт с надписью: «Профессору Р. Саганэ, отделение физики Токийского университета». Конверты прикрепили к сбрасываемым на парашютах цилиндрам, в которых находились приборы для измерения и передачи по радио данных об атомном взрыве. Чтобы ветер не мог проникнуть под бумагу и сорвать конверт, нанесли несколько слоев клеящего вещества, прочно удерживающего письмо на поверхности цилиндра.

Майор Суиней, который на самолете «Грейт артист» сбрасывал над Хиросимой измерительные приборы, на этот раз должен был пилотировать самолет с бомбой. Бомбардиром в этом полете назначили капитана К. Бихена. Самолет Б-29 с измерительными приборами должен был вести капитан Ф. Бок. На третьем самолете Б-29, предназначенном для фотографирования, должен был лететь майор Дж. Гопкинс. Он и капитан Бок не принимали участия в полете на Хиросиму, как и два англичанина, которые на этот раз получили разрешение участвовать в полете.

В конце совещания по проведению операции полковник Тиббетс дал указания экипажам двух самолетов-разведчиков: Б-29 № 91 капитана Маркворда должен лететь на Кокуру, «Стрейт Флаш» майора Изерли — на Нагасаки.

Перед рассветом 9 августа 1945 г. с о. Тиниан стартовал американский бомбардировщик Б-29 «Бок Кар». На этот раз на борту самолета была пятитонная плутониевая бомба, которую на базе окрестили «Толстяком».

Набрав высоту 2300 м, самолет повернул на северо-восток и лег на курс. Кроме 10 членов экипажа на борту находились еще трое: лейтенант Ф. Ашворт, в задачу которого входило наблюдение за взрывателем атомной бомбы, его помощник — лейтенант Ф. Барнс, а также Дж. Бесер — специалист по радиолокационным установкам.

Два метеоразведчика, вылетевшие несколькими часами раньше, сообщили Суинею данные о погоде в районе основной цели (Кокуры) и резервной (Нагасаки). Суинею запрещалось выходить в эфир, чтобы не вызывать подозрения у японцев, которые после бомбардировки Хиросимы, обнаружив американский самолет, немедленно высылали на перехват истребители.

В 5 час. 30 мин. на борту «Бок Кар» пилот Ф. Оливи сменил за штурвалом Д. Олбэри. До цели было еще далеко. Над о. Иводзима штурман Ван Пельт еще раз проверил маршрут: горючего в обрез, отклонение от курса грозило катастрофическими последствиями.

Ашворт и Барнс не спускали глаз с черного ящика, на котором тускло мерцал стеклянный глаз индикатора. Под черным ящиком лежала бомба — 1,5 м в диаметре, 3 м в длину. Она была похожа на гигантское яйцо. Прошло 12 час., как Ашворт и его помощники поставили взрыватель па предохранитель. Офицер военно-морского флота Ашворт принимал участие в ядерных испытаниях в Лос-Аламосе. Только ему из всего экипажа было знакомо устройство бомбы.

В 8 час. 10 мин. самолет проходил над о. Якусима. Высота 10 тыс. м. Заметив внизу два американских патрульных самолета, командир облегченно вздохнул. На небольшой дистанции от него шел бомбардировщик капитана Бока. Время от времени он подходил совсем близко и покачивал крыльями в знак приветствия.

Но вот Б-29, снабженный аппаратурой для замеров и фотосъемки, исчез из поля зрения. Не имея права устанавливать с ним радиосвязь, Суиней не мог также ждать его, так как ему было запрещено находиться в зоне Якусима более 15 мин. Поступило донесение от метеоразведчика: над главной целью — Кокурой — небо чистое и видимость отличная. Через некоторое время разведчик сообщил, что над Нагасаки небольшая, постепенно рассеивающаяся облачность.

Суиней выжидал полчаса. Запаздывание третьего бомбардировщика стоило ему большого расхода горючего. Майор был раздосадован этой задержкой: без фотосъемки задание, конечно, будет считаться недовыполненным. На всякий случай он дал указание проложить кратчайший маршрут от Кокуры до Нагасаки.

Кокура была уже в пределах видимости. Метеоразведчик вновь сообщил, что над городом отличная видимость. Однако по мере приближения к цели небо все больше заволакивало облаками.

— Что скажешь? — обратился командир к Бихену.

— По-моему, облака не помешают, — ответил тот.

Командир корабля дал команду готовиться к бомбометанию. Все, кроме Бихена, надели светозащитные очки; бомбардир пытался сквозь облака различить контуры Кокуры.

— Ничего не видно! — закричал он. — Все внизу затянуто дымом.

Дым поднимался над сталелитейным заводом. Накануне он подвергся воздушному налету и горел до сих пор.

Б-29 прошел над трелью.

— Давайте сделаем еще один заход! — прокричал Бихен.

Суиней отдал приказ:

— Внимание, члены экипажа! Говорит командир! Бомбардировка откладывается. Повторяю: бомбардировка откладывается! Бихен, заходим на цель еще раз!

Только теперь дала о себе знать батарея японской противовоздушной обороны. Снаряды рвались все ближе и ближе. В воздух взмыли истребители, но Б-29 летел на недосягаемой для них высоте и мог не опасаться воздушной атаки.

Из предосторожности набрали еще большую высоту. Суиней обратился к Ашворту:

— Ведь мы обязаны произвести бомбометание визуально?

— Да, — ответил лейтенант. — Таков приказ.

— Но это невозможно. Нам ничего не остается, как сбросить бомбу на Нагасаки.

— Там, должно быть, видимость лучше, — согласился Ашворт.

Так была решена участь Нагасаки...

Нагасаки — небольшое в XVI в. поселение, столь малозначащее, что там не было даже ни одного замка, вырвалось из средневекового мрака и постепенно превратилось в центр международной торговли. С 1639 по 1859 г. Нагасаки был единственным японским портом, открытым для иностранцев, такова была воля феодальных правителей страны. Через этот порт на о. Кюсю, самом южном в японском архипелаге, в страну пришли христианство, локомотивы, асфальт, пшеница, имбирный эль, пиво и новейшие виды оружия. Город превратился в центр торговых и культурных связей с Китаем, подготовки специалистов различных областей.

...Небо над Нагасаки было также затянуто облаками. Бихену удалось разглядеть расплывчатые контуры порта, домов в центральной части города, построенных после землетрясения 1923 г., реку Ураками, извивающуюся между холмами.

Время шло, уровень горючего в баках катастрофически падал. Нельзя было терять ни минуты. Нужно либо найти цель по радиолокатору, либо резко изменить курс и сбросить бомбу в море. Они должны были решать, и решать быстро.

Имея атомную бомбу на борту, Суиней не хотел рисковать, но не хотел и сбрасывать ее наугад. Поэтому он решил нарушить приказ об обязательном визуальном бомбометании и использовать радиолокационную навигационную систему.

Над портом Суиней сделал крутой вираж. На экране радиолокатора штурман Пельт видел контуры города. Внезапно самолет вышел из облаков, город стал виден хорошо. Ашворт быстро нажал кнопку автоматической системы бомбометания. Тяжелая бомба полетела вниз.

Было 11 час. 02 мин...

«Через минуту после взрыва, — вспоминал Суиней, — нам показалось, будто самолет ударился о телеграфный столб. Мы почувствовали пять ударов, все они были намного сильнее тех, что мы ощущали над Хиросимой. Что было после? Было то же самое».

«То же самое» — это смерть, огонь, муки...

Б-29 резко повернул в сторону, чтобы выйти из зоны действия бомбы. Взрывная волна огромной силы ударила по кораблю, и он задребезжал от носа до хвоста. Затем друг за другом последовали еще четыре удара. При этом каждый раз казалось, что по самолету со всех сторон стреляют из пушек.

Наблюдатели, сидящие в хвосте самолета, увидели гигантский огненный шар, который поднимался из недр земли, выбрасывая огромные белые кольца дыма. Затем гигантский столб фиолетового огня высотой 3 тыс. м с огромной скоростью устремился вверх.

По мере движения сквозь белые облака он становился все более живым. Это уже был не дым, не пыль и не огонь — это было живое существо, новый организм, рожденный на глазах. Затем огромная масса приобрела форму гигантской пирамиды. Основание ее было коричневым, центр — янтарным, вершина — белой.

Когда уже казалось, что пирамида застыла, из ее вершине вырос гигантский гриб, который сличил ее высоту до 13 тыс. м. Грибообразная вершина была еще более живой. Подобно тысячам гейзеров, слитых воедино, она с яростью кипела и пенилась, то подымалась вверх, то опускалась вниз.
Через несколько секунд этот гриб освободился от опоры и с колоссальной скоростью стал подниматься в стратосферу, на высоту около 18 тыс. м. Затем на пирамиде образовался новый гриб, меньше, чем первый. Создавалось впечатление, что у чудовища вырастает вторая голова. Оторвавшийся гриб изменил свою форму, превратился в цветок с повернутыми к земле гигантскими лепестками, бело-кремовыми с внешней стороны и розовыми изнутри. Он все еще сохранял такую форму, когда самолет был от него на расстоянии 300 км.

Суиней взял курс на Окинаву, находившуюся на несколько сот километров ближе, чем Тиниан. Когда Суиней приблизился к Окинаве, вышел из строя радиопередатчик, что помешало запросить свободную полосу для приземления. «Бок Кар» смог лишь дать предупредительные ракеты и приземлился в самом центре аэродрома среди других самолетов. Когда он остановился в конце полосы, запаса горючего хватило лишь на то, чтобы доехать до заправочного ангара. Заправившись горючим и отправив донесение Фареллу, Суиней продолжил путь, и когда «Бок Кар» наконец приземлился на о. Тиниан, была ужо почти полночь.

Снова смерть унесла сразу около 73 тыс. жизней. Еще 35 тыс. человек умерли после долгих мучений.

Как говорилось в докладе префектуры Нагасаки, в радиусе примерно 1200 м от эпицентра взрыва «люди и животные умирали почти мгновенно под воздействием мощной ударной волны и теплового излучения; дома и другие сооружения рушились, превращаясь в груды обломков, повсюду вспыхивали пожары. Здания сталелитейного завода «Мицубиси» были изуродованы до неузнаваемости». Церковь в полукилометре от эпицентра рухнула, под ее развалинами были погребены находившиеся там люди. Улицы были усеяны изуродованными трупами. Под действием теплового излучения обгорела и сморщилась кожа на открытых участках тела у моряков, находившихся в 5 км от места взрыва, в заливе Нагасаки. Большая часть города походила на кладбище, где не осталось ни одного неперевернутого могильного камня.

Доктор П. Нагаи был врачом и физиком, руководителем Рентгеновского института при университете в Нагасаки. Во время атомного взрыва он находился в сотнях метров от его эпицентра. Он самоотверженно оказывал помощь пострадавшим, хотя сам тоже сильно пострадал. В 1951 г. он умер от лейкемии. Сознавая, что скоро умрет, он наблюдал за проявлениями болезни у самого себя и у окружающих и писал об этом. Его наиболее известная книга — «Колокола Нагасаки». В ней он описал весь ужас пережитого.

На следующий день после ядерного нападения на развалины сожженной пожарами Нагасаки были сброшены листовки, призывавшие население покинуть город.

В тот же день, 9 августа, Трумэн выступил по радио перед своими соотечественниками с такими набожными словами:

— Мы благодарим бога за то, что бомба появилась у нас, а не у наших противников, и мы молим о том, чтобы он указал нам, как использовать ее по его воле и для достижения его цели...

Недавно корреспондент агентства «Киодо цусин» передал из Хиросимы, что в национальном архиве США хранилась телеграмма, из которой следовало, что США намечали сбросить на Японию незадолго до окончания войны третью атомную бомбу.

Телеграмма была передана на хранение городу Хиросима американским архивным управлением в Вашингтоне. Она имела пометку «секретно» и была направлена 10 августа 1945 г. генерал-лейтенантом Л. Гровсом начальнику штаба американской армии генералу Дж. Маршаллу.

В телеграмме сообщалось, что следующая атомная бомба того же типа, что и сброшенная па Нагасаки, изготовлена на четыре дня раньше предусмотренного срока и может быть доставлена морским путем из Нью-Мексико на о. Тиниан 12-13 августа. Высказывалось мнение, что эта бомба может быть сброшена на Японию 17 или 18 августа при благоприятных погодных условиях.

В телеграмме не был назван объект бомбардировки. Но считают, что мишенью должны были стать Кокура, составляющая сейчас часть г. Китакюсю, или Ниигата.

17. США, год 1945. Фатальное решение

Капитуляция гитлеровской Германии предопределила исход второй мировой войны. Однако империалистическая Япония стремилась затянуть военные действия. Война на востоке продолжалась. Необходимо было и здесь погасить ее пламя.

В 1937 г. японская армия вторглась в Китай: понадобилось новое жизненное пространство для подданных императора, и солдаты его завоевывали. Они побеждали на всех фронтах. Тогда на картах японского генерального штаба передвигались только флажки с гербом японской империи: лучезарное солнце на белом фоне. Через год значительная часть Китая была оккупирована.

Японские генералы вновь собрались на совет у карты генерального штаба. На сей раз меч должен был обрушиться на несравненно более сильного соперника.

Подписанием тройственного пакта в сентябре 1940 г. был оформлен военный союз японце с Германией и Италией, по которому Японии обязывалась в соответствующий момент выступить против СССР. Это вынуждало Советское правительство на протяжении всей Великой Отечественной войны держать на дальневосточной границе 40 дивизий. Использование их на советско-германском фронте могло бы ускорить победу Советского Союза в войне.

5 июля 1941 г. военный министр Японии Тодзио утвердил план войны против Советского Союза под названием «Кан-Току-Эн» («Специальные маневры Квантунской армии»), 9 августа 1941 г., когда на западе начал срываться план «Барбаросса», императорская ставка приняла решение отложить нападение на Советский Союз и переключить все внимание на подготовку агрессии в южном направлении. В сентябре это решение стало окончательным. Генеральные штабы армии и флота приняли за основу своих действий вариант совместного внезапного нападения на тихоокеанские владения США и Великобритании.

В то время морские, сухопутные и воздушные силы США и Великобритании были разбросаны на широких просторах Тихого и Индийского океанов. Это давало возможность японцам разбить по частям силы противника, пользуясь несогласованностью как в планировании операций, так и в управлении войсками.

Кроме того, правительство США до последнего момента считало, что японцы не решатся напасть на их владения. Этого мнения придерживалось и американское военное командование, которое, стремясь выиграть время, усиленно рекомендовало правительству США продолжать политическое маневрирование с целью оттягивания конфликта с Японией. Незадолго до нападения Японии па вооруженные силы США начальники штабов армии и флота генерал Дж. Маршалл и адмирал Г. Старк в совместном меморандуме подчеркнули, что Советский Союз и Япония находятся накануне войны. Эти стратеги до последнего момента чувствовали себя застрахованными от войны за счет Советского Союза.

7 декабря 1941 г. японские самолеты и подводные лодки неожиданно атаковали. Пёрл-Харбор — военно-морскую базу США на Оаху, одном из Гавайских островов в Тихом океане. Бомбы обрушились на военные корабли, крейсеры н авианосцы. Мины, выпущенные с подводных лодок, кромсали стальные громады. Погибли тысячи американских моряков. Тихоокеанский военно-морской флот США потерял ? своих кораблей.

Следующий удар японцы нанесли по английскому флоту. Они потопили английский линкор «Принц Уэльский» и линейный крейсер «Рипалс», незадолго до того прибывшие в Сингапур. Так началась японская агрессия на Тихом океане.

Причинив огромный ущерб американскому и английскому флотам в первые же дни войны, японцы завоевали господство на море и получили возможность проводить широкие наступательные операции на Филиппинах, в Малайе и Голландской Индии, не опасаясь серьезного противодействия противника. Флажки, с эмблемой лучезарного солнца на картах японского генерального штаба неудержимо, продвигались вперед. Они прорвались через Южно-Китайское море к Малайе, предвещая новые победы японскому оружию, появились у Сингапура, где были разбиты англичане, и прочно обосновались на Молуккских островах и Филиппинах. Наконец, они проникли на Каролинские и Маршалловы острова в Тихом океане и стали угрожать северному побережью Австралии.

Продолжая военные действия после поражения гитлеровской Германии, Япония исходила из того, что она имеет в своем распоряжении сильную сухопутную армию — более 7 млн. человек, свыше 10 тыс. самолетов, около 500 боевых кораблей. К тому же почти не пострадала сравнительно развитая японская военная промышленность в Маньчжурии и Корее. Японией была оккупирована большая часть Китая. Главное командование Японии спешно готовилось к длительной обороне.

Правительства США и Великобритании хорошо понимали, что исход войны на Тихом океане зависел от разгрома сухопутных сил Японии. Они справедливо полагали: если Советский Союз не выступит против Японии, то им для вторжения на Японские острова потребуется армия примерно в 7 млн. человек. При этом война продлилась бы еще не менее года, а может быть, и дольше. В докладе, представленном 9 февраля 1945 г. Объединенным комитетом начальников штабов Рузвельту и Черчиллю на Крымской конференции, так и говорилось: «Мы рекомендуем, наметить ориентировочную дату окончания войны с Японией — через 18 месяцев после поражения Германии». Этот срок и был отражен в плане операций американского командования: вторжение на о. Кюсю в ноябре 1945 г. и на о. Хонсю в марте 1946 г.

На Крымской конференции был принят документ, который, однако, оставили в секрете. Его содержание было предметом наисекретнейших переговоров, которые вели, в сущности, два человека — Сталин и Рузвельт. Речь шла о вступлении СССР в войну против Японии. Американские генералы полагали, что капитуляция Японии — перспектива весьма отдаленная. Единственное, что могло сократить срок, как и размеры жертв и материальные затраты, это вступление СССР в войну. Потому этот вопрос обрел, по крайней мере для Америки, первостепенное значение.

Высказывалось робкое мнение, что после поражения Германии Япония сложит оружие, но и эта перспектива была ненадежной. Единственное, что было реально и обещало надежные перспективы — вступление Советской страны в войну против, Японии. В Ялте Сталин подтвердил: обязательство, данное еще в Тегеране: через два-три месяца после поражения Германии советские вооруженные силы выступят против Японии.

Совершенно очевидно, что США и Великобритания в 1945 г. были не в состоянии своими силами принудить Японию к капитуляции. И не случайно, видимо, столь информированный человек, как командующий подводными силами США на Тихом океане вице-адмирал Локвуд, писал, что «большинство людей с нетерпением ждали вступления России в войну на востоке». 13 марта 1945 г. Макартур отмечал: «С военной точки зрения мы должны предпринять все усилия, чтобы вовлечь Россию в японскую войну до того, как мы дойдем до Японии, иначе нам придется принять на себя всю тяжесть удара японских дивизий и понести соответствующие потери...».

Доклад Объединенного разведывательного комитета о положении Японии подвергся обстоятельному обсуждению во время Потсдамской конференции. Его тщательно проанализировали начальники штабов США и Великобритании. В докладе подчеркивалось, что вступление СССР в войну на Дальнем Востоке может окончательно убедить Японию в неизбежности поражения.

Военные деятели США опасались, что отборные соединения японских войск — Квантунская армия — в случае высадки американских вооруженных сил на Японские острова смогут принять участие в боях на собственно Японских островах или оказывать длительное сопротивление в Маньчжурии, «если только Россия не вступит в войну и не вовлечет эту армию в бои». Ясно было одно: вступление СССР в войну с Японией предрешало быстрое ее окончание без применения США атомного оружия.

Американской пропаганде пришлось немало потрудиться, чтобы оправдать решение правительства США прибегнуть к атомной бомбардировке японских городов. Так, Г. Стимсон утверждал, что это решение определялось стремлением сократить сроки войны и тем «спасти человеческие жизни, как американские, так и японские». Сразу же после окончания войны в американской литературе были предприняты попытки не только оправдать бессмысленную атомную бомбардировку японских городов Хиросимы и Нагасаки, но и изобразить это чудовищное преступление, вызвавшее сотни тысяч жертв среди мирных людей, чуть ли не как «высший акт гуманизма». Так, американский автор Роберт Д. Поттер цинично утверждал, что «бросать неповинное ни в чем гражданское население в концентрационные лагеря и умерщвлять людей голодом и пытками не лучше, чем уничтожить их с помощью атомной бомбы».

Американские стратеги торопились пустить в ход оружие массового уничтожения, чтобы подкрепить этим свои притязания на гегемонию в послевоенном мире. Еще на Крымской конференции было решено, что не позже чем через три месяца после капитуляции Германии Советский Союз вступит в войну против Японии. И хотя США и Великобритания многократно нарушали обещание открыть второй фронт в Европе, тем не менее у них не было оснований сомневаться в верности СССР взятым в Крыму обязательствам и в своевременном выполнении их.

В ночь на 9 августа, когда под ударами советских танков в Маньчжурии обратилась в бегство Квантунская армия, Вашингтон перенес срок второй атомной бомбардировки с 12 на 9 августа. Создать иллюзию, что не удар Советской Армии, а американские атомные бомбы вынудили Японию капитулировать, продемонстрировать устрашающую мощь нового оружия — такова была цель воинствующих кругов США. Однако даже Черчилль писал в своих мемуарах: «Было бы ошибочным полагать, что судьба Японии была решена атомной бомбой».

Г. Трумэн утверждал, что атомная бомбардировка была осуществлена в соответствии с законами, войны, так как она касалась военных центров. «Мы это сделали, — объявил Трумэн по радио, — и мы повторим это, если понадобится...»

Майор К. Изерли был одним из первых, кто увидел размеры совершенного злодеяния.

Друзья называли его «Покер фэйс» — человек с лицом игрока в покер, потому что в самых драматических ситуациях он сохранял спокойствие и лицо его оставалось неподвижным. Благодаря своим железным нервам, он стал одним из лучших летчиков в американской авиации в годы второй мировой войны. Именно поэтому ему и было дано особо ответственное задание: провести над Хиросимой последнюю воздушную рекогносцировку и навести самолет, несущий атомную бомбу, на цель.

Он сохранял спокойствие и 6 августа 1945 г., когда под крыльями его самолета Хиросима превратилась сначала в ослепительный, огненный шар, а затем исчезла, скрытая фиолетовым атомным облаком.

Когда в 1947 г. Изерли вернулся на родину, его ждали слава, обеспеченность, семейный уют, покой. Его чествовали на банкетах, засыпали подарками. Был снят кинофильм «Герой Хиросимы».

Но вскоре «героя» стала мучить совесть. Он спрашивал себя; зачем надо было сбрасывать бомбу, когда война уже шла к концу? Спрашивал и не находил ответа.

Тогда Изерли стал собирать все, что было опубликовано о погибшем городе; фотоснимки людей с обожженными лицами; отчеты очевидцев о том, что после взрыва в кипящей воде реки плавали трупы детей; свидетельства о том, что , спустя пять лет после взрыва атомной бомбы тысячи японских матерей рожали мертвых детей, детей без глаз, с волчьей пастью, с руками, похожими на крылья летучих мышей.

Когда Изерли слышал слово «Хиросима», он оборачивался, словно его окликали по имени. Хиросима стала его двойником. Вернее, он стал двойником Хиросимы. По ночам его стали преследовать кошмары. Изерли отчетливо помнил другой день — 9 августа 1945 г. — роковой день для Нагасаки.

Он скоро понял, что будущее для него скрыто за фиолетово-зеленой вспышкой взрыва. В 1950 г., после заявления Трумэна о ведущихся в США работах над созданием водородной бомбы, Изерли покушается на самоубийство.

Майора Изерли демобилизовали и направили в военный госпиталь для нервнобольных. Часами отсутствующим взглядом смотрел он на небо, неожиданно вскакивал, когда вдали слышал гул моторов, и убегал с криком: «Они идут! Они сбрасывают бомбы!» Это была мания преследования. Лечение не помогало. Невозможно было изгладить из памяти прошлое, усыпить совесть.

После выхода из госпиталя «национальный герой» превратился в уголовного преступника: он совершал подлоги, кражи со взломом, вооруженные ограбления. Однако он не думал скрываться и не интересовался добычей. Мучимый раскаянием, чувствующий себя ответственным за содеянное, Изерли не мог вынести, что его чествуют как национального героя. И он решил навсегда сбросить с пьедестала скомпрометированный образ.

Венский философ Г. Андерс, вступивший с Изерли в переписку и много сделавший, чтобы привлечь к его делу внимание общественности, отмечал, что «парадокс Изерли» в том и состоит, что ненормальными были признаны именно те поступки и реакции Изерли, которые с точки зрения разума, понятий о справедливости, человечности, совести как раз и являются единственно правильными и естественными. И Андерс подчеркивал, что ненормально в данном случае само общество, которое не понимает или не хочет понять Изерли, его правоту.

В конце Концов Изерли понял, что искупление его вины — в участии в общей борьбе за то, чтобы ужас Хиросимы никогда больше не повторился. Он обличал правительство, превратившее его в убийцу сотен тысяч людей, и всех тех, кто снова хотел сбросить атомные бомбы. Герой Хиросимы превратился в опасного для государства человека, которого нужно было изолировать от внешнего мира.

Ночью Изерли увезли в психиатрическую больницу «Сент-Инносенс» в штате Нью-Йорк. Там на него надели ручные кандалы.

— Мы вынуждены это сделать, чтобы он не выцарапал себе глаза, — пожав, плечами, «объяснил» смотритель.

Впоследствии Изерли перевели в психиатрическую больницу Вако в штате Техас. Здесь он стал просто № А-29465.

Итак, в Изерли заговорила совесть, и его объявили сумасшедшим, а президент Трумэн, по приказу которого он повел бомбардировщик в трагический рейс, до самой смерти пользовался почетом и неоднократно заявлял:

— Если бы я должен был сделать это снова я бы это сделал.

Совесть не очень мучила главных участников преступления. Тиббетс стал генералом американских ВВС. Суиней — ныне тоже генерал. Их не душат по ночам кошмары. Тиббетс цинично заявил: «Я успешно выполнил приказ... Каких-либо личных переживаний у меня тогда не было, у меня их нет и сейчас. Если завтра будет нужно сбросить где-либо еще более разрушительную бомбу, то я это сделаю точно так же». Суиней от него не отстает: «Я ни о чем не сожалею. Если бы мне пришлось повторить, я сделал бы это, не колеблясь». Ван Кирк, пилот с «Энолы Гей», был немногословным: «Одна бомба или тысячи бомб. Какая разница?» Морис Р. Джексон стал позднее президентом промышленной компании, производящей сложные машины, необходимые для развития атомной науки, при рождении которой он присутствовал. Вот что он думает: «Конечно, можно спросить себя, был ли это наилучший ход с тактической точки зрения, но это чисто академический вопрос. Что касается меня, я продолжаю считать, что, сбросив первую бомбу на вершину горы Фудзияма и снеся ей макушку, мы осуществили бы весьма наглядную демонстрацию. Но когда располагаешь только двумя снарядами, стараешься использовать их с максимальной эффективностью».