В советские времена нас готовили к ядерной войне еще в школе - все, кому за сорок, наверняка помнят поражающие факторы атомного взрыва, вдолбленные на уроках гражданской обороны. А уж те, кому довелось носить погоны, до автоматизма выучили, что нужно делать при команде: "Вспышка справа!". Мрачная шутка была на этот счет: "Ползти на кладбище". К всеобщему счастью, войны атомной не случилось. Радиацию пришлось ощутить разве что в Припяти и Чернобыле во время командировок - кисловатый вкус во рту говорил о ней лучше счетчика. А в этом году мне удалось встретится с человеком, который побывал в самом сердце ядерного взрыва. Это пилот Юлий Бугненко, последний из выживших летчиков, принимавших участие в наземных испытаниях атомного оружия. На фото вверху - Юлий Бугненко в конце пятидесятых годов вместе со своим штурманом. На другом - он нынешний. Внизу - серия фотокопий некоторых документов.
Моя заметка о Бугненко только что вышла в газете "Жизнь". В блог выставляю более полный вариант:

«Я видел ад!»

Исповедь испытателя термоядерной бомбы пилота Юлия Бугненко

Пилот Юлий Бугненко при жизни побывал в аду. Это факт, подтвержденный его летной книжкой. Шесть раз на своем «Ил-28» он летал в гриб термоядерного взрыва. В место, страшнее и опаснее которого нет ничего на свете.


Сейчас 78-летний летчик живет в подмосковной Щербинке. В квартире густо пахнет лекарствами: ветеран борется с болезнями, «шлейфом» того ядерного взрыва.

- У летчиков, испытывавших атомное оружие, взяли подписку о неразглашении государственной тайны, - с горечью говорит мне Юлий Николаевич. – Мы даже врачам не имели права рассказывать, откуда у нас эти болезни…

Бугненко раскладывает на столе документы, свои письма в правительство и ответы чиновников. Я читаю их - и понимаю, что сверхсекретность сыграла злую шутку с «атомными летчиками». Когда принимались законы о льготах, депутаты забыли (или просто не знали) про пилотов, испытывавших атомное оружие, не приравняв их даже к чернобыльцам.

- Недавно пришел на прием к одному высокому начальнику, - рассказывает Юлий Николаевич. – Тот посоветовал: мол надо летчикам, испытывавшим ядерные бомбы, объединиться, тогда дело о льготах наконец-то сдвинется. А я ответил: «Мы уже объединились – почти все в могилах. Я последний, кто жив. И не за льготы бьюсь, а за правду. Про нас забыли. А мы спасли человечество от термоядерной войны…»

Я уже слышал такие слова про спасение мира. В середине 90-х мне говорил их академик Юлий Борисович Харитон, один из творцов ядерного оружия. Мы встретились с ним в Сарове, на международном симпозиуме. Старый ученый искал моральное оправдание атомной гонке и находил его только в одном: войны не случилось, потому что СССР наглядно доказал мощь своего ядерного арсенала.

И вот спустя много лет судьба свела меня с тезкой знаменитого академика – летчиком, испытывавшим термоядерную бомбу. Круг замкнулся.

- Бог меня сберег для того, чтобы я рассказал людям правду о ядерном взрыве, - твердо произносит Юлий Николаевич. – Ведь никто, кроме меня, из живущих ныне не видел этот ад вблизи. Я был внутри его…

Взрыв

Со старой фотографии на меня смотрит бравый офицер в морской форме – таким полвека назад был пилот Юлий Бугненко. Рядом с ним штурман Семен Аранович, ставший потом известным режиссером.

- Его фильмы «Торпедоносцы» и «Противостояние» помните? Так вот, характеры своих героев Семен с наших однополчан срисовал. В атомный взрыв Аранович тоже мог со мной полететь, но случилось ЧП – Семен сильно голову расшиб при аварии на аэродроме. Оказалось, на счастье: списали его, несчастный случай уберег от радиации. А мне пришлось лететь в зону взрыва с чужим штурманом.

Часть, в которой служил Бугненко на ядерном полигоне на Новой Земле, несколько раз меняла номера, но вошла в историю как 10-я авиационная группа специального назначения.

Юлий Николаевич летал там на бомбардировщике «Ил-28», оборудованном приборами для забора радиоактивных проб.

- Мой самолет был ближе к ядерному взрыву, чем экипаж, сбросивший бомбу, - объясняет Юлий Николаевич. – Пока она опускалась на парашюте, его пилот успевал выйти из зоны поражения. А наша задача была лететь именно туда на высоте девять тысяч метров. Прямо в бушующий ад…

Я смотрю на Бугненко, и думаю – какие же нервы, какую силу духа нужно иметь, чтобы вести маленький самолет прямо в пекло ядерного взрыва? На войне от мин, пуль и снарядов могут уберечь профессионализм, опыт и везение. А в «султане» (так называют вершину ядерного гриба атомщики) от поражающих факторов не увернуться, ни спрятаться. Радиация пронзает самолет, пронзает человеческую плоть, калеча ее навсегда, оставляя след в генах на многие поколения вперед. Инстинкт диктует – немедленно назад! Но пилот должен выполнить приказ, вновь и вновь пересечь шапку ядерного взрыва…

- Там был самый настоящий ад, - говорит Бугненко. - Вижу как серая земля внизу стала красной, как на большом пространстве небо горит, сияет и переливается всеми цветами радуги. Вижу, как столб ядерного взрыва поднимается высоко вверх, прямо по курсу самолета. Неожиданно быстро огромная шапка взрыва оказалась прямо над моей головой, закрыв голубое небо. И я с ужасом вижу, как совсем рядом, в середине этой шапки, в трехстах метрах от меня горит огромный раскаленный огненный шар! Он кипит, бурлит, словно живой. Сияет, как солнце, в нем постоянно смешиваются цвета - белый, красный, желтый.Страшный шар: все со всех сторон беспрерывно затягивается в него. К нему тянутся черные хвосты пыли, на бурлящей поверхности шара появляются темные пятна, похожие на объятые ужасом лица, и там, как в прорве, бесследно исчезают. Мой самолет вдруг влетает в непроглядную темень. Ничего не видно, только ярко засветились зеленым фосфорным светом циферблаты на приборной доске. Очень страшно – я не знаю, что будет дальше, может, мою машину, как пушинку, затянет в ядерное пекло со всем экипажем…

Самолет вдруг выныривает из тьмы, яркий солнечный свет слепит слезящиеся глаза. Хочется лететь вперед, подальше от этого ада. Но я продолжаю выполнять задание, шесть раз подряд захожу в это пекло.

Мы – пилот, штурман и радист – делаем это молча. Все переговоры запрещены. После шестого захода штурман, старший лейтенант Авдонин, в кабине которого стоят приборы для забора проб радиации, кричит: «Перебор! Скорее домой!»


Радиация

Взрыв, в который летал экипаж Бугненко, был произведен на Новой Земле 6 октября 1957 года - через два дня после запуска первого спутника Земли. СССР продемонстрировал миру еще одно свое достижение, испытав в атмосфере термоядерную бомбу.

Бугненко посадил свой «Ил-28» на спецплощадку аэродрома Богачево на Новой Земле.

- Увидел, как к самолету идут люди в костюмах химзащиты, с клюшками дозиметров в руках, как в пятнадцати метрах от самолета они, словно по команде, разворачиваются и убегают.

Я надел противогаз и вылез из кабины. Дошел по обозначенному флажками коридору до щитка с надписью: «Снять сапоги и верхнюю одежду». Дальше были еще две таблички – с приказами снять свитер, брюки, белье и противогаз. В помывочную палатку вошел голым. Там уже были экипажи, собиравшие радиацию с разных высот. Дозиметристы трижды заставляли меня мыться. Про то, сколько «словил» радиации, не сказали…

…Из тех, кто тогда летал в зону термоядерного взрыва, в живых уже нет никого. После запрета воздушных испытаний часть расформировали, летчиков раскидали по разным полкам. За что получили свои ордена, они не рассказывали никому. Болели, страдали от радиации, уходили в могилы, сохранив тайну.

Вот имена пилотов, летавших вместе со старшим лейтенантом Бугненко во взрывы атомных и водородных бомб: майор Трушинов, капитан Шиндялов, капитан Суслов, капитан Рыбалко, капитан Коноваленко, старший лейтенант Большаков. Об испытаниях ядерного оружия в 1957-м году сняли сверхсекретный документальный фильм для служебного пользования, использовав снятые летчиками кинокадры. Там есть эпизоды, снятые и на земле - но все лица пилотов и ученых специально затерты. Для того, чтобы если пленка попадет в ЦРУ, невозможно было установить их имен. Груз ответственности давил на пилотов сильнее страха радиации.

- Летчик не бездушная машина, нервы были на пределе. Капитан Владимир Коноваленко в зоне взрыва потерял ориентировку, в ядерный столб затянуло грязь с морского дна. Стекла кабины залепило, он ничего не видел, растерялся, сбился с курса и ушел в сторону Карского моря. Его развернули, заметив отклонение по радару. Свой "Ил-28" Володя посадил почти вслепую, раскрыв боковую форточку. ЧП разбирали особисты, но в трусости и измене Коноваленко не обвинили, обошлось...

Судьба

Юлия Бугненко спас случай: вскоре после тех ядерных испытаний он попал в аварию и его откомандировали в военно-транспортную авиацию.

- Не иначе как Бог меня сберег, иначе бы пришлось лететь в зону атомных взрывов еще раз, - считает Бугненко. – Радиации мне и так досталось крепко, на сыне и дочке потом мое облучение тоже сказалось.

Меня долго мучили частые воспаления, слезливость глаз, изматывающие поносы. Старался лечится у частных врачей, чтобы не списали с летной работы, в Москве наблюдался в платной поликлинике на Старом Арбате у профессора Иоффе. Когда стало совсем невмоготу, лег в 7-й Центральный научно-исследовательский авиационный госпиталь в Сокольниках. Там у меня обнаружили воспаление сердца, едва спасли от смерти. С армией пришлось распрощаться, отправили на пенсию.

Орденом Мужества за те ядерные испытания Юлия Бугненко наградили уже в наши дни. Он его не носит:

- Орден дали, а облученным так и не признали…

Экспертизу летчик сделал за свой счет. В клинике федерального управления «Медбиоэкстрэм» врачи исследовали эмаль его зуба и выяснили, что поглощенная организмом доза составила 0, 21 грей. Это критичное, опасное для здоровья количество радиации.

С этим заключением медиков Юлий Бугненко обошел множество чиновничьих кабинетов, добиваясь, чтобы летчики, испытывавшие ядерное оружие были признаны пострадавшими от радиации.

- Мы вас лично в пекло не посылали, - отвечали ему одни.

Другие начальники даже сочувствовали:

- Отказались бы тогда выполнять приказ, под трибунал же лучше, чем под радиацию!

Третьи даже не пожимали руку, боясь коснуться облученного деда. Лишь Сергей Шойгу, встретившись с Юлием Бугненко, крепко обнял его, назвав настоящим героем.

- Вы имеете полное и законное право обращаться в любой суд, - заявил министр старому летчику.

А у Бугненко уже нет сил судится. Над его кроватью висят украшенные рушниками иконы.

- Готовлюсь предстать перед Богом, - тихо произносит, прощаясь со мной, седой пилот. – Он всех наградит и рассудит. Мне за друзей-летчиков обидно. Мы выполнили приказ, но оказались подопытными кроликами. Засекреченными, брошенными и забытыми…
Григорий Тельнов, впервые опубликовано в газете "Жизнь"