Прекращают ездить травмаи по центру города...Спокойно так становится...Люди города живут полной жизнью и вдыхают воздух отпечатавший дихание многих других людей. Чистое небо взгромоздилось над народом и мерцание звёзд делает городскую жизнь более светлой...Отец взял на вечернюю прогулку своего сына, обычно он не берёт его так поздно гулять, да и сам редко куда выходит...Но сегодня особый день. Сегодня должно быть не так как обычно.
- Сынок, пошли посмортим на то как падают метеориты, на метеоритный дождик!
- Да пап, давай, я очень хочу посмотреть на это! Это наверное очень красиво!
- Куда хочешь пойти на Причал или Зелёный Холм??
- Пошли на Холм, там будет лучше видно!
- Хорошо, а ты мороженое хочешь?
- Конечно хочу, пап!
Семейная идилия, так скажем, разве это не прекрасно?
Отец покупал сыну мороженое, а сын радовался жизни, радовался тому как всё замечательно и какой у него самый лучший отец в мире!
- Пап, а когда падают метеориты, где они пропадают?
- Сынок, они сгорают когда попадают в нашу атмосферу, ну в общем они исчезают!
- А это не страшно?
- Да нет, господи, конечно не страшно, это очень красиво, когда метеорит сгорает.
- Пойдём быстрее...
А вот и Зелёный Холм. Толпы людей пришли сюда чтоб лицезреть эо поистине необыное зрелище. Отец подыскал неплохое местечкое для них обоих, где можно было спокойно прилечь и наслаждаться видом на небо!
- Смотри пап, вон звезда упала, а вон ещё...Ой Пап, как красиво!!!
- Смори сынок и запомни это на всю жизнь...Не часто ты сможешь увидеть такую красоту!
- Как красиво, я запомню эту красоту на всю жизнь! Смотри пап какая там большая звезда падает, она не сгорает как ты говорил...
........
.......

- Сядь вот так вот поближе ко мне!
- Вот так?
- Да, правильно! Тепер раздвинь ноги и скажи как сильно ты меня любишь!
- А зачем именно так?
- Сделай как прошу если ты меня уважаешь!
- Ну ладно, так подходит?
- Да, спасибо. Теперь скази как сильно иы меня любишь!
- Очень сильно!Ай, очень сильно, очень-очень сильно!1
- Только не плачь пожалуйста, ты так громко плачешь что соседей розбудешь...

- Эй, мужик проснись, это конечная остановка, пора выходить!
- Отстань от меня, я поеду в обратном направлении, мне понравился мой сон!
- Водитель просит всех покинуть салон автобуса!
- Передай ему, что если он будет много говорить, то следующим будет он, после его жены!

Солнечные лучи, брызги прохладной водички, радость маленьких детей на игровой площадке. Вот и лето пришло, заказывайте себе отпуск. Не надо думать о лишних вещах, лучше пойти спокойно в кусты с бутылкой водки и бабой, молодёжный отдых удаётся нынче. В лучах летнего солнца получая солнечный удар, начинаешь понимать что ты не далёк от реальности и реальность от тебя не далека, просто подойди к окну и посморти на небо. Вот она реальность - серые тучи, серые как наша жизнь...

в данный момент неизбежность сходится с бесполезностью и бессмыслеем...тут уж точно ничего не скажешь...безвыходное положение говно...так кирпичом тебе по голове...один жест...бля...ну нахер такой гнилой движ...надоело...а может пойти поссать под пальму и легче станет??пальмы просто нет...рядом её нет...просто аж мороз по коже и как-то не по себе..."А давай на луну махнём?"..."Спасибо, нет, я откажусь..." и всё те же три точки...так зачем же??просто скажи зачем??это какая-то воронка...невезучий я наверное а может просто ещё не время...фухх....чай,кофе, горячий шоколад...тебе в лицо...

Финишняя прямая уже вроде не далеко, ты первый, почти успеваешь прибежать во время!!время всё твоё...ты король, ты господин своего положения...Тут неудача. Горбик в земле...стук об землю...Боль в колене...стартовый выстрел ещё не раздался...

Их было мало - Он и Она. Они сидели на мостике у пруда под солнышком и разговаривали о жизни, о том как всё должно быть. Они хотели чтоб всё было хорошо и никогда не расставаться, всегда быть вместе.
Тут солнце ушло за тучу. Туч становилось всё больше превращая небо в серую пустоту. Ко всему в добавок пошёл дождь. А потом гром. А потом молния. Но Он и Она никуда не собирались уходить. Им было очень хорошо вдвоём. А тут ещё гром и молния вписались. Мощный разряд молнии ударил в подмосток и мост рухнул. Теперь Он и Она уже не вместе...

Рассказ я написал сам..правда давно это было...и если честно я вообще не думаю что его кто-то будет читать...


"Остановка"

Это был декабрь. Прохладное утро. Она стояла на остановке, дожидаясь того несчасного троллейбуса, который никак не появлялся на горизонте. Это был четверг.
Наверное, для кого-то этот день мог стать особенным, но не для неё. Каждый день она просыпалась очень рано. Прежде чем встать с кровати она просто лежала и смотрела в потолок, ожидая, наверное, увидить там что-то новое. потолок был кремого цвета, впрочем как и стены, как дверь. Это был её любимый цвет По утрам любила пить кофе, только одной чашки для неё было мало. В общем, она не могла жить без кофе и пропускала пару чашек в день. Кофе - это её лучший друг, который поможет её спасти от сна. Друзей которые к ней иногда приходят, она тоже стараеться напоить кофе. Потом душ. Холодная вода. Она привыкла к этой холодной жизни. Горячую воду отключили ещё полгода назад за неуплату. Понятно, что студентка не сможет охватить все траты сразу. Но она уже ни на что не жалуется. Потом гардероб...Потом её десятый этаж. Она не любит каждый день подниматься и спускаться по несколько раз в день, её это напрягает, да и вообще это напрягало бы любого. Лифт не работает. Однако, это в каком-то смысле хорошая зарядка...
Подошёл троллейбус. Он ей не нужен. Он едет не туда...Она решила дальше постоять на холодной остановке и подождать её "счастья". Счастья...Она его хочет, она его ждёт, она его ищет, хотя никогда за ним не гонялась. Думает что само придёт. По крайней мере она теперь так думает, поскольку для неё поиск уже просто бесполезен. Пустая трата времени. Что для неё счастье? Она сама хотела бы знать ответ на этот вопрос. Что для неё удача? В жизни ей мало везёт, поэтому, она дмает что если раз её найдёт удача, то и счастье где-то неподалёку будет.
Она собираеться ехать в университет. Вот уже полчаса собирается. Что она там забыла? На самом деле он ей просто осточертел за те три года что она там находится. Каждое утро сидеть на парах до посинения? Нет. Это уже не для неё.Что ей надо от жизни? Чего она ожидала? Может быть любовь?
Она была симпатичной молодой девушкой. Когда она училась в школе, она была популярной, все парни западали на неё буквально по очереди. Также и "отпадали". Ей нужен один. Он - один. последние два года у неё никого не было. последние отношения закончилисьне в её пользу. Ей нужен человек, который будет с ней рядом, всегда, в любой ситуации.Любовь, поддержка...
Троллейбус. Наконец - то. Она села в этот троллейбус который ждала, как ей казалось, целую вечность. Она села на место возле окна. Она ехала и слушала разговор двух старушек, про то, как любимый котик Рыжик одной из них, написал на новый ковёр. она решила, что ей это мало интересно и решила отвлечься на вид в окне. Парк. Свеженький, лёгкий иний на нерастоптаной траве. Она дальше смотрит в окно. Она проезжает эти места уже в который раз, а смотрит на них как - будто впервые. Она проезжает мимо магазина "Сейфы". Думает. Ей стало интересно, как часто люди покупают сейфы. Он ей не нужен. Точно не нужен. Универсам "Галиан". Он ей тоже не нужен. Она не голодна.
В последнее время она стала сама собой, как раньше, как год назад, как месяц назад. Депрессия. Она её часть. Часть её самой, которая никак не может отделиться от неё. Депрессия - это её нынешняя жизнь. Складывается такое впечатление иногда, что она не собираеться выбираься из неё. Она бы очень хотела от неё избавиться, но путь к этому избавлению, к её сожалению ей не известнен. Почему она такая и что ей двигает к такой жизни, она сама не знает. Она сама заставляет себя так жить. Ей это не нравится. Свобода. Да, она у неё есть, но частичная, ограниченная. Во всём виновата она.
Сегодня четверг. Она не любит этот день. Не сложилось. Больше всего её раздражают курсы испанского языка, на которые она всё время ходит, каждый четверг, после полудня. Да, они ей надоели. Преподователь очень злобно к ней относится. Неприязнь. И ещё эти пары. В её университете её считают за заучку, прилежную студентку. Конечно преподы это одобряют, а вот однокурсники...Не все обращают на неё внимание. А кто говорит что учиться плохо? Учиться надо и даже нужно, но не в таких количествах как она. Это ещё один её минус. Она сильно много времени уделяет учёбе. Да, ей это надо, она хочет добиться чего - то в своей жизни, в отличии от её тупых однокурсников. Она замкнута в себе и не хочет кому - то раскрываться. Почему? У каждого человека свои понятия, но но для того чтобы засветиться в обществе, в котором она живёт, при том что не один год, нужно открыться, открыться всем. Может она и задумывалась на этот счёт, но как видно, все её мысли никуда не привели.
Вот, примерно год назад она познакомилась с одним довольно неплохим молодым человеком. У них было пара свиданий, повстречались немного, и ...
В жизни складывалось не всё так, как хотелось бы. Она была закрыта в себе. Проблемы были в семье, просто тогда она жила с родителями. А проблем с ними было действительно много. После многочисленных ссор, раздора в семье, она решила съехать на другую квартиру. Ей и сейчас приходиться работать, даже на нескольких работах по вечерам и даже ночам, чтоб успевать платить за квартиру в срок.
А вот бы сейчас уехать куда - нибудь за границу, начать новую жизнь. Интересную жизнь. Может поехать в штаты, найти себе богатого муженька и жить "свесив ноги"? Нет. Не получиться. Это тяжело. И вообще ей деньги не нужны. Любовь. Только любовь. Она ни во что не верит. Она считает, что у неё мизерные шансы встретить "того самого единственного".
Замечталась. Давно она так не мечтала А разве Это плохо? Наоборот, она вовсе забыла обо всём. Она забыла что такое мечтать. Судя по всему она серьзно замечталась, пропустила свою остановку. Она находиться довольно далеко от своего университета. Она вышла из транспорта и задумалась о том что не заплатила за проезд. Кондукторша стояла над ней и требовала деньги, но вдруг. наверное, кондукторше стало её жаль. Она выглядела очень уставшей, замученной, бледной и сильно замечтавшейся о чём-то.
Она шла по улице на остановку которая находилась напротив неё. Собиралась сесть на тот же транспорт, чтоб уехать домой. решила не идти в университет. Посмотрела на часы. Было уже довольно поздно для университета. Курсы. Нет, она не хочет туда идти. Нет никакого желания и настроения. Есть неплохой выход - поехать домой и лечь спать. Отоспаться. Она хочет спать. Хочет видеть сны. Она уже давно их не видела и , наверное, уже забыла что это такое. Сны...Как бы ей хотелось увидеть хороший сон, там где всё хорошо и всё прекрасно. Может, такого просто не бывает? По крайней мере она считает, что для неё мало что возможно.
Пошёл лёгкий снежок. Снег навеял ей воспоминания двухлетней давности, когда она познакомилась с одним молодым человеком и просто была уверена что это "тот самый". Тот самый человек, который ей нужен и которого она ждала. Ждала очень долго. Он, к её большому сожалению, оказался совершенно не тем, кем казался. Она разочаровалась. И вообще она много в чём разочаровывалась. подошёл троллейбус. Она села и поехала домой.
Ночь. Тихо. Она сладко спит. ей снится сон. Хороший сон. Всё - таки она встретила "того самого", кого хотела. Прекрасный молодой человек, который ко всему выглядел довольно солидно, приятный в общении. Она хотела бы найти такого человека. Ей просто становилось приятно только от того, что она с ним знакома, что она находится рядом с ним. Наверное это была любовь с первого взгляда, но видимо, что в этом случае всё так и получилось. Но это был всего лишь сон. Только сон. А жаль. Она бы всё отдала за такую реальность. Может быть ей не дано, а может, всё ещё только впереди...
Тёплое утро в тёплой постели. Оттуда даже не хочеться вставать. Опять университет. Опять кофе. Опять душ. Сново такая же обстановка. Всё как обычно. Она шла на остановку, опять на свой транспорт. Шла как обычно задумываясь о чём - то смотря под ноги. Толчок. Что - то её сильно толкнуло. Она столкнулась с человеком. У неё упали её папки из рук, со всякими работами, которые ей нужны были для университета. Молодой человек, с которым она столкнулась, помог ей собрать все упавшие вещи. Один момент. Поднявши головы она поймали друг друга взглядом. Этот взгляд затмил абсолютно всё.
Всё почти как во сне. Такой же приятный молодой человек. Правда обстановка была не та. Холод, лёгкий мороз, остановка...Они обменялись номерами телефонов. Похоже, что она приглянулись друг к другу. Они распрощались. Ему надо было идти в другую сторону.
Троллейбус. Она села на троллейбус и поехала в университет. По пути она видела ту же картину, что и вчера. Лёгкий иний на траве, универсам "Галиан", магазин где продавали сейфы. Она подумала, что неплохо было бы прикупить себе сейф и спрятать туда всё. Все воспоминания о прошлом чтоб перестать жить этим далёким прошлым и думать о том, что произошло сегодня на остановке и надеяться на то, что ей Бог дал шанс обрести наконец своё счастье...

Часть первая. НАЧАЛОСЬ
Мертвец
Ночь продолжается
Кладбище
Письмо
Катастрофа
Посетитель
В тот же день
Вечером того же дня
Любовь (Рассказ)


* Часть первая Н А Ч А Л О С Ь *

Мертвец

Я вскочил с дивана полусонный, внезапно потяжелел всем
телом и ощутил высоту пятого этажа. Казалось, что моя крохотная
комната и весь крупнопанельный дом сейчас вот-вот растворятся в
июльской ночи и я упаду на землю. Несколько секунд я стоял и
пошатывался на месте. Потом сделал два стремительных шага к
распахнутому окну и оторопел.
На уровне живота в меня в одно мгновение вонзилась
ослепительная лента молнии. Обдало прохладой...
Через минуту облепившее меня светоносное облако отплыло в
сторону и рассеялось.
Прямо от моего подоконника, улетая в ночную глубину,
начиналась прозрачная радуга. Она напоминала тонкую, довольно
широкую и разноцветную полосу из хрусталя, на ощупь жесткую, но
покрытую невидимой воздушной мягкостью, и была холодна, как
снег. Моя ладонь озябла, пальцы покрылись инеем, и я отдернул
руку. Вдруг мои глаза как бы совершенно самостоятельно от тела
медленно поплыли в нескольких сантиметрах над радугой в сторону
кладбища. Радуга вдалеке зависла низко над ним.
Невероятными усилиями я заставил себя оглянуться и увидел
позади себя, в черном квадрате окна, силуэт человека,
замершего, как манекен. В этом манекене я узнал очертания своей
фигуры.
Ощущая какую-то устремленность своего необычного
состояния, я равнодушно отвернулся от удаляющегося манекена в
окне. Я уже рассматривал совсем низко под собой металлические
кресты, ограды, черные деревья, кустарник... Так я постепенно
узнавал кладбище, залитое дымным светом полнолуния. Но
одновременно с этим я видел начало радуги у подоконника,
чувствовал, что стою у себя в комнате у окна. Эта
двойственность, объемность моего зрения, ничуть не смущала
меня. Наоборот, казалось, что вот так я видел всегда!..
Где-то на уровне человеческого роста от земли, едва не
касаясь стройного тополя, радуга оборвалась, и мой взгляд
как-бы остановился, завис...
Я захотел пощупать ствол дерева, прикоснуться к ограде. Я
отчетливо видел глубокие трещины коры, острые наконечники
ограды, казалось, шарил по ним рукою, но понимал, что дрожащими
пальцами все-таки ощупываю подоконник!..
Земля внизу подо мной как-то картинно, всей плоскостью
пошатнулась, шевельнулся один из могильных холмов...
От испуга мои глаза как бы отпрянули назад, на середину
радуги. Я всмотрелся вдаль и вскоре увидел, как некий
крохотный, черный комочек клейко вскарабкался по тополю на
радугу и стал быстро увеличиваться в размерах, приближаться ко
мне. В следующее мгновение мои глаза были уже со мной, как бы
во плоти, и я отшатнулся за штору, чтобы меня не было видно.
В спичечную щель между шторой и стеной сквозь стекло я
рассмотрел черный силуэт человека, беззвучно шагающего по
радуге. Еще через несколько мгновений человек подошел вплотную
к моему окну и остановился, словно прислушиваясь. Немного
помедлив, он шагнул на подоконник осторожно, точно боялся, что
подоконник сделан из картона. Я затаил дыхание и замер,
мертвея...
Человек плавно спрыгнул с подоконника в комнату и, будто
зная, где я, резко повернулся ко мне лицом...
Я тут же узнал его. Это был Саша -- друг моей юности. Но
он же давно умер?!
-- Ты же мертвый! -- выпалил я.
-- Не кричи, -- сказал он, -- да, я действительно умер, но
ты же меня сам позвал.
Я постарался вспомнить, когда?.. В памяти что-то смазано
промелькнуло, но я так и не понял что и лишь неловко пожал
плечами в ответ.
-- Ты позвал -- я пришел...
И тут страх, доселе обуявший меня, исчез, испарился,
словно был сдут с меня какой-то неведомой вспышкой ветра, и,
подхваченный радостью, я бросился здороваться. Мы крепко пожали
друг другу руки. Приятно было, после стольких лет разлуки,
снова, плечо к плечу, заговорить с другом, и тут же я заговорил
о самом главном:
-- Саша, есть ли Бог на свете?
-- Я не могу тебе ответить на этот вопрос...
-- И все-таки, ты мне ответь: есть ли Бог на свете?!
-- Понимаешь... Как тебе ответить, -- он словно подыскивал
подходящие слова...
-- Да как есть, так и говори, -- мне не терпелось услышать
эту великую тайну...
-- Тьфу... -- сплюнул Саша, -- что ты сразу с такими
вопросами пристаешь! Мы с тобою столько лет не виделись, можно
о чем-нибудь и другом поговорить! -- и он улыбнулся.
-- Нет уж... Ты мне зубы не заговаривай! Я ведь тебя
серьезно спрашиваю.
-- Хочешь, я тебе покажу, как мы живем? -- перебил меня
Саша.
-- Конечно хочу, покажи! -- обрадовался я.
-- Ну, пойдем со мной.
-- Далеко?
-- Спустимся во двор.
-- Но ведь тебя увидят соседи. Ты же мертв. Будет
переполох!
-- За это не волнуйся, идем...
Мы спустились по лестничной клетке и оказались во дворе.
Яркий солнечный день обступил нас со всех сторон. "Но ведь
сейчас ночь..." -- мысленно возразил я сам себе и тут же забыл
об этом, потому что удивился еще больше, навстречу мне шла
соседка Вика. Я поздоровался с нею, но она как-то особенно
плавно проплыла мимо, совершенно не обратив на меня внимания...
А ведь мы не так уж безразличны друг другу!
-- Это что за чертовщина?! -- возмутился я и вслух
обвинительно окрикнул девушку: -- Вика!.. -- Но она продолжала
удаляться, не оборачиваясь. -- Вика... Вика! -- выкрикнул я
раздраженно. Однако девушка уже скрылась в подъезде.
-- Ты опять кричишь, -- подчеркнул Саша. И тут я
распсиховался.
-- Но это же невероятно! Пройти мимо! Почему она не
поздоровалась?
-- Посмотри вокруг повнимательнее, -- спокойным тоном
предложил Саша. -- Мы живем так же, как и вы. Только вы нас не
видите и не ощущаете...
Я зло и недоверчиво огляделся по сторонам. И
действительно: прямо на футбольном поле нашего двора стояли
какие-то ветхие хижины.
"Что за хлам навезло сюда домоуправление?" -- подумалось
мне.
Повсюду бегали полуголые детишки. У одной из хижин сидели
на деревянной лавке старики в белых полотняных одеждах. Саша и
я зашагали по направлению к хижинам. Старики почтительно кивали
нам, когда мы проходили мимо.
В глазах, казалось, двоится!.. Тут же шныряли жильцы из
соседних пятиэтажек, они проходили сквозь хижины, детей и
стариков! Словно два кинофильма одновременно проецировались на
один экран. Но больше всего я удивился, а точнее, ошалел от
неожиданности, когда толстая, неповоротливая женщина с потным
красным лицом, тяжело дыша, протопала сквозь меня!
Я ничего не понимал: я проходил сквозь кого-то или кто-то
проходил сквозь меня? Я терялся в догадках: кто реален, а кто
-- нет! Увлекшись двойственностью, я неожиданно столкнулся с
девушкой. Чтобы не упасть, интуитивно, мы мгновенно и крепко
обнялись. Девушка расхохоталась и прошептала мне на ухо:
-- Молодой человек, можно подумать, что вы всю жизнь
торопились ко мне в объятия!
Я держал ее за талию. Девушка слегка откинулась назад, ее
руки были у меня на плечах. Мы смотрели друг другу в глаза. В
белом кружевном подвенечном платье и фате она выглядела
очаровательной невестой. Курносая, голубоглазая, высокий, умный
лоб, длинные вьющиеся волосы...
-- Нам пора возвращаться, -- услышал я за спиною Сашин
голос. Девушка вырвалась из моих объятий и побежала прочь, но,
пробежав десятка три шагов, она обернулась и выкрикнула в мою
сторону:
-- Меня зовут Наташа. Наташа... -- И лукаво добавила: --
Запомни... -- Она помахала мне рукой и скрылась в одной из
хижин...
-- Нам пора возвращаться, -- снова я услышал Сашин голос.
За распахнутым окном продолжала царить ночь, у подоконника
висела радуга. Мы попрощались у меня в комнате, и Саша уже
отошел по радуге несколько шагов в сторону кладбища, как я,
опомнившись, окликнул его вопросом:
-- Саша, ты же мне так и не ответил: есть ли Бог на
свете?! -- Он обернулся, промолчал...
-- Бога нет! Но есть что-то вроде него! -- донеслись до
меня его плавные слова...
Вскоре Саша превратился в крохотную черную точку, а потом
и вовсе исчез. Радуга растворилась, словно растаяла...
Уставший, я прилег на диван. Закрыл глаза. И уже начал
проваливаться в сладкую черную бездну дремы, как почувствовал
чьи-то настойчивые хлопки по моему плечу и требовательный,
знакомый голос над моей головой:
-- Сережа, вставай, ты просил разбудить.
Я открыл глаза: за распахнутым окном было светло. Уже из
прихожей послышался голос мамы:
-- Я пошла на работу. Завтрак на столе...
Хлопнула входная дверь, на лестничной площадке затихали
шаги...

Ночь продолжается

Неожиданно утреннюю тишину в квартире пронзительно
подчеркнул звонок в прихожей. Я смахнул с себя простыню,
вскочил с дивана и быстро натянул спортивные штаны. Босой и без
рубашки, я приоткрыл входную дверь на себя и одним глазом
выглянул на лестничную площадку: на пороге стояла соседка Вика.
Я открыл дверь пошире и вышагнул из-за нее целиком.
-- Ты что, еще спишь?! -- заулыбавшись и прихихикнув,
спросила Вика, окинув меня с головы до ног изумленным взглядом.
-- Здорово... Проходи... -- буркнул я и распахнул дверь
настежь. Вика шмыгнула в прихожую и заговорила быстро, словно
оправдываясь, снимая ловкими движениями руки босоножки:
-- Твоя мама уже минут двадцать как ушла на работу, я
видела ее с балкона... Вот я и подумала, что ты, по крайней
мере, уже не спишь.
Одной рукой я протирал слипающиеся глазах, другой --
показал Вике в сторону моей комнаты, приглашая ее пройти. Она
поняла без слов, привыкшая к моим причудам. Я захлопнул входную
дверь. Уже из моей комнаты Вика, видимо, как всегда усевшись на
диван, заговорила спокойнее, с расстановками:
-- А знаешь, я принесла тебе книгу в подарок!
-- Какую? -- открыв дверь в ванную и приостановившись,
спросил я.
-- Автор -- Гуревич...
-- Да Бог с ним, с автором, -- называется как?
-- А называется: "Возрожден ли мистицизм?"
Наступила пауза...
-- Ты что замолчал? -- обеспокоилась Вика. -- Тебе не
нравится название?
-- Ночь продолжается! -- произнес я громко.
-- Что? Какая ночь?! Что ты там говоришь?
-- Нет, ничего... О чем книга, говорю? -- Я еще стоял у
входа в ванную.
-- Мис-ти-ка... -- заклинающе прошипела Вика.
-- Какая мистика? -- шутливо осведомился я.
-- Ты что, не знаком с этим словом? -- обрадовалась она и
с восторгом знатока добавила: -- Потусторонние дела!..
-- А, хорошо! -- отозвался я уже из ванной. -- Я сейчас
приду полистаю и оценю, только умоюсь.
-- Давай быстрее, я..
Вика еще говорила что-то вдогонку, но, заглушив ее голос,
из открытого крана вонзилась в мои ладони шипучая струя воды, и
мелкие брызги ударили мне в лицо...
Умывшись, я закрутил кран, вода перестала шуметь, и снова
проявился голос Вики. Я слышал, как она читала вслух выдержки
из принесенной книги и комментировала их. Я сдернул с вешалки
мягкое полотенце и начал промокать лицо, потом присел на край
ванны. Я отчетливо слышал все, что говорила и читала Вика, но
до моего сознания сквозь барьер прошлой ночи доносились лишь
обрывки некоторых фраз:
-- "Разве не представляет интерес тот факт, что, например,
новое "тело", которое якобы..." -- Вика останавливала чтение,
приводила в пример свою двоюродную бабку -- трижды умиравшую. И
снова продолжала читать: -- "Астральное тело" оказывается..."
"Ночь продолжается", -- подумал я, но к следующему отрывку
прислушался повнимательнее: -- "Характерно, -- громко
продолжала читать Вика, -- что обычные, "земные" реакции в
известной мере смещаются, становятся более причудливыми.
Например, одна женщина, "наблюдавшая" себя и то, что
происходило возле санитарной машины, со стороны, видела все
крупным планом, и, напротив, отдаленно. Это напоминало
своеобразный "наплыв" при киносъемке. Изменение
пространственной перспективы несомненно отражает определенные
особенности..."
Я поднялся с ванны, повесил полотенце на вешалку и
быстрыми шагами, стремительно вошел в свою комнату.
-- Ну-ка, дай книгу, я гляну, -- потребовал я.
-- На, -- Вика кокетливо протянула мне книгу.
Я впился в абзац, только что прочитанный Викой. Перечитал
его дважды. Захлопнул книгу и осторожно положил ее на
журнальный столик поодаль.
-- Ночь продолжается, -- произнес я, уже как заклинание,
откровенно глядя Вике в глаза, и ухнул на диван.
-- Ты что, не выспался? -- спросила она и подсела ко мне
поближе. Я улыбнулся и попытался ее обнять. Она отпрянула на
другой конец дивана к окну.
-- Перестань! -- она поправила юбку. -- А знаешь как мне
досталась эта книга?..
-- Знаю! -- отмахнулся я.
-- Как? -- назойливо спросила Вика.
-- В наследство от трижды умершей бабки! -- наигранно
обижаясь, ответил я. Вика снова подсела ко мне, прилегла на мои
колени. Я нагнулся и поцеловал ее в губы.
-- Понимаешь, -- сказала она, -- я вчера ехала очень
поздно вечером домой от подруги, конечно, на автобусе... В
салоне было только два пассажира, я и еще один тип в очках,
одно стекло треснутое зигзагом, вот так, -- и она указательным
пальцем начертила зигзаг в воздухе возле моего глаза. -- Не
доезжая универсама, водитель остановил автобус, вышел в салон и
потребовал предъявить билеты для контроля. Я тут же предъявила.
А тот, в очках, билета не имел, долго рылся по карманам, но не
нашел денег -- заплатить штраф. И тут он неожиданно обратился
ко мне и предложил купить у него эту книгу. Я отказалась, мол,
зачем она мне, да еще -- за три рубля! Тип начал меня
упрашивать, убеждать, что книга хорошая и что ее можно вполне
подарить жениху или, на худой конец, -- соседу.
-- На худой конец, соседу, -- вмешался я, -- имеется в
виду -- мне... Мне, на худой конец!.. Так-так... И что же было
дальше? -- я покачал недовольно головою, подчеркивая иронию и
шутку.
-- Ну перестань перебивать! -- не замечая, а может, не
принимая моей шутки, оправдывалась Вика. -- На худой конец --
слова не мои, а того типа!..
-- Так, значит, не твои?.. -- допрашивал я.
-- Нет! -- Вика сделала вид, что обижается всерьез, а
может и действительно обиделась.
-- Точно не твои? -- не успокаивался я, входя в азарт.
-- Нет, нет, нет! Дурак! -- не выдержала Вика.
-- Кто дурак?! -- торжествующе стиснув Викины щеки в своих
ладонях, промычал я.
-- Ты! -- вырываясь, выкрикнула Вика.
-- Кто-о? -- наигранно устрашающе протянул я.
-- Ты, ты, ты, ты, ты...
Но больше уже никаких слов у Вики не вырвалось. Все вокруг
покачнулось и словно остановилось... Я надолго поцеловал Вику в
губы...
Вынырнув из-под моей головы, Вика снова села рядом со
мной. Поглаживая мои волосы, заглядывая как-то нетерпеливо в
мои глаза, она заговорила ласково, полушепотом:
-- Когда я услышала, что книгу можно подарить соседу, -- я
разжалобилась и купила ее, -- уплатила штраф за этого идиота!
Вчера было слишком поздно заходить в гости, вот я сегодня с
утра пораньше и принесла книгу -- тебе...
-- Спасибо, -- щекотно я прошептал в самое ухо Вике. Она
хихикнула и, словно маятник, откачнувшись в сторону, снова
прильнула ко мне. Я обнял ее плечи. С минуту мы сидели молча.
-- Сережа, почему ты до сих пор не женишься?
-- Человек должен сделать что-то сам, -- сказал я, --
понимаешь, сам, как человеческая единица, а потом уже
продолжить свой род. Мое убеждение: человек не может получить
морального права продлевать свой род, если он -- не
самореализован, не самовыразил себя, себя... Понимаешь?..
-- По-твоему, я поспешила и не имею морального права иметь
Оксанку? -- удивилась Вика.
-- Женщина другое дело, -- пошутил я.
-- А что, женщина не человек по-твоему?!
-- Я еще не разобрался в этом.
-- Ну, у тебя и философия! Ну, ты и даешь! --
расхохоталась Вика. -- Скорее разбирайся, а то...
-- А то что? -- игриво прислушался я.
-- А то, -- Вика плотно прижалась ко мне так, что
хрустнули у нее косточки. -- А то. Я не знаю, что я с тобой
сейчас сделаю!..
-- Ну вот, и нечеловеческие объятия! -- съязвил я.
-- Женские объятия, женские, -- подсказала Вика,
заглядывая мне в глаза.
-- Да, уж это точно, -- нечеловеческие, -- утвердительно
кивнул я...
Неожиданно Вика словно опомнилась от забытья, словно
пришла в себя:
-- Мне уже пора идти домой, -- сказала она решительно.
-- Посиди еще пожалуйста, -- попросил я.
-- Оксанка может скоро проснуться -- кормить ее надо
будет. А тебе уже скоро на работу!
-- Вот еще! -- возразил я. -- Я еще с полчаса могу быть
дома.
-- Ну хорошо... Ты будь, а я пошла.
Я с неохотой проводил Вику. У входной двери она
остановилась.
-- Я завтра утром загляну, можно?
-- О чем речь! -- повеселевши, ответил я. -- Приходи
обязательно. Я буду ждать -- не человека!
-- Женщину, -- тихо добавила Вика, как-то задумчиво и
нежно.
Я немного сконфузился и добавил:
-- И женщину тоже, -- и я прикоснулся губами к Викиной
щеке. Вика ушла.
Я подошел к зеркалу в прихожей и пристально посмотрел себе
в лицо:
-- Тридцать, -- рассуждал я про себя, -- седые волосы
частенько вырываю, и до сих пор в чем-то не уверен. А Вике --
двадцать, но она уже успела пожить замужем и разойтись...
Решительная она все-таки... В шестнадцать -- родить Оксанку!
Наскоро позавтракав, я ушел к себе в комнату и прилег на
диван поваляться минут пятнадцать и тут вспомнил, что именно
сегодня хотел начать заниматься Хатка-йогой и проснулся для
этого пораньше, а вот не получилось.
Я оглянулся на журнальный столик и прочел на корешке
подаренной мне книги таинственную надпись: "Возрожден ли
мистицизм?"

Кладбище

Лежа на диване, я закрыл глаза и совершенно неожиданно для
себя стал вспоминать события трехдневной давности...
Могила была еще совсем свежая. Из-за громадных венков
выглядывала табличка с фотографией нового покойника. Надпись на
табличке гласила: "Незнамышев Валерий Геннадьевич 1970 -- 1988
гг." Бумажные цветы перешептывались на догоравшем ветерке
вечера. Они шелестели, словно высушенные под солнцем. Я
неторопливо проходил мимо, осторожно шагая по узкой ветвистой
тропе между могил, и невольно посматривал на фотографию
Незнамышева. Казалось, с какой-то безысходностью
"осматривается" покойник вокруг... Повсюду теснились
накренившиеся в разные стороны кресты, словно некогда
расшатанные сумасшедшими ветрами. Послышался громкий шорох в
глубине кладбища. Точно огрызнувшись на кого-то, протяжно и
злобно вскрикнула ворона. Она встрепенулась в небо и, бесшумно
пролетев почти над моей головой словно черная тряпка, упала за
высокий и сучковатый куст сирени напротив... Я посмотрел ей
вслед, огляделся по сторонам и, смахнув ладонью засохший комок
грязи с почерневшей доски, присел на теплую от солнышка
деревянную лавку у могилы друга...
За много покойных лет уставший смотреть в одну точку со
своей фотографии, он глядел так, словно больше не узнавал меня.
Я уже давно не был здесь. Но было похоже, что он не узнавал не
только меня, но и весь окружающий мир. Он забыл все и
навсегда...
Фотографии у меня часто вызывают определенный размах
сомнений и рассуждений. Сомнений -- нужны ли они; рассуждений
-- если да, то зачем? Вот и Саша, друг, знал ли он тогда, когда
фотографировался, а я помню тот день, что он смотрит не просто
в объектив фотоаппарата, а на это печальное кладбище?..
И так, немного порассуждав про себя, я внутренне умолк и
просидел минут пять в кромешной тишине ни о чем не думая. Все
вокруг молчало: могилы, фотографии покойников, кресты.
Глухонемое пространство обступало меня.
На языке вертелось одно слово: Саша... Оно как бы
пробегало по кругу и снова: Саша... И, немного помедлив, опять
-- Саша... И вдруг это слово вымолвилось вслух. Я оторопел,
внутренне, строго покосился на себя, как бы оценивая
происходящее, огляделся по сторонам -- никого не было... Я не
узнал свой голос и, прислушиваясь, повторил громче: -- Саша...
-- После чего помедлив две-три секунды, я заговорил, обращаясь
к таинственно обступившей меня невидимости, глядя на фотографию
друга: -- Саша... Здравствуй... -- Я еще раз огляделся по
сторонам и подумал: "Пожалуй, слово "здравствуй" неуместно,
больше подходит... -- Покойной земли тебе, Саша, друг, --
последнюю фразу я произнес опять вслух.
Я продолжал говорить, уже теперь не обращая внимания ни на
что: -- Ты прости меня, Саша... Я давно не был на твоей
могиле... Но, сам понимаешь почему. Мы, живые, весьма
ограниченны! Мы редко выходим из игры, за черту жизни, чтобы
посоветоваться со смертью. Нам некогда советоваться!.. Нам
некогда мудреть!.. Но одно я понял в жизни: без почтительного
отношения к смерти -- нет совести. Совесть -- это совет. А кто
может дать самый высший совет, чтобы оценить что-то и кого-то в
жизни -- только смерть.
Помню, что в подобном духе я еще долго продолжал
размышлять вслух и не заметил, как рассказал перед фотографией
друга о том, чем живу, что делаю... Я поведал о своих бедах и
радостях, и еще о многом и многом. И уже не помню, как это у
меня получилось, но в конце своей, если так можно выразиться,
надмогильной, исповеди, я заговорил вопросительно, почти что
требовательно:
-- Саша, ты никогда не верил в Бога. Но ты так мало прожил
-- семнадцать лет!.. И тебе многое простительно... Может, тебе
покажется смешным, но мучит меня вопрос, который уже давно
решили для себя атеисты: есть ли Бог на свете?.. Честное слово,
Саша... У меня высшее гуманитарное образование, а я сомневаюсь,
что Бога нет... И в этом признаться могу только здесь, тебе...
Саша... Ответь, скажи мне -- есть ли Бог на свете?
Я вздрогнул всем телом, лежа на диване. Воспоминания
отступили.
Да, это было именно так... Именно так я просил...
Господи!.. Вот почему Саша приходил ко мне прошлой ночью во
сне... Только во сне ли?.. Во сне?..
Я подскочил с дивана, быстро оделся, завернул свой завтрак
в газету, уложил его в дипломат и выскочил на лестничную
площадку. Взявшись за дверную ручку, я, словно раздумывая,
медленно потянул входную дверь на себя. Протяжно щелкнул замок.
Я сделал несколько быстрых шагов вниз по ступенькам, но,
постепенно замедляя шаг, на какое-то мгновение сердцем
почувствовал, как что-то таинственно и беззвучно будто
шевельнулось за дверью. Я на ходу оглянулся на дверь: она была
заперта. "Возрожден ли мистицизм?" -- вынырнуло из памяти
название книги. Я отмахнулся от него рукой, быстро спустился на
первый этаж и вышел на свежую улицу утра... На работу!..

Жили-были карочи дедушко и бабушко и внучко Машенька да кучи.
- Дедушко, бабушко, - говорит Машенька, - отпустите меня в лес с патрушками!
- Иди, только сматри, от патрушек не отставай - не то заблудишься. Ща бля такая хуйня кругом… Мусора ахуели – примут с грибами – фсе песдец. Субботник гарантираван! А не менты, так блять бабры сцуко дикие иле там медвед…
Ну, ясен хуй праибала Машинька всех патрушек… Типа аукалась – те нихуя… Наверна наибенились фсе грибов этих и плющило их па лютаму…
Шараёбилась девачко па лесу и панятна – избужка… Чё за хуйня – падумала Машинько, хто тут блять ваще жыть может?
А там жыл нивьибеный медвед. Толька иво тада дома не была: на блятках наверна был.
Вирнулся вечирам бухой медвед – хуяк – Машинька – абрадавался шопесдец!
- Превед гаварит, - типерь ни атпущу тебя! Будишь у меня жить. Карочи хазяйства , фсё такое и ниибёт. Ну в рот типо инагда. Ибать ни буду – я ж ни пидафил какой…
Паспарт зобрал и минтами шуганул, типо рыпнижся – салью нах и пра грибы и пра ягады. Фтыкаижь, сцуко?
Машу накрыл депресняк лютый – и так пад грибами да исчо эта хуйня лесная…. Ну а хуле паделать – без вареантав.
Медвед на цэлый день съебётца кудато, а Машеньке грит шоп седела и не рыпалась…
Так и жыла. Шоп думалась лучше как медведа развести – наибнет грибов и фтыкает седит…
Предумала песдец план! Я хуею с таво медведа, но он сцуко как лох павёлся. Карочи типа гастинцы атнести дедужки и бабужки – ни разришил, а сам типо отнезти сагласился.
Напикла она перашков, с грибами да ягадами – ясенхуй. Типо фсе в рюгзаг палажыла и сама исчо туда золезла.
Типо песдуй довай в дирефню, тока шоб не хавал, ни тибе сцуко пикла! Я хуею седит и грузет махнатава из рюкзока, а медвед – ваще кончиный – инструкцыю эту слушаит.
А исчо типо шоб он не писдел хлебабулачные исделия – грит я типо с дерива буду сматреть за табою падла!
Путишествие утамила лиснова виликана и он панятна хавать захател да и заибалсо песдавать па карягам.
Патом последафал деалог:
Сяду на пенёг,
Съем перашог!

Вижу, вижу, сцуко!
Не садись на пенёг,
Не ежь перашог!
Неси бабушки,
Неси дедушки!
Посли каждага диалога медвед очинь удивляся – ебать! – видет меня сцуко! …Высако сидит долеко глядит… Хитрая яибу…
Вот и фсё практичиске. Пренес багаж, сабаки иво шугануле и он сйобся. А рюгзаг аставел.
Обрадовались дедушка да бабушка. Стали Машеньку обнимать, целовать, умницей называть.

Много лет назад, хрен знает где, жили были Папа Карло и Дед Джапето. Жилищные условия у них были не ахти. Проще говоря, два старых алкаша обитались в темной каморке под самой крышей старого дома. Жили они скромно, если не сказать бедно. Комнатушка их была вечно грязной и шагу нельзя было ступить, чтоб не споткнуться о гору пустых бутылок, или не наступить еще на какую-нибудь дрянь. Занимались они сбором макулатуры и обдиранием электропроводов на металлолом.

Жили они душа в душу и если в их раене объявлялся конкурент, то они приглашали его к себе домой, где каждый вечер, после дневных трудов, устраивали себе нехитрый ужин из бутылки самогона и корки хлеба. Напоив гостя, они душили его старым тряпьем и выкидывали в реку, очень удобно протекающую за окном.

День шел за днем, год убегал за годом и конкурентов становилось все меньше и меньше. Все тоскливей становилось на чердаке холодными вечерами, пока старые пердуны не остались совсем одни и не осталось никого, с кем можно было бы сообразить на троих.

И вот, как то раз, им выпал особенно хороший улов и они вернулись в свою каморку не только с двумя бутылками мутной белесой жидкости, но и с коробком славной анаши. Раздавив первую бутылку и выкурив по косяку, они вернулись к давно наболевшей теме, а именно - где взять третьего и чтоб он не так быстро кончался. Много было идей, жарок был спор и вот уже коробок опустел, самогонка подходила к концу и старенький Дед Джапето стал клевать носом. Последнее что он помнил это выпученные красные глаза Папы Карло, который высунув язык тыкал старым перочинным ножичком в какое то отсыревшее полено..

Утро было тяжелым. Головная боль, тяжелый сушняк, гадкое ощущение во рту. Но хуже всего было то, что кто то шерудил по их чердаку, напевая тоненьким противным голоском и периодически матерясь, видимо, когда натыкался на очередную кучу хлама. Старый Джапето уж было хотел сказать Папе Карло, чтоб тот перестал, но по характерной вони понял, что тот лежит рядом и с трудом разлепив тяжелые веки увидел очень странную картину. На самой середине комнаты, нелепо двигая угловатыми конечностями, возился маленький деревянный человечек, безуспешно пытавшийся отыскать что то в груде тряпья.

-Ну,бляааа!...
Только и смог выговорить Дед Джапето и стал расталкивать Папу Карло, чтоб рассказать о том, что у него опять белочка. С трудом поднявшись, Папа Карло, сиплым похмельным голосом объявил, что никакая это не белочка а его приемный сынок. Звать его Буратиной и теперь он будет жить с ними. Жрать ему не надо, а пользы от него целый вагон. Будет кого послать за бухлом, третий за столом, придушить его нельзя, зато можно растопить им печку, если заебет или просто станет холодно.

И стали они жить-поживать втроем - Дед Джапето, Папа Карло и мерзкий деревянный человечек Буратина,а дальше...

Где-то в центре России стоял городок, особо ничем неприметный, как и практически все города такого масштаба средней полосы. И даже название у него было обычное – N (ну, чего не встретишь в средней полосе, правда?). Такие же серые панельные пятиэтажные дома; такие же чадящие, нацеленные в мирное небо, заводские трубы; жухлая трава, скрипучие качели и ржавая «паутина» во двора. Сонные дети по утрам брели в школу, чтобы получать основы безопасности жизнедеятельности, рисование акварелью и карандашами, решение квадратных уравнений через дискриминант и прочую физкультуру. Взрослые по утрам ходили на завод, открывали ларьки, начинали влажную уборку учреждений, собирали бутылки, пихали друг друга в общественном транспорте, выбрасывали будильники в окно. В общем, все как у обыкновенных людей.

Но была у города N одна-единственная достопримечательность – все в городе были Петровичами. Да, да, все без исключения – Петровичи. И если не отчество, так фамилия. Все – мужчины, дети, старики, женщины… Да, да! женщины!!!! Вот например, Оксана Алексеевна Петрович или Иванова Ирина Петрович. Даже котов и собак в N кликали Петровичами.

Вы спросите, а почему же всех в городе звали Петрами. Нет, отвечу я вам, нет! В N Петров было раз-два и обчелся. Петры в городе считались большой редкостью, их все знали в лицо (хотя население городка составляло три сотни тысяч человек), а некоторые были даже выставлены в музее. Люди ходили в музеи, на улицах глазели вслед: «Смотрите, Сам пошел! Он – ого-го! великая силища! Он – Петр! А мы кто? – Петровичи…». Петры сначала смущались, краснели, прятались, убегали от поклонников, но потом осмелели, осознали свою ценность и значимость, выпятили грудь и ходили по городу орлами. В магазинах их обслуживали без очереди, да и денег никогда не брали; выделяли бесплатные путевки в Санкт-Петербург, Египет и Кушку; к подъезду подавали такси, лишь кому-нибудь из Петров вздумается на променад съездить; катали на колесе обозрения.

Градоначальником N был Петров Петр Петрович, добрейшей души человек. Поговаривали, что у него есть родственники на Украине. Петр Петрович был единственным из Петров, кто не задирал нос и не вышагивал орлом. Когда к его подъезду подгоняли персональную машину, он фыркал: «Ну что вы, як дети малые», шевелил усами и шел пешком, поглаживая при этом свою лысую голову. И так каждый день. Так как Петр Петрович был лысый, он был очень умный. Сотни и тысячи мыслей и идей беспрестанно шевелились в его голове. Он постоянно думал, как благоустроить будущее и настоящее своего народа. В этом заключалось его работа. Так он и думал ежедневно, не выходя из своего кабинета, попивая крепкий чай без сахара, который в трехлитровых бидонах приносила ему секретарша Люся.

И однажды свершилось! То ли чай был некрепкий, то ли Люся случайно положила в него сахар, но пришла Петру Петровичу в его лысую голову гениальнейшая мысль. Да так стремительно и неожиданно, что тот даже подпрыгнул в кресле и ударился головой, потому что потолки в его кабинете были низкими, ибо, как уже было сказано выше, Петр Петрович никогда не зазнавался и во время строительства новой администрации N распорядился, чтобы потолки в здании низкими были потому, что «не царские хоромы возводим».

Градоначальник приложил к темечку грелку со льдом и созвал народ на центральную площадь перед администрацией и с высокого балкона, так, чтобы всем было его видно и слышно, в матюгальник сказал: «Товарищи, братья и сестры! Дабы крепче укрепиться в нише жизни и оставить след в истории нашим благородным потомкам, да и экономику чтобы поднять, предлагаю собрать делегацию и отправить ее прямо в Москву, чтобы создать там партию Петровичей и выдвинуть лозунг – «Петровичи, объединяйтесь!». И потянутся к нам со всей России, да что с России, со всего мира! люди, потому что вы не представляете, сколько в мире Петровичей. А потом, когда сходные, а поэтому во всем согласные с мнением рядом стоящего товарища, души будут ковать материал для будущего и, соответственно, настоящего нашего горячо любимого мною народа».

По нестройным, но крепким рядам горожан прошел шепоток «Программа! Программа!».
– Товарищи! – произнес Петр Петрович, - не время сейчас думать о какой-либо конкретной программе потому, что пока мы начнем думать, может пройти очень много времени, а дело надо делать сейчас. Вот скуем крепкую партию, соберем в кулак силу и волю всех Петровичей на земле, тогда и думать будем, ибо родные люди завсегда к согласию придти могут.

И оживились люди, поняли правду в словах градоначальника, ибо Петровичей много, а идея одна, и собрали делегацию и высыпали на вокзал, и подвели к платформе паровоз, специально подготовленный для этой цели и лично одобренный Петром Петровичем.

И поехали в Москву, с песнями, шутками и лозунгами. И добились аудиенции в Кремль, и на заседании государственной думы объявили во всеуслышание о создании своей партии и призвали всех Петровичей объединяться в одну могучую кучку.
И потянулись в Москву Петровичи со всех краев света, так как хотели они принять участие в благородной акции строительства светлого будущего для своего народа и всего человечества в целом. Но были это люди в большинстве своем простые, не было среди них академиков потому, что академики в большинстве своем Абрамовичи, да и те в Нью-Йорке – американцам в колледжах математику читают. А что может простой люд? Может работать, выпивать, прогноз погоды по телевизору наблюдать, а политически неграмотный он – и не могли сойтись Петровичи в одном идеальном мнении. Одни говорили, что надо сидеть и руками водить, управлять; другие, что нужно начинать завоевательную войну; третьи верили в силу новейших технологий, а четвертые вообще к стенке отвернулись и спать стали. Поэтому остались отцы партии, которые первоначально находились во главе делегации, в замешательстве.

А Петровичи все пребывали и пребывали в столицу самой большой страны континента, так как не знали о замешательстве партийцев. И скоро не стало жилья москвичам от Петровичей. Последние оккупировали вокзалы, улицы, позанимали гостиницы, наснимали квартир и даже коренных жителей стали вытеснять постепенно. Даже президент американский передумал лететь в Москву с визитом – перепугался. И тогда рассердился президент российский, топнул ногой в гневе – что же это такое, как же мне теперь политику с миром вести, раз ко мне никто летать не будет, да и я вылететь никуда не могу, так как рейсы задержаны или отложены потому, что в диспетчерской комнате пятьдесят Петровичей ночует, да еще самолеты с новыми Петровичами все воздушные колидоры понаперекрывали? Эдак мировое сообщество и о долгах внешних вспомнить может, а тогда крах! Ну-ка, где там главный министр по ФСБ? Что я ему зря деньги плачу? Пусть он всех этих Петровичей расшугает!

И побежало ФСБ во главе с группой «Альфа» по вокзалам, гостиницам и съемным квартирам и стало хватать за шкирку Петровичей. «Кто такие, цель приезда в столицу?». «По делам мы тут, политическим, хотим в партию вступить, за благо народа бороться, чтобы всем без остатка хорошо было». «Что за партия такая?». «А вон она – в Кремле возле микрофона стоит».

И побежало ФСБ верхушку партийную арестовывать. Прибежали в Кремль, а там отцы-Петровичи крепкий несахареный чай пьют, как градоначальник Петр Петрович завещал. «Не можете вы нас арестовывать, говорят, права вы не имеете, ибо мы партия, и у нас неприкосновенность есть». «Ну, если вы – партия, то какая у вас политическая программа?», спрашивает группа Альфа. Переглянулись растерянно отцы-Петровичи и отвечают: «Нет, у нас программы, не разработали мы ее еще, так как к единому мнению и согласию прийти не можем».

Мигом сняли с верхушки делегации неприкосновенность и на Красной Площади прилюдно розгами по голым задницам выпороли. Петровичей из столицы депортировали по месту жительства, а Петрова Петра Петровича, градоначальника города N, на пятьдесят пят лет и пять дней в колонию особо строгого режима направили и насильно сделали пересадку волос с паховой области на голову, дабы поглупел немножко и не смог больше никакие гениальные гадости придумывать, хотя вроде бы и на благо человечества.

А президент американский позже все-таки прилетел с визитом в Москву на «Боинге», и пили они вместе с нашим президентом крепкий несладкий чай, который от партии Петровичей остался в Кремле, в президентской резиденции. Так американскому президенту чай понравился, что он долги все внешние России простил, и перед тем как улететь, долго еще с российским президентом у трапа самолета целовался, как в старые времена у нас водилось.
Так обрадовался наш президент, без долгов оставшись, что устроил на Красной площади народное гуляние, с музыкой, танцами, карнавалом, фейерверками, водкой и бубликами. И вспомнили, конечно, о Петре Петровиче, ведь это он рецепт чая придумал, и принесли даже в камеру ему штоф водки и бублик, да срок на пять лет скостили. И звание дали «Почетный ЗК Российской Федерации».

А потом, создал наш президент, по образу и подобию, партию Владимировичей, но поступил умнее – программу придумал, ограничение на количество Владимировичей в Москве и Московской области установил, и написал приказ о формировании в каждом городе и городке страны филиала партии. И, так как все было поставлено правильно, то партия скоро стала делать великие дела и семимильными шагами двигать человечество к светлому будущему.

Любовь к детям учит меня ненавидеть старичье. Смотрю на дочь, сладкое чудо, веселые серые глаза, беззубая улыбка, руки, тянущиеся... к чему? Кто, знает, почему и что она сейчас схватит – лист, цветок, ложку, голову кукольного принца или телефон?
С божественной небрежностью и бесстрашием, рожденными пустотой в пустоте ее разума, она берет, и пробует на вкус и ощупь, и бросает, играя …

Потом мы научим ее буквам и цифрам, рисовать и материться, петь, правильно кушать плов, носить лифчик и юбку, ебаться, втыкать музон и другим полезным вещам. Кто, что заменит ее озорное веселье маленького бога? Рецепты, писанные безграмотным гением две тысячи лет назад, лекарство, потребляемое нами по привычке, как бабушкин аспирин от всех болезней? Откровения бесноватых пророков века прошлого, возвышающие слабые души, чтобы убить тела? Или смердячая пустота сектантов? Праведный аскетизм Конфуция? Что за утра ее озарят лучи, летящие с высоты – похмелье, ломка после шприца, всученного бесплатно в школе сыном гор в мешковатых негритянских штанах? Ненависть к утру, потому что оно - снова? Будет ли рвать душу ее мрачный Вагнер, или глаза ее, живой сталью сверкающие, тусклым оловом обратятся под песни какого-нибудь грядущего клона Архисопидора Всея Руси Бори Моисеева, отрады древних греков? Что заполнит вечера ее – прозябание в золотой клетке у мужа за высокой стеной, в бездумье и безделье, пока не сметут те стены толпы торжествующего быдла, не запылают дома и машины, не завоют насилуемые дети и женщины? Или, высосанная гонкой жизни, придет домой, чтобы бессильно просидеть вечер перед персональным Геббельсом в углу, душ, мастурбация по привычке, или краткий секс, без души, тоже по привычке, и спать, спать – пока (и если) не придут годы огня, и получит она свой ярый миг, зарезав сучку в золотой клетке… Кто, что, уничтожит или изменит невозвратно мою маленькую фею, наполненную счастьем?
Ответ простой – старики и, блядь, старухи.
Оглянитесь вокруг.
Кто воняет рядом с вами в автобусе? Старики, и, блядь, старухи.
Кто регулярно посещает выборы всех уровней? Старики, и, блядь, старухи
На кого ориентированы ебанутые клоунады по ТиВи? На стариков, и, блядь, старух.
Кто оплачивает ебанутые сериалы для молодежи? Богатые старики, и, блядь, старухи
Кто отжирает немалую часть ваших доходов в виде социалки? Нищие старики, и, блядь, нищие старухи.
Кто нами правит, кто нам велит? Старики, и, блядь, старухи!!

Эвтаназия! Гетто! Аг-грррх… И капусту – отобрать, отобрать! Как только твоя пелотка завоняла селедкой, или хуй забыл, как сладки и горячи пизды объятья, пойди и сдохни! Сам! Иначе, старые ссуки, вы своими руками выстроите мир, в котором вас, кто стал уже никем, мы сделаем ничем!

Кто-то из лицемеров возразит – мы дали им жизнь, мы их подняли и воспитали… Аххх, ты, старый гондон…. Иди, воткни своей мымре, осемени – родится дитя. Ты же хороший? Пока молодой. Пока мозги не протухли, а страсть в душе жива. Бросишь в мусорку этот вонючий, орущий комок? Ни хуя - воспитывай, расти. Только, блядь, почему твой ребенок должен полжизни оплачивать твои пять минут удовольствия? Ась? Ты получил удовольствие, ты, блядь, и плати! А ему своей хуетени достанется.

Ах, если бы я мог, если бы достало мне сил, средств и смелости, яростью и огнем, мечом, сердцем, словом, пулей и любовью выжечь этот мир, создав новую пустоту – для дочиной безгрешной пустоты, а потом – эвтаназия или гетто.

Такое впечатление складывается, что самое ценное в человеке, его, бля, зубы. Их надо беспрерывно Колгейтом пидорасить, Диролом и Орбитом жамкать, ну а если уж дело совсем пиздец – срочно, не мешкая, нестись вместе с ними (зубами) в Лучшую Стоматологтческую Клинику. Мои зубы всегда вызывают зависть у тех, с кем я рискую беседовать на столь интимную тему. А хуйли – за всю жизнь всего две пломбы. При этом я свои зубы крайне нерегулярно чистил, жевачку не жевал, и даже иногда открывал челюстями пиво.

На зубы я забил еще лет в пятнадцать, когда в техникум поступил. Ну там портвейны, бабы, общаги, хаты типа «предки на дачу съебались». Не до зубов короче. Но если я забил на них, так сказать, бессознательно, то мой одногруппник искренне, находясь в здравом уме и рассудке, желал лишиться зубов. Причем, как можно большего их количества. Вот вы сейчас спросите: нахуя? Я вот тоже задал ему подобный вопрос, когда он восхитился тем, что нашей сокурснице, дверью аудитории вышибло два нижних зуба. (А ведь она и так красотой не блистала!)
Он тогда посмотрел на меня удивленно и сказал: «Ну ты и мудак! Теперь же она может золотые зубы вставить!»

Признаться, мысль эта мне в голову как-то не пришла. Однако, через какое-то время, наша уебская соученица уже пускала своей ротовой полостью солнечных зайчиков. От того, что у нее вместо двух нижних резцов голдье стоит, она стала намного чаще улыбаться…
А корень мой тем временем мучился проблемой, как избавиться от ненавистных натуральных зубов. Я, бля, ему было предложил пойти типа официальным путем: прихуярить к стоматологу, объяснить, мол так мол и так, дерните мне пару зубов передних, а вместо них золотые поставьте, ну или просто коронки оденьте. Но корешок эту тему отверг. Типа мама с папой бабло на такую операцию нихуя не дадут. Надо, дескать, зубы как бы случайно утратить, то есть при каких-то черезвычайных обстоятельствах. Тогда родителям ничего не останется, как из сочувствия к пострадавшему отмаксать нужную сумму на вставные челюсти. Ну а где как не в драке, в реальном пиздилове, можно утратить зубы? Сразу оговорюсь, меня, мои родные зубы вполне устраивали, поэтому порешали так: я в драках участвовать не буду, а буду вроде миротворца.

На улицах тогда бычья никакого не было, поэтому шансы схлопотать по еблищу просто прогуливаясь в два часа ночи, были равны нулю. Пытались мы сами заводки метать – хуй! Даже компания, как нам показалось отъявленных гопников, слегка попихав нас, сказала «а ну их на хер!» и свалила в разные стороны. Ходили мы и на демонстрацию ноябрьскую, но там с нами все норовили выпить, а не пиздиться.

… Через пару недель, после похода на демонстрацию мы хуйнули на дискотеку в трамвайно-троллейбусную путягу. Специально выбрали ее: там пацанов хоть жопой ешь, а бабцов – раз два и обчелся. Кроме того, мы там ни разу не были, следовательно, появление нас, чужаков, должно было добавить пикантности в и без того, взрывоопасную атмосферу малобабской дискотеки.

Ну бля приперлись туда к самому началу. По моему совету, корешок мой оделся как можно вызывающе – в костюм-тройку. Косяки на него стали давить еще в раздевалке, когда он перед зеркалами, растолкав стайку немногочисленных бабцов, стал хуярить по своим жидким сальным волосам, задроченной в гавно расческой. Прыщавые трамвайщицы криво усмехались и о чем-то перешептывались с проходящими мимо коллегами мужеского пола.

Короче, первые минут пятнадцать после начала, казалось на нас все забили. Но тут заиграл медляк и, добрый приятель мой, поперся приглашать знойную жопастую девку.
Девка, к моему удивлению, не отказала ебанату в костюме, и закачала в такт музыке толстой жопой.

Ко мне подошли почти сразу… «Это как его… слышь… Вы типа откуда?» Два мудилы были посланы парламентерами от группы пацанов, одетых в куртки с закатанными рукавами. Что свидетельствовало о их безмерной любви к группе «Кино» и безганичном авторитете в конкретной путяге. Памятуя о моем принципе невмешательства, я тут же перевел стрелы на своего танцующего медляк кореша: «Я тут за компанию, вот сейчас мой друган вернется, он все и растолкует…» Парламентеры предложили встретится в туалете. На том и порешили.

В сортире было дымно и довольно тесно для компании из десяти человек. «Ты, бля, пиджак, ты кто такой? Ты чего сюда телочек наших клеить пришел?», - спросил главный Виктор Цой. И тут же получил в ебало от моего немногословного кореша. Цой упал на обоссаный пол. Я вжался в стену. Началось реальное пиздилово. Хуй его знает, сколько это продолжалось. Все закончилось, когда кто-то погасил в сортире свет. Где-то в углу матерился мой кореш. «Суки, бля, пидоры… Ну на хуй так бить…» Свет опять зажегся и мы провели ревизию наших тел. В результате выяснилось, что у меня слегка разбита губа, а у кореша сломан нос, два ребра и надорвано правое ухо. Зубы его при этом не пострадали...
Вскоре наступила зимняя сессия и меня, как неуспевающего, благополучно отчислили нах из техникума …

Прошли годы. Как-то летним вечером в моей квартире раздался междугородний звонок. «Здорова мудила! Узнал? А-а бля, богатым буду!!! Помнишь как в путягу трамвайно-троллейбусную на дискотеку ходили?»… Короче, кореш мой уже давно живет на исторической родине где-то рядом со Ставрополем и страсть как хочет меня видеть на своей свадьбе. Ну я бля, беру билет и после двухдневной пьянки в поезде прибываю в славный город Ставрополь. На вокзале меня встречает кореш и с ходу ослепляет золотой улыбкой. «Это я в армии, дедушкам нагрубил…»

На его тонированной в ноль девятке приезжаем в какую-то станицу. Ну свадьба там, официоз… Надо сказать, что с златыми зубами там были все, включая невесту и ответственную сотрудницу ЗАКСа. Ну а потом пьянка на неделю…Где-то день на третий, случилось ЧП. Теще моего кореша стало слегка хуево от непомерной дозы самогона и она отправилась в сортир типа поблевать. А сортир там, отмечу, обычная выгребная яма с будкой наверху. Минут двадцать теща отсутствовала, мы уж даже волноваться стали. Вдруг, слышим, «А-а-а… Потеряла-а-а!!!» Кореш мой подорвался из-за стола, типа «Мама! Что у вас случилось?». Ну а тут дверь из сортира открывается и теща, руки по плечи в говне, рожа в слезах, выкатывается и голосит: «Зубы!!! Зубы потеряла-а-а!!!».
Оказывается, челюсти у нее золотые вставные были. Не рассчитала она силу рвотных позывов, вот челюсти и выпрыгнули, аккурат в зловонную жижу. А тем временем соседи и родственники вокруг сортира заходили, в надежде, что в гавно сейчас никто не полезет, а потом можно будет в тихаря завладеть золотой челюстью. Но не таков мой кореш, чтобы отдать златые зубы кому-нибудь, пусть даже соседям и родственникам. Уж он-то цену златым зубам знает! Со словами «Не ссыте, мама!» Он снимает остопиздевший на жаре галстук, поднимает дощатый настил очка и прыгает в гавно. Невеста орет «Будь осторожен, там глубоко!», мамаша ее размазывает говняными ручищами слезы по лицу, остальные надеются, что новоявленный муж нихуя не найдет и можно будет опосля попытать счастья самим.

Кореш принялся водить руками по говну, как бы плывя брасом, и через пару минут, он резко вскинул руку вверх (как делают спортсмены, завоевав какой-то особый кубок). В руке поблескивала в закатном солнце прекрасная золотая челюсть. Теща его от этого заплакала еще больше. Затем ловко подскочила к еще не вылезшему из говняной ямы зятю, выхватила вновь обретенные зубы, наспех обтерла их подолом платья и спешно впихнула себе в рот. Праздник продолжился…

Надо ли говорить, что с тещей у моего кореша самые прекрасные отношения? Говорят, она купила ему две палатки на одном из рынков Ставрополя, а также просубсидировала покупку подержанного «мерина».

Чёрный в тонкую полосу костюм, белый воротничёк рубашки, кожаный дипломат... Мужчина вышел из парадной и направился в сторону автостоянки. Маленькая девочка с синим бантиком, проходя мимо задела его школьным ранцем. "Ёп тваю!" - подумал мужчина, потирая ушибленную руку - "Что там у неё? Кирпичи чтоли?!"
Раздался телефонный звонок, мужчина достал трубку:
- Да!
- Сергей, привет!
- Здоров, Игорёк! Как дела? В чём трудности? Какого чёрта?
- Колымага моя загнулась, захвати меня по пути.
- Игорёк, я в офис не еду, только после обеда буду, так что пиздуй на трамвайчике.
- Ясно... Ладно... Будь...

"Сука блять нахуй!" - вздохнул Игорёк, закурил и пошёл в сторону трамвайной остановки. "Бля! А какой мне трамвай-то нужен?!"
- Бабуля, а на каком мне до "Гагирина" доехать?
- Дак вот же ж он идёт - на нём и езжай!
- А... Ну спасибо, бабуль, не хворай!
- И тебе, сынок, того же!
Игорь залез в грязный, трамвай, с рекламой "Несткафе" на борту. "Ну и громыхалка, бля! Гроб на колёсах!" - в институтские годы Игорь ездил на трамваях, но тогда они были в гораздо лучшем состоянии - "Не, нахуй! Сегодня отпрашусь и поеду чинить тачку!"
- Дяденька, садитесь пожалуйста - маленькая девочка с ранцем за спиной и синим бантиком уступала ему место.
- Да сиди, сиди девочка - Игорь погладил её по голове - я не устал, просто с женой поругался...
- Садитесь, дяденька, я сейчас выхожу.

Девочка вышла из трамвая и побрела по тратуару, что-то весело напевая себе под нос, облизывалась, проходя мимо лотков с мороженым и останавливалась возле галантерейщиков, подолгу рассматривая разные бусики и фенечки. Посмотрев, на розовые пластмассовые часики, она ойкнула и побежала в сторону дороги. Выскочила на дорогу. Раздался визг тормозов. Из блестящей "Сааб" вылетел плотный мужчина:
- Ну куда ж ты лезешь! Ослепла чтоли?!
Девочка заплакала.
- Ну ладно... Ладно... Не плач. Хочешь жевачку?
- Хочу - девочка уже с неподдельным интересом наблюдала, как мужчина доставал из кармана "Орбит".
- На вот... - мужчина протянул девочке упаковку - И не бегай по дорогам никогда!
- Спасибо! - девочка улыбнулась и осторожно перейдя дорогу, побежала бегом.

"Да не за что..." - мужчина проводил девочку взглядом, сунул в рот сигарету и сел в машину. Проехав пару километров он припарковался возле входа в современное, красивое здание.
- Здравствуйте, Пётр Семёнович! - охранник открыл перед ним дверь.
- Здравствуй, Николай! Как смена?
- Да вашими молитвами...
- Что это у тебя вид такой потрёпаный?
- Да вот... Новый костюм всё не могу купить...
- Я же говорил недавно... Скоро подниму оклад. Всем. Не переживай.
- Было бы неплохо, Пётр Семёнович!
- Ладно... Работай давай! Вон смотри пацаны у машин крутятся!

Пётр Семёнович зашёл в свой кабинет, на столе лежала объёмная стопка бумаг, которые необходимо было изучить сегодня...

Оторвавшись от бумаг, Пётр Семёнович поднял глаза на часы и с удивлением обнаружил, что уже вечер и пора ехать в бассейн, а потом и домой.
"Олечка, сделай мне кофе" - пробурчал он в селектор, потянулся и откинулся на спину кресла. Через несколько минут Олечка принесла кофе:
- Что-то вы сегодня даже не заглянули к нам?!
- Да вот, Олечка, работы навалилось, новые партнёры - новые проблемы...
Секретарша подошла к боссу и отточенными движениями стянула с него брюки... Мужчина зарылся пальцами в её волосах и замычал...

Оля приводила себя в порядок у зеркала:
- Пётр Семёнович, представляете, домовладелец мне повысил аренду! Не знаю, что и делать?!
- Ну вот... Вы что сговорились все сегодня?!
- ???
- Николай плачет, денег хочет! Ты вот теперь...
Шеф нажал кнопку селектора:
- Валентина Борисовна, подготовьте к завтрему указ о повышении оклада нашим старым работникам на двадцать процентов.

Очень довольная Ольга вышла из кабинета босса, взяла сумочку и выскочила из офиса. Через два часа она уже была дома в новой причёске и с несколькими пакетами покупок.

Щёлкнул замок на входной двери, Ольга выскочила в прихожую:
- Привет, Серёжа!
- Привет, милая! Что такая довольная, расфуфырилась?!
- А вот...
- Мы сегодня дома ужинаем или в бистро?
- Мы сегодня идём в ресторан!
- Ух ты! А что за праздник?!
- Мне шеф повысил зарплату!
- А! Ну тогда конечно идём!

Они вышли из дома, сели в машину и подъехали к итальянскому ресторану. Заняв столик возле окна, с видом на проспект, они сделали заказ. Внезапно за окном раздался визг тормозов, звук автомобильного сигнала. Все повернулись к окну. Крик! Глухой удар!

На проезжей части возле остановившейся машины лежала девочка. Из машины вышел седой мужчина, подошёл к девочке и сел рядом на асфальт. Синий бантик на голове девочки пропитался кровью. Пётр Семёнович взял из руки девочки упаковку жевательной резинки "Орбит" и заплакал.

Весьма значительнае сабытие праизашло в стране с гордым названием СШП. Изучив и проанонизировав вапросы и атветы интырнет-канференцыи Путена, изабритатели страны заходящего сонца придумали ахуенный ваенный дивайс. Об этам нам паведала наша разветка, каторая, пасредствам зачетной пелотки Наташы палучила штописдец сикретные данные. Публекуем запись сикретнава деалога:
- Гаспадин призидент ! Пинтагон паставленную вами задачу выпалнил! – внезапна далажил министр абароны СШП.
- Во, бля, это ты пра чо, Рамфильд, - от резкого выхода из утринева ступара у призидента закружилась галава, - тьфу, не выговоришь! Имя смени!
- Эта я пра разведаперацию «Есть ли в раши гигантские чилавекападобныи робаты», сер! – как ни в чем не бывала прадалжал менистер.
- Эта каторыи путен на границе ипользуит? – жоробуш сам удевился сваей эрудиции и удовлетворенна пахлопал сибя па плечу.
- Хуйевознает, гаспадин призидент, где он их используит, на гронитце или в сартире, но данныи онализа, палученыи нашыми батаниками, очень хуевые. – менистр прадалжал сикретный даклад.
- Что, у миня апять глисты?
- Нет гаспадин призидент, то есть глисты всигда у вас были, но я пра робатов. Мы ни знаем сколька их там, но, путем анализов, устанавили внешний вид этих робатов.
- Блин, я ж запретил брать ахтунгов в пинтагон, а вы все путем анализов…- неажидана для сибя призидент пендостана праизнес. - Ну и в чем их сила брат?
- Хуйевознает, - апешил, блять, Рамсфильд, - но, паходу, сила в них агромная, кагда они гаварят «ПРЕВЕД», все вакруг падает, даже палавой хуй.
- Хуево, блять… и что, ничиво нильзя сделать?
- Да есть тут у миня фирмешка адна, - загаворщецки начал менистр, - атходами прамышляет, микрасхемы скупает, золато из них льет. Короче сделала анна баевово санитарнава робата па имини Медведь, правда на медведа ни пахож, но есличо, там пинда-солу или призирвативы салдату на пазицию даставить может, еще можит двух укурков или там обдолбанных да казармы данести. Да еще аткаты там ниплахие…
- А за воткай схадить может?
- Нет, гаспадин президент, не данесет, праграму писали русские праграмисты-втаракурсники бабруйскава ПТУ номер 5.
- Во блять, сикретна у них все па намерам. Ладна, хуйсним, пусть делоют, не забуть прапатчить по вотке. – и тут же резка сменил тему. – Так какой там аткат, гаваришь?
На этом запись абрывается, то ли шпиона запалили, то ли лента кончилась, стоимость девайса и виличина атката асталась ниизвеснай, да и хуй с ним….

Пастырь Герма (около 150 года)

КНИГА ПЕРВАЯ. ВИДЕНИЯ

Видение первое

Обличение Гермы за его собственные слабости и за небрежность в исправлении детей его

1. Воспитатель мой продал в Риме одну девочку. По прошествии многих лет я увидел ее, узнал и полюбил как сестру. Через некоторое время, увидев, что она купается в реке Тибр, я подал ей руку и вывел из реки. Глядя на ее красоту; я думал: "Счастлив бы я был, если бы имел жену такую же и лицом и нравом". Только это, и ничего более я не подумал. Позже шел я с такими мыслями и прославлял творение Божие, раздумывая, сколь величественно оно и прекрасно. Во время прогулки я заснул, и дух подхватил меня и понес куда-то, через местность, по которой человек не мог пройти. Была она скалиста, крута и непроходима из-за вод. Миновав ее, я достиг равнины и, преклонив колена, начал молиться Господу и исповедовать грехи свои. И во время моей молитвы отверзлось небо и увидал я ту женщину, которую пожелал себе. Она приветствовала меня с неба:

- Здравствуй, Герма.

- Взглянув на нее, я спросил: - Госпожа, что ты здесь делаешь?

- Я взята сюда, чтобы обличить пред Господом грехи твои, - она ответила.

- Госпожа, ужели ты меня будешь обвинять?

- Нет, но выслушай слова, которые хочу сказать тебе. Бог, живущий на небесах, сотворивший из ничего все сущее и умноживший ради святой Церкви своей, гневается на тебя за то, что ты согрешил против меня.

- Госпожа, если я согрешил против тебя, то каким образом? - спросил я. - Где или когда я сказал тебе какое-нибудь дурное слово? Не всегда ли я уважал тебя как госпожу; не всегда ли я почитал тебя как сестру? Что же наговариваешь на меня столь дурное?

- Тогда она, улыбаясь, ответила мне:

- В сердце твоем возникло нечистое пожелание. Ужели не думаешь, что для человека праведного и то порочно, если в сердце его возникает худое пожелание? Это грех для него, и притом тяжкий. Ибо человек праведный и помышляет праведное. И когда он помышляет праведное и неуклонно к тому стремится, то имеет на небесах благоволение Господа во всяком деле. Те же, которые затаили нечистое в сердцах своих, навлекают на себя смерть и тлен; особенно те, которые любят настоящий век, роскошествуют в богатстве своем и не ожидают благ будущих, - гибнут души их. А это делают двоедушные', которые не имеют надежды в Господе, не радеют о своей жизни. Но ты молись Господу, и исцелит он грехи твои, и всего дома твоего, и всех святых.

II. После того как произнесла она эти слова, небеса заключились. И я, весь в скорби и страхе, сказал себе: "Если это вменяется мне в грех, то как могу спастись или каким образом умолю Господа о бесчисленных грехах моих? Какими словами упрошу Господа быть ко мне милостивым?" Размышляя так, увидал я вдруг перед собой большую кафедру словно сотворенную из волны, белой как снег. И пришла старая женщина в блестящей одежде с книгою в руке, села одна и приветствовала меня:

- Здравствуй, Герма.

И я, в печали и слезах, ответил:

- Здравствуй, госпожа.

Она спросила:

- Что печален, Герма, ты, который был терпелив, умерен и всегда весел?

- Госпожа, одна прекрасная женщина укорила меня, будто я согрешил против нее, - ответил я.

И она сказала мне:

- В сердце твоем возникло вожделение к ней. Это должно быть чуждо рабу Господню, ведь для рабов Божиих даже и такой помысел составляет грех. И сердце чистое не должно желать дурного - особенно твое, Герма, ты избегаешь всякого преступного пожелания и исполнен простоты и великого незлобия.

III. - Впрочем, не ради тебя, собственно, гневается на тебя Господь, но за дом твой, который впал в нечестие перед Господом и своими родителями. И ты, любя детей, не вразумлял своего семейства, но позволил им сильно развратиться. За это и гневается на тебя Господь, но Он исправит все, что прежде сделано худого в доме твоем. За их грехи и беззакония ты подавлен мирскими делами. Но милосердие Божие сжалилось над тобою и семейством твоим и сохранило тебя в славе. Ты только не колеблись, но будь благодушен и укрепляй свое семейство. Как кузнец, усердно работая молотом, совершает свой труд, так и праведное слово, ежедневно внушаемое, победит всякое зло. Поэтому не переставай вразумлять детей своих, ибо Господь знает, что они покаются от всего сердца своего и будут написаны в "Книге жизни", - сказав это, она спросила меня: - Хочешь послушать, что я читать буду?

- Хочу, госпожа, - ответил я.

- Итак, слушай. - И, раскрыв книгу, она читала величественные и дивные слова, которых не мог я удержать в памяти, ибо были они так страшны, что человек не мог вынести их.

Впрочем, самые последние слова я запомнил, так как были они краткими и отрадными для нас: "Вот Бог Сил, который невидимою Силою и великим Своим Разумом сотворил мир, и славным Светом Своим благоукрасил тварь, и всесильным Словом Своим утвердил небо, и землю основал на водах, и всемощною Силою Своею создал Свою святую Церковь, которую и благословил. Вот Он изменит небеса и горы, холмы и моря, и все уравняется для избранных Его, чтобы исполнить обещание, которое Он дал, с великою славою и торжеством, если они соблюдут заповеди Божии, полученные ими с великою верою".

IV. Окончив чтение, она встала с кафедры; и пришли четверо юношей и понесли кафедру на восток. А она подозвала меня к себе и, коснувшись груди моей, спросила:

- Понравилось ли тебе мое чтение?

- Госпожа, самые последние слова мне нравятся, но предыдущие страшны и жестоки. И она сказала:

- Эти последние слова относятся к праведным, а первые - к отступникам и язычникам.

В это время явились два каких-то мужа, подняли ее на плечи и отправились вслед за кафедрой, на восток. Она удалилась веселая и на прощание произнесла:

- Мужайся, Герма!

Видение второе.

Призвание Гермы к проповеди о покаянии детям его и всем верующим

1. Гуляя в окрестностях Кумских в то же примерно время, что и в прошлом году, вспомнил я о прежнем видении, и снова вознес меня дух туда же, где прежде было видение. Достигнув того места, я преклонил колена и начал молиться Господу и прославлять имя Его за то, что Он удостоил меня и открыл мне прежние грехи мои. И когда восстал я от молитвы, увидел пред собою ту старицу; которую видел прежде: она гуляла и читала какую-то книгу.

- Можешь ли возвестить это избранникам Божиим? - спросила она меня. Я ответил:

- Госпожа, так много я не могу запомнить, но дай мне книгу; я перепишу

- Возьми, - сказала она, - а потом возврати ее мне. Взяв книгу, я удалился в поле и списал все буква в букву, не понимая смысла. И когда окончил я списывание книги, вдруг забрали ее из рук моих, но кто это был - не увидел я.

II. Спустя пятнадцать дней, в которые я постился и много молился Господа открылся мне смысл написанного. Написано было следующее: "Дети твои, Герма, отступили от Господа, хулили Его и в великом нечестии предали своих родителей; и прослыли они предателями родителей; предавши их, они не исправились, но присоединили к грехам своим распутство и нечестие скверны и таким образом исполнили меру неправд своих. Объяви эти слова всем детям своим и жене своей, так как и она не воздержана в речах своих и тем согрешает. Услышав же эти слова, она обуздает свой язык и заслужит помилование. Она образумится после того, как передашь ей слова, которые Господь повелел открыть тебе. Тогда отпустятся грехи, совершенные прежде, как им, так и всем святым, если от всего сердца покаются они и удалят сомнения из сердец своих. Ибо славою Своею поклялся Господь, что тот из избранных Его, кто и в этот предопределенный день будет продолжать грешить, не получит спасения. Ибо покаянию праведных положены сроки, и определены дни покаяния для всех святых, но язычникам позволено каяться до самого последнего дня. Поэтому скажи настоятелям Церкви, чтобы они совершали пути свои в истине, дабы могли получить обетования со многою славою. И вы, праведники, стойте твердо и не будьте двоедушны, чтобы переселение ваше было со святыми ангелами. Блаженны те, кто претерпит наступающее великое гонение и не отречется от своей жизни, ибо Сыном своим поклялся Господь, что отрекающиеся от Господа губят свою жизнь. Это именно относится к тем, которые отрекутся в предстоящие дни; к тем же, которые прежде отрекались, по великому милосердию Он сделался милостивым.

III. А ты, Герма, не помни неправды детей своих и не оставляй жены своей, но позаботься о том, чтобы они освободились от прежних грехов. Они образумятся правым учением, если ты не будешь держать зла на них. Ибо злопамятство приводит к смерти, забвение зла - к жизни вечной. А ты, Герма, потерпел большие мирские бедствия за преступления дома твоего, поскольку не обращал на них внимания как на не касающиеся тебя нисколько и предался неправедным своим занятиям. Но то, что не отступил ты от живого Бога, спасет тебя; простота твоя и великое воздержание спасут тебя, если ты пребудешь в них; и всех спасут они, кто поступает так же. Пребывающие в невинности и простоте будут сильны против всякого зла и обретут жизнь вечную. Блаженны все делающие правду: они не погибнут вовек. Но скажешь: вот приходит великое гонение. Если тебе так кажется, то опять отрекись. Господь близок к обращающимся, как написали в книгах Гелдат и Модат, которые в пустыне пророчествовали народу".

IV. Во время сна моего, братия, один красивый юноша явился мне и спросил:

- Кто, ты думаешь, та старица, от которой получил ты книгу? - Сивилла, - я ответил.

- Ошибаешься, - сказал он, - она не сивилла. - Кто же она, господин? - Она есть Церковь Божия. Я спросил его, почему же она стара. - Так как, - объяснил он, - сотворена она прежде всего, и для нее сотворен мир.

После того было мне видение в доме моем, и пришла та старица и спросила меня, отдал ли я уже книгу предстоятелям Церкви. Я отвечал, что нет еще, и она сказала:

- Хорошо, потому что я добавлю еще несколько слов. Когда же исчерпаю все слова, тогда пусть через тебя они дойдут до избранных. Для этого ты напишешь две книги и одну отдашь Клименту; а другую - Гранте". Климент отошлет во внешние города, ибо ему это предоставлено; Гранта же будет назидать вдов и сирот. А ты прочтешь ее в этом городе вместе с пресвитерами, предстоятелями Церкви.

Видение третье

Строение башни, изображающей церковь

1. Однажды было мне, братья, следующее видение. После того как я много раз постился и молил Господа об откровении, которое было обещано мне чрез ту старицу, ночью явилась старица и сказала:

- Так как ты очень просишь и желаешь знать все, то приходи в поле и около шести часов я явлюсь тебе и покажу то, что нужно тебе видеть. Место же выбери сам.

И я избрал место прекрасное, уединенное. Но прежде чем я успел назвать ей это место, она сказала: - Приду; куда желаешь.

Итак, братья, заметил я часы и явился на поле, к месту куда назначил ей прийти. И вижу я поставленную скамью, на ней льняная подушка, а над скамьей простерта парусина. Видя такие приготовления, между тем как никого нет на месте, я изумился, волосы у меня поднялись, и ужас объял меня оттого, что я был один. Но придя в себя и вспомнив славу Божию, я ободрился и, преклонив колена, исповедал Богу свои грехи, как всегда. Вот пришла старица с шестью юношами, которых я прежде видел, и, ставши позади меня, слушала, как я молился и исповедовался перед Богом: Коснувшись меня, она молвила:

- Перестань молиться только о грехах своих, молись и о правде, чтобы часть из нее получил ты для дома своего.

Взяв меня за руку она привела меня к скамейке и велела тем юношам: - Идите и стройте.

Когда мы остались одни, она сказала мне: - Садись здесь.

- Госпожа, пусть прежде сядут пресвитеры. - Я тебе говорю, - настаивала она, - садись. Я хотел было сесть по правую сторону но она рукою показала, чтобы садился я по левую сторону Когда опечалился я, что не позволила сесть мне по правую сторону она проговорила:

- Не печалься, Герма. Место по правую сторону принадлежит тому кто уже угодил Богу и пострадал за имя Его. У тебя много недостает для того, чтобы сидеть с ними. Но оставайся в простоте своей, как прежде, и будешь сидеть с ними, равно как и все, кто будет творить дела их и претерпит то, что они претерпели.

II. Я сказал ей:

- Госпожа, я желал бы узнать, что они претерпели. - Слушай: лютых зверей, бичевание, темницы, кресты ради имени Его". За это принадлежит правая сторона святыни им и всякому кто пострадает за имя Божие, а остальным - левая сторона. Но для тех и других, и для сидящих по правую сторону и для сидящих по левую, - одни и те же дары обетования; только сидящие по правую сторону имеют некоторую честь. Ты желаешь сидеть по правую сторону с ними, но у тебя много слабостей. Очисти себя от своих слабостей, и все недвоедушные должны очиститься к тому дню" от своих слабостей.

Сказав это, она хотела удалиться, но я бросился к ногам ее и умолял ее Господом, чтобы явила мне обещанное видение. И она опять взяла меня за руку подняла и посадила на скамейку по левую сторону и, поднимая какой-то блестящий жезл, спросила: - Видишь ли большую работу? - Госпожа, ничего не вижу

- Неужели не видишь против себя великой башни, которая на водах строится из блестящих квадратных камней?

Действительно, строилась квадратная башня теми шестью юношами, которые пришли с нею. Многие тысячи других мужей приносили камни. Некоторые доставали камни со дна, другие из земли и подавали тем 1лести юношам, они же принимали их и строили. Камни, извлеченные со дна, сразу клали в здание, потому что они были гладкие и ровные и так плотно примыкали один к другому, что соединения их нельзя было заметить, и башня казалась возведенной из одного камня. Камни же, принесенные из земли, не все использовались для строительства. Некоторые из них строители откладывали, потому что были они шероховаты, или с трещинами, или светлы и круглы и не годились для здания башни. А некоторые камни они раскалывали и отбрасывали далеко в сторону И отброшенные камни, видел я, падали на дорогу и, не оставаясь на ней, скатывались: одни в место пустынное, другие попадали в огонь и горели, иные падали близ воды и не могли скатиться в воду; хотя и стремились попасть в нее.

III. Показав мне это, старица хотела удалиться, но я сказал:

- Госпожа, какая польза мне видеть, но не понимать, что значит это строение? Она отвечала мне:

- Любопытный ты человек, если желаешь понять значение башни.

- Действительно, госпожа, я желаю понять и возвестить братьям, чтобы и они возрадовались, услышав это, и прославили Господа.

- Услышат многие. И, услышавши, некоторые возрадуются, а другие восплачут; впрочем, и последние, если, услышавши, принесут покаяние, также будут радоваться. Выслушай теперь объяснение башни, я открою все, и не докучай мне более об откровении. Откровения эти закончились, ибо имеют предел. А ты не перестаешь требовать откровений, потому что настойчив. Итак, башня, которую видишь строящейся, - это я, Церковь, которая явилась тебе теперь и являлась прежде. Спрашивай же что хочешь о башне, и я открою тебе, чтобы возрадовался ты со святыми.

- Госпожа, если однажды сочла ты меня достойным того, чтобы все открыть мне, то открой, - просил я старицу

- Все, что следует открыть тебе, откроется, только бы сердце твое было с Господом и ты не сомневался, что бы ни увидел.

- Госпожа, - спросил я ее, - почему башня построена на водах?

- И прежде я говорила тебе, - отвечала она, - что ты любопытен и усердно изыскиваешь; ища - найдешь истину: Слушай же, почему башня строится на водах: жизнь ваша через воду' спасена и спасется. А башня основана Словом всемогущего и преславного имени и держится невидимою Силою Господа. IV. Я на это сказал ей:

- Величественное и дивное дело! А кто, госпожа, те шесть юношей, которые строят?

- Это первозданные ангелы Божий, которым Господь вверил все свое творение для того, чтобы они умножали, благоустраивали и управляли Его творением: их силами и будет окончено строительство башни. - А кто те остальные, которые приносят камни? - И это святые ангелы Господа, но первые выше. Когда окончится строительство башни, они все вместе будут ликовать около башни и прославлять Господа за то, что совершилось строительство башни.

- Желал бы я знать, - сказал я, - какое значение и в чем различие камней. И она отвечала мне:

- Разве ты лучше всех, чтобы тебе это было открыто? Есть более достойные, которым следовало бы открыть эти видения. Но, чтобы прославлялось имя Божие, тебе это открыто и еще откроется ради тех, кто имеет сомнение в сердце своем, будет ли это или нет. Скажи им, что все это истинно и что ничего нет ложного, но все твердо и крепко основано.

V. Выслушай теперь и о камнях, на которых возведено здание. Камни квадратные и белые, хорошо приходящиеся один к другому своими соединениями, это суть апостолы, епископы, учителя и дьяконы, которые ходили в святом учении Божием, надзирали и свято и непорочно служили избранникам Божиим, - как почившие, так и живущие еще доселе, - которые всегда пребывали в мире и согласии и слушали взаимно друг друга: потому-то они и в здании башни хорошо примыкают один к другому А камни, извлекаемые из глубины и закладываемые в здание и соприкасающиеся с прочими камнями, вошедшими в здание, это суть те, которые уже умерли и пострадали за имя Господа.

- Госпожа, я желаю знать, кого означают другие камни, которые достали из земли.

- Те, которые неотделанными кладутся в основание башни, означают людей, которых Бог одобрил за то, что они жили праведно пред Господом и исполняли Его заповеди А которые приносятся и кладутся в само здание башни, это суть новообращенные к вере и верные. Ангелами призываются они к совершению добра, и потому не нашлось в них зла.

- А те камни, которые откладываются в сторону возле башни? Она ответила:

- Это те, которые согрешили и желают покаяться; потому они брошены невдалеке от башни, что будут пригодны, если покаются. Посему желающие покаяться будут тверды в вере, если только принесут покаяние теперь, пока строится башня. Ибо когда строительство окончится, то им уже не найдется места в самом здании, и они, отверженные, только останутся лежать при башне.

VI. Желаешь знать, кто те камни, которые раскалывают и отбрасывают далеко от башни? - Желаю, госпожа.

- Это суть сыны беззакония, которые уверовали притворно и от которых не отступила неправда всякого рода; потому они не имеют спасения, что не годны в здание по неправедности своей, - они расколоты и отброшены далеко по гневу Господа за то, что оскорбили Его. А значение прошлых камней, которые во множестве видел ты сложенными и не использованными в строительстве, таково. Шероховатые суть те, которые познали истину; но не остались в ней и не находятся в общении со святыми, потому они и не годны. Камни с трещинами - это суть те, которые держат в сердцах вражду друг к другу; будучи вместе, они миролюбивы, но, разойдясь, обретают в сердцах злобу И эта злоба - трещины в камнях. Камни меньшего размера - это те люди, которые, хоть и уверовали, но имеют еще много неправды, поэтому они коротки.

- Кто же, госпожа, белые и круглые камни, что тоже не идут в здание башни? Она отвечала мне:

- Доколе ты будешь глуп и неразумен? Ты обо всем спрашиваешь и ничего не понимаешь. Белые и круглые камни - это те, которые имеют веру, но имеют и богатства века сего; и когда придет гонение, то ради богатств своих и попечений они отрекутся от Господа. - Когда же будут они угодны Господу? - Когда отсечены будут богатства их, которые их утешают, тогда они будут полезны Господу для здания. Ибо как круглый камень, пока не будет обсечен и не лишится некоторых своих частей, не сможет стать квадратным, так и богатые в нынешнем веке, если не лишатся своих богатств, не смогут быть угодными Господу. Прежде всего ты должен знать это по себе самому: когда ты был богат, был бесполезен; а теперь ты полезен и годен для жизни; ты и сам был из числа тех камней.

VII. Прочие же камни, которые ты видел, были отброшены далеко от башни, катились по дороге и с дороги скатывались в места пустынные, означают тех, которые, хотя уверовали, но, по сомнению своему, оставили истинный путь, думая, что они могут найти лучший. Но они обольщаются и бедствуют, ходя по путям пустынным. Камни, упавшие в огонь и горевшие, означают тех, которые навсегда отказались от живого Бога и которым, по причине преступных похотей, ими творимых, уже не приходит мысль; покаяться.

- Кого же означают камни, которые падали близ воды и не могли скатиться в нее?

- Тех, которые слышали Слово и желают креститься во имя Господа, когда приходит им на память святость истины, но потом они уклоняются и опять предаются своим порочным пожеланиям.

Так она окончила объяснение башни. Но я, будучи настойчив, спросил ее:

- Есть ли покаяние для тех камней, которые отброшены, и будет ли им место в этой башне? Она сказала:

- Есть для них покаяние; но в этой башне не найдут они места, а попадут в иное, низшее место, причем тогда, когда они пострадают и исполнятся дни грехов их. И за то они будут переведены, что приняли Слово истинное. И тогда избавятся они от наказаний своих, когда содрогнутся сердцем от порочных дел, ими сотворенных, и они покаются. Если же они не опомнятся, то не спасутся из-за упорства своего сердца.

VIII. Когда я перестал спрашивать старицу обо всем этом, она предложила: - Хочешь увидеть еще что-то?

И так как я очень желал увидеть, то радость отразилась на лице моем. Взглянув на меня, она улыбнулась и спросила - Видишь семь женщин вокруг башни? - Вижу; госпожа.

- Башня эта по распоряжению Господа ими поддерживается. Слушай теперь об их действиях. Первая из них, которая держит башню руками, называется Верою; посредством нее спасаются избранники Божий. Другая же, которая перепоясана и ведет себе мужественно, называется Воздержанием, она - дочь Веры. Кто последует за нею, будет блажен в своей жизни, ибо удержится от всех худых дел и всякой злой похоти и станет наследником вечной жизни. - Кто же другие пять, госпожа?

- Дочери одна другой. Одна называется Простотою, другая Невинностью, третья Скромностью, четвертая Знанием, пятая Любовью. Поэтому; когда исполнишь дела матери их, тогда сможешь и все соблюсти.

- Хотел бы я знать, госпожа, какую каждая из них имеет силу?

- Слушай, - отвечала она, - силы их одинаковы: они связаны между собою и следуют одна за другою, как и рождены. От Веры рождается Воздержание, от Воздержания Простота, от Простоты Невинность, от Невинности Скромность, от Скромности Знание, от Знания Любовь. Действия их чисты, целомудренны и святы, и кто послужит им и будет в силе исполнять дела их, тот будет иметь обитель в башне со святыми Божиими.

Я спросил ее о времени, не конец ли уж теперь. Но она громко воскликнула:

- Неразумный человек! Неужели не видишь ты, что башня все еще строится? Когда башня будет построена, тогда и будет конец. Не спрашивай у меня ничего более. И этого напоминания и обновления душ ваших достаточно для тебя и для всех святых. Не для тебя одного это открыто, но чтобы ты возвестил всем. Итак, по прошествии трех дней ты, Герма, должен уразуметь следующие слова, которые имею сказать тебе, чтобы ты довел их до ушей святых, дабы, слушая и исполняя их, очистились от своих неправд - и ты вместе с ними.

IX. Послушайте меня, дети. Я воспитала вас в великой простоте, невинности и целомудрии, по милосердию Господа, который излил на вас правду, чтобы вы очистились от всякого беззакония и лжи, а вы не хотите отступиться от неправд ваших. Итак, теперь послушайте меня. Живите в мире, заботьтесь друг о друге, поддерживайте себя взаимно и не пользуйтесь одни творениями Божиими, но щедро раздавайте нуждающимся. Некоторые от многих яств наносят вред своей плоти и истощают ее. А у других, не имеющих пропитания, также истощается плоть оттого, что нет в достатке пищи и гибнут тела их. Такое невоздержание пагубно для тех, кто имеет и не делится с нуждающимися. Подумайте о грядущем суде. Вы, кто превосходит других богатством, отыскивайте алчущих, пока еще не окончена башня. Ибо после, когда завершится строительство, пожелаете благотворить, но не будет вам места. Итак, смотрите вы, гордящиеся своими богатствами, чтобы не восстенали терпящие нужду стон их взойдет к Господу - и удалены вы будете со своими сокровищами за двери башни. Тем теперь говорю, кто начальствует в Церкви и главенствует: не будьте подобны злодеям. Злодеи, по крайней мере, яд свой носят в сосудах, а вы отраву свою и яд держите в сердце; не хотите очистить сердец ваших и чистым сердцем сойтись в единомыслие, чтобы иметь милость от Великого Царя. Смотрите, дети, чтобы такие разделения ваши не лишили вас жизни. Как хотите вы воспитывать избранников Божиих, когда сами не имеете научения? Поэтому вразумляйте себя взаимно и будьте в мире между собою, чтобы и я, радостно представ пред Отцом вашим, могла дать отчет за вас Господу

X. Когда она перестала говорить со мною, пришли те шесть юношей, которые строили, и понесли ее к башне, а другие четверо взяли скамью и также отнесли ее в башню. Лица сих последних я не видал, потому что они были обращены в другую сторону Когда она удалялась, я просил ее объяснить различные облики, в которых являлась она мне. Но она сказала в ответ: - Это пусть другой объяснит тебе.

А явилась она мне, братья, в первом видении, в прошлом году, очень старою, сидящею на кафедре. Во втором видении она имела лицо юное, но тело и волосы старческие, и беседовала со мною стоя; впрочем, была веселее, нежели прежде. В третьем же видении она вся была гораздо моложе, с прекрасным лицом, но со старческими волосами; она была вполне весела и сидела на скамейке. И очень я печалился, что не понятны мне такие различия, пока не увидел во сне ночном ту старицу, и она сказала мне:

- Всякая молитва нуждается в смирении, поэтому постись и получишь от Господа, чего просишь.

Итак, я постился один день, и в ту же ночь явился мне юноша и сказал:

- Почему ты так часто в молитве просишь откровений? Смотри, чтобы, прося многого, не повредить тебе своей плоти. Достаточно для тебя и этих откровений. Сможешь ли видеть откровения еще больше тех, которые видел?

- Господин, я об одном только прошу, чтобы мне было дано полное объяснение насчет трех обликов той старицы.

- Доколе будете вы неразумны? - укорил он. - Сомнения ваши делают вас неразумными, потому что не имеете в сердцах ваших устремления к Господу Я отвечал ему:

- От тебя мы узнаем об этом вернее. XI. - Слушай, - сказал он, - об обликах, которые тебя интересуют. Почему в первом видении явилась тебе старица, сидящая на кафедре? Потому что дух ваш обветшал и ослабел и не имеет силы от грехов ваших и сомнений сердца. Ибо как старцы, не имеющие надежды на обновление сил, ничего другого не желают, кроме успокоения на ложе, так и вы, обремененные житейскими делами, впали в беспечность и не возложили попечений своих на Господа; одряхлел ваш разум и состарились вы в печалях ваших.

- Я желаю узнать, господин, почему она сидела на кафедре?

- Потому; - отвечал он мне, - что всякий немощный сидит на седалище по причине своей слабости, чтобы имело поддержку немощное тело его. Вот тебе смысл первого явления.

XII. - Во втором видении ты видел ее стоящей, с помолодевшим лицом и более веселою, нежели прежде; а тело и волосы были у нее старческие. Выслушай и эту притчу Когда кто сильно состарится и отчается в самом себе из-за своей слабости и бедности, то ничего другого не ожидает, только последнего дня своей жизни. Но вдруг получает он наследство. Узнав об этом, он вскакивает повеселевший, к нему возвращаются силы, обновляется дух его, который одряхлел от прежних дел; он уже не лежит, но, восставши, мужественно действует. То же произошло и с вами, когда услышали вы об откровении, которое Бог сообщил вам. Господь сжалился над вами и обновил дух ваш - и вы отложили свои немощи, пришло к вам мужество, вы укрепились в вере, и Господь, видя вашу верность, возрадовался. Поэтому показал Он вам строение башни - и иное покажет, если будет между вами чистосердечный мир.

XIII. В третьем видении ты видел, что она еще моложе, прекрасна, весела и лицо ее светло. Сравнить это с тем можно, как если бы к печалящемуся человеку пришел добрый вестник - тотчас он забыл бы прежнюю скорбь, ни о чем другом не думал, как об услышанной им вести; ободряется и обновляется дух его от радости. Так точно и вы получили обновление душ ваших, узнав такие блага. А что ты видел ее сидящею на скамье - это означает твердое положение, так как скамейка имеет четыре ножки и стоит твердо, да и мир поддерживается четырьмя стихиями. Поэтому и те, которые всецело, от всего сердца покаются, помолодеют и окрепнут. Теперь имеешь ты полное объяснение. Не проси более никаких откровений. Если же нужно будет, то откроется тебе.

Видение четвертое

О будущем гонении на христиан

1. Спустя двадцать дней было мне, братья, видение гонения, которое должно случиться. Шел я по полю при дороге Шампанской, от большой дороги до поля почти десять стадиев: через это место путь бывает редко. Гуляя один, я молил Господа, чтобы Он подтвердил те откровения, которые явил мне чрез святую Свою Церковь, укрепил меня и дал покаяние всем рабам Своим, которые соблазнились; дабы прославлялось великое и досточтимое имя Его за то, что удостоил показать мне чудеса Свои. И в то время когда я прославлял, и благодарил Его, голос был мне: "Не сомневайся, Герма!" Стал я думать: "Что мне сомневаться, когда я так укреплен Господом и видел дивные дела?"

Пройдя немного, братья, вдруг увидел я пыль, поднимающуюся до неба, и подумал, что это идет скот, пыль поднимая. Расстояние между тучей пыли и мною было около стадия. Между тем пыль поднималась гуще и гуще, так что мне стало это казаться чем-то сверхъестественным. Несколько проглянуло солнце, и увидел я огромного зверя наподобие кита, из уст которого выходила огненная саранча. В длину это животное имело около ста футов, а голова была подобна глиняному сосуду И начал я плакать и молить Господа, чтобы спас меня от него. Потом вспомнил я слова, которые слышал: "Не сомневайся, Герма". Итак, братья, облекшись верою в Бога и вспомнив явленные мне Им великие дела, я смело пошел к зверю. Зверь же метался с такою яростью и был так свиреп и силен, что, казалось, при нападении мог бы разрушить город. Я приблизился к нему, и это огромное устрашающее животное мирно растянулось на земле, высунув язык. Я прошел мимо него, и оно не пошевелилось. Голова этого зверя была четырех цветов: черного, потом красного, или кровавого, далее золотистого и, наконец, белого.

II. После того как я прошел мимо зверя и удалился почти на тридцать футов, встречается мне разукрашенная дева, словно выходящая из брачного чертога, - в белых башмаках, покрытая белыми одеждами до самого лба; митра была ее покрывалом, волосы у ней были белые. По прежним видениям я догадался, что это Церковь, и обрадовался. Она приветствовала меня: - Здравствуй, человек. И я ответил ей также приветствием. Она спросила:

- Ничто не встретилось тебе, человек? - Госпожа, мне встретилось такое животное, которое могло бы истребить народы, но силою Бога и по великому Его милосердию я спасся от него.

- Счастливо спасся ты, - сказала она, - потому, что заботу свою ты возложил на Господа и Ему открыл свое сердце, веруя, что никем другим не можешь быть спасен, кроме Его великого и преславного имени. За это Господь послал ангела Своего, поставленного над зверями, которому имя Егрин, и он заградил пасть его, чтобы не пожрал тебя. Ты избежал великого бедствия по вере твоей, так как ты не усомнился при виде такого зверя. Итак, поди и возвести избранникам Бога о великих делах Его и скажи им, что зверь этот есть образ грядущей великой напасти. Поэтому, если приготовите себя и от всего сердца покаетесь перед Господом, то можете избежать ее, если сердце ваше будет чисто и непорочно и в остальные дни жизни вашей будете безукоризненно служить Богу Возложите на Господа печали ваши, и Он сам уврачует их. Вы, двоедушные, веруйте в Бога, что Он все может - и отвратить от вас гнев Свой, и послать бичи на двоедушных. Горе тем, которые услышат эти слова и презрят их, лучше было им не родиться.

III. Я спросил ее о четырех цветах, которые были у зверя на голове. Она сказала на это:

- Опять ты любопытствуешь, спрашивая о вещах такого рода.

- Да, госпожа, объясни мне, что они означают. - Слушай же, - отвечала она. - Черный цвет означает мир, в котором вы живете. Огненный и кровавый - то, что этому миру должно погибнуть посредством крови и огня. А золотистая часть - это все вы, избегающие этого мира. Ибо как золото испытывается посредством огня и становится годным, так испытываетесь и вы, живущие среди них. Те, которые сохранят твердость и будут искушены ими, очистятся. И как золото оставляет в огне примеси свои, так и вы оставите всякую скорбь и печаль, очиститесь и будете годны для здания башни. Белая же часть означает будущий век, в котором станут жить избранники Божий, потому что непорочны и чисты будут те, которые избраны Богом в жизнь вечную. Итак, не переставай доносить это до слуха святых. Имеете вы и образ грядущего великого бедствия. Если захотите вы, оно будет не страшно для вас: помните заповеданное вам.

Сказав это, она удалилась, и не видал я, куда она ушла. Раздался шум, и я в страхе бросился назад, думая, что приближается тот зверь.

Нельзя сказать, что я нинавижу бабушек. Но, справедливости ради, надо заметить, что также я не противник тех, кто пиздит бабушек. Как говорится не пиздите, да не пиздимы будете, бабушки-старушки блядь, ушки на макушке. Короче, к чему я клоню. Хоть мне и не нравица то апстаятельство, что моя соседка снизу, пианистка сраная, хуячит скрипичным ключом по батарее водяного отопления каждый раз, когда я начинаю пердеть, смеяца или петь слишком громко, но это еще не повод для того, чтобы намеренно затопить эту агрессивную тупую старую чирипаху, а когда она поднимется ко мне для разборок по этому поводу, типа случайно открыть дверь ногой и размазать пенсионерку по стенке падьезда. Я не такой. Я пиздец какой миралюбивый.
Тем не менее, так уж повелось, что нисчастным божьим адуванчикам регулярно перипадает от меня на орехи. Чиста случайно, клянусь барадой пророка.

Например, в шестнадцать лет, пиздую я как-то раз на тринировку по греко-римской борьбе. Тогда она почему-то называлась классической, но это к делу отношения не имеет, так, инфармация к размышлению. Я уже здоровенький кабанчик тогда был, несмотря на юные лета. Пиздую, значит, так целенаправленно, никого не трогаю, вдруг вижу, что у подвала, где наша секция борьбы распалагалась, хипеж стоит какой-то непонятный, местные жители чевой-то толкуца. Падхажу такой, любопытно стало, может пиздят кого? А для меня нет большего удавольствия, чем зазырить, как посторонние граждане чистят друг другу ебла. Так радосно всегда в такие моменты становица, что пиздят не тебя.

Ан нет. В центре крушка прямо на снегу валяеца вполне прилично одетая старушка.

Нет, не мертвая. Вполне живая еще, только пьяная в жопу. Как сейчас помню, еще подумал тогда, с хуя ли так с утра нахуячиваться? Вроде не День Канституции. На пьянь вроде тоже не похожа.

Тетки, что опступили ее, вроде соседками оказались. "О, говорят, Орел. Ты то нам и нужен. Видишь бабушке хуйово (ага, хуйово ей. То-то лыба до ушей). Помоги, парниша, хоть в подъезд ее занести, а то околеет старая, на таком морозе-то". Я им: "Не вопрос, жэнчины. Только мне помощник нужен. А то уж больно она у вас крупная, прямо танк, а не бабушка".

Через пару минут тетки выцепили из числа прохожих какого-то задохлика лет сорока. Я смотрю на этого бухенвальского рестлера и мне плакать хочеца. Люди мира, на минуту, встаньте… Ветер того и гляди, унесет чудака, а он в Носильщики Стокилограмовых Пьяных Бабушек подписываеца.

"Ну ладно, -говорю доходяге,- хватай ее за ноги, а верхнюю палавину я беру на себя"

Ладно, взяли, патащили. Бабка по ходу, до пенсии, наверна, работала прадавщицей мароженого, тяжолая, как наковальня, бля. У напарника моего ножонки стали подкашиваца. Да и мне, пиздец несладко. А еще и скользко до опизденения.

Тащили, тащили, вот и подъезд. Тут этот дистрофик вдруг ловко поскользнулся и подался резко вперед на меня, но ноги бабкины, сцука, не выпустил. Я от такой подлости с его стороны сам потерял равновесие и выпустил бабку тушку из рук.

Как же она уебалась… Вниз головой. Прямо о бетонный козырек, бля. При соприкасании ее затылка с козырьком раздался такой аглушительный хруст, что все разговоры теток вокруг нас резко прекратились.

Ебучий напарник все еще стоял с бабушкиными ногами в руках. Он посмотрел на бабулю, посмотрел в мои охуевшие падрастковые глаза, выпустил из рук бабулины ноги… Да как даст по газам! Как кролик Роджер, ей богу.

Я еще секунды две простоял в полном ахуе, после чего резко въебал за ним, крикнув на последок теткам какую-то чушь типа "Я его сейчас догоню!"

Догнал и перегнал, хули говорить. На измене потом еще дома недели две сидел, ждал, когда за мной придут суровые парни в штатском. Потом, канешна, падуспокоился и перестал носить накладные бакенбарды, но секцию греко-римской борьбы больше не посещал. Да ну ее- эту Классику.

Или вот еще один случай в квадрате тридцать семь восемьдесят:

В армии дело было. Ехали мы в поезде десять суток по маршруту Иркутск- Моздок, Северная Осетия. Почему десять, а не трое? Это армия, сынок. Как водица, нас регулярно забывали пакармить, хотя прием пищи в походных условиях в целях экономии и происходил всего один за день. Так как из поезда нас не выпускали ваапще, приходилось питаться, тем, что взяли с собой в дорогу.

У нас, как у старослужащих, были, канешна кое -какие припасы. Точнее- пятьдесят банок сгущенки и мешок галетоподобного печенья "Звирята", вылепленного искусными кандитерами в форме различных ебаных зверей. К слову сказать, сгущенка с тех пор навсегда исключена из моего рациона, а при слове Звирята у меня высыпает сыпь между пальцев на ногах. А тогда приходилось, за неимением другой альтернативы, жрать то, что было. А жрать хотелось пиздец как, несмотря на то, что вроде ни хуя не делали, только вялились на полке, как моржи, да почитывали всякую детективную муру.

На крупных станциях мы почему-то стояли всегда ночью, когда все бабушки- тарговки уже съябывали с перрона. А тут я выхожу как то ночью покурить, смотрю, пиздячит одна мимо нашего вагона. С ведром яблок. "Кому яблочки? Пиздатые чернобыльские яблочки!".

Я приоткрыл окно, которое напротив толчка, кричу ей: "-Бабка, давай свои яблочки". Та такая: "А деньги?". Карыстная какая-то попалась.

"Не сцы бабуля, салдат старуху не обидит, ща чекиста свистну, принесет", а сам в окошко высовываюсь.
Только ухватился за ведро- поезд тронулся. Я ведро не выпускаю, потому что пиздец, как яблочек захотелось. Бабка тоже крепко за него держица, начиная разгоняца вместе с поездом. "Отпусти ведро, солдатик!", "Лучше ты отпусти, а я тебе его сейчас выброшу без яблок, но с деньгами" "Наебешь, родимый","Вы что нибудь слышали о чести офицера, мадам?" (эти слова говорил разжалованный в рядовые ефрейтор), "Отпусти, милок", "Сама отпусти, родная" …….

Пока шел примерно такой по содержанию диалог, поезд все разгонялся. Соответственно разгонялась и намертво вцепившаяся в ведро старушенция. Все быстрее, быстрее…

К сожалению, о приближении перонного продуктового ларька я придупредил бабулю слишком позно. Да она, адин хуй не повелась на мое придуприждение. Со всего своего старушечьего разбега бабка въехала башкой прямо в угол этого убогава страения и, как следствие, тут же погрузилась в глубокую нирвану. В поединке молодости и опыта победила молодость. Хоть мне и больно было смотреть на эту страшную жилизнадорожную катастрофу, но ведра с яблоками из рук я так и не выпустил. Вечером все наше купе лакомилось сочной спелой антоновкой…..

И не смотрите на меня щас так. Во первых, я не спицально, я заплатить хотел, а во вторых, я же не для себя старался, для галадающего каллектива.

Года четыре назад был еще один жилизнадорожный инцидент с пенсионеркой.

Я ездил в Хуевск, где по абыкновению, в день отъезда нахуячился в розовые сопли с местным обитателем, падонком Синглом. Когда, на весьма приличной качерге я садился в сваю плацкарту, Сингл вручил мне типа на пращание плетеную трехлитровую бутыль с домашним вином, порекомендовав не распивать оное в ближайшее время, а хранить его три года, по прошествии которых, оно должно было стать ну савершенно распиздатым. "Тогда и разопьем его вместе, кореш, вспоминая старые добрые времена"- ляпнул он напоследок синтиминтальную банальность. "Понял твой сюжет, братан,- отвечал ему я. -будь спок, так и сделаю"

Стоит ли говорить, что прихлебывать винцо я начал уже в тамбуре, как только Сингл исчез из поля зрения. Я довольно шумный, и люди вагоне стали залупаца и песдеть насчет того, что, видите ли, я ,в три ночи, мог бы вести себя и паскрамнее..
Я вежливо паслал их на хуй и полез на свою верхнюю бакавую полку. Вино я поставил на самый верх и периодически к нему прикладывался.

Внизу, кто-то недовольно чо-то пробухтел, типа, ох уж эти мне алкаши…. Тут то я и заметил старушку, лежащую своим сморщеным ебальцем прямо к проходу слева внизу.

"Бабушка,- сказал я ей- не песдите пажалуста. И зря, кстати, вы легли спать к проходу летсом. Вас могут случайно задеть по нему каленкой"
"Мне по другому душно"- сообщила старушка. Ну ладно, душно, так душно, мне то какое дело? Мне фиолетово. Отхлебнув еще раз хорошенько на сон грядущий из бутыли, я тут же выключился.

Проснулся я от того, что кто-то трогал меня руками. А я пиздец какой чуйствительный к таким делам. Просыпаюсь влет.Пьяный, непьяный, похую. Тем более в поезде.

Воры же блядь, кругом. Жулики, бандиты…

Хуйово только то, что во сне мне приснилось, что ниибической красоты правадница сосет у меня хуй на нижней полке. Поэтому резко подорвавшись, чтобы схватить за руку наглого вора я пизданулся головой о верхнюю полку, а сам рухнул вниз, как летчик Гастелло.

Естественно, куда же еще, ногами прямо в табло бабуле, которая от такого ночного сюрпрайза заорала так, как будто ей кто-то в жопу засунул оновременно паяльник и морскова ежа.

Во мне килограм девяносто тогда было, приличный такой хряк, мало не покажеца.

Поднимаюсь я с пола (вроде все цело), встаю, опачки, пиздец, мой "Титаник " кажеца приплыл. Два мусора передо мной стоят и неодобрительно так смотрят. Это они, сцуки, меня трогали на предмет выяснения легальности моей персоны.

В вагоне суета, бабка орет как патерпефшая (хотя почему Как, реально патерпефшая), остальные уебанцы свои рыльца павысовывали: "Он- кричат- уже всех тут достал. И как эту пьянь вообще в вагон впустили?"

Я все еще пиздец как нетрезф, стою, не могу никак срастить, чо за паника в селе?.

Тут меня канешна прихватили за белы рученьки, вывели в тамбур и в течение часа пытались раскрутить на бабло. Я в ответ дебильно улыбался, засыпая на хаду съезжал по стене как сопля и пьяно размахивал два года назад просроченным студенческим билетом. Денег у меня не было. Зачем пытали, не пайму, по-моему, это и так было ачивидна. Пару раз прибегала бабка с распухшим, как после укуса осы, еблом, требовала ссадить уроца с поезда или хотя бы расстрилять, как Тухачефскаго, без суда и следствия.

В общем, отпустили, предварительно конфискаваф астатки вина. Хули взять с люмпена?

Вот так и бывает всегда. Придупреждаешь кого-нибудь об опасности, придупреждаешь… Сам потом виноватым оказываешься.

Ну и на десерт история из совсем недавнего прошлого:

Еду, блядь в электричке. На соседней лавочке улеглась бабуля- бомжиха. Видно что бомжиха, хоть и не вонючая, потому то я и не пересел. Еду, значит, читаю пиздатую книжку и как-то невзначай пускаю шептуна. А я не привык себя стиснять в общественном транспорте. Как бывало, начну пердеть в полный рост в общественном транспорте, пассажиры морщатся, друг на друга косяца, типа что это за скунс такой завелся? И невдомек им, глупым, что виновник торжества вот этот вот сирьезный парень в очечках.

Вот и в этот раз накатило что-то. А пердло я изрядное. Кагда настает послеобеденное время со мной рядом лучше не прикуривать.

Сижу, тихо пра себя пасмеиваюсь, глядя как вытягиваюца ебла у окружающих.
Одна особо впечатлительная особа даже достала платок, стала дышать через ниво, как через распиратор.

Тут, бля останофка. В вагон заходит банда каких-то отморозков, по всем приметам бонхедов. Проходят мимо нас. Один так втягивает глубоко носом воздух: - Блядь, чо за вонь,. Как заебли уже эти бамжи!- да ка вьебет бабке по ебальнику гриндерсом. Ту, бедняшку, аж в воздух подбросило. Сидит, жадно воздух хватает, пытаеца вернуца к жизни.
Все пассажиры ахуели, конешна с этава беспредела, одному мне почему-то стало смишно, что аж не сдержался, прыстнул. Бонхед глянул на меня, подмигнул, дескать наш человек, юмар панимает. А меня от этого еще больше развезло. Пришлось сходить на близжайшей станции, штобы папутчики не подумали, что я урод какой.

Так что, милые бабушки, не пападайтесь, пажалуста у меня на пути. Я очень вас об этом прошу. Искренне ваш, blow_job.

Кто отдыхал в наше время в савецком санатории, тот в цирке плачет как гиена. И вот почему.

Я «отдыхал». За свои сопсвенные бапки. 700 уе за 15 суток, не говоря о стоимости доставки на ковказ в город Петегорск. С панорамным видом на кавказский хребет. Бывший санаторий цэка кепесээс.

Судя по пригласительному буклету там ожидался виайпи отдых в стиле ретро - сплошной мрамор и бухарские ковры ручной работы, по которым в прошлом влачили почтенный геморрой многие видные совецкие бонзы.
Мне грезились влюбленные в идею Чучхэ шестнадцатилетние комсомолки и прочие салоны тайского массажа для членов палитбюро. Я видел себя Феделем Кастро которому мулатки в белых халатах отдают честь как дорогому гостю.

Стиль ретро на деле оказался стилем метрополитена им. Ленина. Подземка бля. Я все время озирался в поисках таблички «Выход в город».
Бухарские ковры тоже оказались вблизи обоссанными попонами тефозных верблюдов. Но ето все хуйня.

Театор начинается с вешолки, а санаторий со столовой блядь.

В столовой жрачку развозили на многоярусных каталках из морга брутальные престарелые камсомолки-минетчицы, они делали себе загодя макияж карболкой и зеленкой, чтобы не отбить видом трупных пятен опетит у «отдыхающих». (здаеца, што на тех же каталках они и ночевали в холодилльнике блядь). Параллельно туберкулезная женщина в полосатом халате хуярила на рояле похоронные марши Шопена. Нехватало только надписи на входе «Каждому свое».
Газовые камеры были, судя по шмону и неистовым крикам из кухни.

Столы с номерами, как стойла в свинарнике, блядь, и если ты сел случайно за стол, то уже до конца срока харчуешься на этом месте как привязанный за ногу баран.
Я был посажен дежурной прокажонной старушкой за стол с тремя стремными бабищами из москвы и подмосковья, которые тутже дали «костлявой» за это шоколатку, сторушка сунула себе гостинец целиком в зоб и оседлав каталку, ликуя уехала на кухню учавствовать в приготовлении дьявольсокой мессы. Короче, короли хорора Кафка и Эдгар По начали бы ходить под себя от такой прелюдии отдыха.

Бабищи стали тутже чота распрашивать и рассказывать. Одна все время улыбалась. В ейный рот было страшно смотреть – там была вся таблица Менделеева начиная от графитовых стержней и заканчивая какой-то медной проволокой спижженой из лифтовых шахт. Вся история совецкой стоматологии и достижения метростроя за последние пиисят лет. Я думаю, что она дарила оральные ласки еще ледорубу Троцкого.

После некоторых фраз в ее рту проскакивала искра.

Две другие женщины сразу поделились со мною информацией о своих внематочных беременностях, чесотке, врожденном сифаке и в оконцовке хором пригласили на вечернюю дискотеку. А «Таблица Менделеева», не дав мне захавать кефиру с кабачковой икрой, вопще пригласила к себе в номер сходу.

Хорошо хоть не отпиздили.

У меня были родственники в городе Петегорске, што и спасло меня от немедленного помешательства, ибо я расчитывал, что меня в случае чего выкупят за ракушки или чо у них там в ебаных доисторических горах в ходу.

Но это все хуйня.

В номере блядь оказался ещо один жылец (типо в тот день не было однокуешных номеров). Он оказалсо полковником ФСБ по ихней ебаной халявной курортной путевке.
Этот жилец храпел настолько ахуенно, что ночью я не знал смеяцо или плакоть. Даже дикая немыслимая гроза поперек кавказского хребта, когда сотни невероятных молний разрезают небо и ацкий гром заставляет горных авец и партизан прекращать фрикции, даже этот брутальный звук не мог перебить того свиного хрипа погибающей душы, которые издавал мой сосед по номеру. По звуку как бы погибало в мученьях стадо свиней рыл в сто.

Я металсо по номеру как Лермонтов перед дуэлью.

Выбора небыло – либо прыгнуть из окна, либо убить нахуй педораса, который храпел и на выдохе и на вдохе и еблом и жопой и ноздрями и ушами… Кароче резонировал всем организмом как аномальный певец Макферри (донт ворри би хеппи), только громче децибел на 90.

Благо в номере оказалсо балкон с шезлонгами и температура за бортом 20 по цельсию.

Тут я узнал как действует восход на одержимых бесом. Как только начало восходить сонце, ( 5 часов утра нахуй) сосед заткнулся и стал просто ритмично пердеть. Хуле тут скажешь – санаторий, дом отдыха, спасибо и на этом.

Но (часов в шестьь) вдруг что-то застучало на всю округу блядь. Это оказался компрессор под окнами. Ебанарот, в санатории производилась добыча угля замаскированная под «ремонт газонов».

Две доисторические бетономешалки, пятнадцать чорных шахтеров, разъебаный башенный кран на дровяной тяге, вонючая цистерна с соляркой для сирот – все это ахуенно гармонично вписалось в общую картину моего курортного отдыха.

Часов в восемь началось лечение. Сопсно я приехал туда не умирать, а лечиться ихними волшебными грязями и массажами и прочей хуетойю из бесплатных источников вонючей бонаквы.

Сам-то я по пьяни однажды жестоко уебался с турника (сидел на перекладине и красочно болел за дворовых футболистов), уебался прямо как в анекдоте про полный ушиб старушки. Уебался три раза подряд, так как в четверный раз уже не было сил вскорабкацо на турник.
Тем не менее трех раз вполне хватило чтобы разъебать позвоночник.

Не знаю каково хуя, но в первую очередь меня направили к урологу. Смеясь на каждом слове этот врач дал ряд бесценных советов по сохранению простаты на пиисят лет вперед, после того как отвалица конец. А напоследок предложил, приобрести у него пару ампул просроченного стрихнина и брутальный шприц: «И вперед - делать уколы…гы-гы. В смысле, гы-гы, в зад, эгы-гы-гы».

Потом я был на приеме психотерапевта, который ставил мне психотропные записи кукушки и соловья. Несмотря на то, что я уже потерял дар речи к тому времени и блядь еле ползал, психотэрапевту не удалось втюхать мне кассэту с записью своих блядь целебных телег типа: У вас отвалился конец – это заебись, у вас отвалилась печень – это хуйня, у вас выпала шерсть – это очень хорошо.

После этих двух сеансов я еще ходил на грязелечение. Меня там реально закатали в асфальт. Из большой канализационной трубы асфальт смешаный с верблюжьим говном ебошит в каталку и вы быстро становитесь шоколадным зайцем.
Получив ожог спины и яиц, воняя на весь кавказский хребет как верблюд обосравшийся в жерле вулкана, следующую процедуру я уже пошел делать в ближайший кабак, где наебенился пивом.

Потом пьяный пошел на «Провал» - то самое место, где Остап Бендер продавал билеты. В луже горячей минеральной воды под горой, валялись горой (каламбур) разлагающиеся полуобнаженные тела «отдыхающих». Большинство было покрыто язвами. Старухи в лифчиках-парашютах, старики в семейных трусах с лампасами. Все они нахаляву лежали как в большой бутылке боржоми источая миазмы и ликуя. Рыпки золотые.
Глухие начинали ходить, хромые быстро кончали.
Ниже под горой мною был замечен хромой эксгебиционист который онанировал глядя на двадцативедерных старушек стоя в тени саксаула. (может это было дерево Анчар)
Не знаю было ли у него направление от уролога на такую лечебную процедуру.

После этих панорамных «кавказских видов» я сильно протрезвел и пошол на повторную пивную процедуру в следующую шашлычную.

В общем можно продолжать до бесконечности – каждый день и час приносил мне много чудесных впечатлений, начиная от драки с местными гопниками, которых там дахуя, заканчивая отключением уличного света во всем городе и окрестностях в 21:00 ежевечерне. (а там темно блядь в это время, как в жопе, только слышны крики ликующих павианов, которые принимают ванну в «провале» в отсутствие старушек, и доносится закольцованная песня «Муси Пуси» из каждого ебаново санатория, где в темноте дискотек армяне щупают базедов за выпученые глаза)

Отмечу лишь, что видел однажды молодого армянина, который плавал в стиле лезгинки – такой блядь горячий парень, шо ахуеть. Он начинал плясать уже на берегу и так входил в воду продолжая судорожно двигать руками (кинжал он с собой вроде не брал, поэтому рыбы просто жестоко получали по еблу). Стиль плаванья похожий чем-то на «кроль».
Это было знаменитое в среде венерологов «Пятигорское водохранилище». Пьяные и укуреные хачи на катамаранах давили и своих и чужих. Сын топил катамараном отца, а потом сына топил дядя, и так до бесконечности катамаран переходит в тех местах по наследству, ибо хачей там как муравьев нерезаных.

Съем стресса и нейтрализация последствий лечения, в пивных заведениях, обошлось мне еще где-то в 1000 бакинских комиссаров за 15 дней.

Я летать самолетами боюсь. Поэтому ехал обратно домой двое суток в одном купе с нерусским чуваком и ево двумя замечательными дочерьми лет пяти-шести, которые непрерывно орали и срали каждые пол-часа в горшок не выходя из купе, вели себя как и положено детям и мартышкам в зоопарке – пришлось затариваться пивом на каждом полустанке.
Домой приехал на бровях.

Так и закончилась моя ссылка на Кавказ.
Конечно я никогда уже не буду прежним весельчаком, всегда буду бояца катамараны, проебал бессмысленно денег, зато остался жив и это главный бонус всего курортного отдыха беспезды.

Хеппи энд.

Забыл еще написать про защищенную государством беседку в которой Лермонтов бухал перед дуэлью. Так вот в эту беседку армяне со всего мира ездят по нескольку раз в год отложить личинку. Раньше просто писали «Хачик Хачатурян и Джульета Акопян здесь иблис бистро и шаверма», а теперь срут говном в очередь – здоровые молодые навозные мухи дохнут от заворот кишок.

-НУ скажи мне если бы я тебе сразу сказал, что у меня дед С 45по 49 год в Швенченеляе служил в НКВД и ебошил ваших литовских националистов Ты бы мне дала??»

-И чего теперь дуться и кричать, что я ОККУПАНТ??? Да я в Вильнюсе каждое лето детства, я ж тут все знаю и люблю!!
-Ты сука деда не трожь!!! Дед у мня, межу прочим, геройский он бля, в самое пекло, после войны да на войну с «зелеными братьями» приехал. Жена и 4-о детей, а отцу моему тогда всего 2 года было, поняла бля. Твои родственники может, деревни в Псковской области жгли, или вообще в СС служили! Мне лично на это похуй! Я тебе хуй доверяю, а не предкам твоим!!!

Инга тихо плачет у окна. Похоже, мозг у всех конкретно забит всякой политической ебатней, если после З-х денй не только хорошей ебли, но и просто душевного общения мы разбежались по разым углам спальни. Я зло матерюсь в полголоса и ищу в сумке свежие трусы. Нашел бля.
-Ну ты че? я ж тя люблю, и это извини, чтоли…
-Ну у меня вся семья потомственные Оккупанты, что по материнской, что по отцовской линии и в Литве и Казахстане и в Белоруссии еще в роде в мОлдавии и в Калининграде дохуя. Такая бля, наследственность у меня!
Теплый ветер шевелит ее волосы, она прижимается ко мне я целую ее в шею, Ну ПРИКИНЬ Я БЫ ТЕБЯ ИМЕЛ КАК ОККУПАНТ - ДА НА ТЕБЕ БЫ ЖИВОГО МЕСТА БЫ НЕ ОСТАЛОСЬ, а я нежный….
Рука легко скользит под рубашку, гладит упругую грудь и живот такой желанной сейчас женщины …..
Инга стонет, сопит она наклонилась над окном и скоро кончит, движения становятся сумбурными резкими и плохо контролируемыми….. …ЕБАААТТТЬ!!!!!!….
Красивая удовлетворенная женщина трется щекой о твой конец… тихо шепчет что-то на своем родном языке, -Когда ты снова приедешь? Я буду ждать, или хочешь приеду к тебе в Питер?
-нихуя не слышу, я засыпаю не тревожьте сон падонка…


Утро я иду напрямик, мимо памятника это - кладбище 1-й мировой,. под огромной каской на русском немецком и литовском написано «воинам павшим с 1914по 1918 г.» Наши и Ненаши все под одной каской.
Бля, вы же Оккупанты , Вы шли на эту землю ебать красивых литовок, полячек и славянок живущих здесь. но не дошли. Я продолжу Ваше дело!
Прибалты отгородитесь от нас, похуй, держитесь как можете за свою независимость. Но ВАШИ женщины все равно будут помнить как они Стонали!!!! от восторга и кончали под нами - ОККУПАНТАМИ!

Припёрся, здравствуйте. Как всегда вприпрыжку. С пакетом алкоголя в руке и с неистощимым запасом брызжущего во все стороны пазетива. Знакомьтесь, Влад, человек, которому никогда не бывает плохо.
Еще не доходя до кухни, начинает приплясывать, словно вот-вот обоссытся. Обычное дело, у парня всегда в запасе история, конечно же, мерзкая, как и все истории, в которые он умудряется встревать. Случись со мной хоть парочка таких, я бы покончил с собой, а этому всё равно, радуется жизни. За что его, кстати, все и ненавидят, потому что нельзя любить человека который положил толстый хуй на все жизненные невзгоды. Это заставляет чувствовать себя ущербным и жалким.

Пробка от бутылки улетает за холодильник, пивная пена заливает пол, но Влад не обращает внимания на молнии которые я пытаюсь метать взглядом.
Вопит:
«Старик! Дружище, ты не поверишь… У меня в квартире труп, ментов куча, соседи-долбоёбы радуются на лестничной площадке, суета страшная, вот я и решил малость развеяться и попить пивка со старым другом.»

У меня начинает чесаться всё тело, как обычно в предчувствии неприятностей. Паходу, казлина кого то уморил до смерти своими рассказами и теперь скрывается от правосудия у меня дома.
Объясняю парню ситуацию:
«Ты мне сейчас всё по быстренькому расскажешь, что опять там натворил, а я по быстренькому вышвырну тебя за дверь, потому что, скорее всего, ты, в своей обычной манере, исполнил что-то ужасное. И перестань поливать пол пивом, иначе и у меня в квартире будет труп.
Тот машет руками, улыбается, типа, окей, как ты мог такое подумать, пинает миску с собачей едой и рассказывает:
«Та девчонка, помнишь, Галя? Нет? А зря, она сегодня умерла, и ты упустил шанс патетично воскликнуть: Бля, хороший был человек. Ушла из жизни, а я так её и не трахнул! Но, неважно. Знаешь, как я с ней познакомился? В клубе. Смотрю, стоит обалденная девица. Из тех рядом с которыми ты чувствуешь себя слишком бедным , некрасивым, прыщавым, облезлым и вообще последним чмом. Девочка просто блеск, как раз такая, какие тебе никогда не давали и никогда не дадут. Поверь мне на слово, потому что теперь уже ничем не докажешь.
Я выпиваю две водки и подхожу к её столику. Зная, что скорее марсиане у меня дома толчок помоют, чем это чудо будет со мной разговаривать, выдаю как на духу: Девушка, в жизни еще не встречал кого то, кого мне хотелось бы трахнуть больше чем вас. Ваш светлый образ будет преследовать меня за традиционным ежедневным онанированием перед сном. Спасибо что вы есть.
Всё, разворачиваюсь и ухожу, довольный тем, что хоть проблема выбора претендентки на роль Дуньки Кулаковой на сегодня решилась. Успеваю дернуть еще водки прежде чем она подходит ко мне и заявляет: Уговорил. Где твоя тачка?
Приезжаем ко мне и начинаем жариться, прям как животные. Видел как бабуины ебутся? Я тебе клянусь, им было бы стыдно. Что интересно, обычно девушки, либо красивые, либо прекрасно трахаются. Но тут не тот случай – в сексе она действующий чемпион вселенной и выглядит как самая мокрая мечта писателя-фантаста. Тупая как дерево, но при таких данных это вряд ли кого то волнует.

И так целый месяц по пару раз в неделю. Постепенно узнаю, что у неё есть папик, какой то там босс в крутой фирме, не миллиардер, но особняк в Испании имеется. Как и в Греции впрочем. Абсолютно никуда не годный тип. Кончает только когда она, голая, гладит его ладошкой по голове. Травма детства, с кем не бывает. Козел, естественно, и зануда. Зато не жадный. Ну и еще, пару таких вещей, о которых я тебе рассказывать не буду, потому что ты мне друг, и я не хочу, что б ты потерял сон.

Вот этот самый папик и зашел сегодня ко мне, вернее к нам, на огонёк. Заявился, надо сказать, экстравагантно – вышиб кувалдой дверь. Я, как человек, не понаслышке знающий о выскакивающих на середину прихожей дверях, даже дергаться не стал. Он заходит на кухню, а там мы, голышом. Из одежды только два колечка ананаса надетые на мой член. Папик весь бледный, но настроен на диалог, это видно по трясущейся в руках кувалде.
А теперь я задам тебе вопрос. Скажи, ты действительно думаешь, что самые опасные люди это маньяки, крутые наёмники, пьяные милиционеры и безрогие малолетние гопники? Если ты действительно так думаешь, то ты тормоз и лох, и тебе на кладбище уже прогулы ставят. Самые опасные люди – это вставшие на путь берсеркера климактерические импатенты с кувалдой в руках. Абсолютно неадекватные чуваки.
Грустная история, мда. Стою голышом, ананасовые кольца падают на пол, и я понимаю, что единственное, что поможет мне выжить, это вежливость. Поэтому я говорю: Может, кофе?
Он: Ага, только сделай покрепче и побольше. И сахар не клади, только капельку сливок. А ты, Галя, присаживайся.

Дальше все было как-то, э..э..эээ, глупо, что ли. Я, сверкая голой задницей, варю крепкий кофе для дядечки который застал свою пассию у меня на кухне за поеданием фруктового шашлыка с более чем странного шампура, сама пассия, мило улыбаясь, восседает на табуретке, а что делает этот мудак? Вместо того, что бы затеять сцену ревности, он размахивается как заядлый бейсболист и кувалдой сносит Гале верхнюю часть черепа. Потом еще заявляет:
«Я не хотел».
А кто хотел? Не я и не Галя, точно.
Потом добавляет:
«Её убил не я. Её убила любовь. Понимаешь?»

Я естественно, соглашаюсь, оставив при себе мнение, что любовь сегодня действовала в тандеме с 9-ти килограммовой кувалдой, что несколько отвращает от каких бы то ни было амурных дел.
До приезда милиции мы пили с ним кофе, и он рассказал мне занятную историю о том, как они с друзьями в Бирме, в баре, затеяли драку с полусотней местных алконавтов и почти победили.

Вот, пожалуй, и все. И вот только не спрашивай, зачем я тебе всё это рассказывал. Ты пойми, что мне потому и нравиться эта жизнь, что даже когда у тебя дома все стены и холодильник заляпаны мозгами, сама квартира нараспашку, а тебе еще только предстоит долгое и нудное разбирательство с полоумными полисменами, ты можешь взять пива и пойти к другу, облить ему пол , перевернуть миску с собачьем кормом, и рассказать что жизнь у тебя в очередной раз пошла наперекосяк, но это не беда, раз кто-то может тебя выслушать и сказать: Хуйня это всё, старик, давай-ка еще по пиву и потом уже что-нибудь придумаем.