Автор: Миона
Диcклаймер: Все права принадлежат Дж.К.Роулинг
Статус: Закончен


Кто они? О, это просто. Я скажу вам.
Они - только бедные дети, свирепеющие с каждым днем все сильнее – от равнодушия сверстников и жестокости взрослых. Если на твоей груди рваной ранкой блестит зеленый герб – значит ты изгой. И неважно, что самым страшным твоим грехом является хитрость…А ведь границы между попыткой *выжить* и желанием *изжить* настолько размыты…

С одиннадцати лет – на них клеймо. Нет, неверно. С рождения. С момента, когда мать, порадовавшись на здорового ребенка, устало просит унести из спальни наследника или наследницу поместья, титула и всего, что пока еще принадлежит ей. И стоит ли сомневаться в том, что если бы не десять лет, проведенные в промерзлой спальне и равнодушных объятьях отца, ребенок, хитро улыбнувшись съехавшей на нос сортировочной шляпе, мечтательным шепотом попросил бы определить его в Гриффиндор. Или Рейвенкло. Или Хаффлпафф. А может – в Слизерин, но лишь для того, чтобы сесть рядом за одну парту с хорошенькой девочкой, сердито сверкающей очами из под черного колпачка и нервно теребящей на черном шелке крошечный зеленый герб с сероглазой змеей.

А каково это – маленькому и одинокому, спешить за стол колледжа, чтобы за широкими спинами старост спрятаться от шепота и недоверчивых и колючих взглядов всей школы.

Впрочем, спины старост через несколько недель обучения им уже не нужны. Слизеринцы прячутся в более укромном месте – своем маленьком мире. В нем нет места мелочной мести за зеленый значок и независимый вид. В нем худенький мальчик с вечной печалью в глазах, не отвергает дружбы и смело протягивает руку, чтобы пожать дрожащую ладошку. В этом мире не хочется завидовать этому мальчику…

А родители ждут маленьких школьников на Рождество. Едут и те, кто «родом из Слизерина». Какой прием их ожидает! Огромная пустая комната, камин с яростными язычками пламени, елка и пирамида подарков… И одиночество длиною в две недели. *Домашнее* одиночество. К нему дети привыкают быстро. Нужно лишь вежливо и тихо отвечать на механические «доброе утро» и «доброй ночи», не смеяться за обеденным столом и взглядом не просить кроткого родительского поцелуя.

Страшнее и мучительнее привыкнуть к одиночеству *школьному*. Маленькая семилетняя трагедия. Ее не забыть. Она холодом режет сердце. И к нему бывшие слизеринцы приучают своих детей. Из века в век. Из года в год. Из поколения в поколение…

А еще, чтобы быть Слизеринцем, нужно уметь ненавидеть. О, это чувство!..Как трудно смириться с ним. Ведь хочется незлобных драк, смешных дуэлей. Хочется, в конце концов, проучить какого-нибудь очкарика и хорошенько врезать ему в нос. А вместо этого приходится *сражаться* словами. И как! Ежедневно, ежечасно, ежеминутно. И когда *сражение* переходит плавно в *бойню*, ты действительно ненавидишь. Весь мир. И всё в нем. И это чувство укрепляется в тебе…И дает силы жить.

И это страшно. Страшно. И ночью, под пуховым одеялом ты вспоминаешь лицо человека, которого ты назвал чем-то очень обидным. А что такое обида? Это чистые слезы из огромных от боли глаз. Это вечные *печалинки* в уголках будто бы веселой улыбки.

Но *великие и ужасные* слизеринцы тоже не понаслышке знают об обиде. И они умеют плакать.

А еще эти сильные и одновременно чрезвычайно слабые люди не умеют любить. Как раз из-за своей уязвимости. Они ждут подвоха от всего, что движется. Они ждут, когда ударит рука любимого человека. Или когда любимые уста произнесут жесткое и холодное «нет». Или когда мелькнет последний раз в темном коридоре светлое пятнышко платья. Но слизеринцы умеют наслаждаться. Им ведома страсть. Им ведомо желание. А любовь – нет. Они ее лишены. С детства.

Душа каждого их них сначала еще пытается бороться с вопиющей несправедливостью, которую совершают они и их окружающие люди. Потом она смиряется и замолкает. И замирает…

И тогда там, где вечно царствуют туманы и идут серные дожди, Салазар Слизерин торжествует победу…