Автор bbg,

Глава 10


Иржи уложили на вершину поленницы. До слёз обидная смерть, за миг до победы...

Получив оружие, изгои стали партизанами. Джанкарло не собирался сидеть и ждать, он действовал сам. Мобильный отряд под командой Ивася, собранный из самых умелых и непримиримых, кочевал вокруг города и бил синих. Нападал на транспорты и уходил. Главная база так и осталась в пещерном лагере, но для удобства и безопасности Джанкарло приказал оборудовать ещё несколько. Пригодились и старые оружейные склады возле кооператива «Элегия», и катакомбы в трясинах. Разведчики нашли несколько подходящих мест, в каждом обустроили опорные пункты с запасами оружия и провианта.
Военачальник – это вам не свинарь, поэтому Ивась переселился к Луиджи. Так было сподручнее готовиться. Они как раз планировали новый набег, когда к ним зашёл Джанкарло.
– Не закиснуть бы, – сказал он. – С вами пойду.
Луиджи внимательно посмотрел на Ивася.
– Советником по общим вопросам? – улыбнулся Ивась.
– Примерно.
– Хорошо, только не встревать, – твёрдо сказал Ивась. – В бою должен быть один командир.
– По рукам! – согласился Джанкарло.
Луиджи одобрительно кивнул.
Объектом выбрали четырнадцатый интернат. Между ним и базой лежал город, пришлось обходить, поэтому к месту вышли только на четвёртый вечер. Ивась не боялся пропустить транспорт: программы, о которых рассказывал ему Джанкарло, слушали сеть, и сеть исправно делилась с ними информацией.
Синих ждали утром, и те появились...
Смотрители ферм стали осторожнее, впереди грузовичка с кошмарным их продуктом плыл бронированный мобиль с генератором поля и охраной. Ивась влепил гранату машине под брюхо, в движитель. Броневик окутался дымом и пламенем, клюнул носом и упал на дорогу. Покрытие шоссе завизжало, собираясь перед носом мобиля в гармошку. Грузовик вильнул, обходя броневик слева, ему почти удалось вырваться, но выстрел Луиджи и его уронил на землю.
Дым рассеялся. Обе машины стояли рядом, метрах в семи. Наступило короткое равновесие сил. Партизаны ждали, когда охрана откроет двери. Охрана выбирала момент, чтобы пустить поле на свободу. Первые мгновения после старта поле неустойчивое, его можно прорвать. Выстрелить надо именно в этот момент, тогда граната пронзит силовую плёнку и ударит в генератор. Не просто выстрелить, но и попасть в створ люка! Если промедлить, то поле наберёт силу и погонит их прочь от машин.

Автор bbg,

Глава 9

У входа Бранч в знак уважения к хозяину встал на задние лапы. После зноя полуденной пустыни апартаменты Ожорга встретили приятной прохладой и запахом углеводородов: совершеннейший Ожорг встречал его в бассейне с подогретой нефтью, как того предписывали этикет и мода нынешнего сезона.
– Ты звал меня, совершеннейший, – клацнул зубами Бранч. – Я пришёл.
– Присоединяйся, – Ожорг сдвинулся к краю бассейна, освобождая место; его шкура влажно блестела в свете ламп.
– Благодарю, – Бранч поклонился и не сдвинулся с места. Ожорг вправе приглашать, но Бранч не вправе соглашаться. Опрометчиво, их статусы несравнимы.
– Твой статус низок, – сказал Ожорг. – Будь равным. Входи.
Повторное приглашение – это большая честь, а заодно формальное оправдание. Отказаться значило оскорбить совершенство хозяина. Не медля, Бранч погрузился в жижу.
Хорошо! Добытая на океанском шельфе, богатая лёгкими фракциями, нефть затекла под чешую, омыла все складки, деликатно заполнила поры. Бранч блаженно прикрыл глаза: гость доволен, хозяин рад.
– Твой статус низок, – повторил Ожорг. – Но мне нравятся твои картины. И не только мне...
Разговоры о статусе не ведут просто так. Ожоргу что-то нужно. Неужели заказ?
– Что я должен сделать, совершеннейший?
– Для начала угоститься.
Из люка в потолке спустились два силовых подноса, зависли перед хозяином и гостем.
Бранч незаметно втянул воздух ноздрями: острая приправа, вино и редкий деликатес – живое желе. Стимулируемое электрическими разрядами, желе слабо подрагивало.
Подхватив черпалкой кусок яства, Бранч макнул его в соус и кинул в рот.
Комплименты не требовались: угощение Ожорга соответствовало статусу, то есть было выше всяких похвал, поэтому Бранч снова промолчал.
Ожорг есть не стал.
– Тебя не смущают подробности кулинарии, равный Бранч? – спросил он.
Бранч приготовился: хозяин явно перешёл к делу.
– Это жизнь, совершеннейший Ожорг, – осторожно ответил он.
– Это нервная ткань животных с одной окраинной планеты, – сказал Ожорг. – Мы не так давно ввели её в содружество. Старейшие в Совете помнят.
– Они разумны?
– Относительно.
Ожорг выпил вино, уронил кубок в нефть. Полимер вспыхнул и сгорел, напоил воздух над бассейном ароматным дымом. Бранч оценил запах и запомнил его; хороший штрих для обонятельного слоя будущей картины.
– Они научились делать орудия труда, – объяснил хозяин, – иногда очень сложные, но не изучили себя.
– Они неразумны, – констатировал Бранч.
– Ты споришь с Советом? – оскалился Ожорг.
– Нет, совершеннейший, – испугался Бранч, – но...
– Слушай лучше, – серьёзно произнёс Ожорг. – Художнику простительно, но не торопись.
– Я весь внимание, совершеннейший Ожорг, – сказал Бранч.
Ожорг ударил хвостом, нефть в бассейне заволновалась, плеснула наружу. Загудел робот-уборщик.
– Они продвинулись в технологии, – заговорил он, – очень далеко для обычных животных. Совет долго не мог решить, как их трактовать. Победил формализм. Для чего я это рассказываю...
– Да, совершеннейший?
– Чтобы ты был готов, – сказал Ожорг. – Дело давнее, решение принято. Совет выбирал между «условно разумны» и «практически неразумны» и выбрал первое. Это почти одно и то же, разница в нюансах, которые интересны только юристам. Это животные, но иногда умело имитируют разум.
– Поставки продукта, – Ожорг шевельнул желе черпалкой, – упали. Ненамного, но слишком заметно для случайности. Заказы не выполняются в срок. Твоя задача – навести порядок. Тогда твой статус вырастет. Справишься, равный?

ГАвтор bbg,

Глава 8

Шея затекла, но Рудольф стоял неестественно прямо, вздёрнув подбородок, и только глаза жили на его лице, как привязанные следуя за женщиной в синем.
Марика медленно выхаживала перед ним, акцентировано тянула ногу, чуть излишне качала бёдрами, затянутыми в тончайшие неуставные лосины. Она дразнила его! Секс угоден попечителям, но сейчас Рудольфу было не до совершенства её тела.
– Ты доволен, растущий?
Смотрительница остановилась прямо перед Рудольфом и упёрла стек ему в грудь.
– Чем, совершенная?
– Ах, какая у нас короткая память! – досадливо сказала Марика и продолжила дефиле. – Неплохой вышел щелчок, растущий Рудольф. Крепкая, от души, размашистая оплеуха. Ты же этого хотел, отпуская питомца?
– Нет, совершенная.
– Конечно, нет! – рявкнула Марика. – Ты хотел проверить ход шестерёнок! Садись, растущий!
Рудольф выдохнул и опустился в гостевое кресло в собственном кабинете. Смотрительница села напротив, закинув ногу на ногу. Какие у неё колени... Невозможно отвести глаз, да и нужно ли?
– Ты смеёшься надо мной, совершенная, – сказал он.
– Терпи.
– Могу я задать вопрос, совершенная?
– Задавай, Рудольф.
– Ты уверена, что здесь был тот мальчишка? Детектор не бьёт на таком расстоянии.
– Уверена, Руди. Кроме детектора есть генетический сканер. Он там был. Дышал тем воздухом, потел, плевал на шоссе.
– Это что-то новое, – сказал Рудольф. – Я не слышал о таком.
– Тебе здесь и не надо. Зачем сканер, когда есть детектор? Когда всё кончится, – смотрительница, словно прикидывая, посмотрела на Рудолфа, – я отправлю тебя на курсы. Хватит сидеть в лесу как медведь в берлоге!
Съездить на курсы, пожить в городе — без особых обязанностей, да ещё рядом с Марикой, – неплохой вариант! Рудольф решил забыть о нём, во всяком случае, пока.
– Но что мне делать сейчас, Марика?
– Это очевидно, кажется, – удивилась женщина. – Человек с этим генетическим профилем не должен попадать под сканер!
– Уничтожить без следа.
– Да.
– А не проще, – спросил Рудольф, – подчистить архив? Что, если это не его профиль?
– Нет! – резко сказала смотрительница. – Хватит одного подлога. Проблему надо решить! Сканер может врать, мало ли какой сбой, выдал профиль давно утилизированного питомца, но если он снова придёт сюда? Это не только в моих, это, в первую очередь, в твоих интересах, Рудольф. А сейчас... – она потянулась. – У меня есть полчаса, и я хочу секса! Ты в силах ли, Руди? – она засмеялась. – Подбери челюсть! У меня только полчаса...

Последнее время Алёну стали напрягать официальные пятничные оргии для одиноких. Нет, она не сомневалась, что секс угоден попечителям, а оргии сплачивают коллектив, но ей стали противны глаза и руки партнёров и партнёрш, всех этих курьеров, диспетчеров, клерков и охранников.
Она не возгордилась и не отгородилась от сотрудников низших рангов. Оргия – это единение с начальством, это важно и нужно, но ей всё чаще стал сниться парень со странным именем Ивась. Жив ли он?
Но, – всё же, – пятницу Алёна любила! По вечерам в зале при Управе она играла в настольный теннис. Зал был открыт для всех, компания подобралась пёстрая, люди разного возраста, достатка и рода занятий, объединённые одной страстью. Каждый из них, входя в зал, забывал повседневные отношения начальник-подчинённый, учитель-ученик, врач-пациент. Здесь ничего не требовали, но всегда были готовы помочь по мере сил. Оазис спокойствия посреди полного забот и проблем мира.
Два, а то и три часа удовольствия! Трёп ради трёпа, радость движения, восторг победы и горечь поражения... Самые простые чувства.
Смыв под душем следы официоза, Алёна натянула трико, влезла в разбитые, но удобные кроссовки и встала к столу.
Гоняя шары слева налево, справа направо, – на автомате, не привлекая сознание, – народ весело переговаривался.
– Какая ты гладкая стала, Алёнка! – закричал со скамейки Геныч, сморщенный, узкогрудый мужичок неясного возраста. – Попу отращиваешь?
– Ага, – ответила Алёна, – кресло у меня мягкое, а дел никаких!
– Пощупать дашь?
Это Витёк. Он здесь самый сильный игрок и самый, наверное, богатый человек. Директор чего-то там. Посмотреть по службе две минуты, но Алёна никогда не станет этого делать без крайней необходимости. Дружба дороже.
– Кресло? – спросила она.
– Кресло, коне-ечно... – «умным» голосом согласился Витёк. Он вообще мастер интонаций. Окружающие покатились со смеху.
И всё. Пошутили, разогрелись – и хватит, началось священнодействие.
– Самвел, поработаешь со мной? – помахала рукой Алёна.
Самвела не надо долго просить, сейчас же встал напротив. Это Витьку с нею было бы скучно, а когда партнёру скучно, от тренировки никакого толку.
Самвел же Алёну боготворил – и за женскую красоту, и за то, что с такой красотой играла сильно. Это льстило и обязывало к ответному вниманию, если ты не стерва, конечно. Алёна стервой не была.
Завели восьмёрку. Ты бьёшь по диагонали направо, партнёр возвращает влево по прямой, ты играешь по диагонали налево, а партнёр снова по прямой, но уже вправо. Комбинация быстрая, куда быстрее сыграть, чем рассказать.
Удар, перешаг, разворот, удар, перешаг, разворот... Это только кажется, что десять минут – немного. Самвел её не щадил, Алёна сама когда-то запретила, бил не в полную силу, но вполсилы точно, так что скоро от неё, можно сказать, валил пар.
– Меняемся! – выдохнула она.
Теперь посылать шар по прямой – её задача. Это требовало меньше сил, но больше точности. Следующие десять минут Алёна думала только о технике: как поставить ноги, как отклонить при ударе кисть...
Тело работало как часы, шар летел куда положено. Хорошо! Мало что сравнится с удовольствием для человека, у которого получается... Только секс, быть может?
Алёна посмотрела на Самвела. Парень старался изо всех сил, а на щеках разгорался нежный румянец. Неудивительно, её трико – весьма откровенная штука. Лукавые попечители! Неужели парень заслуживает радости меньше, чем конторские? В конце концов, разве не угоден секс попечителям?
– Спасибо, Самвел! – сказала она. – Сыграем до двух побед? На секс?

Автор bbg,

Глава 7


Для похода Джанкарло отобрал, кроме Ивася, ещё четверых. Ими стали Луиджи, земляк предводителя и охотник, близнецы Феликс и Багратион — за силу и выносливость, и, наконец, Николай, хоть Руженка висла на нём и выла. «В посёлке не останусь. Не справятся они без меня!» – отрезал тот, и пришлось ей отстать.
Шли по широкой дуге, обходя лесом городки и посёлки. Ивась пытался объяснить дорогу, но Джанкарло только рассмеялся:
– Ты номер сказал, парень, больше и не надо. У меня давно все фермы переписаны. Шестнадцать их вокруг города. Маршруты тоже готовы!
– А откуда?..
– Следов в сети – как свора собак пробежалась! – довольно сказал Джанкарло
– Что, так и написано: «здесь интернат номер тридцать семь?» – не поверил Ивась.
– Нет, конечно, – сказал Джанкарло. – Болтают люди из Управы иногда. Один пишет на форуме: «Ездили вчера с мясным», – значит, берём на заметку дату, время. Дальше ищем в базах маршрутов. Ты знаешь, что каждый мобиль отчёт оставляет: когда, куда и сколько пассажиров вёз?
– Нет.
– Знай. Хотя это неважно, – махнул рукой Джанкарло. – Смотрим все отчёты от нужной даты, ищем наш, читаем курс: опа! – вот он наш интернат! Проверяем на спутниковых снимках. Точно, есть в лесу что-то...
– Так легко?
– Трудно, – сказал Джанкарло, – но я же не сам, боты есть. Так что не волнуйся, дойдём в лучшем виде! Главное, не опоздать!
– Странно это, – задумчиво сказал Ивась. – Если можно найти место, легко, трудно, всё равно как, зачем попечители это всё хранят? Зачем не запретят спутники? Не чистят базы?
– Во-первых, – ответил предводитель, – не попечители, Управа хранит, а во-вторых... Не боятся почему-то. Плевать им на нас.
Джанкарло поправил лямки рюкзака и зашагал быстрее.
Ивась поспешил следом.
Лес готовился к лету. Молодая трава почти скрыла прошлогодний опад, берёзы и осины надели платья из молодой нежной листвы. Птицы орали на все голоса, торопились жить; проснулись и снова заполнили свои тропы рыжие муравьи. Ивась поёжился: ноги до сих пор помнили их укусы.
– Что мы можем сделать? – спросил он. – Чего мы добиваемся, если попечителям плевать?
– Попечителям – да, – согласился Джанкарло. – Людей надо поднять. Показать, что такое попечители, что такое интернаты. Не всем показать, не таким как я, это бесполезно. Жизнь налажена, быт, семья, дети. Кто захочет её ломать? Я, приятель, один, наверное, такой, с шилом в заднице. Для молодых стараюсь. Пойдёт за нами молодежь – победим, если нет...
Он сплюнул.
– Не хочу, чтобы попечители были правы. Не хочу, чтобы человек был просто скотом... Взять его, подлеца, за шкварник, и вытащить на свет. Пусть звучит гордо.
Последних слов Ивась не понял, но промолчал. Джанкарло старый и умный, ему виднее.
Больше не говорили. Темп Джанкарло задал такой, что скоро Ивась мог думать только о том, как не отстать, не показаться слабее вожака. И о привале.
Джанкарло гнал до вечера и скомандовал ночёвку уже в сумерках, на берегу лесного ручья. Затеплили костерок, вскипятили тёмной торфяной воды.
– Убегали вы меня сегодня, парни, – объявил Джанкарло. – Не пожалели старика.
Ответом стали удивлённые смешки.
– Ладно, – посерьёзнел предводитель. – Завтра чуточка осталась. Должны успеть. Сначала Ивась сторожит, через два часа – Коля, я третьим подтянусь. А сейчас – всем отдыхать!
И подал пример, забравшись в шалаш.
Ивась поднялся на взгорок, затаился в молодом осиннике. Часы, которыми снабдил его Джанкарло, отсчитывали минуты. Они то тянулись как резина, то сжимались в неощутимые мгновения.
Комары пока не проснулись, стояла мёртвая тишина. Слух Ивася, казалось, обострился и раздвинулся необычайно. Он слышал, как дышат в шалашах его спутники. Сопят, похрапывают, стонут во сне.
Пролетела ночная птица. Она не издала ни звука, но Ивась увидел серый мазок на чернеющем небе и почувствовал дуновение воздуха от взмаха крыла. Сова. Хищница отправилась на охоту. В бурление маленького водопадика под ногами вплёлся новый звук. Какой-то зверёк пришёл на водопой и деликатно насыщался, пользуясь, что беспокойные гиганты затихли.
Потом Ивась услышал тихий скрип. Кто-то осторожно поднимался к нему, замирая и почти не дыша. Кто-то, кто не хотел, чтобы его заметили!
Поднять тревогу? Нет, это один из их команды, иначе Ивась засёк бы его давным-давно. Он идёт к нему, Ивасю, и он не хочет шума.
Человек подобрался совсем близко. Сейчас он медленно крался за спиной Ивася. Остановился. Ивасю показалось, что он различает скрип позвонков, с которым визитёр крутит головой, пытаясь увидеть хоть что-то в чернильной темноте.
Запахло чесноком.
– Уже смена, Коля? – спросил Ивась.
– Драные попечители!.. – прошипел Николай. – Драная тьма. Ты что, видишь как кошка?
– Привык, – ответил Ивась. Кажется, слева ворочалось нечто, отличное от остального мира.
Щёлкнул тумблер, Николай включил фонарик. На секунду стало ярко как в солнечный полдень, потом снова тускло, но уже не темно.
Коля сидел на корточках в шаге слева и слепо щурился. Фонарь на ремне больше слепил его, чем помогал. В руках Николай крутил кухонный нож.
– Я здесь, – сказал Ивась.
– Вижу, – буркнул Коля.
– Ещё час до смены. Зачем ты пришёл?
– Убить тебя...
Николай завороженно смотрел, как по лезвию ножа бегут блики от фонаря.
– Руженка молчит, ничего не объясняет, только ругается, – проговорил он. – Если ты её обидел, я тебя убью! Отвечай сейчас же: ты напал на неё?!
Голос Николая дрожал и срывался.
– Ты такой же сумасшедший, как твоя жена! – разозлился Ивась. – Если хочешь знать, это она на меня напала!
– Что?.. – растерялся Николай.
– То! Возь... – Ивась замолчал на полуслове. То, что он собирался сказать, несомненно, было правдой, но то, что он хотел рассказать её, было явной и несомненной подлостью. – Вот так, в общем.
– Но... – замялся Николай. Решимость его на глазах улетучивалась, как воздух из проткнутого пузыря. – Поклянись, что не обидел её!
– Нет, – подумав, ответил Ивась. – Не поклянусь. Это будет нечестно. Клянусь, что не коснулся Ружены даже пальцем.
Николай задумался. Он ждал других слов. Как это: не коснулся, но при этом, возможно, обидел?
– Что же мне теперь делать? – спросил он у ночи.
– Спать иди, – сказал появившийся из темноты Джанкарло. – Нашли время женщину делить!
– Никого я не делил и не собирался! – возмутился Ивась.
– Это ты так думаешь, – ответил вожак. – Бабы это, знаешь ли, бабы. Не заметишь, а уже окрутили. И делишь, иначе не выходит. Всё, хватит. Устроили тут!.. Забыли, что завтра? А если бой? Об остальных подумали? Спать оба! Я посторожу. Бессонница...

Автор bbg,

Глава 6


Скитания по лесу приучили Ивася к осторожности, иначе он прошёл бы поселение насквозь и не заметил его. Трудно опознать человеческие жилища в чёрных дырах в склоне холма. Если бы не склад, на который Ивась наткнулся после побега из интерната, он не обратил бы на пещеры внимания. Опыт подсказал, заставил смотреть внимательно... Здесь жили люди, а где люди, там поля или хотя бы огороды. Их легко найти – когда знаешь, что искать...
Поле пряталось под защитного цвета сеткой, именно поэтому Ивась заметил его, только подойдя вплотную. Поднырнув под сетку. Ивась осмотрелся... Поле уже убрали, серела распаханная земля, только справа, уже на косом склоне холма, грядки укрывала буровато-зелёная ботва.
Осторожно, хотя сетка и так скрывала его от посторонних взглядов, Ивась вполз между рядками. Морковь, которую он набрал, уходя из «Элегии», закончилась очень быстро, ягоды не насыщали, а опыт с грибами Ивась решил не повторять. Теперь только возле людей он мог добыть пищу. К этому посёлку в лесу Ивась вышел на рассвете и долго сидел в кустах, присматриваясь. Никто не выходил из горы, не бродил вокруг и не проверял грядки. Жители, как видно, ещё спали, и тогда Ивась решил рискнуть. В животе бурлило, а длинный желтоватый, похожий на огурец плод выглядел аппетитно.
- Эй, приятель!
Ивась замер.
- Да ты вылезай, хорош колени морозить, не сезон, - продолжил обладатель голоса. - Надоело мне твой зад рассматривать.
Глупо-то как... Ивась встал и оглянулся.
В начале рядка на перевёрнутом ведре сидел старик. Никогда раньше Ивась не видел таких людей с такими белыми волосами. Седыми - подсказала память.
- И кабачок брось, - сказал старик. - Перезрелый он, мы такие свиньям рубим.
Ивась с сомнением посмотрел на старика. Еда же, как можно свиньям?
- Держи-ка, - старик полез за пазуху. - Вот.
Пахло очень вкусно. Две скибки хлеба, а между ними — толстый кусок мяса.
- Это сэндвич?
- Бутерброд, - ответил старик. - Да ты ешь, одна холера!
Бутерброд, он же сэндвич, Ивась проглотил в один миг. Последний раз чем-то похожим его угощала странная женщина, сестра Алины, но это было так давно, что Ивась начал сомневаться, правда ли это.
- Кабачок-то, - напомнил старик, - брось. А лучше мне отдай, я приберу.
Ивась обнаружил, что стоит, прижимая холодный деревянистый кабачок к груди. Отдавать его не хотелось...
- В загон я не пойду, - решительно сказал он.
- Для людей у нас загона нет, - отрезал старик. - Тебя звать-то как? Я — Джанкарло, а ты?
- Ивась.
- Вот и познакомились, приятель, - улыбнулся Джанкарло. - Да ты не стой как баран на одном месте! Двигай за мной! А кабачок, - он усмехнулся, - так и быть, оставь себе.
Под низким потолком клубился пар, стены почернели от копоти, а ноги скользили на мыльных досках. Вокруг, на дощатых полках сидели и лежали голые люди. Ивась занял место в самом низу, остальные расположились выше, а кое-кто и под самым потолком. За прожитые у изгоев полгода он так и не привык к парной и опасался, что волосы у соседей вспыхнут, или кожа не выдержит, полезет клочьями. Знал, что так не бывает, но переживал.
Страхи его, однако, никак не касались собственно бани. В ней он спасался от запаха. Как и напарник, хромой Мустафа, но тот любил самый жар.

Автор bbg,

Глава 5


Замок щёлкнул, и звуки пропали. Здесь царила тишина, неожиданная для помещения, переполненного техникой. Левый угол отвоевал сервер: круглые пластины процессоров, нанизанные на шину вертикально, как блины штанги на гриф. Справа приглушённо мерцал огоньками накопитель — куб со скошенными гранями, похожий на контейнер для мусора. Огни ничего не значили, зато надёжно и загадочно мерцали, - на этом настояла психолог Управы. Здесь слишком важные машины, они не могут просто занимать место, они должны работать, иначе человеку станет неуютно.
Психологиня объясняла ещё что-то, Алёна не запомнила. Ей не мешал мёртвый на вид вычислитель, она пришла к сестре.
- Поздравь, Алинка, меня снова повысили!
Алёна коснулась лица Алины. Тёплая, чистая кожа.
- Ты знаешь, в твоём возрасте у меня были прыщи, - сказала Алёна. - Смешно, правда?
Выражение лица сестры не изменилось. По-прежнему не мигая, Алина смотрела в парящую перед нею в воздухе мешанину красок, линий и форм. Виртуальный объём, то же самое, что тактический экран в её собственном кабинете, только в сотни раз сложнее.
- Я редко захожу, извини, - продолжила Алёна. - Трудно получить пропуск, сама понимаешь. Но теперь я смогу приходить в любое время, седьмой ранг всё-таки. Ты вообще как? Всё хорошо, да?
Алинин кокон, гладкое чудовище в композитной броне, походил на огромного, вставшего на дыбы таракана. Он обеспечивал Алине всё, потребное для жизни. Кормил, убирал отходы, мыл, делал массаж, регулировал гормональный фон. Он заменил Алине родителей, друзей, любовников и человечество, хотя неизвестно, нужны ли они все глубочайшему аутисту.
- Помнишь, я рассказывала, как ушла из дома? - сказала Алёна. - Это был ужас, сестричка, ужас, когда я вернулась с учёбы, а тебя нет! Я психанула, я наговорила им гадостей, я собрала вещи и сбежала! - Алёна помолчала. - Ты прости их, они не знали, что такое интернат, они думали, так будет лучше.
Алина не ответила. В зрачках её цвёл и клубился виртуальный объём. Алёна знала, что внутри кокона руки сестры лежат на сенсорной клавиатуре, а пальцы пляшут яростную тарантеллу. Алина работала, управляла городом. Или его частью: транспортными потоками, финансами, товарооборотом, погодой или архивами. Она даже не знала, чем управляет, виртуальный объём прятал детали, оставлял главное и общее.
- Я недавно видела их, - произнесла Алёна. - Папа совсем седой, у него трясётся голова. Он не старый ещё, но вот так... А мама — красавица, только не следит за собой. Они не знают, что я тебя выкупила... Я думаю, может, выберем время, навестим их? Ты сможешь?
Алина мигнула. Просто мигнула, как любой другой человек время от времени, хотя Алёна знала: если будет необходимо, кокон сам синтезирует и впрыснет в глаз слёзную жидкость. Хотелось верить, что это реакция, что Алина услышала и согласилась. Или отказала, но услышала.
- Ты права, я знаю, - выдохнула Алёна. - Но я устала, веришь? Раньше, только стала управленцем, я мечтала, что вот, получу первый ранг и отдохну... вот получу второй ранг и отдохну... Но чем выше ранг, тем больше работы, тем меньше отдыха, и что мне эти жетоны? Мне мужика хочется, сестричка! Чтобы не думал о жетонах, о том, что я какой-то там начальник, и сделал ли он всё верно, и что ему за это будет, и не попадёт ли!.. Просто мужика, Алинка! Такого, чтобы увидел во мне просто бабу без ранга!

Автор bbg,

Глава 4



«...- Первый», - доложил Ивась и шагнул на конвейер. Как обычно, вслед за Лизой-длинный номер. «Нагнуться, ноги раздвинуть!» - приказал Лизе доктор. Заскрипело. Лиза дёрнулась, но застряла на полпути. Она была белая-белая, покрыта изморозью, и по полу от неё тянуло холодом. «Смотрите, как же так?!» - хотел сказать Ивась, но доктор крикнул: «Руку!» и схватил его за плечо. Пальцы доктора обжигали, Ивась попытался вырваться, но не смог, а доктор достал откуда-то шприц с толстой и длинной иглой и всадил её Ивасю прямо в синюю единичку. Ивась заверещал от боли и проснулся.
Закутавшись в куртку, он лежал в кустах бузины. Куртка отлично защитила от дождя и холода, но озябли торчащие наружу ноги. Свет солнца пробивался сквозь листву, растянутая между ветвей паутина отяжелела от бусин росы. Ивась поджал ноги и сел – и охнул от боли! Левое плечо жгло и крутило, вбивало под кожу в такт пульса иглу из сна.
Он освободил руку. На месте номера вспух здоровенный волдырь, кожица на его верхушке натянулась, а под нею ворочалось что-то противное, бело-зелёное. Ивась осторожно тронул волдырь пальцем, и в глазах потемнело: левую руку, от ключицы до кончиков пальцев пронзил обморочный разряд. Ивась застонал, укусил ладонь; не помогло. Он зачерпнул мокрой листвы и приложил к волдырю; стало чуть легче, но ненадолго.
Он заплакал от бессилия, от жалости к себе, от невозможности сделать хоть что-то. Огонь в плече разгорался. Мелкие твари под кожей разложили костёр и жарили на нём ивасёво мясо!
Нужна вода... Он видел ночью воду, он забрёл в неё чуть не по колено. Много холодной воды – залить дурной костёр под кожей! Ивась поднялся и понял, что не пройдёт и десяти шагов, потеряет сознание и свалится. Глаз можно лишиться, сколько вокруг острых обломанных ветвей... Острых!
Ивась закусил губу и что есть силы саданул волдырём по ближайшему сучку! От боли в голове что-то оборвалось... и он обнаружил себя стоящим на четвереньках над ковром из кислицы. Плечо слабо ныло, а из раны лениво сочилась кровь. Тёмную зелень перед глазами покрыли красные и жёлтые пятна, и среди них Ивась заметил блестящую звёздочку. Он подцепил звёздочку двумя пальцами – и сейчас же бросил: горячо!
Что это такое? Ивась не стал гадать. Хоть что, а ему с этой гадостью не по пути. Ивась вбил жгучую крупинку кулаком в землю, поднялся на ноги и пошёл под гору, как бежал ночью. Куда угодно, но дальше от места, где рубят людей на куски.
Ельник зарос бузиной и малиной, валежник заставлял петлять и отступать назад. Солнце жарило не по осеннему, трава хватала за ноги и донимали комары. Пижамный рукав пропитался кровью и заскоруз, каждый шаг причинял боль. Ивась вымотался и ручей заметил, только когда поскользнулся на глинистом бережке и съехал в воду.
Он напился, и желудок, который с каждой минутой жаловался всё громче и настойчивей, на время затих. Болели исколотые ступни. Ивась оторвал у куртки рукава и смастерил чуни, и снова, в который уже раз удивился новым словам, которые возникали словно бы ниоткуда. Чуни, бузина, кислица, комары. Валежник, ручей, ковёр, волдырь. Он разберётся, потом, решил Ивась, а сейчас надо идти.
После ручья началась широкая и прямая, поросшая малиной и иван-чаем полоса. Она тянулась далеко вперёд, разрезав лес пополам. По правой стороне стояли старые, высокие ели, в их тени почти не росла трава, и лучшей тропы трудно было придумать.
Сначала Ивась шагал не задумываясь и просто отдыхая, потом его внимание привлёк бурый холм, перегородивший полосу. Это оказалась куча старого железа. Погнутые полосы, балки, изъеденные ржавчиной до дыр, рассыпались в пальцах. Проволока из серого металла сохранилась лучше, её скрученные плети повисли на еловых лапах, выглядывали из-под многолетней хвои. Рядом Ивась нашёл россыпь зеленоватых стеклянных блинов с дырой в центре. Что это было? Память молчала. Ивась мог назвать всё по отдельности: заклёпки, перекладины, швеллеры, уголки, но для чего служила стоявшая здесь когда-то бандура, представить не мог.
Потом он увидел гриб, и древнее железо мгновенно вылетело из головы. Ивась отломил бурую шляпку: пахло восхитительно! Желудок заурчал, рот наполнила слюна. Ивась осторожно откусил кусочек — и не заметил, как съел весь гриб. Очень похоже на обеденный брусок, но гораздо вкуснее!
Грибы росли повсюду, Ивась жевал, глотал, давился, но забрасывал в рот кусок за куском, пока не стало дурно. Тогда он сел под ель, откинулся назад и закрыл глаза. Не самое плохое место лес...
Ногу кольнуло, потом ещё раз, а потом в поясницу впились сразу несколько игл! Ивась вскочил. Под ногами, по пижаме и куртке бегали маленькие рыжие шестиногие твари, перескакивали на голые руки и оголтело жалили! Муравьи! Он устроился на верхушке большого муравейника...
Подпрыгивая и ёжась, размахивая руками и отвешивая себе тумаки, Ивась бросился прочь! Кожа зудела и чесалась. На первой же полянке Ивась выскочил из пижамы и долго чесался, разодрав ноги чуть не в кровь, потом принялся за руки — и тут ему стало уже не до смеха. Левое плечо покраснело и опухло, из раны сочилась сукровица...

Автор bbg,

Глава 3

Спины и затылки, бесконечные ряды спин и затылков. Ивась знал, - ему нужно вперёд, но спины и затылки загораживали дорогу. Стоило обогнать, оттеснить одного безликого затылконосителя, как на его место вставал другой. Ивась рванулся, и затылки расплескались мыльной пеной. В ней ворочались рядом Димка и Алина, чёрные, чумазые.
Ивасю стало обидно. Ведь это он первый придумал купать Алину в мыльной пене, это он должен быть сейчас рядом с ней!
«Зато я рассказал про неё, - сказал, вылезая из пены, Димон. - Я рассказал, что её купают отдельно, я буду с ней первый!» - «Её нет, её увезли! - закричал Ивась. - Ты врёшь!»
- Не спать!
Позвоночник скрутило судорогой, Ивась лихорадочно замотал головой, впился взглядом в экран. Димка и Алина исчезли, перед глазами крутились звёзды и шипастые шары, он их заново ловил, совмещал, складывал...
Воспитатель с хлыстом пошёл дальше вдоль ряда парней, склонившихся над экранами.
Замигало синим и фиолетовым, комп отключился.
Спина затекла и болела. Выгибаясь и двигая лопатками, Ивась побежал за остальными в коридор и и дальше, в манеж.
Они давно перестали гадать, кем будут. Дни мелькали, утомительные и одинаковые. Еда, после которой хочется спать, но надо садиться к экрану или вставать и бежать, и знать, что за ними едут на микромобилях воспитатели с хлыстами.
После кросса короткая передышка — перед обедом.
- Веришь?.. - Димка хрипло дышит, нагибается, рассматривает сбитые ноги; обуви им не полагается, они всегда босы. - Я не жду пятницу. День и день. Я забыл девчонок, хочу только есть и спать.
- Верю, - отвечает Ивась. Раньше, до переезда, он бы обязательно пошутил, что их готовят в доктора, и, чтобы они лучше работали и не отвлекались, отучают от девочек. А Димка бы обязательно заспорил, что это глупо, что нельзя не думать о девочках, что как вообще жить, если не думать о девочках, что не могут же воспитатели этого не понимать, но... Но сейчас у Ивася нет желания подкалывать и спорить. Он хочет съесть пайку и упасть на койку. И пусть дневной сон не приносит облегчения, пусть после него в голове тяжесть и шум, зато это время покоя. Лежать, просто лежать и ничего не делать.

Автор bbg,

Глава 2

Утром над дверями зажглись два синих и три зелёных огня. Значит, пришла пятница, медосмотр. Питомцы выходили из палат в коридор, занимали очередь. Старались встать вперемешку с девочками, чтобы посмотреть, а при случае и потрогать!
Синяя гусеница шаркала ногами и медленно втягивалась в двери смотровой.
– Лиза один-три-семь-девять-первая, – сказала девочка впереди него и потянула через голову пижамную куртку. Куртка, а следом за ней и штаны полетели в кучу в углу смотровой, а голая Лиза встала на ленту транспортёра. Номер 13791 синел над её локтем.
– Ивась, первый, – доложил Ивась, скинул одежду и шагнул на свой сегмент.
Странное, неслыханное имя досталось ему от забытых родителей. Это было отличие, что выделяло его из толпы голых мальчишек: длина доклада.
Смотровую полнил мерный гул. Представлялись питомцы, доктора подавали короткие команды: поднять руки, открыть рот, наклониться, развести ноги... Конвейер двигался рывками, один шаг в несколько секунд. Все они были здоровы, доктора не тратили на осмотр много времени.
Ивась в свою очередь докладывал, поднимал руки и разводил ноги, наклонялся и открывал рот, и одновременно жадно шарил глазами. Увидеть, подсмотреть, запомнить! Бледные, коричневые, розовые соски, гладкие ягодицы и бёдра, спины и животы, и всё ниже, что успел заметить. На неделе случая больше не представится...
Если бы Ивась мог знать и сравнивать, он бы понял, что все они, и мальчики, и девочки, – слишком бледны, чтобы быть красивыми. Однако, он никогда не видел иных тел, а те, что мог видеть когда-то, забыл.
После смотровой они шли в душ. Всё так же, по очереди. Проходили и садились на скамейки. Когда в душевой скапливалась дюжина подростков обоего пола, через форсунки в потолке подавался мыльный раствор.
Потом вода, холодная и горячая, потом снова мыло, так несколько раз.
Пять минут веселья. Пять минут свободы, когда нет рядом воспитателей, и в хлопьях пены и струях воды можно смотреть и щупать визжащих девчонок, и замирать, ощущая чужие руки на своём теле.
Через пять минут они выходили в следующее помещение, находили там чистые пижамы, одевались и по длинному гофрированному рукаву возвращались в палаты.

Автор bbg,

Глава 1

Папы Ивась дичился. Папа его не обижал, но больше молчал, не брал на руки, не гладил по голове, смотрел странно. Однажды, когда папа думал, что Ивась спит и не слышит, а мальчик просто притворялся, папа сказал маме: «Зря ты его к себе привязываешь, всё равно отдавать».
Это было горько и обидно. Как можно его, Ивасеньку, забрать от мамы и кому-то отдать? Мама, конечно, Ивася защитила. Так и ответила: «Никому не отдам! Они забыли давно, не приходят, не напоминают». Кто такие неизвестные они, Ивась не понял, но раз мама сказала, что они забыли, то так тому и быть. Он успокоился и стал засыпать, и ответ папы превратился для него в ровный шум.
Вечерами мама читала сказки. Про страшного, но глупого волка и трёх поросят, про деревянного мальчика с длинным острым носом и другие.
Привалившись щекой к горячему маминому боку, Ивась грезил о том, что услышал. Что Волк это как дикая собака, он знал. Поросят он представлял толстыми голыми кошками. Ивасенька видел такую однажды. Кошка сидела на дорожке возле зелёной изгороди и умывалась. Бок у кошки облез, был мокрый и розовый, а по краю красный. Собаки не любят кошек, поэтому и Волк не ладил с поросятами. Мама топнула на кошку ногой, сказала «брысь», и кошка лениво ушла в кусты. В мечтах Ивасенька жалел Волка, желал ему победы, но Волк раз за разом падал в котёл.
Когда Ивась подрос, он понял, что папа тоже хороший. Просто он другой, просто он малоэмоциональный, – так сказала мама.
Когда они выходили с папой гулять, Ивась знал, что с ним ничего не случится. Папа удержит, если Ивась поскользнётся на глинистой тропинке, вытрет ему противные тягучие сопли, и прогонит всех злых облезлых кошек.
Папа держал его за руку, значит, всё хорошо.
Сегодня Ивась с папой отправились на рыбалку. Они встали рано-рано, выпили горячего чая с бутербродами и поехали на озеро.

Автор bbg,

Днём стоять легко. Солнце, а здесь не бывает пасмурных дней, печёт голову, но кажется, что его лучи обнимают за плечи тёплой и сильной рукой. Отпускает икры, сведённые судорогой, и он на миг забывает, что до земли добрых три его роста, а под ногами — крохотный пятачок на вершине каменного столба.
Сходить с него не запрещено. Неподалёку от столба устроен ветхий забор из ветвей, за ним — утоптанная площадка с ямой посередине. Ветви пахнут зеленью, если листва свежа, – или сеном, если она успела увять. За забором следит доброволец. Он может задержаться у столба на месяцы, а может уйти завтра. Добровольцы свободнее столпника.
Да, иногда приходится спускаться на землю, ведь он живой человек. Но столпник торопится вернуться. Когда стоишь на земле, небо давит. Кажется, эти три его роста заполнены жидким свинцом, который ложится на плечи, теснит грудь. Только наверху столпник чувствует себя свободно.
Он выпрямляется и смотрит вперёд, на дорогу. Она никогда не пустеет, над нею висит пыль от сотен и тысяч ног.

Проснулся Алексей, как обычно, в половину восьмого утра - без двух минут. Как привык, перед самым звонком будильника. Для того, видимо, чтобы не слушать его курлыканье. Будильники во все времена звенят донельзя противно, чтобы уж и мёртвого из могилы поднять, не только хозяина! Так они устроены, для того и назначены. Ладно, он сам, можно и потерпеть, но Лола...
Её половина кровати пуста, значит, она уже встала.
Алексей протянул руку и отключил звонок, потом лёг на спину и стал размышлять, глядя в дощатый потолок. Какие дела на сегодня? Есть ли что срочного, а что может и подождать? Да чёрт же побери! Он в отпуске и приехал в этот пансионат у тихой речки отдохнуть, урвать недельку у суеты. Задавив первое желание - спать до обеда, так нельзя, что подумает Лола? - Алексей отправился умываться.
На полке возле душевой капсулы лежало только одно полотенце. Пошла на реку?
Освежился – пора завтракать! Что сделать в первый день отпуска? Алексей не стал долго думать и решил приготовить омлет. Это просто и можно не терять время на изучение навороченной кухонной техники.

Автор bbg,

1
Прилипнув к стенке аквариума, Кешка не мигая смотрел на Полика большим круглым глазом. Ну, как большим, если сам Кешка не больше экрана планшета, да и то, если раскинет щупальца в разные стороны и растянет перепонку. Кешка – осьминог, обитатель живого уголка и наглядное пособие по теме «Головоногие». Как раз о головоногих и рассказывал сейчас преподаватель биологии Дамир Сергеевич.
Дамир Сергеевич – учитель хороший, заслушаешься. Даже девчонки, и те давно перестали кривиться при виде каких-нибудь мокриц или яванских тараканов, так он рассказывал. А уж про моллюсков Дамир Сергеевич знал всё, и понятно почему. Абы кого в глубоководные экспедиции не посылают, а ДамСер побывал в семи.
- Между прочим, - объяснял тем временем учитель, - у осьминогов голубая кровь и три сердца! Их даже считают, - он заговорщицки понизил голос, - инопланетянами, в незапамятные времена попавших к нам с далёкой планеты и одичавших. Некоторые считают, потому что головоногие, конечно, животные земные. Но очень интересные, правда?
ДамСер замолчал, придирчиво оглядывая класс. У Полика заныло под ложечкой: ДамСер всегда так смотрел, выбирая, кого пригласить к доске. Полик пропустил лекцию мимо сознания, и к доске поэтому не хотел. Не собирался он становиться ни монтажником подводных куполов, ни оператором шельфового комбайна. Зачем ему головоногие?
Если чего-то сильно не хочешь, оно обычно и случается. Даже закон такой есть, социологиня рассказывала. Взгляд Дамира Сергеевича остановился на Поликарпе:
- Давай-ка, Бронников, выходи. Расскажи классу, что ты вынес из сегодняшнего занятия?
- Да я, Дамир Сергеевич… - начал было Полик – и тут прозвенел звонок. – Извините.
- Ладно, Поликарп, - кивнул ДамСер, отключая свой планшет. – На экзамен не опаздывай. Все помнят, - он повысил голос, - что в среду у нас предварительный экзамен по аквакультуре? Ваш класс выпускной, это важно для вашей профориентации! И для твоей, Бронников, тоже.
Полик пожал плечами, а класс довольно зашумел:
- Помним, помним, Дамир Сергеевич! Куда мы без аквакультуры!
Когда класс опустел, Полик встал у окна, припал лбом к холодному стеклу. К вечеру облака разошлись, и в морозном, по ночному уже чёрном небе призывно мерцали звёзды. Небо! Поликарп привычно нашёл глазами созвездие Ориона, Бетельгейзе, под поясом Ориона попытался, прищурившись, разглядеть Орионову туманность. Как обычно, ничего не вышло. Оконные стёкла съедали часть света, поэтому туманность можно было увидеть только с улицы и то лишь в бинокль. Ничего, когда-нибудь он посмотрит на неё из космоса!
- Зря ты это, Бронников. – раздался из-за спины голос Дамира Сергеевича. – Мечтать хорошо и правильно, но… нужно ставить перед собой верные цели.
- На космонавтов тоже учат, - не оборачиваясь, ответил Полик.
- Всё-таки, ты подумай, Поликарп, - произнёс преподаватель. – На Земле много работы, а космос… - он вздохнул и молча вышел.
Шаги ДамСера стихли. Полик стиснул кулаки, перебарывая обиду. Они все ничего не понимают. Разве можно забыть про космос? Он покажет им, он докажет, что прав!

Автор bbg,

рассказ из цикла об Алексее Михайловском
https://fantlab.ru/work537502

Боевики вывалились из гипера внезапно. Заверещали детекторы, фиксируя запредельную напряженность Риманова поля в окрестностях катера, прямо и чуть выше по курсу проявился хищный силуэт боевого аппарата Семьи. Не тратя времени на опознание, истребитель сделал два выстрела.
Выучка, достойная восхищения! Из виртуального режима, когда метрика пространства пляшет и время не имеет точного смысла, неизвестный снайпер выжег Алексею главный привод и отстрелил антенну гиперсвязи. Затем мир вокруг истребителя свернулся в трёхмерность, а истребитель вновь обрёл импульс.
Мелькнули и исчезли далеко впереди бортовые огни.
- Вам шифрованное сообщение, капитан, - доложил катер.
Рубку заполнил чужой голос:
- Здорово, эксперт! Думал, не свидимся? Скажи спасибо, нам приказали взять тебя живым. И молись, чтобы умереть быстрее! Жди, мы скоро будем...
Мафиози выследили и попытались захватить его возле одного из периферийных миров. Там только-только развернули прыжковую зону. Алексей сбежал в гипер, но перед этим успел повредить атакующим тормозной компенсатор. Чёрта лысого они вернутся. Пока погасят скорость маневровыми движками, пройдут десятки часов или дни. Но ему от этого не лучше. Без привода Алексею остаётся только ждать, пока его не найдёт хоть кто-то. А без связи он беспомощен даже здесь, в окрестностях Юпитера, совсем близко от Солнца и марсианской базы Флота. И если первыми объявятся бандиты...
Сдаваться на милость Семьи не хотелось. Что произошло? Дед решил обидеться всерьёз? Или это обычное самоуправство одного из подручных? Или месть Первого секретаря? Это, наверное, всего хуже. Любимый внук главного мафиозо вселенной, первый не только по должности, но и очередностью наследования, отец Ниты...
Нита, девочка! Знаю, ты поняла и простила меня, я не мог поступить иначе, Нита...
Снова, как когда-то, перехватило дыхание. Алексей сжал зубы. Не время для воспоминаний! Он же не хочет стать закуской для бандитов? Значит, нужно спрятаться... Но где?
В полутора миллионах километров ниже — или выше, как посмотреть — висел газовый гигант, извихренный водородными штормами и метановыми тайфунами, затянутый чередой аммиачных туч под кисеёй звёздного гелия. А чуть в стороне посвёркивал тонкий серпик одной из Галилеевых лун — Европы.
На ней недавно запустили станцию по добыче жидкого водорода. Там были люди и связь.

Автор bbg,

рассказ из цикла об Алексее Михайловском
https://fantlab.ru/work537502




Когда истребители Семьи взяли его в клещи, Алексей впервые увидел, как у него дрожат руки. Не от страха, от бешенства!
Уж слишком нагло действовали боевики.
Будто не выскочили из-за безымянной глыбы за орбитой Марса, а взлетели с Адаманта Блистающего, мафиозной столицы исследованной Галактики. Нескромно себя повели, уж слишком по-хозяйски.
Кульбитом, таким, что на миг потемнело в глазах, и взвыли компенсаторы ускорения, Алексей ушёл с линии огня и сменил курс. Бандиты отработано пристроились сзади и открыли стрельбу. Алексей непроизвольно сжался: от рывков и уклонений системы защиты не спасали никакая компенсация, катер просто не успевал с расчетами.
Но щит бездействовал. Плазменные плевки проносились на безопасном отдалении, словно боевики и не собирались угрожать, а стреляли так, для острастки. Похоже, они просто не выпускали его из Пояса астероидов, не давали подняться над эклиптикой. Зачем? Чтобы он не улизнул в гипер, вот зачем. Здесь, в Поясе, слишком много пыли для безопасного прыжка.
Алексей врубил форсаж: редкие отметки бродячих камней на боковых экранах ощутимо поползли назад. Скоро он выйдет в чистое пространство и тогда… что? Он прыгнет, и преследователи знают это так же точно, как и он сам. Значит, им по пути. Алексей застонал с досады, бросил аппарат в резкий вираж - и ничего не вышло, курс не сменился ни на градус!
- Приготовиться к прыжку, - объявил синтетический голос. - Пассажирам занять места согласно купленным билетам.

Это мафиозо, понял Алексей, у катера слишком слабый мозг для пошлых шуток. Пошлости и банальности – от человека, который перехватил управление.
Снова загудели компенсаторы, захватчики стали притормаживать машину. Прямо по курсу из гипера вывалились ещё два истребителя и заняли место с боков. Аппарат слегка дёрнулся кверху, это сработали магнитные захваты. Зашумели сервоприводы шлюза. Гости прибыли.
Когда они поднялись в рубку, Алексей медленно положил излучатель на пол и отошёл в сторону. Сопротивляться не имело смысла, боевики были одеты в костюмы высшей защиты, устойчивые к любому лучевому или кинетическому оружию. Справилась бы, разве, древняя базука, да и то не пробила насквозь, а так, слегка ушибла.
Базукой Алексей в своё время не озаботился, но даже теперь не пожалел: существовать в открытом пространстве не очень удобно, а после выстрела из базуки его катер не сильно бы отличался от пустого космоса.

Через несколько секунд Алексей вновь сидел на капитанском месте, но связанный по рукам и ногам.
- Молодец, эксперт, - один из боевиков, очевидно – старший, стянул с головы шлем. – Мне говорили, ты умный. Теперь вижу сам. Тебе повезло, Первый приказал доставить тебя живым. Чтобы ты знал, на Европе ты убил моего брата. Мы были - не разлей вода!
В стычке на спутнике Юпитера Европе Алексей чудом отбился от боевиков. Так ему по наследству от мафиози достался этот катер; его собственную машину бандиты сожгли, размазали по древнему льду. Теперь стало ясно, что катер перешёл к нему слишком просто. Похоже, в системе управления остались не найденные спецами Агентства закладки. Как ещё объяснить ту готовность, с которой кораблик послушался чужих команд?
- Что молчишь, эксперт? Обрадовался? – спросил бандит. – Зря… Живым – не значит целым. Ты сопротивлялся, ведь ты же сопротивлялся, эксперт?! Вот тебя и помяли. Все вон! – рявкнул он.

Автор bbg,

рассказ "Пятая правнучка" из цикла об Алексее Михайловском
https://fantlab.ru/work537502

- У тебя всё готово, внук? - спросил старик.
- Да, дед, - кивнул Первый секретарь. - Он будет уверен, что догадался сам. Он удивится некомпетентности наших спецов, но не слишком. Он будет гадать, почему от тебя скрыли такое очевидное решение, но недолго.
- Умник, - старик недовольно сощурился. - Не спугни мальчика. Он далеко пойдёт. Мне нужен свой человек в их Агентстве, близ верхушки. Подумай, как при случае ускорить его карьеру.
- Хорошо, дед. Но...
- Что ещё?
- Я всё сделаю, но зачем такие сложности? Почему просто не подсадить ему сторожок? Быстро и никаких хлопот.
- Не передвинуть ли тебя в очереди, внучек? - спросил старик.
- Дед!..
- Забыл понятия? Забыл, что мы такое? Семья! Мы все — одна семья, это не просто слово! Хочу, чтобы мне служили за совесть, а не за страх. Когда за страх, какой спрос? Он должен сам попроситься в Семью! Пусть чувствует вину, так легче смириться.
- А если он потом откажется?
- Тогда сторожок.
- Понял, дед, - ответил Первый секретарь. - Сначала всегда пряник, кнут потом.
- Да, - сказал старик. - Кнут — потом.

Михайловский прибыл на планету Адамант Блистающий, когда местный полдень уже давно миновал.
Его встречала пятая правнучка.
- Алексей Михайловский? - спросила на чистом русском языке, коснувшись острым рубиновым ногтем именной полоски над карманом его куртки. - Эксперт Агентства по решению проблем? Садитесь в авиетку, отвезу вас в резиденцию Деда.
Ах, как она была хороша!
Молодая, если не сказать юная. В файлах Агентства записано — двадцать два года; она выглядела младше. Тонкий, чуть горбинкой нос странно сочетался с широкими азиатскими скулами. Антрацитно-чёрная прядь падала на огромные изумрудные глаза. Как в старинном аниме, подумал Алексей. Начиная с кончиков пальцев на ногах и до подбородка она была затянута в анатомическое трико. Костюм не скрывал ничего, да и к чему маскировать совершенство? Девушка шла впереди, и Михайловский любовался идеальными линиями и формами её тела.
Машина ждала их у входа в зал.

Автор bbg,



Шесть часов до столкновения.
Четыре часа до окончания плановой эвакуации.

Удивительные метаморфозы происходят со временем, когда стоишь в очереди. Чаще всего оно тянется, как резиновое, стекает каплей густого мёда по стеклянной стенке, и только регулярная смена цифр на большом электронном табло доказывает его ход. А в конце дня недоумеваешь, куда же подевались часы, проведенные в огромном помещении аэропорта, а ныне эвакопункта, заполненном шарканьем тысяч ног и тихим шепотком соседей. Ушли, растворились в ожидании – и вот уже пора укладываться спать здесь же, на ленте транспортёра, обняв взвешенный и промаркированный груз. Пройдут считанные минуты, раздастся негромкий звонок, и лента дёрнется и проедет несколько метров, приближая ожидающих к пандусу. Значит, для передних началась уже посадка, значит, в противоположном конце зала места на транспортёре заняты новой порцией невольных пассажиров, еще оживлённых, обсуждающих процедуры идентификации, оформления, переодевания в полетные комбинезоны, проверки и упаковки багажа. Сколько маленьких трагедий переживается сейчас там! Список разрешённых вещей утверждён раз и навсегда, и нет из него исключений! Никаких альбомов со старыми фотографиями, никаких сувениров из прошлой, счастливой жизни. Всё лишнее, составляющее смысл обыденности, остаётся в зоне фильтрации. Документы, пара цифровых кристаллов с любимыми книгами и фильмами, запасной комбинезон и, самое главное, билет. Он же памятка по эвакуации. Люди возятся, устраиваясь. И опять наступает тишина, нарушаемая иногда только сонным плачем ребёнка.

Пауза, звонок, шум моторов, пауза, звонок, шум моторов. Потом вибрация пола рождает низкий гул – это отзвук разгонных движков очередного модуля. Еще несколько сотен человек спаслись, еще одна бусина вплелась в орбитальную сеть, ещё на несколько тысяч километров ближе проклятый камень.

Автор bbg,


Вышли с закатом, когда дневная пыль осела, и в небесах загорелся Наконечник стрелы — самая яркая звезда, вокруг которой крутится мир.
Здесь, близ посёлка, ещё вились дорожки, по которым пустынники каждый вечер ходили за горючим волосом и широкими листьями слон-дерева. Лес ушёл отсюда давно, и горячие ветра загладили ямы и борозды.
Свет, как искатель и мужчина, шёл впереди. На перекинутом через плечо ремне из кожи личинки прыгунца висели полные воды пузыри перекати-поля. Била по бедру котомка с лесными снадобьями. Дядька Людмил не пожалел, отдал в поход большую часть. В дороге и лесу они нужнее. Юра ковыляла следом, тащила провиант. И ругалась сквозь зубы.
- Кто дурак?! - не выдержал Свет.
- Настасий, кто ещё! - прошипела Юра. - Захотелось ему в огородники.
Вот глупая. Что значит — захотелось? Старшие выбирают, кому кем быть. Этому — в искатели, тому — в пустынники, а кому — в манящие.
- Чего сама в огородницы не пошла? - пробормотал Свет и тут же пожалел.
- Дурак!
Понятно. Теперь про него. Расстроена девчонка. Как Настасий на неё смотрит! Лестно ей. Сама тоже поглядывает, в ответ. Только идти с ним, Светом, приходится. Огородники за лианой не ходят. Обидно. И Свету обидно. Хорошая девчонка, хоть и курносая. И чего задирается?
- Юрка, кончай ругаться! Приведём лиану, и катись к своему Настасию!
- У-у-у, дурак!!
Снова не так. Что, почему? Ох, женщины, вспомнил он присказку наставника, и дальше пошёл молча.
Начались ямы и ямины. Лес сидел в этом месте долго, понаделал дыр.
- Под ноги смотри! - скомандовал Свет.
Не успел, конечно.
Юра пискнула и скатилась в здоровенный ухабище. Слон-дерево сидело. Долго сидело, вон какие рвы прокопало.
- Сказал, под ноги смотри, - он подал девушке руку.
- Дурак, - буркнула. – Темно же.
- По моим следам иди.
Теперь не пустыня вокруг была, сплошное рыхление. Канавы чередовались с ухабами, воронки с провалами. Старый лес, хороший. Семь дней через посёлок проходил. Горючего волоса в обрез хватило, дымы вокруг землянок пускать. Силища. Теперь догнать только. Дальше Юркина забота. Людмил так и сказал: «В походе и в лесу — ты главный. Лиану найдёте — дальше её работа, а ты помогай». Он поможет, пусть сама не мешает. Курносая.
Отсчитав десять тысяч шагов, Свет взял левее. На два пальца. Теперь шли шесть пальцев вправо от Наконечника.
- Куда это мы?
Надо же, следит! Что мне, говорит, ваша пустыня. Песок и пыль, ничего больше. Но заметила ведь?
- Да. Старый сказал дойти до Зуба. От него повернём.
- Крюк же!
- Старый сказал, значит, идём. Найдём Хижину первых — хорошо, нет — тоже ладно. Нету её, скажем, на восемь пальцев вправо от Наконечника.
- Дурак. И Старый твой тоже дурак. Лиана нужна, дома воды всего на неделю, а мы должны Хижину искать! Нет, наверное, никакой Хижины. Мало ли, чего Старый скажет. Он из ума выжил уже. Точно.
Юра шла и бурчала. Бубнила и бормотала.
Она боится, понял вдруг Свет. Вот и ругается, страх гонит.
- Не ругайся, говорю! Доведу до леса. Завтра к вечеру, край к утру. Не подведи только.
- Не подведи, не подведи, - передразнила Юра и замолчала. До самого Зуба.
Зубом называли скалу с плоской вершиной. Отсюда начинались все пути искателей. Шли каждый раз по-новому. Наставник рассказывал: когда он с Сергеей, будущей женой, за лианой ходил, брал на семь пальцев вправо. Двадцать лет прошло, Свет не родился ещё. По уму, и сейчас бы Людмилу идти, но свалился с песчаной лихорадкой. Сергея тяжела, третьего ждёт. Куда им в пустыню?
Странное дело. Что лиане эти годы? Они долго живут. В лесу лет до ста. В посёлке меньше, но ещё десять протянула бы. Старый объяснил: личинка прыгунца испортила. Лес близко кочевал, вот и перескочила. Так-то прыгунец обитает на слон-дереве, у него корнехвост руками не обхватить, что ему одна личинка!

Автор bbg,

Лиу прибежала вечером, когда я уже готовился спать. Моя ученица хороша, шёрстка рыженькая с красивыми пепельными полосками, мордочка узкая и огромные глазищи. Вибриссы всегда смешно топорщатся в разные стороны... Будь я моложе, с радостью завернул бы ей хвост на спину. Впрочем, об этом Лиу знать ни к чему.
- Учитель! – выпалила она с порога. – Ой, извините, я не вовремя?
- Какая разница, девочка? – сказал я. – Ты же не просто так пришла к старому облезлому мне?
- И ничего вы не облезлый, Учитель... – пробормотала она и стушевалась. Стояла и облизывала миленький чёрненький носик язычком. Ах, будь я моложе...
- Не молчи, говори, что случилось, - сказал я, - иначе мне не заснуть от любопытства.
- Глаз обнаружил ещё одно Гнездо! – выпалила Лиу.
- Вы вскрыли его? - спросил я. - Новые скульптуры, новые тексты? Где оно, Лиу?
- Ещё нет. Наверное. В Зубатых скалах Второго материка!
- Этого не мо... – я оборвал себя на полуслове.
Почему, собственно, нет?
Когда-то давно меня, начинающего учёного, высмеивали и отговаривали искать Предтеч. «Они давно ушли, - говорили мудрые наставники, - не оставив ничего, кроме редких, исчезающих следов. Двести лет поисков — и ничего. Ты только зря потратишь силы». Я не поверил, я собрал таких же неуёмных энтузиастов. Мы выбрали место — сейчас я понимаю, как нам повезло с ним! Мы спустились вниз, миновали слои, где встречались обычно артефакты Предтеч, и не было ничего, кроме песка и камней, но мы не остановились, пошли дальше, и мы нашли первое Гнездо Предтеч!
Именно за него я получил золотую звезду на шею. Знак высшего отличия, редко кто из учёных может похвастаться таким.

Автор bbg,


Матвей поселился на Элегии, курортной планете в центре Федерации. Как бывший инвалид и ветеран – в двадцать восемь лет! – он имел право на полный пансион и не собирался скромничать.
О войне на Элегии только слышали, крейсеры амфибий не висели на орбите и даже не заходили в систему здешней двойной звезды. Поэтому пансионаты и доходные дома Элегии были забиты, а янтарные пляжи полны народом.
Местный космопорт построили в открытом море, к востоку от города.
Город и космопорт соединил узкий пешеходный мост длиной в километр. Он начинался у ворот порта, а заканчивался у последней остановки струны, где стояли вагончики, которые развозили туристов по отелям и пансионатам, где уже ждал их багаж.
Корабли садились на рассвете, к этому времени Матвей уже сидел на низкой скамеечке, самой близкой к мосту.
Он всегда занимал место с ночи.

Для начала, ему нравился вечный шум прибоя. Волны били и слева, и справа, и была в этом ритме особая музыка, непонятная посторонним. А когда ещё слушать музыку прибоя, как не на рассвете?
Потом, именно при взгляде сверху вниз его чёрные глаза, прикрытые длинными русыми ресницами, смотрелись выигрышнее всего.
В третьих и главных, восходящее солнце просвечивало насквозь платья идущих по мосту женщин, а Матвей предпочитал заранее знать, на что рассчитывать.

Сюда всегда прилетало много красавиц. Когда особенно понравившаяся Матвею девушка проходила мимо него, он вставал, доставал из-за спины розу на длинном черенке и сообщал:
- Здравствуйте, сударыня! У вас великолепная фигура, вы знаете?