Александр Филиппов о политическом строе и планах модернизировать Конституцию


Часть первая

1. Предварительное замечание

Эта заметка написана с политико-философской, не с юридической точки зрения. В ней встречаются юридические термины и упоминаются события и процессы в сфере права, однако в этом смысле она имеет характер вполне дилетантский, поскольку право обладает высокой степенью автономности, собственным языком и правилами рассуждения, которые являются практически непреодолимым барьером для непосвященных. Однако право включено в более широкий контекст политической жизни, существует автономно, но проявляет себя вовне, и отсюда, извне, оно наблюдается [1]. На право пытаются воздействовать, пытаются объяснить или предсказать политический смысл его функционирования.

Вопросы конституции имеют юридический смысл, поскольку имеют также и смысл политический. Но политический смысл конституции — это не просто значение правового документа. Существует несколько способов понимания того, что вообще представляет собой конституция. Согласно одному из них, которое мне более всего близко, конституция — это подлинное политическое устройство страны, а документ, который носит то же название, — способ описания этого устройства, его формализации и фиксации в юридических терминах. Сложность в том, что отделить рассуждение об устройстве политической жизни от рассуждений о документе не всегда возможно и не всегда желательно.


2. Основной тезис и его уязвимость

В течение ближайших нескольких лет Россия может столкнуться с конституционным кризисом.

Это утверждение покажется одним слишком сильным, а другим — слишком слабым.

Слишком сильным, то есть несообразным остроте проблем, алармистским его, скорее всего, сочтут те, кто видит в перспективе политической жизни пусть и серьезные, но все же технические задачи, для решения которых нужны технические же средства, например, устранение противоречий в законодательстве, приведение практики в соответствие с писанным правом, а также прагматичные политические меры ad hoc. Такие решения в политике не исключают противостояния, напряжений, в том числе и серьезных. Но главные вопросы: устройство государственной власти, ее распределение, персональный состав властвующих и т.п. — не становятся тут ни предметом обсуждения, ни проблемой.

Слишком слабым это утверждение сочтут пророки глубокого политического кризиса, который, как они считают, разрешится у нас сменой политического режима, персонального состава высшего политического слоя и/или разрушением страны. Правовые вопросы, в том числе и слово "конституционный", ничего не добавляют к ожиданиям и к средствам анализа ни для тех, кто считает будущий кризис технической проблемой, ни для тех, кто ставит на катастрофу.

Такой скепсис, конечно, объясним. Общее, широко распространенное отношение к законам в нашей стране сильно изменилось по сравнению с той эпохой, когда именно на следование им возлагалось столько надежд, когда присутствие в высших органах власти профессиональных юристов считалось одним из средств добиться радикальных перемен к лучшему и, таким образом, само входило в число этих ожидаемых и вожделенных перемен. "Социалистическое государство" должно было стать правовым.

Мы помним это время и эту риторику: борьбу против статьи 6 Конституции СССР, в которой фиксировалась руководящая роль КПСС, и важные поправки конца 80-х — начала 90-х годов, до неузнаваемости изменившие многие ключевые статьи в Конституции РСФСР, наконец, кровавые события 1993 года и принятие действующей конституции, которая решительно утверждала возникновение нового политического единства.

Настроение тех лет ушло, хотя — говоря метафорически — ткань права стала плотнее: множество правовых актов и их толкований, возникших за эти годы, персональное увеличение юридического цеха, увеличение количества случаев, подлежащих судебному рассмотрению, и т.п. свидетельствуют о так называемой юридификации социальной жизни. Объективно роль юридического выросла.

Вместе с тем в перспективе повседневности господствующим (или одним из господствующих) стало настроение, которое можно перевести в сжатые формулы примерно так: "Есть (и/или постоянно меняется) некоторое истинное соотношение сил, в котором писанное право для сильного — дополнительный ресурс, для слабого — плохая защита, а документ, якобы, столь значительный, как конституция, имеет силу политической декларации давно ушедших времен. Если надо будет что-то поменять в стране, то одним конституция не помешает, другим не поможет, а вообще-то и самое конституцию изменить не так уж трудно". Этот новый правовой (а вместе с ним, конечно, и конституционно-правовой) нигилизм, возможно, менее всего заметен юристам как мощному и процветающему сословию, однако он зреет и приобретает политическое значение. Смысл его очевиден: если прорваться к существу дела, к справедливому решению через коридоры права нельзя, значит, право стало помехой справедливости и подлежит устранению в его нынешней форме вместе со всеми документами и сословием интерпретаторов. Конечно, до полной ясности, до последних выводов оно доводится не всегда, но является социальным симптомом. Разговоры о писанном праве встречают не равнодушие, а раздражение, не удивление, а весьма эмоциональное желание опровергнуть "юридические иллюзии". Пройти мимо этого невозможно, считать всего лишь заблуждением, которому надо противопоставить истинное знание, — наивность, не могущая быть оправданной после двух веков исследований идеологии и социологии знания. Другое дело, что исследование генезиса этого убеждения увело бы нас от сути дела. Достаточно исходить из того, что его невозможно сейчас ни изменить, ни опровергнуть; полезно, однако, для дальнейшего провести небольшой мысленный эксперимент, чтобы показать ограниченную пригодность таких взглядов.

3. Изменения конституции в ретроспективе и перспективе

Итак, допустим, что никакого полноценного политического единства у нас действительно нет, а есть лишь сравнительно устойчивая констелляция сил, скорее плохо, чем хорошо, отрегулированная писанными нормами права. Допустим, далее, что среди всех писанных регуляций конституция, что бы ни было в ней написано про нормы "прямого действия", менее всего практически применима как закон и действующая инструкция, а потому не представляет собой никакой практической ценности. Представим себе, наконец, что в некоторые статьи Основного закона вносятся существенные, радикальные — по меркам самого этого закона — изменения. О характере этих изменений мы пока не говорим, отмечаем лишь их значимость. Можем ли мы, прагматически глядя на вещи, допустить, что такие изменения пройдут, так сказать, незаметно и безболезненно? Должны ли мы ожидать чего-то большего, чем привычные возмущения сравнительно узкого слоя публики на фоне прекрасно работающей машины пропаганды лояльности и солидарного поведения правящих? При поверхностном подходе так и есть, то есть так и случится, как прежде случалось. Ни одно изменение, вносившееся до сих пор в Конституцию РФ, не вызывало большого общественного движения, значит, и впредь будет то же самое. Но точно ли мы понимаем прошлое и будущее?

Ретроспектива отчасти поможет разобраться в перспективах.

Присмотримся к изменениям в Основном законе, которые делались до сих пор. Они касались по большей части названий субъектов РФ; их политическое значение не стоит преуменьшать, но и внимания публики они не привлекли. Более важным оказалось увеличение сроков полномочий президента и Государственной Думы (поправка, принятая в 2008 году). Несмотря на то что последствия этого решения значительны и разнообразны, оно в момент принятия тоже не вызвало политической реакции, то есть сколько-нибудь существенного противодействия. Это надо понимать буквально, то есть не забывать о дискуссиях, но не переоценивать их. Разговоры об увеличении срока велись давно и долго, и легко найти среди критиков этой идеи (в начале 2000-х годов) влиятельных чиновников, а также и самого президента В.В. Путина. Но когда вопрос перешел в практическую плоскость, сильной "партии" сохранения прежних сроков не обнаружилось; никто всерьез не противодействовал этой новелле ни в Думе (депутаты которой голосовали за увеличение срока полномочий также и представительной ветви власти), ни за ее пределами.

Наконец, что представляет особый интерес, не стало большой, ведущей к внутреннему кризису политико-конституционной проблемой и присоединение Крыма. Возможно, это произошло в силу "крымского консенсуса" большинства граждан и всей властной верхушки страны, но важно и то, что сама конституционная составляющая процесса присоединения Крыма юридически была представлена как реализация статьи 65 конституции и соответствующего Федерального конституционного закона 2001 года (№ 6-ФКЗ). Конституционным судом РФ в специальном постановлении договор между РФ и Республикой Крым был признан соответствующим Конституции РФ, но важные проблемы юридического плана все равно остались.

Самые очевидные из них, как известно, состоят в следующем. Войти в состав РФ на основании договора Крым мог лишь как государство, а приобрести статус государства в международно-правовом смысле на основании одного только объявления о своей независимости не мог. Требовалось международное признание, и Крым был признан независимым государством, но только Россией, с которой и был заключен договор. Попытки придать этому процессу, договору и его результату международно-правовой характер пока не имели успеха. Поэтому в перспективе официальной российской трактовки права произошло событие, которое описывается не только на языке права, но и как соответствующее нормам права. В противоположной трактовке то же событие описывается на языке права как не соответствующее нормам права. Возникла интересная коллизия.

Юридические сложности, в частности, были связаны с тем, что процесс включения Крыма в Россию основывался, с российской стороны, на нескольких сильных предположениях, а именно: население Крыма признавалось народом; объявление независимости признавалось единственно возможной в данных условиях формой самоопределения этого народа; возникшее в результате объявления независимости политическое образование признавалось государством, субъектом международного права. Сильные предположения не относятся к очевидным для всех, молчаливо предполагаемым. Их приходится отстаивать. В данном случае наиболее проблематичным было последовательное переключение регистров. До тех пор, пока Крым оставался в составе Украины, следование принципу суверенитета могло означать лишь то, что его статус является внутренним делом суверенного государства. Признание независимости Крыма означало одновременно de facto непризнание Украины как суверенного государства, заключение договора было международно-правовым актом, которым в то же время обосновывался перевод данных отношений из внешних во внутренние (с одним из субъектов Федерации), что и фиксировалось изменениями в конституции. Перевод отношений России с Крымом в разряд международно-правовых должен был бы получить обоснование также и через формальный отказ от прежних договоров с Украиной, в том числе "Большого договора" 1997 года и договора о государственной границе 2003 года, однако этого не произошло. Несмотря на политическую риторику, формально эти договоры сохраняют свою силу до сих пор. Таким образом обоснования в сфере международного права и пришлось создавать ad hoc и post hoc.

Процесс, не основанный на разделяемых всеми привычных представлениях и нормах, не был рутинным ни в правовом, ни в политическом смысле. Даже юрист, много сделавший для поиска прецедентов и международно-правовых рамок произошедшего, констатировал: "Признавая, что для воссоединения Крыма с Россией есть все необходимые юридические основания, следует отметить, что данный случай реализации права народа на самоопределение путем выхода из состава одного государства и вступления в состав другого государства является уникальным" [2]. Иначе говоря, "все основания" не описывают и не позволяют дедуцировать правило, одним из случаев применения которого является данный процесс, а поэтому данное событие не имеет прецедентов и не должно быть истолковано как прецедент для будущего [3]. Однако в сфере международного права очень трудно представить беспрецедентный случай как то, что имеет вполне легальный характер, и, возможно, поэтому одни отечественные авторы до сих пор больше склоняются к демонстрации сходства ситуаций в Крыму и в Косово (причем обретение независимости Косово от Сербии тоже интерпретируется многими юристами за рубежом как уникальная ситуация для международного права, то есть такая, которая не может никем и нигде больше восприниматься как образец), а другие доказывают, что "народ Крыма" является самостоятельной, полноценной величиной, независимо от международного признания [4]. Эти размышления приводят юристов и политиков к сравнительно более скептическому, чем прежде, отношению к международному праву. Это важно для понимания некоторых проблем, связанных с действующей Конституцией РФ.

Другая сторона дела — соответствие процедуры принятия Крыма в состав РФ российскому законодательству. Несмотря на упомянутое выше Постановление Конституционного суда, не все юристы считают ее безупречной. Сошлюсь на широко известную статью В.А. Кряжкова. Среди многих аргументов автора, сформулированных в высшей степени обстоятельно, я хочу подробно, без сокращений, процитировать следующий. Рассматривая постановление Конституционного суда, В.А. Кряжков пишет: "В частности, Суд не усмотрел нарушений в том, что часть иностранного государства — город Севастополь по Договору принимается в состав Российской Федерации на правах города федерального значения (ст. 2), хотя Федеральный конституционный закон, регламентирующий данные отношения, исключает подобное (ч. 4 ст. 4). Вместе с тем, “умалчивая” установления Закона, Конституционный суд непосредственно ориентировался (что вполне допустимо) на нормы Конституции РФ о видах субъектов Федерации в составе Российской Федерации (ст. 5, 65, 66) и, по существу, признал (в скрытой форме) верховенство нератифицированного международного договора, вводящего новое правило, над нормой Федерального конституционного закона, принятого в соответствии с Конституцией РФ (ч. 2 ст. 65). Эта ситуация порождает вопрос: не принятые во внимание Конституционным судом положения указанного Закона сохраняют свое регулирующее значение или прямое применение соответствующих норм конституции означает, что Суд фактически считает не примененную им норму Закона неконституционной?" [5] Я попытаюсь теперь реконструировать ход мысли автора: по закону, принимая в свой состав часть иностранного государства, невозможно предоставить ему, вместе со статусом субъекта, статус города федерального значения. Конституционный суд счел это неважным, потому что, по конституции, такие города в России могут быть. Но на основании той же конституции был принят и ФКЗ, в котором перечислены все возможные статусы входящих в состав РФ образований, но в этом исчерпывающем списке нет городов федерального значения. Таким образом, еще до ратификации международный договор (с Крымом и Севастополем), благодаря которому в России появился еще один город федерального значения, оказался, в интерпретации Конституционного суда, выше Федерального конституционного закона [6]. Заметим, что ФКЗ принимаются по особой, усложненной процедуре, предполагающей, в том числе, конституционное большинство в обеих палатах Федерального Собрания. Нет сомнения, что внести изменения в ФКЗ и набрать такое большинство было бы возможно. Возможно, здесь показательным является именно пренебрежение процедурой и формой, но нельзя исключить — попробуем продолжить мысль автора, — что в данном случае дает о себе знать, хотя и парадоксальным образом, то, о чем часто говорят критики конституции: международное право вообще и международные договоры в частности стоят выше в иерархии права, чем внутреннее законодательство. Непоследовательность либо в составлении документов, либо в их интерпретации — налицо. Но что это значит? Государственный интерес оказался главным основанием политических действий. Часто апелляции к категориям государственного интереса подвергают критике, потому что начальство действует быстро, не тратя времени на убеждение подданных. Однако подданные в данном случае были солидарны с начальством, и критикам здесь не за что зацепиться. Дело в другом: быстрой и эффективной политике скорее мешают, чем способствуют столь стабильные институты, как конституции. Широкие возможности юридической экзегезы помогают обойти эту помеху — но лишь постольку, поскольку сама экзегеза не наталкивается на критику внутри самого цеха юристов.

Не вдаваясь в юридические тонкости, которые здесь, безусловно, имеются, зафиксируем политический смысл этой проблемы. Он заключается в том, что юридическая аргументация подвергается сомнению как недостаточно продуманная, создающая возможности для разных интерпретаций, которые несовместимы между собой, а значит, и возможности для дальнейшего продолжения конституционного процесса в вопросе, который именно на волне "крымского консенсуса", максимальной солидаризации населения РФ со своими начальниками хотелось считать окончательно решенным.

Подчеркну еще раз: все эти вопросы обсуждаются, в первую очередь, юристами. Несмотря на осложнение международного положения России, несмотря на явные трудности с правовым оформлением нового положения дел не только вне страны, но и внутри, никакого конституционного кризиса не возникло, и вряд ли именно эти события станут в будущем его непосредственным источником. Что конституция более хрупка, а процесс ее интерпретации бывает менее убедителен, чем хотелось, мы установили, но это пока что максимум возможного. Вот почему нам нужно было так подробно говорить об уже принятых поправках: чтобы исключить недомолвки и слишком легкие, простые пути. Если кризис случится, он будет иметь другие причины и примет иной вид. Значит, надо выяснить, что такое вообще конституционный кризис, каким он бывает и каким может быть в нашем случае.

4. Сомнительное понятие и продуктивные определения

Понятие конституционного кризиса не является строго научным, однако используется довольно широко. "Конституционный кризис, — пишет А.Н. Медушевский, — означает ситуацию, при которой либо Основной закон теряет свою легитимность (и возникает разрыв между легитимностью и легальностью), либо конфликтующие социальные силы не могут договориться об определенных конституционных нормах, либо положения конституции вступают в столкновение с политической реальностью. Наиболее острые конституционные кризисы, как правило (но не обязательно), бывают связаны с кризисом политического режима и могут принимать разные формы" [7]. Однако этим дело, конечно, не исчерпывается. Речь идет необязательно о невозможности разрешить политический кризис в рамках действующей конституции. Кризис дает о себе знать через конфликт ветвей власти, то есть через борьбу за интерпретацию конституции с последующим переопределением ее важных положений. Так, например, принято называть конституционным кризисом те события, которые мы знаем как "Уотергейтский скандал". В результате скандала ушел в отставку президент США Р. Никсон. Уволенный Никсоном специальный прокурор Арчибальд Кокс писал в юридическом журнале: "Растущая концентрация власти в Белом доме привела его обитателей к забвению того, что народ полномочен не только выбирать своих должностных лиц, но и принимать, с помощью президента, большие решения. К этой фундаментальной ошибке присоединилась затем растущая одержимость секретностью, что и привело к губительному для них взгляду, будто функция президента вовсе не в том, чтобы заниматься великим предприятием самоуправления вместе с Конгрессом, но в том, чтобы обойти или победить Конгресс и манипулировать народом" [8]. Действительно, многие интерпретаторы этих событий встраивают их в длительную историю меняющегося разделения властей. Президентские полномочия не всегда были такими большими, как в эпоху Никсона, и они перестали быть столь значительными с тех пор. Однако есть ли нужда называть это конституционным кризисом? Встречается и такая точка зрения, согласно которой американцы вообще слишком охотно и слишком часто используют этот термин, и как раз в случае с Коксом Никсон действовал в рамках своих полномочий. "Американская конституция… рождена была в кризис и в кризисе испытана. Но трудность состоит в том, что язык кризиса применяется повсеместно, к большим и малым противоречиям. Нет, кажется, ни одного разногласия в области американского права, каким бы незначительным оно ни было, чтобы кто-нибудь не заклеймил это разногласие, не назвал “конституционным кризисом”" [9]. Конфликты — нормальное явление политической жизни, и даже самые острые из них надо называть политическими кризисами (и даже импичмент президента — политический, но не конституционный кризис), понятие должно быть сужено, пишут те же авторы [10] и уточняют: пока конфликты происходят в рамках действующей конституции, они политические, а конституционные кризисы затрагивают самое устройство (дизайн) конституции. Типов такого рода кризиса они насчитывают три.

Первый имеет отношение к чрезвычайному положению, но не так, что в состоянии крайней необходимости президент пользуется своими конституционными полномочиями, чтобы объявить об исключительной ситуации. Скорее речь идет о приостановлении действия конституции, когда без этого можно обойтись. Президент ведет себя не как суверен Карла Шмитта, решение которого стоит выше любой конституционной нормы, — скорее, он может найти в самой конституции основания для ее фактического нарушения, например, может предпочесть тайные неконституционные действия, считая, что ситуация угрожающая, но говорить об этом публично незачем; а равно и конгресс, подозревающий его в таких операциях, может вести непубличную и скрытую от президента деятельность. Второй тип кризиса возникает в ситуации, прямо противоположной первой, — из-за верности релевантных действующих фигур неудачно сконструированной конституции. Часто такие кризисы имеют латентный характер и проявляются лишь через много лет, например, из-за изменившихся обстоятельств. "Кризисы второго типа почти всегда связаны с проблемами структуры конституции, проблемами, которые большинство действующих фигур даже и не заметит, потому что они считаются чуть ли не совершенно неоспоримыми фоновыми характеристиками политической системы, которые воспринимаются всеми сторонами как само собой разумеющиеся" [11]. Наконец, при конституционном кризисе третьего типа конфликтующие стороны будут настаивать на том, что они-то верны конституции, а противная сторона ее нарушает. Эти кризисы вырастают из повседневных нормальных разногласий по поводу того, как понимать конституцию. Речь идет об остроте конфликта. Как сказал бы Карл Шмитт, которого авторы в этом месте не цитируют, — и совершенно напрасно! — главное заключено в степени интенсивности. Если конституционный порядок пока сохраняется, но оппоненты, апеллируя к нему, становятся врагами, возникает политическое в смысле Шмитта, то есть обрушивающая политическое единство война. Преддверием этой войны и является конституционный кризис. Это хорошо поясняет на историческом примере Мартин Торберн, один из авторов новейшего сборника по философии конституционного права, обратившийся к истории США: "Те широкие общие права, которые играют столь важную организующую роль в английском конституционном законе, основное время остаются невысказанными. Но характерным образом в момент конституционного кризиса взбунтовавшиеся в тринадцати колониях англичане объясняли причины бунта против английской короны ее неспособностью делать то, что только и оправдывало ее существование: гарантировать основные права всем лицам" [12].

Наличие или отсутствие единой писанной конституции не главное, если в дело вступает единое сознание права тех, кто уверен в своей позиции. Кризис разрешается войной и появлением новой, американской конституции.

Преддверие гражданской войны может иметь и другой исход: победу одной из сторон, установление диктатуры, приостановление действия тех статей конституции, которые гарантируют права и свободы, защиту гражданской активности граждан. Восстановление мира и порядка должно позволить потом вернуться к старой конституции или сделать возможным принятие новой. Что-то в этом роде, как известно, представлялось в начале 30-х годов прошлого века Карлу Шмитту. Однако все кончилось не защитой права, а тоталитарным режимом.

Впрочем, не будем пока уходить в сторону от основной темы.

Мы видим, что ответить на вопрос о перспективах конституционного кризиса в России стало немного легче. В ситуации, какой мы ее знаем сейчас, было бы легкомысленно предполагать борьбу между президентом и Федеральным Собранием или одной из его палат. Сейчас не только нет той неопределенности, которая в правовом смысле сделала возможными столкновения 1993 года, но и нет внятно обозначенного различия в интересах, нет сформировавшихся или формирующихся партий того рода, которые нам памятны по недавней истории. Даже если они появятся в будущем, сегодня разговор такого рода был бы беспредметным гаданием. Не видим мы ни катастрофических слабостей действующей конституции, а равно и ее приверженцев, готовых защищать каждую букву Основного закона как священный текст. Напротив, даже натянутые, оппортунистически согласованные трактовки и в будущем имеют шанс столкнуться с широким политическим индифферентизмом.

Сложнее вопрос с чрезвычайным положением и секретными операциями. Широко распространено, хотя больше в публицистике, мнение, будто Россия уже давно "управляется в режиме спецоперации". Даже если это так, мы могли бы в ответ заметить, что тогда и кризис идет уже давно, а значит, и будет не что-то новое, а только то же, что есть.

Получается, что изначальное утверждение неправильное и кризиса не будет?

Это не совсем так.

У каждой страны и каждой конституции есть свои уязвимости, и все сказанное выше только означает, что мы ни в чем не преуспеем, если ограничимся приложением готовых шаблонов, определений и типологий к тому, с чем фактически приходится иметь дело в России. Иначе говоря, нам не обойтись без обращения к вопросу о том, чем вообще является конституция в России, чтобы отсюда перейти к перспективам Кризиса.

Какая конституция, таков и конституционный кризис! Из этого мы и будем исходить во второй части статьи.


Подробнее здесь

https://matveychev-oleg.livejournal.com/7063565.html

"Общая Газета" представляет двенадцатый рейтинг российских политтехнологов. Мы составляем и публикуем рейтинг людей, которые являются организаторами избирательного процесса в России, лидерами в сфере политических и гуманитарных технологий.

Рейтинг 2007 года, Рейтинг 2008 года, Рейтинг 2009 года, Рейтинг 2010 года, Рейтинг 2012 года, Рейтинг 2013 года, Рейтинг 2014 года, Рейтинг 2015 года, Рейтинг 2016 года, Рейтинг 2017 года

Наш рейтинг, как и раньше, посвящен политтехнологам и политическим консультантам – людям, которые "делают" политиков такими, какими мы их видим, а также являются идеологами и организаторами политических процессов и избирательных кампаний. В 2018 году, когда уже идет президентская избирательная кампания, мы продолжаем наш проект.


Работа над рейтингом продолжалась в конце 2017 – начале 2018 года и проводилась силами наших аналитиков, журналистов, экспертов и региональных корреспондентов. Выход рейтинга мы решили, как и в прошлом году, приурочить к началу нового политического сезона. Сегодня мы представляем результат нашего исследования. Исходя из него, можно понять, кто именно и насколько эффективно управляет в России выборами и политическими кампаниями.

Методика исследования – такая же, как в 2017 году, когда она была существенно скорректирована. В основной части опроса традиционно участвовали 100 действующих политиков, политтехнологов, политологов, журналистов. Участникам опроса было предложено самим назвать "ведущую двадцатку политтехнологов". Опрашиваемые были предупреждены, что они могут называть только носителей "политтехнологической компетентности", то есть людей, которые являются специалистами в области формирования общественного мнения, реальными организаторами избирательных и политических кампаний. Кроме того, 150 экспертам была разослана анкета со списком из 62 кандидатов, которые, по мнению аналитиков "Общей газеты", могли войти в топ-20 политтехнологов. Анкетируемые участники исследования могли отметить в нем любое количество фигурантов, а также добавить в него не более 10 фигурантов, которых не было в анкете. В зависимости от частоты упоминания тех или иных фамилий в ходе опроса и в полученных анкетах и был составлен рейтинг.

Из рейтинга исключены: 1) президент и премьер-министр России; 2) политики, не связанные с политтехнологиями (например, А. Вайно, И. Шувалов, Д. Рогозин, В. Матвиенко); 3) политики и чиновники, имеющие отношение к развитию рынка политического консультирования, но не являющиеся собственно политтехнологами (например, С. Кириенко, Д. Песков, Н. Тимакова, А. Харичев); 4) партийные лидеры (например, Г. Зюганов, С. Неверов, В. Жириновский, С. Миронов); 5) политологи-эксперты, не работающие в сфере политтехнологий (например, Д. Бадовский, С. Марков, М. Ремизов); 6) социологи (например, В. Федоров, А. Ослон); 7) журналисты и руководители СМИ (например, К. Эрнст, А. Габрелянов, П. Гусев).

"Отраслевой" характер рейтинга сохранился.

РЕЙТИНГ

1. Константин Костин

163 упоминания. Председатель правления "Фонда развития гражданского общества". Советник С. Кириенко, был советником В. Володина, ранее заместителем начальника, начальником управления внутренней политики Администрации президента. Один из основных консультантов мэрии Москвы, определял важнейшие технологические решения муниципальной избирательной кампании 2017 года (так называемый "московский стандарт" выборов). Как ожидается, будет координировать кампанию по выборам мэра 2018 года (если будет выдвинут С. Собянин). Работает во многих регионах. Участвует в закрытых встречах В. Путина с политконсультантами. В 2017 г. обнародовал доклад о путинском большинстве. Оказывает влияние на ряд телеграм-каналов (через связанного с ним Л. Давыдова), на редакционную политику нескольких "политических" интернет-порталов. В 2017 г. был вовлечен в судебный процесс с газетой "Ведомости" (газета утверждала, что С. Кириенко оказался не удовлетворен разработкой "образа будущего" К. Костиным и другими экспертами, а он оспаривал это в своем иске). По данным СМИ, награжден грамотой С. Кириенко за участие в региональных выборах 2017 года.

2. Вартан Саркисов

144 упоминания. Генеральный директор и совладелец "ИМА-Консалтинг" (с А. Гнатюком). Один из основных консультантов мэрии Москвы, активно участвовал в муниципальной избирательной кампании 2017 года. Под руководством В. Саркисова "ИМА-Консалтинг" разработала логотип и концепцию PR-продвижения президентской кампании. Компания Гнатюка и Саркисова - наиболее ресурсный оператор на рынке политического консультирования. Много лет работает со значительными бюджетными средствами на федеральном и московском уровне. Постоянно выигрывает тендеры государственных структур, прежде всего в Москве; регулярно сталкивается с обвинениями в создании для нее специальных преференций. Проводит избирательные кампании в регионах. По данным СМИ, В. Саркисов награжден грамотой С. Кириенко за участие в региональных выборах 2017 года.

3. Дмитрий Орлов

137 упоминаний. Генеральный директор "Агентства политических и экономических коммуникаций", член Высшего совета "Единой России". Политконсультант, политический аналитик, политтехнолог, специализируется на создании экспертных сетей. Оказывает значительное влияние на организацию избирательных кампаний, работает во многих регионах России. Координатор клуба "Регион", объединяющего российских экспертов по региональной политике. Контролирует проведение премии "Региональная политика". Участвует в закрытых встречах В. Путина с политконсультантами. В 2017 г. обнародовал доклады о конкуренции на региональных выборах, о реформе "Единой России", о ситуации в нескольких регионах. Составитель "Рейтинга 100 ведущих политиков", "Рейтинга влияния глав субъектов", "Рейтинга эффективности управления в субъектах РФ", нескольких региональных рейтингов. Владелец портала "Региональные комментарии". По данным СМИ, награжден грамотой С. Кириенко за участие в региональных выборах 2017 года.

4. Игорь Бунин

134 упоминания. Президент "Центра политических технологий". Политконсультант, политический аналитик, один из основателей рынка политического консультирования в России. Традиционный консультант С. Собянина, ранее длительное время консультировал и Ю.Лужкова. Участвовал в муниципальной кампании в Москве. Консультант А. Кудрина. Участвует в закрытых встречах В. Путина с политконсультантами. Владелец портала "Политком.ру" и телеграм-канала Bunin@Co.

5. Сергей Зверев

126 упоминаний. Президент "Компании развития общественных связей", в прошлом – заместитель руководителя Администрации президента. Традиционный консультант московских властей, активно участвовал в муниципальной кампании в Москве. В 2017 г. вернулся к проведению избирательных кампаний в регионах. По данным СМИ, награжден грамотой С. Кириенко за участие в региональных выборах 2017 года.

6. Андрей Полосин

130 упоминаний. Заместитель начальника Управления по работе с регионами ГК "Росатом". Близок к С. Кириенко и А. Харичеву. Политтехнолог, политконсультант, ранее был одним из наиболее известных кураторов регионов в Администрации президента. Курировал избирательные кампании в регионах присутствия корпорации. Оказывает значительное влияние на ход избирательных кампаний в регионах.

7. Глеб Кузнецов

119 упоминаний. Руководитель экспертного совета Экспертного института социальных исследований. Близок к С. Кириенко и А. Харичеву. Оказывает значительное влияние на выбор и реализацию политических проектов федеральной властью. По данным СМИ, награжден грамотой С. Кириенко за участие в региональных выборах 2017 года.

8. Андрей Парфенов

104 упоминания. Заместитель руководителя ЦИК партии "Единая Россия". Политтехнолог, курирует в партии региональную и технологическую работу. В 2017 г. курировал технологическую работу в "Единой России" во время региональных выборов. Участвует в закрытых встречах В. Путина с политконсультантами.

9. Андрей Колядин

102 упоминания. Политтехнолог, работает в регионах России. Близок к А. Харичеву. Ранее был заместителем полпреда президента в Уральском ФО. В 2016-2017 гг. играл важную роль в ИЭСИ, курировал мониторинг выборов в регионах. Сохраняет влияние на организацию избирательных кампаний, работает в нескольких регионах. По данным СМИ, награжден грамотой С. Кириенко за участие в региональных выборах 2017 года.

10. Олег Матвейчев

97 упоминаний. Политконсультант, политтехнолог, один из основателей Bakster Group. Профессор Высшей школы экономики. В прошлом заместитель губернаторов Вологодской и Волгоградской областей, экс-сотрудник Администрации президента. Оказывает значительное влияние на проведение избирательных кампаний. Ведет активную консультационную деятельность в регионах. Известный блогер.

11. Дмитрий Гусев

93 упоминания. Политтехнолог, председатель наблюдательного совета Bakster Group. Работал в Уральском регионе, известен агрессивным стилем ведения кампаний. Был заместителем руководителя департамента территориальных органов власти мэрии Москвы. Ведет кампании в регионах России. Координатор политического дискуссионного клуба "WTF?". По данным СМИ, награжден грамотой С. Кириенко за участие в региональных выборах 2017 года.

12. Евгений Минченко

90 упоминаний. Президент холдинга "Минченко консалтинг", глава Международного института политической экспертизы. Глава Комитета по политическим технологиям РАСО. Политконсультант, политический аналитик, детально следит за развитием политической системы США. Ведущий российский коуч в сфере политтехнологий, периодически проводит обучающие семинары. Во второй половине года позиционировал себя также как лоббист. Контролирует проведение премии РАСО "Гамбургский счет". В 2017 г. обнародовал новую версию доклада "Политбюро 2.0", другие исследования. Владелец ряда телеграм-каналов.

13. Алексей Куртов

86 упоминаний. Председатель совета директоров компании "ИнтерМедиаКом". Президент Российской ассоциации политических консультантов (РАПК), контролирует проведение премии РАПК. Работает в ряде регионов.

14. Григорий Казанков

82 упоминания. Политтехнолог, политконсультант. Оказывает значительное влияние на проведение избирательных кампаний. Работает в ряде регионов.

15. Андрей Богданов

76 упоминаний. Политконсультант, глава "Центра Андрея Богданова". В прошлом лидер ДПР, кандидат-спойлер на президентских выборах. Создатель "инкубатора" малых партий и партий-спойлеров, в президентской кампании продвигает блок кандидатов "Третья сила". Возглавляет одну из масонских лож, использует международные и региональные ложи как экспертные сети и каналы лоббирования.

16. Игорь Минтусов

72 упоминания. Президент Агентства стратегических коммуникаций "Никколо М". Политконсультант, один из основателей рынка политического консультирования в России. Вице-президент РАПК. Издатель профессиональной и политической литературы.

17. Андрей Максимов

70 упоминаний. Политконсультант, глава компании "Максимов Консалтинг". Вице-президент РАПК. Ведет кампании в регионах России, участвовал в муниципальной кампании в Москве. Владелец обширной базы данных агитационно-пропагандистских материалов.

18. Алексей Ситников

65 упоминаний. Глава консалтинговой группы "Имидж-контакт". Политконсультант, политтехнолог, политический психолог, один из основателей рынка политического консультирования в России. В 2017 г. вернулся к проведению избирательных кампаний в регионах. Возглавил избирательную кампанию К. Собчак в момент ее выдвижения, однако вскоре отказался от ее проведения; этот уход сопровождался многочисленными интервью Ситникова, а также комментариями К. Собчак и близких к ней деятелей.

19. Константин Калачев

62 упоминания. Руководитель "Политической экспертной группы". Политконсультант, политтехнолог, один из основателей рынка политического консультирования в России. Создатель "Партии любителей пива", экс-вице-мэр Волгограда. Консультирует кампании в регионах России.

20. Александр Серавин

58 упоминаний. Политконсультант, политтехнолог, специалист по интернет-коммуникациям. Глава группы PITER, президент Ассоциации электронной электоральной политики. Работает в ряде регионов, прежде всего в С.-Петербурге. Контролирует премию "Электронная электоральная политика".

Более 30 упоминаний набрали также следующие политтехнологи и политконсультанты: А. Чеснаков, П. Быстров, А. Гнатюк, Е. Сучков, О. Смолкин, И. Малашенко, Г. Павловский, В. Бианки, А. Васильев, А. Высоцкий, В. Смирнов, Л. Давыдов, В. Потуремский, С. Белковский, В. Сергеев, А. Пирогов, М. Сергеева, С. Маркелов, И. Сопов, М. Кирдакова, М. Минчева.

https://matveychev-oleg.livejournal.com/6741063.html

Готовят для показа в Украине


В России стартовал предпремьерный показ фильма "Легенда о Евпатии Коловрате". Очередное пафосное имперское вранье из серии "Русь – это русские", которое наверняка попытаются так или иначе пропихнуть в Украину – если не на киноэкраны, то на ТВ и многие каналы с удовольствием возьмут. Как передает replyua.net, об этом в своем блоге пишет украинский политолог Алексей Голобуцкий.

По его словам, на первый взгляд может показаться, что базовой программы средней школы должно хватить всем, чтобы четко уяснить: Рязань – это Эрзянь – это эрзя. Так было в 13 веке, так есть и теперь. Обычное финно-угорское племя со своим шаманизмом. Жили себе, охотились, дань Руси платили. Как подошли татары – и от них попробовали откупиться и получить ярлыки. Позднее были частично ассимилированы татарами – и образовали часть того примерно 800-летнего жестокого как орда и тупого как болотники гибрида, который возмущается на тему "старшего брата", "тоже славян", "московской Руси" и прочего.


Голобуцкий подчеркивает, то есть, бредовость и заказуха "Коловрата" должны быть очевидны вроде бы всем, но можно спорить, что и наши "ватники" воспримут фильм с таким же восторгом, как и запоребриковские "братья". Тем более, если провернут тот же трюк, что с "Последним Богатырем" - "локализация и кастомизация", чтоб эрзя Евпатий вышел чуть ли не украинцем. Отсюда один-единый вывод – все-таки запрет на всю идеологическую продукцию агрессора – вещь необходимая и актуальная.

Источник

Украинский славянин Алексей Голобуцкий


Эрзянин Илья Малаков


И да, этноним эрзя и топоним Рязань происходят от арийских (иранского) aršan- "мужчина, воин, герой".

Орининал у aquilaaquilonis

https://matveychev-oleg.livejournal.com/6731239.html

Тихонов, Вячеслав Анатольевич

Протагор как политолог

Литература

1.  Der Fragmente des Vorsokratiker. Bd. 2. – B., 1959.

2.  Апулей. Метаморфозы и другие сочинения. – М., 1988.

3.  Аристотель. Соч. В 4-х т. Т. 1. – М., 1976.

4.  Диоген Лаэртский. О жизни, учении и изречениях знаменитых философов. – М., 1979.

5.  Квинтиллиан М. Ф. Риторические наставления. В 2-х ч. Ч. 1. – СПб., 1834.

6.  Климент Александрийский. Строматы. В 3-х т. Т. 3. – СПб., 2003.

7.  Маковельский А. Софисты. Вып. 1. – Баку, 1940. – С. 5–21.

8.  Нерсесянц В. С. Политические учения Древней Греции. – М., 1979.

9.  Платон. Соч. В 4-х т. Т. 2. – М., 1993.

10.  Плутарх. Сравнительные жизнеописания. В 2-х т. Т. 1. – М., 1994.

11.  Секст Эмпирик. Соч. В 2-х т. Т.1. – М., 1975.

12.  Сенека Л. А. Моральные письма к Луцилию. – М., 1977.

13.  Цицерон М. Т. Философские трактаты. – М., 1985.

Протагор Абдерский (ок. 481–411) относится к самым известным мыслителям из такого направления древнегреческой философии как софистика (Der Fragmente des Vorsokratiker. Bd. 2. – B., 1959. – S. 253–271; Маковельский А. Софисты. Вып. 1. – Баку, 1940. – С. 5–21; Нерсесянц В. С. Политические учения Древней Греции. – М., 1979. – С. 93–101). Как и многие софисты, он учил за высокую плату (Апулей. Флориды. 18 = Апулей. Метаморфозы и другие сочинения. – М., 1988. – С. 327–328), как стать сильнее всех в поступках и речах, касающихся государства, то есть учил политической науке, политологии. Характерно, что практической политологией, по Пратогору, таким образом, является не только правильные поступки в ходе политической борьбы и в ходе управления государством, но и политическая риторика, составляющая чуть ли не половину всей политологии. Риторика политическая тесно связана в политологической теории Протагора с риторикой судебной (Плутарх. Перикл. 36 = Плутарх. Сравнительные жизнеописания. В 2-х т. Т. 1. – М., 1994. – С. 199). Протагор считался великим эрудитом, великим спорщиком и великим оратором.

Протагор был и крупным практическим законодателем – он написал законы для вновь образованного полиса Фурии в Италии. Протагор славился своим безбожием, атеизмом («О богах я не могу сказать, есть ли они, нет ли их, потому что слишком многое препятствует такому знанию – и вопрос тёмен, и людская жизнь коротка (Περι μεν θεων ουκ εχω ειδεναι ουθ ως εισιν ουθ ως ουκ εισιν ουθ οποιοι τινες ιδεαν. πολλα γαρ τα κωλυοντα ειδεναι η τ αδηλοτης και βραχυς ων ο βιος του ανθρωπου)» (Диоген Лаэртский. 9. 51 = Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов. – М., 1979. – С. 375; Цицерон М. Т. Философские трактаты. – М., 1985. – С. 80 = Цицерон М. Т. О природе богов. 23. 63)), за что даже и был репрессирован (изгнан) афинянами. Это совершенно логично – всякая наука начинается с атеизма, а Протагор подходил к политологии именно как к науке. Судя по названиям его сочинений, занимался он теорией риторики (Квинтиллиан М. Ф. Наставления оратору. 3. 1. 10 = Квинтиллиан М. Ф. Риторические наставления. В 2-х ч. Ч. 1. – СПб., 1834. – С. 178), социологией, государствоведением (политологией), науковедением, логикой. Принципы Протагора – это принципы гуманизма, политического субъективизма и политического релятивизма («Человек есть мера всех вещей, существующих, что они существуют, и несуществующих, что они не существуют (Παντων χρηματων μετρον εστιν ανθρωπος, των μεν οντων ως εστιν, των δε ουκ οντων ως ουκ εστιν) (Секст Эмпирик. Против учёных. 7. 60 = Секст Эмпирик. Соч. В 2-х т. Т. 1. – М., 1975. – С. 72 = Платон. Теэтет. 152А = Платон. Соч. В 4-х т. Т. 2. – М., 1993. – С. 203)»). Применительно к политологии это означает, что человек сам творит те формы политической жизни, в которых и существует, а, следовательно, и может их  изменять, совершенствовать, создавать и уничтожать, руководствуясь своими представлениями, разумными или произвольными.

Понятно, что принципиальная изменчивость политических институтов есть главная мысль Протагора. И главным творцом политического устройства является сам человек, само общество. И это – вторая важная политологическая мысль Протагора. Политические устройства в принципе произвольны, поскольку ни на что, кроме произвола человека, его субъективности, не опираются. Это третье принципиальное положение политологии Протагора. Все принципы политологии Протагора полностью умещаются в типично софистическую парадигму, с её скептицизмом, релятивизмом и субъективизмом. При всём при этом, тоже как типичный софист, Протагор считает политологию наукой, поскольку во всём этом море изменчивости и субъективности разумный человек всегда может выработать наиболее успешную стратегию достижения политической власти и стратегию успешного управления государством.

Субъективизм софистов, и Протагора в том числе (Климент Александрийский. Строматы. 6. 60. 1 = Климент Александрийский. Строматы. В 3-х т. Т. 3. – СПб., 2003. – С. 40; Сенека Л. А. Нравственные письма к Луцилию. 88. 43 = Сенека Л. А. Нравственные письма к Луцилию. – М., 1977. – С. 196), критиковался ещё Аристотелем (Аристотель. Метафизика. 4. 3. 1007b. 18–25 = Аристотель. Соч. В 4-х т. Т. 1. – М., 1976. – С. 130), однако, надо понимать, что в применении к сугубо человеческим установлениям с их глубочайшим субъективизмом, такой субъективный подход вполне оправдан. И только как принцип наук не общественных, а естественных, тотальный субъективизм закрывает какие-либо возможности познания. Субъективизм же в общественных отношениях играет роль экспериментального подхода к общественным отношениям.  

Протагор считал, что все люди в равной степени наделены способностью познавать истину и быть добродетельными, поэтому политология Протагора – это, прежде всего, демократическая политология. В основе совершенного политического устройства лежит добродетель и разум, считал Протагор, которым можно и нужно научиться. До возникновения государства люди жили во вражде и дикости и, только научившись совместно жить в государстве (полисе), они стали добродетельными. В основе государства, по Протагору, лежат принципы равенства, справедливости и разума, то есть разработка научных, разумных законов, предполагающих равенство всех перед государством и перед законом и строгое следование этим законам. Политология Протагора смыкается с теорией права.

Добродетель, лежащая в основе всякого государства, не является врождённым качеством, ей обязательно надо учить и учиться, иначе никакого государства не получится. И ради всеобщего приобщения к добродетели и к государству не следует придавать большого значения разному уровню компетенции разных граждан. Принцип наказания за преступления имеет, прежде всего, по Протагору, именно просвещенческий смысл. Наказывая преступника, государство учит граждан законам, учит добродетелям. Преступника наказывают не за совершённое преступление, а для предотвращения возможных в будущем преступлений. Государство всегда есть искусственное, не природное и не врождённое образование. Государство – это изобретение человека. Государство – это продукт политического искусства его создателей, искусства совместной жизни для достижения всеобщей пользы. Государство существует только благодаря привитым гражданам политическим добродетелям – разуму и справедливости.

Политик – это родитель, воспитатель, учитель граждан и государства, умеющий внушить людям общеполезный образ мыслей и действий. Насилие в таком воспитании и обучении неизбежно. Так в процессе обучения людей общеполезным принципам совместной жизни появляется государственное, законное, полезное насилие, совершенствующее общество, добивающееся уважения к разумным законам, к государству. Релятивизм Протагора, таким образом, касается не законов и не государства вообще, а только процесса совершенствования политической структуры для всё большего достижения всё более всеобщего блага, также как и произведения искусства не плохи сами по себе, а только как менее совершенные по сравнению с возможным.

Только политическим воспитанием и политическим образованием софист, политик может усовершенствовать государство, а значит и общество, привить гражданам политические добродетели, делающие их людьми совершенными, выводящие их из дикости. И добродетели эти – разум, законность, справедливость, научность, просвещение, атеизм, равенство. Протагор заложил основы политологической науки, впервые в истории сделав политику, политическое искусство предметом объективного исследования и преподавания, признав политическую сферу продуктом человеческой деятельности и человеческого сознания, а значит, признав возможность усовершенствования политических институтов общества.

Оригинал взят у varjag2007su в На Украине готовится масштабное "дело политологов"

Борьба власти с критиками ведется по всем фронтам, фото livejournal.com

После серии угроз, нападений и уголовных преследований в адрес отдельных журналистов и целых изданий, критикующих действующую власть, последняя решила заняться украинскими политологами.

Якобы сотрудники Службы безопасности уже не первый месяц пытаются осуществить провокацию с уголовными перспективами для представителей цеха политических комментаторов, критически оценивающих происходящее в стране. Последних якобы намереваются уличить в работе на Кремль, а затем инкриминировать государственную измену.

В сети развернувшуюся охоту на ведьм уже окрестили "делом политологов", по аналогии со знаменитым сталинским "делом врачей-вредителей".

"Страна" разбиралась, кто из политэкспертов оказался под колпаком и как СБУ пытается их поймать "на крючок".

СБУ отрабатывает блогеров и ЛОМов по всей стране

В среде политконсультантов "Стране" рассказали, что слухи о готовящихся провокациях ходят уже давно.

"Сначала это было на уровне похохотать, своего рода подтрунивание над коллегами. Но вскоре начали поступать подтверждающие эту информацию сигналы от источников в силовых структурах. А на ряде сайтов стали выходить пасквили, где оппонирующих власти экспертов стали называть "черными политтехнологами", "рукой Кремля" и тому подобными вещами", - говорит один из политологов, попросивший об анонимности.

Наши собеседники в правоохранительных органах подтверждают, что "разработка" не только политологов, а и целого перечня так называемых ЛОМов (лидеров общественного мнения) действительно осуществляется. Официально эта линия деятельности, которую ведут "чекисты", в отчетах проходит как "профилактика" и упреждение.

"Там не только политологи, просто они ходят по эфирам и их знают в лицо. Вызывают для бесед и журналистов, и блогеров, имеющих мало-мальскую аудиторию. Подводят это все под клише борьбы с сепаратистами, пугают статьями УК о госизмене. Дело Муравицкого, о котором вы писали, из этой оперы", - отметил один из высоких чинов в силовых структурах.

Поговаривают, что для "отработки" наиболее строптивых критиков власти, пецслужбы привлекают представителей радикальных националистических организаций.

Ветеран АТО, а ныне - владелец одного из каналов на YouTube Александр Мединский рассказал "Стране", что таким образом представители власти пытались, например, прекратить его деятельность.

"Я не профессиональный блогер, воевал за Украину и считаю себя патриотом. Но я критикую власть, и за информацию о моем местонахождении представителей одной из национал-радикальных организаций объявили вознаграждение в размере 100 тысяч гривен. Неизвестные люди похищали моего помощника и вывозили в лес, имитировали его расстрел", - говорит Мединский.

Сегодня он скрывается, и утверждает - нападки на ЛОМов, позволяющих себе критику власти, ведутся не только в столице.

В качестве примера Мединский приводит историю своего товарища-предпринимателя, проживающего в одном из областных центров Украины. Мужчина позволил себе ряд отрицательных оценок действующего режима в социальных сетях и был тут же взят "на карандаш".

"У него было несколько вызовов в СБУ, и там ему по-дружески сказали, что на критику в сторону власти "неровно смотрят". После третьей такой встречи с настоятельными увещеваниями, он удалился из соцсетей", - говорит блогер.

Такие "полюбовные" истории из периферии в большинстве своем предпочитают не выносить на суд общественности ни силовики, ни сами фигуранты дел.

В отношении же несговорчивых, Служба безопасности принимает более жесткие меры.

Высказывания экспертов и даже, нередко, обычных людей в соцсетях трактуют как угрозу суверенитету Украины и госизмену. Это особо тяжкая статья 111 УК, по которой в качестве меры пресечения не предусмотрен денежный залог, а только взятие под стражу.

И оказавшись перед выбором - провести как минимум два месяца в СИЗО или "остудить пыл", многие блогеры снижают градус критики.

Кто стоит за провокацией против политологов

С политическими экспертами, которые в последние годы стали регулярными гостями телеэфиров и заполонили собой информационное пространство, ситуация вышла несколько иная.

Переварив внутри цеха возникшие угрозы, политологи решились вынести сор из избы и донести сведения о готовящихся провокациях в их адрес.

Деталями соответствующей беседы на этот счет поделился на своей странице в Facebook представитель уполномоченного по правам человека Михаил Чаплыга.

Согласно озвученной им версии, охоту на политологов инициировали в руководстве "Народного фронта". Здесь посчитали, что причиной фактического обнуления рейтинга этой политсилы до уровня статистической погрешности стала критика, которую озвучивали в адрес "фронтовиков" и их представителей во власти отдельные политические эксперты.

Мол, в отместку за это и был придуман некий концепт уголовного производства в отношении экспертов, которых решено было обвинить в работе в интересах России. И поймать за руку при получении денег за данную деятельность. Что, в свою очередь, позволило бы не только "зачистить" информпространство от неудобных власти комментаторов, а и добавить политических очков самому "Народному фронту".

Источник фото: facebook.com/m.chaplyga

"Вспомните, не подходили ли к вам в последнее время странные персонажи типа "Катерина" (ставшая широко известной спецагент НАБУ под прикрытием, о личности которой писала "Страна" - Прим. Ред.) с предложениями написать блог за деньги? А провокационных предложений в личку с целью фиксации ваших ответов?", - отметил Чаплыга.

В комментарии "Стране" он заявил, что видит единственным способом противостояния возможной фальсификации "дела политологов" публичность. Конкретных имен политических экспертов, оказавшихся в "зоне риска" Чаплыга не назвал, уточнив лишь: "Под прицелом все, кто не в пуле провластных ботов".

Один из экспертов на правах анонимности сказал, что в качестве "наживки" политологов якобы провоцируют за деньги озвучить комментарий в пользу примирения с Россией и возрождения с ней экономических связей, а также публично поддержать деятельность лидера "Украинского выбора" Виктора Медведчука.

Кого СБУ хочет поймать на крючок? Три потенциальные жертвы

Журналисты "Страны" опросили целый ряд политических экспертов, которые регулярно выступают в эфирах телеканалов и не относятся к так называемым "порохоботам". Один из них, Николай Спиридонов выразил убеждение, что единичным фигурантом грядущее дело не ограничится.

"Реализовывать его, по имеющимся данным, будет СБУ. Есть узкий круг людей, которые находятся в группе риска - около двадцати человек. Среди них проводится своего рода лотерея, где несчастливый билет вытянут двое-трое. Они и будут иметь реальные проблемы", - подчеркнул он.

Сразу несколько собеседников рассказали о том, что в повышенной зоне риска находится политолог Руслан Бортник, известный своими жесткими комментариями в адрес власти.

Как говорят коллеги, провокация силовиков в его адрес оказалась неудачной, однако дело продолжают "шить" и возможны классические подставы с подбрасыванием денег и другими провокациями.

Сам Бортник отказался комментировать "Стране" подробности "дела политологов" и свою возможную причастность к нему.

В кулуарных разговорах озвучиваются имена и еще двух потенциальных жертв провокации.

Во-первых, речь идет об экс-налоговике Александре Семченко, которые ныне стал политологом, резко оппонирующим властям. Широкую известность он получил после недавнего скандала в эфире телеканала NewsONE с Мыколой Вереснем.

Семченко рассказал "Стране", что не удивлен возможным попыткам провокациями. Но никаких денег ни от кого за озвучивание своих мыслей он не получал.

Во-вторых, поговаривают о том, что к "делу политологов" могут попытаться пристегнуть и оппозиционного журналиста Дмитрия Джангирова.

Джангиров в разговоре со "Страной" заявил, что за последнее время ему дважды предлагали "поднять денег", но он отказался.

В первом случае подход осуществлялся некоей блондинкой, представившейся сотрудницей украинского пиар-агентства, во втором - представителем одного из российских сайтов, который много пишет об Украине (Джангиров не указал его название, и лишь уточнил, что речь не идет о ресурсе Украина.ру).

"Напротив меня и так стоит галочка, меня даже на границе досматривают по всей
процедуре и сверхтщательно. Я денег за посты не беру", - подчеркнул журналист.

Политических экспертов подводят "под статью" вопросами статуса Крыма и отношения к АТО

Политконсультанты также говорят, что в последнее время участились случаи "подходов" к ним малознакомых личностей, а также людей представляющихся журналистами. Эти "челноки" озвучивают разного рода предложения о сотрудничестве, которые показались опрошенным нами политологам странными.

"На меня выходили через одну из соцсетей, предлагали некую "работу" и просили о встрече. По моим данным, это могло быть элементом готовящихся провокаций. Деньги при этом будут пытаться вручить в обмен на обещание и готовность озвучивать в эфирах и своих оценках происходящего некие месседжи сомнительного характера, которые потом можно вписать дело о госизмене", - утверждает Спиридонов.

"Ко мне было два подхода: сначала предлагали 2 тысячи гривен за чрезвычайно комплиментарный пост о Медведчуке. Во второй раз давали $300. Я на всякий случай утончил в "Украинском выборе" - что это за история. И там мне сказали, что к ней никакого отношения не имеют. Моя коллега также рассказывала, что ей за $1 тысячу помощник одного из нардепов от правящей коалиции (на общественных началах) предлагал пропагандировать тему отказа Украины от Крыма. Требовалось дать комментарий на телевидении и сделать три публикации в личном блоге", - говорит еще один политический эксперт на правах анонимности.

Интересно, что после серии неудачных "подходов" к политологам, инициаторы фабрикации уголовного дела якобы даже расширили перечень тем, на обсуждении которых предлагают заработать.

Главная задача при этом остается неизменной - на базе этой работы подвести эксперта под статью о госизмене, обвинив в сотрудничестве со спецслужбами РФ.

Атмосфера страха

По словам Дмитрия Джангирова, первая фаза организации "дела политологов" не увенчалась успехом. Вместе с этим он и его коллеги уверены, что после этого провокации не прекратятся. Кому-то из потенциальных жертв могут просто подбросить некие улики или деньги.

Причем, само по себе распространение этих слухов создает среди оппозиционных политологов и комментаторов атмосферу страха. Что, возможно, и является одной из главных целей властей.

"Я знаю, что коллеги предпринимают меры предосторожности. Вводится своего рода самоцензура, отдельные оценки даются не в резкой форме, а обтекаемо. Никто не хочет стать жертвой провокации или подставы СБУ", - говорит один из известных украинских политэкспертов.
https://strana.ua/articles/analysis/87743-sbu-strjapaet-delo-politolohov.html

http://pravdoiskatel77.livejournal.com/12563141.html