Ни одного русского военачальника 1812 года не крыли матами столь же яростно, как Барклая-де-Толли. Багратион называл его трусом, Ермолов – отмороженным. Князь Константин Романов орал Барклаю в лицо, что тот немец и вообще изменник, а атаман Платов после Смоленского сражения так же в лицо сказал, что носить русский мундир ему теперь зашкварно. Даже обычные солдаты отказывались кричать главнокомандующему «ура».



Повод так злиться на Михаила Богдановича (по факту Михаэля Андреаса) был, и весомый: Барклай не хотел воевать с Наполеоном и вместо этого только и делал, что отступал. Солдаты сжигали помещичьи имения, вместо того, чтобы держать их до последней капли крови, отчего примерно все дворяне от Немана до Москвы тоже поносили «немца» последними словами.

 

 

 

Барклай, правда, был шотландец, но вот стратегию ему придумал действительно немец Карл Фуль, которого армейские шутники ловко окрестили «Пфулем» и «Тьфулем».