Вчера поехал кататься на велосипеде по Москве. И заодно на работу заехать. Путь не близкий - часа полтора ехать.



Примерно посередине маршрута остановился по делам. Очень нужным. В довольно заброшенном и неухоженном местечке. Островке дикой природы, немного загаженной "цивилизованными" аборигенами, посреди каменных московских джунглей.



Рядом с железной дорогой остановился. Там есть относительно большой участок с деревьями. Где гуляют местные с собаками. Которые ccyт там под каждым кустом и деревом. Обычно. Ну и кое чего ещё делают. Постоянно!



Не говоря уже о шашлык-машлыках и прочих излишествах нехороших, которые зачастую сопровождают подобные трапезы аборигенов на природе.



Недалеко за забором какая то путяга стоит. Метрах в ста. Довольно глухое место, хоть и рядом с шоссе, с одной стороны, и железной дорогой с другой. Ни разу ни парк, даже!



Я остановился там, чтобы отлить. Под вековым дубом. А может быть под берёзой. Не помню точно. Сделал дела и вижу, краем глаза, что сбоку появился чёрный силуэт. Силуэт направился навстречу мне.



А я направился к своему велосипеду, как ни в чём не бывало. Силуэт оказался эцилопом! Плин!



Подходит он, значит, такой, ко мне и говорит, человеческим голосом:

- Можно ваши документы посмотреть?



Я его спрашиваю:



- А что случилось?



Он мне в ответ:

- Ничего. Просто проверка документов.

Самка собаки, плин! Проверка документов в небольшом лесу, практически! Где собаки и их хозяева отливают и откладывают всегда! Спокон веков.

Я ему указал на это обстоятельство, что мол какая может быть проверка документов в лесу?

А он мне и заявляет, снова человеческим голосом:



- Это не лес, а общественное место. А за забором школа. С детьми. Которые МОГЛИ увидеть из окна, примерно со ста метров от меня, как я поливаю столетний дуб.



Я немного попрепирался с этим эцилопом, ещё, прежде чем достать документы, в итоге. Так как он сказал что ПОКА ЛИШЬ просит документы. ПОКА ЧТО.



Видимо намекая прозрачно, что если я не покажу ему паспорт, в этом заколдованном лесу, то он может начать "ломать меня полностью" (с), с последующим упаковыванием и утаскиванием добычи в своё гнездо.



Тут и второй эцилоп подтянулся. С другого бока. Взяли в клещи, ага! По всем правилам сыскного и караульного дела. В засаде видать сидели. МЕНЯ поджидали!?



А на самом то деле они САМИ заехали, на "своей" ПОВОЗКЕ самодвижущейся, как я потом увидел, в это общественное место, плин!



А это ж практически второй парк имени "Кой-кого", оказался, как я понял из дальнейших разъяснений этого эцилопа.



А я, в ТАКОМ месте, и ТАКОЕ сотворил! И им пришлось сотворить тоже! Из за меня!?



Им, с напарником, пришлось, даже, залечь в засаде, нарушив дeвcтвeнную природу ПАРКА посредством заезда в этот национальный заповедник на самодвижущейся повозке. Чтобы пресечь готовящееся правонарушение.



И обустроить пункт наблюдения, недалеко от своей повозки, на которой они в этот ПАРК и въехали, чтобы пресечь моё преступление против общественной морали и чистоты.



А может быть они просто заехали в это общественное ПАРКОВОЕ пространство, усыпанное банками из под пива и собачьими какашками, чтобы САМИМ полить деревья, с другого его края!?



Просто теоретическое и ни на чём не основанное моё личное мнение высказываю. Только лишь.



Потому что я часто видел там повозку эцилопов. Раньше. В другие дни. Притаившейся в глубине этой лесистой местности. На другом конце лесочка, который, этот конец лесочка, не видно с места где я обычно останавливаюсь для своих неблаговидных дел.



Однако я уверен, что целей у этих эцилопов было больше чем одна! Всё таки. Не только правонарушителей они пресекают тама. Не только!



Я часто в этом месте останавливаюсь, когда там бываю. И эцилопы там тоже тусят часто. Патрулируют. Это конечная точка их маршрута поскольку ГРУНТОВАЯ дорога в этом месте заканчивается и на машине дальше не проехать.



Приезжают туда эцилопы, в общем, частенько. Постоят там немного, чтобы набраться сил среди деревьев и подышать кислородом вперемешку с ароматным табачным дымом, и дальше едут беспорядки контролировать и пресекать. По возможности.



А СВОЙ нектар в бутылочки собирают, само собой. Ага! И потом сдают его на базу.



Ну не могут же они останавливаться в этом ОБЩЕСТВЕННОМ месте, лишь для того чтобы осквернить его. Тем боле, что из окна рядом расположенной путяги, в бинокль, их могут увидеть малолетние хулиганы и научиться у них чему нибудь новенькому для себя.

В общем достал я немытыми руками свои документы ( права заламинированные ) и показал их эцилопу из СВОИХ рук.



Права показал ему. Где я в расцвете лет изображён.



Не узнал меня эцилоп на правах. Сразу. Так как права моложе меня на восемь лет. Фоточка на правах, вернее. И такой, говорит, значит, мне опять:

- А паспорт можно посмотреть?



Я ему отвечаю:



- У меня только ксерокопия с собой. Не вожу оригинал с собою, так как уже несколько паспортов измял и истрепал в карманах.

Ну он согласился и ксерокопию паспорта принять.

Которую я и передал ЕМУ в руки. Своими неумытыми после акта, прошу заметить ещё раз, руками. Где в лесу взять умывальник то?!



Эцилопа это не смутило и он принял ксерокс паспорта, из моих немытых рук, как должное.



После того как эцилоп позырил на мои полу-документы он снизошёл до объяснений и небольшой правоустанавливающей лекции.



Эцилоп сказал, что он стал невольным свидетелем того, что я сходил в туалет? практически под окнами колледжа для благородных девиц.



И только по счастливой случайности никто их этих невинных девиц не получил психологическую травму на всю жизнь. Не успели получить.



Так как эцилопы, совершенно СЛУЧАЙНО, оказались поблизости и оградили девиц от продолжения непотребства которое я там учинил. Ведь я мог бы и удобрить столетний дуб. Теоретически. Но не получилось. В тот раз. Потому что они ВОВРЕМЯ и доблестно оказались рядом с местом нарушения!



Я смотрел на него, и слушал речи этого эцилопа в состоянии ЛЁГКОГО изумления. Видимо это изумление отразилось на моём лице и запустило мыслительный процесс в мозгу эцилопа-эколога-нравственника в НЕМНОГО другое русло.



Наверное он представил как они с напарником приволокут ТАКУЮ добычу к себе в гнездо и попытаются её разделать ТАМ. И то, что он представил себе, его немного отрезвило, по всей видимости.



В итоге, после переглядок с друг с другом, в результате которых, по видимому, и решилась, БЛАГОПОЛУЧНО, моя судьба, эцилопы отпустили меня на волю, чтобы я мог продолжить свой путь налегке.



На прощание, второй эцилоп ( добрый ) посоветовал мне, в ДРУГОЙ раз, более тщательно маскироваться, ежели я решу повторить подобное непотребство в этом, плин!, общественном, особо охраняемом, месте. Рядом с местом в котором детей учат ВЫСОКОМУ!



По простому говоря, посоветовал, чтобы я зашёл ПОГЛУБЖЕ в это общественное место. Дабы нежные и любопытные детки из путяги НАВЕРНЯКА не смогли разглядеть, чем я там занимаюсь.



Эцилопы, вообще, ПОСТОЯННО упоминали про, порушенные ( возможно ) мною, права и психику бедных детей, во время этой дружеской беседы со мной.



Дети МОГЛИ БЫ увидеть меня! По мнению эцилопов. Из своего прекрасного далёко.



И то чем я занимаюсь, повернувшись спиной, между прочим, к окнам этого храма наук, а к эцилопам, как оказалось, передом.



ЭТО могли бы увидеть невинные дети. О майн гот! Меня МОГЛИ БЫ увидеть дети. Мою спину. И догадаться обо всём!!



Я до сих пор пребываю в некотором ахтунге после встречи с этими стражниками!



В стране и мире происходят всякие-разные неоднозначные события, где опыт и навыки этих эцилопов пригодились бы гораздо более лучше (с), чем в "лесу" вдоль железной дороги.



А отдельно взятые эцилопы шастают по подлескам Москвы, вдоль железных дорог, на ОБЩЕСТВЕННЫХ машинах. И за общественный же счёт!



Шастают и пытаются отловить злостных ccыкyнов на несанкционированной "площадке для выгула собак и приготовления шашлыков".



А, несколько ранее мне, между прочим, было не заманить участкового, ко мне в подъезд, чтобы он посидел там в засаде и отловил любителей кайфануть и тех кто им этот кайф подгонял.



Любителей кайфануть, которые чувствовали себя весьма вольготно в моём подъезде и оставляли повсюду на этажах следы своей бурной жизнедеятельности. В том числе и ccали, безвозбранно у меня на лестничной клетке.



Хотя я и просил об этом участкового неоднократно. На что он мне, так же неоднократно, отвечал, что у него полно более важных и неотложных дел, чем сидеть у меня в подъезде, в засаде, дожидаясь визита барыганычей-зaccыканычей.



Каких таких БОЛЕЕ важных дел полно у участкового, интересно? Ловить нелегальных ccыкунов, быть может? Но только на природе. Где они наиболее опасны и вредны.



И куда только котится этот мир? Непонятно. Явно, лишь, что куда то катится. Причём довольно резво..

Статья расскажет о передаче таможенного дела откупщикам в XVIII веке.

Одновременно с принятием тарифа 1757 г. правительство пришло к убеждению о целесообразности передачи таможенного дела России на откуп в частные руки.

Тем более, что в 1757 г. один из директоров Темерниковской компании (в 1755 г. ей была предоставлена монополия на всю черноморскую торговлю), купец Шемякин, ходатайствовал о передаче ему на откуп таможенных сборов по всем границам Российской империи. 

Записка Шемякина получила поддержку при Дворе и Сенате.

С ним был составлен контракт, высочайше одобренный в марте 1758 г. Елизаветой Петровной.

Сенаторским указом 15 мая 1758 г. «Об отдаче на откуп таможенных внутренних и портовых сборов Темерниковской компании директору Шемякину и его товарищам» Никите Шемякину «с товарищи 14-ю человеки, кого он представит» поручалось на шесть лет, начиная с 1758 г, взимать таможенные сборы, согласно с регламентом и тарифом, не притесняя купцов и не требуя с них лишнего, но и не делая этим им произвольных уступок в пошлинах.

В видах контроля за этим, откупщики были обязаны вести аккуратно таможенные книги и представлять в Коммерц-коллегию рапорты о привозе и вывозе товаров.

За содержание таможен на откупе, компанейщики обязывались уплачивать откупную сумму, размер которой не был обозначен в контракте, а подлежал определению уже во время действия договора. 

Для ее начисления, было положено среднее поступление доходов от таможен, за каждый месяц отдельно, в 1755, 1756 и 1767 годах. 

Такую сумму должна была уплатить и компания во время содержания таможен месяц против месяца вперед.

Но независимо от этого, Шемякин обязался вносить, в виде прибавки к откупной плате, каждый год по 170 тысяч рублей, из которых 150 тысяч должны были вноситься в комнату ее императорского величества, не употребляясь ни на какие расходы, а двадцать тысяч были назначены на содержание Московского университета.

При этом откупщики должны были содержать в исправности материальную часть таможен и выплачивать из собственных средств жалованье всем таможенным служащим. Одновременно им предоставлялось право осуществлять кадровую политику вплоть до замещения казенных таможенных управителей, как правило, назначавшихся из отставных офицеров свободными лицами любого звания.

Никакие правительственные чиновники не могли никаких рапортов, счетов, ведомостей, таможенных книг и ничего от компании требовать.

Несмотря на то, что с введением откупа таможенники перестали пользоваться правами государственных чиновников, сам Щемякин был произведен, в обер-инспекторы таможен, а его товарищи в директоров. Им также были присвоены звания: Шемякину — майора, а его компаньонам — капитана.

Откуп Шемякина не распространялся на таможни остезейских провинций, исключая те из них, где оформлялись товары, направляемые затем транзитом в великороссийские и малороссийские провинции, а также на те, которые располагались по азиатской границе, кроме Астраханской, отданной на откуп. В этих таможнях пошлины взимались по особым местным тарифам.

После смерти Елизаветы Петровны откупщики Шемякин и Яковлев били челом новому императору России Петру III (1761 – 1762), добиваясь продления откупного содержания таможенных сборов.

Принимая во внимание, что:

«Понеже никакие сборы не приличествуют толико на откупе быть, как таможенные, и во время содержания их на откупе чрез пять лет казне нашей было не малое приращение, и не слышно было жалоб от купечества, из чего казне та прибыль произойдет, на содержание тех таможен никаких расходов не будет, но оные все в казне останутся», Петр подписал 28 марта 1762 г., указ «Об отдаче обер-инспектору Шемякину и обер-директору Яковлеву всех таможенных государственных сборов на откуп вновь на десять лет, на условиях, от правительства назначенных»

Царем было сделано даже больше, чем просили купцы. Если до 1762 г. еще оставались какие-то товары, с которых пошлина собиралась в казну, а не в откупную сумму, то указом повелевалось и то им отдать.

Откупные условия заключались в том, чтобы:

• 
  Пошлину собирать по тарифу 1757 г.;


• 
  Откупную сумму вносить по прошествии каждого месяца, что когда в сборе будет, во всей годовой откупной сумме делать счет по прошествии каждого года.

Дальнейшее развитие событий показало ошибочность всей затеи масштабного возрождения откупной системы.

Коммерц-коллегия усмотрела, что Шемякин (в скором времени его компания не смогла уплатить правительству договорную сумму за целые полгода), вопреки контракту, не представлял отчетов о ходе торговли и ведомостей о поступлении доходов по таможням, допускал подлоги в таможенных документах и позволял пропускать через таможни разные товары за пошлину, гораздо менее высокую, чем какая была назначена в тарифе, от чего происходил подрыв внутренним фабрикам.

Шемякину пришлось оправдываться от возводимых на него Коммерц-коллегией обвинений.

Он сетовал, в частности, на то, что таможенным служащим не оказывалось необходимого содействия со стороны направляемых к ним в помощь воинских команд. Он свидетельствовал, что командиры делали препятствие в сборах, таможенных служителей немилосердно били и держали долгое время под караулом, и тайно проезжающих с товарами людей из-за взяток пропускали через границу; а от соседних с границей жителей не было никакой помощи, напротив того, сами они по соглашению с поляками и с русскими купцами, собравшись человек по сто и более с ружьями и копьями беспрерывно провозили товары, а удержать их нельзя по причине малочисленности команды на форпостах.

Таким образом, Шемякин пытался объяснить, что условия, в которые он был поставлен, препятствовали выполнению принятых им на себя обязательств.

В другой раз он оправдывался тем, что действовал при крайне неблагоприятных обстоятельствах. Он, в частности, обращал внимание на прямые потери компании в связи с воровством прежних таможенных чиновников, которые, из опасения быть уволенными, поспешили воспользоваться медлительностью властей при утверждении откупного контракта.

Очевидно, что таможенные служители, зная, что их ожидает скорая замена новыми лицами по произволу откупщика, не много заботились о его интересах и спешили поживиться хоть в последнее время перед выходом из службы.

По словам Шемякина, недоимки от этого составили многие тысячи рублей. Именно в это время в страну беспошлинно или с малой пошлиной было ввезено товаров больше прежнего, что привело к падению покупательского спроса на импортные товары.

Большой ущерб интересам компании причинил пожар в Петербурге 1761 г., истребивший огромные запасы пеньки, льна, масла, сала и других товаров, предназначавшихся к вывозу, и приведший к дезорганизации всей внешней торговли.

Все эти и другие оправдания Шемякина не принимались во внимание. Контракт с компанией был досрочно расторгнут.

Вышло распоряжение о взыскании с «компанейщиков» задолженности. Сам Шемякин, осужденный к тюремному заключению, был освобожден по особому распоряжению Екатерины II.

26 августа 1762 г. вышел указ Сената «О принятии в казенное ведомство всех портовых таможенных сборов и об определении к оным смотрителя», одобренный за несколько дней до этого Екатериной II. Смотрителем над всеми таможенными сборами назначался статский советник Алексей Яковлев, а его помощниками — надворный советник Николай Самойлов и ярославский фабрикант Иван Затрапезный.

Всем сотрудникам шемякинской компании было предложено остаться в прежних должностях. Их обнадежили тем, что, если они по должностям своим станут верно и радетельно в сборе пошлинном поступать, то не только каждый из них все то получит, что ему от откупщиков следовало, но и достойное дополнительное вознаграждение «по мере радения».

При этом следует обратить внимание на 3-й пункт указа, из которого следовало, что Екатерина II в это время еще не отказалась от идеи откупного содержания таможенных сборов. Она даже намеревалась все сборы портовых и пограничных таможен в содержание отдать надежной капиталистой компании, составляющей знатное число людей, но не более, чем на шесть лет.

Затем этим вопросом занималась комиссия о коммерции, учрежденная Екатериной II в 1763 г. во главе с Яковом Шаховским. Собранные ею материалы ясно показали несостоятельность откупной системы в таможенном деле.

Член комиссии Теплов обращал, в частности, внимание на то, что откупщики, заинтересованные лишь в том, чтобы выбрать побольше денег с каждой таможни, постоянно допускали произвол в определении размеров пошлинного обложения и систематически занижали их ради увеличения общей суммы сборов.

Вследствие этого в страну ввозилось чрезмерно много иностранных изделий, что подрывало ее внутреннее производство и нарушало баланс коммерции. Эти и другие аргументы настроили императрицу решительно против откупной системы.

Вы можете задать Ваш вопрос, отправив его на адрес электронной почты:

declarant.ivanova@gmail.com

Источник

https://tamozhennyy-deklarant.blogspot.com/2022/04...ennogo-dela-otkupshchikam.html

Статья посвящена новому таможенному тарифу, принятому в 1757 г.

Перемены в таможенном деле резко актуализировали задачу издания нового таможенного тарифа.

Дело в том, что новоположенную пошлину предусматривалось взимать российскими «ходячими деньгами». Ефимочную же (с привоза и отвоза), согласно тарифу 1731 г., продолжали взимать в металлической валюте.

Несообразность такого порядка была очевидна.

К тому же в прежний тариф при Елизавете Петровне было внесено немало изменений. В то же время в нем не значились товары, впервые появившиеся на российском рынке после 1731 г.

В именном указе императрицы 29 апреля 1757 г. отмечалось, что по прошествии 26 лет после издания тарифа 1731 г. многие иностранные товары вновь привозятся, а также и российские отвозятся, которых в самом тарифе и не именовано.

Ставки пошлин не всегда отвечали своему первоначальному назначению по причине изменения цен на товары. Все это сильно затрудняло работу таможенных чиновников.

Важно отметить и то, что тариф 1731 г., исходивший из идеи либерализации внешней торговли, не соответствовал протекционистским настроениям Елизаветы Петровны и ее приближенных, их стремлению оказывать систематическое покровительство всему национальному.

Пересмотром тарифных статей, начиная с 1754 г., занималась особая комиссия, учрежденная при Сенате.

Ею была разработана система пошлин, по характеру близкая к установленной тарифом 1724 г. Во многих случаях, мотивом для назначения окладов по новому тарифу служила ссылка на таможенные пошлины, установленные Петром I.

Утверждение нового таможенного тарифа для сбора пошлин в портовых и пограничных таможнях состоялось 29 апреля 1757 г.

Согласно ему размер таможенного обложения ввозимых  фабрично-заводских товаров устанавливался в зависимости от освоенности их производства в самой России и степени обработки. Так, например, хлопок-сырец облагался пошлиной приблизительно в 4%, хлопок пряденый — 10%, а пряденый крашенный — 15%.

Минимальный размер пошлинного оклада повышался с 3 до 5 копеек в валюте. В среднем же экспортно-импортная (портовая ефимочная) пошлина составляла 15 – 20% с цены товара. Помимо нее в портовых и пограничных таможнях взималась еще и внутренняя пошлина, размер которой варьировался от 6 до 16% (в среднем 13%) к таможенной стоимости.

Товары, облагаемые высокой ефимочной пошлиной подлежали и повышенной внутренней пошлине, оплата которой по-прежнему производилась в рублях. По тарифу 1757 г. ефимочную пошлину с ввозимых товаров надлежало взимать до помещения товаров в пакгауз.

Импортируемые товары подлежали 17,5 – 25% ефимочной и 13%-й внутренней пошлине. Это составляло 30 – 33% к их общей стоимости. Уплату внешних платежей по-прежнему следовало производить в иностранной валюте по весьма заниженному курсу.

Ефимок, рыночная цена которого составляла в это время 1,25 рубля, официально высчитывался лишь в 50 копеек.

Обложение многих товаров составляло 60 — 80% их таможенной стоимости.

В их числе преобладали те, которых довольно изготовлялось тогда в России, или же которые составляли предмет производства тех фабричных заведений, которые поощрялись и привилегировались правительством: волоченое, пряденое золото и серебро, простые сорта железа, несложные металлоизделия, канифоль, селитра, крахмал, скипидарное масло и т. д., грубые сорта полотняных и шерстяных тканей.

Отпускные пошлины в основном отличались незначительным размером, который повышался в зависимости от спроса на те или иные сырьевые товары со стороны отечественных фабрикантов и мануфактуристов.

С целью поощрения вывоза из страны казенных товаров, они освобождались от 13%-й пошлины. В этом случае лишь с покупателя взымалась портовая пошлина и мелочные сборы. Сбор таможенных платежей на южных и восточных границах осуществлялся по особым местным тарифам, которые были значительно ниже европейских.

В общую сумму таможенных платежей помимо пошлин входили мелочные сборы:

• 
  Огневые (1,75 рублей со ста платежных ефимКков при уплате портовой пошлины);


• 
  Ластовые (в зависимости от вместимости судна);


• 
  Акциденции (по 4 коп. с каждого платежного ефимка);


• 
  Дополнительные акциденции с русских подданных (по 1 коп. с платежного рубля при уплате внутренней пошлины).

В пограничных таможнях вместо портовых огневых и ластовых денег было велено собирать по 2 рубля со ста платежных ефимков.

В практическом отношении тариф 1757 г. оказался весьма неудобным. Пошлины продолжали взиматься как в металлической валюте, так и российскими «ходячими деньгами».

Помимо обычной внутренней пошлины, в национальной валюте взималась особая внутренняя пошлина у г. Архангельска с привозных из всех российских городов товаров и пошлина на содержание Ладожского Канала при всех портовых и пограничных таможнях.

Многочисленность и излишняя детализация статей, согласно которым производилось таможенное оформление однородных товаров, затрудняло применение тарифа. Его высокоохранительный характер стимулировал контрабандный ввоз.

Вы можете задать Ваш вопрос, отправив его на адрес электронной почты:

declarant.ivanova@gmail.com

Источник

https://tamozhennyy-deklarant.blogspot.com/2022/04/Tamozhennyy-tarif-1757-goda.html

Статья расскажет, как развивалось таможенное законодательство в XVIII в. при Елизавете Петровне.

Со временем стеснение внутренней торговли, имевшее место в XVIII в., становилось нетерпимым.

Поэтому в 1747 г. при Сенате была учреждена специальная комиссия из членов Коммерц-коллегии, Берг-мануфактур-коллегии, а также из представителей именитого купечества, которой было поручено составление нового внутреннего тарифа.

Предварительная работа комиссии отличалась основательностью. Ее главное внимание обращалось на существовавшие сборы и доход от них.

Но прежде, чем комиссия закончила подготовительную работу, П. И. Шувалов, фактически возглавлявший правительство Елизаветы Петровны, предложил Сенату смелый проект уничтожения внутренних таможенных поборов.

Выходец из простонародья, ставший крупным откупщиком горных заводов, беломорских звериных промыслов и некоторых других предприятий, П. И. Шувалов считал, что прежняя таможенная система не только разоряла народ, но также умножала судебные разбирательства и плодила различные комиссии, обременительные для казны.

Изобразив в представленном проекте многие притеснения и несправедливости, проистекающие от несовершенной организации таможенного дела, он указал на то, что целовальники собирали больше пошлин, чем было определено:

«А что они мимо ящиков у себя удержат, того и познать трудно, сколько принесет, тому и верят»

Бюджетную недостачу вследствие отмены внутренних таможенных сборов сенатор предложил возместить путем увеличения внешних экспортно-импортных пошлин и общего подушного сбора.

20 декабря 1753 г. предложения П. И. Шувалова были утверждены указом Елизаветы Петровны «Об уничтожении внутренних таможенных и мелочных сборов».

Одновременно ею был утвержден доклад Сената от 18 декабря 1753 г. с тем же названием. В следующем году внутренние таможенные пошлины были отменены на основной территории страны, а в 1755 г. — в Малороссии.

Заменившая их единообразная 13%-я «новоположенная» или, «новоположенная прибавочная» таможенная пошлина на границах государства должна была отныне взиматься со всех ввозимых и вывозимых товаров в портовых и пограничных таможнях.

Ее высокая ставка была удачной и выгодной для России, ибо вывозились из России главным образом сырые продукты, за которые платил пошлину иностранный потребитель, а ввозились главным образом предметы роскоши, приобретаемые и оплачиваемые богатыми людьми.

В целях ужесточения борьбы с контрабандой в 1754 г. Сенат учредил на западной границе институт пограничных таможенных объездчиков.

С тем, чтобы заинтересовать объездчиков и других таможенных служителей в поимке контрабандистов, было установлено выдавать им четвертую часть конфискованных товаров, а доносчикам — половину товаров, задержанных по их указанию.

В связи с отменой внутренних таможенных границ и переходом к взиманию 13%-й пошлины 1 декабря 1755 г. был принят новый Таможенный устав. Согласно ему российским и иностранным купцам, привозившим в российские порты или таможни товары из-за границы предоставлялась отсрочка в уплате новоположенных пошлин сроком на один год с момента поступления товара в пакгауз.

Если же купец просрочивал уплату внутренней пошлины, то закладные товары подлежали продаже с публичного аукционного торга. Из вырученных денег следовало подлежащее число пошлины взять в казну, а остальные отдать тому купцу с роспиской.

Целый ряд новых уставных положений развивал таможенное законодательство, исходя не столько из сиюминутных фискальных интересов, сколько из потребностей российской торговли в целом.

Отныне иностранные товары, очищенные в российских портах и пограничных таможнях необходимыми пошлинами и сборами, могли затем вывозиться русскими подданными для продажи за границу без уплаты каких-либо дополнительных сборов.

Если иностранец ввозил в Россию товары с целью продажи в третьи страны (для отпуска за границы), то такие товары следовало, взяв надлежащую пошлину, отпускать с аттестатами через другой порт или пограничную таможню, не спрашивая с них как проезжей, так и за отпуск за границу никаких пошлин. А если оборотного аттестата на срок в ту таможню, от которой отпуск был, не поставит, то следовало взыскать проезжую пошлину полновесными ефимками по 10 копеек с рубля, и в поставке тех аттестатов брать с них поруки.

Одновременно вводилось правило, согласно которому партикулярным людям (частным лицам), кроме купечества, разрешалось иметь при себе в случае выезда за границу не более 100 червонных, золотые и серебряные часы, табакерки, шпаги, пряжки и тому подобное для своего единственного употребления, не для продажи, в единственном числе беспошлинно. Излишки подлежали конфискации.

Установлениями главы IV устава «О доносах про утайку от пошлин товаров, и как с оными поступать» поощрялось доносительство людей всякого чина об утаенных от пошлин и без таможенного клейма товарах.

В случае доносительства к подозреваемому лицу посылали кого надлежало с понятыми.

В случае подтверждения факта контрабанды товар конфисковался без всякого доследования. Хозяина контрабандного товара допрашивали, выясняя маршрут, которым те товары провезены мимо таможен, или устанавливая таможенных служителей, допустивших послабление или служебное преступление, если товары все же миновали таможню.

Доносителю из тех конфискованных причиталась половина (за вычетом причитающихся с нее таможенных платежей). Другая половина отходила казне.

За клевету доносителей, если они были в рангах или дворянского звания, подвергали штрафу в 200 рублей. Они также должны были возместить все приключившиеся от того хозяевам убытки.

Для остальных предусматривалось наказание кнутом.

Лавочникам наказывалось строго следить друг за другом и пресекать торговлю неявленными товарами. Обнаруживая в продаже такой товар, староста или лавочник могли отбирать его в свою пользу, объявляя об этом в таможне и уплачивая необходимые пошлины.

Обо всех подобных происшествиях предписывалось сообщать в Коммерц-коллегию. Купцы и доносители, недовольные производством дел о контрабанде, также могли обратиться в Коммерц-коллегию, как высшую правительственную инстанцию по делам о таможенных нарушениях и преступлениях.

Все конфискованные товары, подлежащие в казну, где бы они не были конфискованы, и взысканные штрафы следовало отсылать в Канцелярию конфискации и в ее контору. 

Однако в связи с тем, что таможни страны (кроме столичной и Кронштадтской) находились на большом расстоянии от Петербурга и Москвы, сенатским указом 1 июля 1757 г. было признано нецелесообразным присылать в Канцелярию конфискации и ее контору дешевые и громоздкие товары, перевозка которых была также сопряжена с высокими накладными расходами. 

Повелевалось продавать такие товары на месте, с публичного торга в тех местах от тех таможен, учинив наперед в тех городах публикации. Вырученные от распродажи деньги вместе с дорогими товарами повелевалось направлять по-прежнему в столичные города.

Вы можете задать Ваш вопрос, отправив его на адрес электронной почты:

declarant.ivanova@gmail.com

Источник

https://tamozhennyy-deklarant.blogspot.com/2022/04...onodatelstva-v-XVIII-veke.html