После несколько странноватого "Карана" Вонгара не просто было выбрать следующую книжку - то ли развлекательную, то ли наоборот что-нибудь поосновательнее? Хотел уж было взять сборник рассказов француза Жильбера Сесброна, но взгляд остановился на другой книжице из этой же серии - ирландца Шона О'Фаолейна.

Ещё один сборник, включающий в себя первые редакции произведений более известных в вариантах сокращенных и даже - в одном случае - под другим названием. А именно - это, конечно, "Гиперболоид" и "Чёрное золото". Позднее утратившее некоторые свои "фракции" и превратившееся из романа в повесть "Эмигранты".

"...Это не описание жизни Мусоргского, а роман о нем, – предание, легенда, – но легенда, освещающая, может быть, тайну его странной и страшной жизни," - таким замечанием предваряет автор, Иван Созонтович Лукаш, своё произведение.

Второй роман знаменитого драматурга. У нас, скорее всего, неизвестен. Разве что по экранизациям. Написан был в 1927 году. Название можно перевести как "Застигнутые ночью". В США был издан под названием "The old dark house" - "Старый мрачный дом". Под таким же названием в 1932 году вышла экранизация. В 60-е был переснят, вроде без особого успеха. Зато потом нашли негатив первого фильма, считавшегося утраченным. Так что в настоящее время картина доступна для всех любителей. Главное же, в настоящее время в свободном доступе на сайте Project Gutenberg имеется текст романа.

Жалею, что не прочитал этот роман много раньше - обогащает представления, и о литературе, и о жизни.

Опять встреча с книгой, долго ждавшей своего часа (и не последняя такая встреча!). На этот раз - карманного формата сборник из "Библиотеки журнала "Иностранная литература". 

Ещё один прозёванный гений. Ушел из жизни в 1930 году. С 1928 года по начало 90х книги не издавались. Если не считать, конечно, "Мартина Идена", в выходных данных которого значилось: перевод под редакцией Е.Калашниковой. Автором же этого перевода был Сергей Заяицкий, и, кажется, существуют издания, где не только его фамилия указана, но и фамилии Калашниковой нет (и текст вроде отличается некоторыми подробностями).

К чтению этого автора подтолкнула автобиографическая книга Дон-Аминадо. Среди прочих сочинений советских писателей, внимательно прочитанных эмигрантской публикой, он назвал “Города и годы” Федина. 

Французский писатель, в России практически неизвестный. За всё время только три издания на русском языке. Нет, четыре. Первая книга вышла ещё до Великой Отечественной войны. Вторая в семидесятые, третья - в начале девяностых. “Земной странник” опубликован в 21м году этого века - не так давно. 

Над новеллой Грин работал в двадцатые годы века прошлого. Вариант, признанный окончательным, сложился не сразу. 

Прочитанная три года назад (уже больше) эпопея писателя "Хвала и слава" оставила одни из самых ярких впечатлений за последние лет -цать. Во втором томе трехтомника, выпущенного в конце 80х, собраны повести и рассказы, написанные Ивашкевичем в 20е - 40е годы прошлого века. Такой "монументальности", как в "Хвале и славе", здесь, пожалуй, не нашел, но авторский "почерк" несомненно тот же. Тонкое проникновение во внутренний мир героев, стремление понять причины их неустроенности, прекрасные описания природы и душевного состояния персонажей.

В сюжетном фокусе почти всех произведений сборника (за исключением, кажется, одного) - утрата, зачастую невосполнимая и непоправимая. Иногда автор "приберегает" ее для ударного финала, иногда она обозначена едва ли не с начала. Красной нитью проходит недоверие к женщине, к ее верности, преданности, порой - к стойкости, к готовности бороться за собственное счастье. Сейчас бы назвали мизогинией. Впрочем, персонажи мужчины тоже хороши - не всегда на должной высоте и потом расплачиваются за слабости и грехи.



В общем, Ивашкевич - это умный, внимательный, проницательный, но не суровый и не высокомерный собеседник. Тот самый писатель, которому, по Холдену Колфилду, хотелось бы позвонить по телефону.

У меня самого дорога к этому роману была довольно-таки долгой. Название давно уж было на слуху, да и книга бумажная под рукой. Примечательно, что именно ею была открыта серия "Библиотека российского романа" в издательстве "Современник". 

Издание 1967 года, "Советская Россия". Книгу выкинули из библиотечного фонда, а я подобрал, поскольку успел оценить прозу Константина Воробьева. Разглядел, что некоторых из включенных в нее произведений нет в имеющемся у меня трехтомнике начала 90-х.

В 1967 году имя Константина Воробьева что-то говорило, наверно, только узкому кругу знатоков, возможно, каким-то отдельным собратьям-писателям, но уже тогда это был мастер. Один всезнайка заметил, что Константин Воробьев сочетал в своей прозе брутальность Хемингуэя и лиричность Капоте (как-то так).

Начал читать сборник ещё осенью. Рассказа три тогда прочитал.



Впечатление сложное и близкое к разочарованию. Не только потому что сейчас вообще читается трудно. Отметил, не без удовлетворения, что английский-то у меня вполне себе ничего, не то, что немецкий. Но и другое тоже бросилось в глаза: рассказчик-то вышел из Олдингтона слабенький. В сравнении, скажем, с тем же Гессе, которого я недавно не без усилий постигал (историю про буржуев в богадельне). Хотя и про рассказ Гессе не скажешь, что это предел совершенства в прозе малой формы. Просто Олдингтон - вообще швах…



Лучшие из подборки рассказы - самые бесхитростные, всего-навсего передающие впечатление, описывающие отдельный эпизод, - как, допустим, The Lads of the Village ( "Парни нашей деревни"). Или вот завершающая новелла сборника, Stepping Heavenward, как ни странно, не самая худшая. Достаточно цельное, пусть и сатирическое жизнеописание некоего современного "святого". Но что касается других…



Например, Meditation on a German Grave кажется искусственно "склеенной" - из непосредственного впечатления от поездки по мирной Италии и умственной реминисценции эпизода времён войны. В рассказе Now Lies She There ("Повержена во прах") перебор "оценочных суждений" и маловато действия, самых немудрящих подробностей описания. Nobody's Baby ("Ничей ребенок") тоже будто составлен из кусочков.



Ну, в общем, будто иллюстрация к тезису Толстого, что искусство должно выражать чувства, а не охмурять читателя хитрыми искусственными приемами (которых, по мнению графа, существует не меньше четырех). И вывод такой: Олдингтон уже типа классик, а, к примеру, Уильям Бойд как бы ещё не классик, но искусства у него поболе будет. Прочитанный ещё в июле его роман "Трио" про 1968 год и не ошеломил тогда, тем не менее нет-нет, да и вспоминается. Значит, есть в нём нечто, очень существенное… Рассказы Олдингтона вряд ли буду вспоминать. Разве что как раз то сложное чувство близкое к разочарованию…

Ещё лет десять назад и даже меньше чтение в оригинале составляло у меня отдельную, говоря языком казённым, статью, а сейчас я вспоминаю такую голимую иностранщину раз в несколько месяцев - и то, в первую голову, не из любви к искусству, а тренировки ради. Вот и сейчас обратился к сборнику ранних новелл классика (издательство Юпитер-Интер, 2003 год), чтобы не потерять окончательно робкий навык.

Дело пошло настолько трудно, что ограничился первой, заглавной новеллой. И, кстати, вообще-то сначала я взялся даже не за Гессе, а за пьесу Шиллера "Kabale und Liebe" ("Коварство и любовь"). Но там язык оказался до того заковыристым, что прочитал только предисловие (между прочим, тоже ауф дойч - такова была традиция советских немецкоязычных изданий), а самого Шиллера решил отложить до лучших времён. Может, сначала перевод надо прочитать…

Однако и Гессе оказался немногим проще. Много слов новых и для меня удивительных, а в большой Вёртербух заглядывать было лень. Продвигался, что называется, с пятого на десятое. Новелла, как сказано выше, ранняя, 1903 год. Практически ничего трансцендентального, чем Гессе прославился в зрелую пору, хотя почерк уже чувствуется. Не только наблюдатель и бытописатель, но и психолог, философ. Рассказал историю трагикомичную - про недавно созданный приют, устроенный в бывшем кабачке "Солнце" (Wirtshaus zur Sonne). Обитателей этого богоугодного заведения в народе нарекли Солнечные Братья (Sonnenbrüder).Бывший фабрикант Хюрлин и тоже бывший канатчик (хозяин канатного производства) Хеллер, два разорившихся по разным причинам буржуя, первыми вошли в Солнечное Братство. Вот только вели себя совсем не по-братски. Трагикомичное “противостояние” меж ними вышло.. 

Поначалу с разными смехохушками, а кончилось слезами…

Надо всё-таки будет почитать что-нибудь по методу Ильи Франка, что ли. Как-никак, а подспорье для таких слабосильных полиглотов, как я. Это, в смысле, перед тем, как снова за новеллы Гессе браться. 

Сборник вышел в серии "Мастера современной прозы" в 1981 году. Автор, Ганс Эрих Носсак, позиционировался как один из ведущих писателей Западной Германии. В 90е видел анонс других его произведений в каком-то издательстве (которые росли тогда, как грибы, и так же стремительно уходили в небытие). К сожалению, замысел расширить представление русского читателя об этом авторе остался нереализованным. "Избранное" остаётся единственной книгой Носсака, изданной у нас в стране.



Подборка эта включает в себя два романа, повесть и несколько рассказов. Я прочитал её в 90м году (я тогда очень интересовался западноевропейской прозой, в основном немецкоязычной, - в переводах). Из двух романов меня более впечатлил первый - "Спираль. Роман бессонной ночи" (по сути, пять новелл, объединённых общим настроением). К тому моменту я ещё не читал Кафку (но уже слышал что-то о его творчестве). Так вот, я как-то сразу решил, что "Спираль" написана именно в этой традиции. Более того, когда не так много времени спустя я познакомился с произведениями "пражского мистика" (это тоже был сборник из "Мастеров современной прозы", то всё равно остался при мнении, что "Спираль" - более "кафкианская" штучка, нежели собственно "Процесс" или там "Замок".



А вот роман "Дело д'Артеза", которое автор предисловия П. Топер назвал лучшим сочинением Носсака, я во время первого чтения пробежал скорее по диагонали. Он показался мне не очень внятным.



Нынешнее же моё чтение Носсака как будто подтвердило один из тезисов диалектики. "Спираль" уже не выглядела такой "кафкианской", как прежде, скорее, многословной. А вот повествование в "Дело д'Артеза" как-то чётче "навело на резкость" фокус внимания (я уже не раз замечал, что есть тексты, при чтении которых надо делать усилие, а бывают напротив и такие истории, которые сами тащат читателя за собой). В общем, рассказ о мастере пантомимы д'Артезе, попавшем в концлагерь при нацистах и так и оставшемся под подозрении уже новых властей ФРГ, я прочитал с интересом. Хотя всё равно я как-то затрудняюсь определить, в чём тут заключается авторская позиция. В тезисе, что художник (в широком смысле) всегда в оппозиции к власти и всегда на не очень хорошем счету у неё? Возможно.



Как и в прошлый раз я сопереживал героям рассказа "Кассандра". Здесь в каком-то смысле подводится итог Троянской войны. Персонажи всё - гомеровские, Одиссей, Пенелопа, их сын Телемах (от его лица ведётся повествование), Менелай с Еленой, Агамемнон. И конечно, Кассандра. Написанный в суховатой, сугубо реалистической манере, рассказ этот пытается подвести итог другой войны, как кажется, - Второй Мировой. Показывает опустошение в душах людей, прошедших через войну.



Другие рассказы впечатлили меня опять не столь сильно.



А вот повесть "Завещание Луция Эврина", как и три десятка лет назад (без малого), остаётся для меня самым сильным "локомотивом" сборника. Действие происходит во втором веке нашей эры. Главный герой, он же рассказчик, Луций Эврин - возглавляет структуру (как сейчас бы сказали) по противодействию распространяющемуся в империи христианству. Повесть - своего рода исповедь чиновника, последовательно и логично излагающего, почему с христианством следует бороться.



Аргументы Эврина показались мне очень убедительными. Если бы не... Едва понимаешь, что одним из оснований его жизненной философии является тезис о непреходящем и непреложном разделении людей на слуг и господ, доводы теряют свою незыблемость.



Вероятно, для автора повесть была своего рода интеллектуальной провокацией. Хотя не исключаю и другую возможность, что Носсак по взглядам где-то близок своему герою. Как бы то ни было, чтение поучительное, тренирующее у читателя способность к полемике.



PS. Про чтение пишу после большого перерыва, и можно подумать, что я больше ничего не читал. На самом деле мною были перечитаны "Звёздные корабли" и "Туманность Андромеды" Ефремова. Яркого впечатления, на которое, признаюсь, рассчитывал, не вышло. Зато установил, что тексты этих произведений в разных изданиях несколько отличались. Самым адекватным вариантом, из имеющихся у меня, я признал авторский том Ефремова в Библиотеке современной фантастике. Но именно бумажное издание, поскольку электронное, похоже, не является аутентичным его отображением, а есть всего лишь некая компиляция оказавшихся под рукой текстов.



А ещё пытался читать "House of leaves" Марка Данилевски. Прочитал страниц 40 из 700 с гаком. Бросил, потому что показалось скучным. Напомнило немного и "Бесконечную шутку" Уоллеса. Как и там автор много старается, пытаясь сгустить туман таинственности вокруг некоего артефакта. Даже Харви Вайнштейн цитируется (вымышленная, конечно, цитата).

Много лет назад держал в руках эту книгу - интересовался тогда серией ("Мастера современной прозы"). Однако поставил томик на полку.



Оказывается, Павезе был ведущим автором в итальянском литературном неореализме. К тому же одно время состоял в компартии Италии. Вероятно, это как-то повлияло на публикацию его сборника на русском языке. Но и без мастерства не обошлось, конечно, - иначе не включили бы в серию. Далеко не все зарубежные авторы туда попадали. Я твёрдо верю, что качество прозы, её новаторский характер играл тут существенную роль. Кстати, именно книги этой серии дали русскому читателю возможность познакомиться с творчеством таких авторов, как М. Лаури, С. Вестдейк, Г. Э. Носсак и др.



Сборник включает в себя четыре произведения европейского классика ХХ века: повести "Прекрасное лето", "Дьявол на холмах", "Луна и костры" и роман "Товарищ".



Повесть "Прекрасное лето" считается "ранним" произведением Павезе. Это рассказ о семнадцатилетней девушке Джинии, её влюбленности. В общем-то повествование довольно бесхитростное. Но читая его, я невесть почему вдруг вспомнил себя самого примерно в том же возрасте. Вроде ничего общего у меня и этой Джинии и близко не наблюдается, а вот поди ж ты... Значит, что-то такое в этом "Прекрасном лете" есть.



Повесть "Дьявол на холмах", произведение, казалось бы, уже более зрелое, впечатлило меня однако уже меньше. Это такая история про молодых парней, которые учатся, проводят друг с другом дни и ночи напролет, а потом попадают в компанию более золотой молодёжи и обнаруживают ту разницу, что существует между классом богатеев и людьми труда (или даже - ту пропасть, что их разделяет). Очень много всяких бытовых деталей, яркие краски. Но повторяю, впечатлило меньше.



Совсем уж бледноватым показался роман "Товарищ", в котором якобы показано, как люди становятся коммунистами (в смысле, то, как ими становились в Италии во времена фашистов).



А вот повесть "Луна и костры", которую называют лучшим произведением Павезе, она действительно лучшая. Тут главный герой - сирота, в свое время отданный на воспитание в семью бедняков (за пять лир в месяц). После службы в армии (еще во времена Муссолини) он сбежал в Америку (ему угрожала тюрьма за связь с неблагонадёжными элементами). В Штатах разбогател. И вот уже совсем другим человеком вернулся на родину. И повествование представляет собой такую довольно гремучую смесь воспоминаний, нынешних впечатлений и похожих на откровение (как всегда в подобных случаях) сведений о судьбах людей, которых он знал когда-то, людей, значивших для него так много (хотя, быть может, далеко не всегда он хотел в этом признаться самому себе).



Неожиданно напомнило прозу Константина Воробьёва - в частности, повесть "Почём в Ракитном радости" (очень похожий сюжет). Только русский автор берёт ноты всё же повыше, пронзительней тоном (так показалось). Да, однако ведь давал себе обещание продолжить его чтение. Надо держать слово.